Без права на эмоции

− Не знаю, ты сам сказал – дар. Наверное, так и есть, − пожав плечами ответила я.

− Ну так что? Какой вариант развития ситуации для тебя более приемлем? – спросил немец, потянув за конец скатерти, которая тут же открыла мои плечи.

− Хорошо. Я соглашусь. Но документы будут у вас через три дня не ранее.

− У тебя времени до завтрашнего вечера. Придешь в кабаре и принесешь документы. Иначе я буду считать, что ты ответила отказом и вернувшись в Берлин ты сможешь увидеть свою дочку только на кладбище,− спокойно сказал немец.

− Хорошо, − устало ответила я и встав с колен отошла подальше от мужчины. – Что мне сказать Штольцу?

− Скажешь, что ночь провела со мной назло ему. У вас с ним такие сумасшедшие отношения, что он не удивится этому. А сейчас ложись отдыхать. Утром я отвезу тебя домой.

− Я не буду отдыхать, − спокойно ответила я, зайдя за ширму и натягивая на себя одежду.

− Как хочешь, − безразлично ответил немец и усевшись за стол начал читать какую-то книгу.

Я же уселась на стоящий напротив стола диван и стала рассматривать его.

− Что? – посмотрев в мою сторону спросил он.

− Ничего. Просто так странно. Я спасала еврейку, а оказалось, что это она меня спасла, − проговорила я на самом деле пребывая в шоке от осознания того, что если бы утром не произошел тот инцидент, то этот головорез поиздевавшись просто убил бы меня.

− Да, бывает в жизни и так, − безразлично ответил немец.

− А я ведь и вас почти вычислила, − окинув взглядом мужчину проговорила я, решив раз уж играть Миллер, так играть до конца.

− Да неужели? – с усмешкой спросил Гюнтер.

− Да. Вашей ошибкой было дать те документы на подпись Герцену, когда вы его замещали. По поводу расстрела русских. Вы перевели стрелки на него зачем-то.

Мужчина только усмехнулся и снова опустил глаза в книгу.

− А кто информатор по поводу русских? – прищурив глаза спросила я.

− Хильза, если ты думаешь, что я тебе буду раскрывать то, что пока тебя не касается, то глубоко ошибаешься, − не поднимая глаз от страниц проговорил Гюнтер.

− Информатор выходит на вас как на немца или как на агента англичан?

− Ложись спать, до утра еще столько времени. Если не прекратишь спрашивать, версия о том, что мы с тобой ночь провели вместе перестанет быть версией, − окинув меня хищным взглядом ответил Гюнтер и я замолчала.

Улегшись на диван и натянув на себя скатерть, я закрыла глаза и спустя какое-то время действительно уснула, поскольку, пережив такое потрясение моя нервная система просто обязана была восстановиться, а восстанавливалась она только после несколькочасового сна. Рано утром меня разбудил запах крепкого кофе. Открыв глаза, я увидела чашку, стоящую подле меня на журнальном столике. Гюнтер стоял около окна. Увидев, что я проснулась он проговорил:

− А говорила спать не будешь. Уже почти девять утра.

− Черт, − выругалась я, понимая, что Андрей там себе места не находит и перевернул уже пол города в поисках меня.

− Пей кофе и поехали, я отвезу тебя, − окинув меня испытывающим взглядом проговорил немец.

Я быстро выпила напиток и приведя себя в порядок направилась в сопровождении Гюнтера на улицу к машине.

− Ты запомнила, что тебе нужно сделать? – строго проговорил мужчина.

− Запомнила. Сегодня в восемь вечера с документами быть в кабаре.

− Иначе ты знаешь, чем все закончится для твоей дочери. Да и для тебя тоже в перспективе.

− Да поняла я, − огрызнулась я, смотря на мелькающие за окном дома.

Уже подъезжая к дому, где я жила, Гюнтер притормозил у обочины и повернувшись в мою сторону сказал:

− Я вчера в кабаре не шутил о том, что я бы хотел, чтобы у нас завязались отношения. Если мы будем по одну сторону баррикад, это более чем осуществимо. Империя Гитлера рано или поздно падет. А мы будем в числе тех, кто способствовал этому. Я бы хотел, чтобы ты была подле меня, Хильза, в этот день. Подумай об этом. Я дам тебе все. Ты будешь обеспеченной женщиной с положением в обществе. Обещаю беречь и тебя, и твою дочь. На твою долю достаточно мерзавцев пришлось. Так может нужно уже остепениться и отдать предпочтение более надежному спутнику?

− Отвезите меня домой, − только и проговорила я, всей душой желая побыстрее оказаться подле Андрея.

Немец завел машину и уже спустя минут десять она заезжала в кованые ворота особняка. Выйдя из машины и даже не взглянув на Гюнтера, я быстро прошла в дом. Поднявшись по ступенькам, я зашла в комнату и увидела Андрея, который сидел подле стола с горой окурков. У него был ужасный вид, под глазами залегли тени, в глазах было дикое выражение вины и горя. По его виду я поняла, что он за эту ночь пережил не меньший ужас чем я, думая, что потерял меня. Услышав стук закрываемой двери, он поднял глаза и спустя мгновение я уже была в его объятьях, ревущая и дрожащая от пережитого ночного кошмара.

− Девочка моя, я думал, что потерял тебя, − хриплым голосом проговорил Андрей, вытирая мои слезы. – Что произошло?

− Гюнтер не немец. Точнее немец. Но он агент англичан. Он знал все про прибытие Миллер и пас ее так же, как и мы пасли его. У нее должны быть какие-то документы по агентам из Варшавы, которые она везла в Берлин. Я должна сегодня передать ему их в кабаре в восемь часов вечера, иначе его служба убьет дочку Миллер. Да и кроме этого мне пришлось принять его предложение по вербовке. Так что Хильза теперь в рядах агентов verhallen. Это страшные люди, Андрей, − проговорила я, заревев пуще прежнего.

− Он тебе ничего не сделал? – осторожно спросил Андрей.

− Нет, хотел, но не сделала. На него произвело впечатление то, что я тогда вступилась за еврейку и ребенка, и он принял решение вербовать меня, а не ликвидировать, поскольку решил, что раз уж Миллер не такая кровожадная, какой ее везде выставляют, то и у нее должен быть выбор. Вот так, Андрей. Если бы я не вступилась за женщину, то этот головорез невесть что сделала бы со мной. Бог есть, Андрей, что бы не говорили! Я спасла и это спасло меня.

− Главное, что ты жива. Больше я тебя от себя не отпущу ни на шаг, − шептал Андрей, целуя меня в лоб, пока я успокаивалась. – Как я мог не учесть того, что Миллер могут тоже пасти. Это едва жизни тебе не стоило, прости меня, прошу тебя!

− Этого никто не мог предугадать. Эта женщина такую жизнь вела, как я поняла, что у меня только одно желание – поскорей бы сбросить с себя ее маску. Это невыносимо! Он мне что-то про дочь, про ее душевные травмы и прочее, а я ведь ни грамма этого ничего не знаю! Если бы он что-то спросил насчет ее жизни, а я бы не ответила!? И все. Пиши пером. Теперь еще до вечера нужно найти эти проклятые документы. Где они могут быть? Ничего ведь в вещах не было такого.

− Ты прими ванную и успокойся. Я прикажу принести тебе завтрак сюда и отъеду к Тузу на пол часа, чтобы дать отбой. Его ребята уже пол города перевернули вверх дном в поисках тебя, наверное. Гюнтер ведь вывез тебя невесть куда. Когда приеду, осмотрим машину и чемоданы еще раз.

− Да, конечно, только быстрей возвращайся. – начиная снова реветь сказала я.

− Не плач, − поцеловав меня сказал Андрей. – Все будет хорошо.

− Обязательно будет, − шмыгая носом ответила я, и направилась в ванную смывать с себя кошмар прошедшей ночи.

Набрав полную ванную горячей воды, я повернулась к большому зеркалу, запотевшему от пара. Оперевшись на умывальник я провела рукой по покрытой испариной глади, освободив отражение. Чье отражение? Кто была эта женщина, смотрящая на меня испуганными глазами с той стороны зеркального полотна? Насмотревшись в этом городе на череду бесчеловечных поступков, я не могла верить в то, что я осталась собой после этого. Смерть Миллер и ее спутников, Аушвиц, расстрел более сотни евреев на улице, теперь еще и сегодняшняя ночь с привнесенным беспокойством о девочке, мать которой я так мастерски играла. Я не знала того ребенка, но понимала, что теперь нужно сделать все, дабы неизвестный мне ребенок не пострадал там, в далеком Берлине. По зеркалу стекали капли, искажая отражение, будто бы ломая тот образ, который был мне чужд. Я не была Миллер с ее бесчеловечной сутью и мне невесть как было тяжело играть ее, эту женщину с такой ужасной судьбой. О чем она только думала, вставая на такой опасный путь? Зачем это все нужно было ей? Она ведь могла быть просто женой какого-либо богатого мужчины, с ее то красотой и умом. А променяла простое женское счастье. На что? На одержимость идеологией, ведущей к краху личности? О чем же только думала эта красавица-вертихвостка, оставляя свою дочь и уезжая туда, где все было пропитано, страхом, кровью и смертью? Нет, я не жалела ее. Даже наоборот. На самом деле, мне было не по себе от той мысли, что я сыграла свою роль в ее падении.

Брызнув водой в отражение, я отвернулась и погрузилась в пушистую пену горячей неги, смывающей с меня остатки напряжения, рожденного ночью, проведенной в компании Гюнтера. Пролежала я так довольно-таки долго, пока не услышала в комнате шаги вернувшегося Андрея. Выбравшись из ванной, я закуталась в полотенце и вышла к нему. По моему лицу еще стекали капли и Андрей, проведя по моим губам пальцем, стер их следы. Я одним движение руки заставила полотенце упасть к моим ногам, давая мужчине понять, что безумно его хочу и ждать другого подходящего момента не намерена. Но другого момента Андрей тоже ждать не собирался и подхватив меня на руки уложил на стоящий рядом стол, заставив меня обхватить его ногами. Спустя какое-то мгновение я уже извивалась и как кошка от удовольствия царапала гладкую поверхность отполированного стола.

− Нам еще документы искать, − с усмешкой хриплым голосом проговорил Андрей спустя час нашей с ним игры.

− Да, если найдем, − поцеловав мужчину ответила я, сползая со стола и проходя за ширму, в которой уже висели мои платья, скрупулезно наглаженные служанкой.

Надев самое простое из них, я вышла из-за ширмы и пока Андрей одевался вытащила в центр комнаты чемоданы Штольца и Миллер.

Открыв чемодан Хильзы, я тщательно осмотрела его на предмет двойного дна или еще чего-либо и отдала его подошедшему Андрею.

− Здесь ничего, − нервно проговорила я, начиная паниковать.

− Нужно машину еще осмотреть, − сказал Андрей, закончив с чемоданами.

Выйдя на улицу, мы направились к машине и начали тщательно осматривать ее. Но поиски наши не увенчались успехом, и я заревела:

− Да где же она могла спрятать их, эта стерва проклятая! Если не будет документов, Гюнтер доложит своим и малышку ведь убьют, да и у нас будут проблемы.

Андрей задумчиво смотрел пару минут на автомобиль, затем сказал:

− На ней. Документы могли быть на Миллер. Мы зря ее не проверили.

− На ней?! Да она же там уже…! – испуганно воскликнула я, с ужасом думая о том, что нам нужно вернуться на то место, где сделала последний вдох немка.

− Поехали, − строго сказал Андрей, садясь в машину, которая уже через пару минут несла нас в направлении, откуда началось мое хождение по мукам в образе агента немецкой разведки.

На небе собирались тучи, закрыв собой утреннее солнце и то и дело грохочущий гром своими раскатами нарушал тишину, царящую в лесу. Выйдя из машины на том месте, где погибла Миллер со своими напарниками, я поежилась от сильных порывов ветра, предвещающего то, что скоро польет ливень.

− Тебе лучше побыть здесь, − окинув меня взглядом сказал Андрей, понимая, что зрелище будет не для моей психики.

Я молча кивнула, и усевшись на капот обхватила себя руками. Андрея не было около получаса и когда я уже не находила себе места, мечась вокруг машины, мужчина вернулся, держа в руках небольшой плоский сверток, перетянутый синей тканью. Забравшись в машину, он протянул его мне и завел мотор. Я в ужасе смотрела на бумаги в моих руках и боялась их разворачивать.

− Что такое? – спросил мужчина, видя мое замешательство.

− Это было на ней? – с подкатывающей к горлу тошнотой спросила я.

− Да, было вшито в корсет.

− Останови машину, пожалуйста, − попросила я и когда автомобиль остановился я пулей вылетела наружу и согнулась в три погибели, выблевывая весь утренний завтрак.

− Оль, что такое? − подойдя ко мне и вытирая меня своим платком спросил мужчина.

− Не могу. Как подумаю. Мы ее убили, теперь вернулись, вытащили эти документы. Противно так, − сказала я и заревела.

− Это война, это еще цветочки, − спокойно ответил мужчина, помогая мне сесть назад в машину.

Откинувшись на сиденье я в каком-то тумане думала о Миллер, лежащей там, под покровом леса, вдали от своего ребенка и родной страны. Сколько еще таких, как она, скрывала наша земля. Да и не только наша. Мужчины, женщины, дети гибли. Кому это нужно все было? Ну почему людям не жилось спокойно и человечество с периодичностью в сто лет застилала пелена безумия по имени «Война». Проведя рукой по своему лбу, я посмотрела на Андрея, который все это время беспокойно наблюдал за мной.

− Мне лучше, поехали, − спустя минут десять сказала я и, когда машина тронулась, начала дрожащими руками разворачивать сверток.

Выбросив в окно ткань, я распрямила листы бумаги и просмотрев их положила в сумочку.

− Трое офицеров работают на англичан. Все занимают достаточно высокие должности. Вот почему Гюнтеру так нужны эти документы, − проговорила я, смотря в окно. – Как она это делала и правда? Как она их так вычисляла?

− Не знаю. Внимание к мелочам порой дает ответы на такие вопросы, о чем никогда бы не подумал, не заметь ты в нужный момент чего-то. Миллер была хорошим агентом, не зря на ее счету столько раскрытых предателей Германии. Мелочи очень важны в работе агента под прикрытием, если он не немец, например. Не так отдашь честь, не так возьмешь сигару, не так накроешь на стол, дашь слабину и произнесешь слово с малейшим акцентом и все, знающий человек видит, что ты не тот, за кого себя выдаешь. Миллер была крайне внимательна, раз могла на раз и два вычислять тех, кто вел двойную игру.

− Да, была, − с грустью проговорила я. – А как же теперь будем дальше поступать с Гюнтером?

− Отдашь ему документы сегодня, ну и будем далее вести ту же игру, что и до этого всего. Нам нужен информатор. Я более чем уверен, что теперь личность Гюнтера точно заинтересует Москву больше, чем фон Герцен. Так что в наших действиях ничего не изменится. Тебе надо сделать так, чтобы Гюнтер как-то вывел нас на того загадочного человека в гражданском, о котором говорила секретарша. Он думает, что Миллер согласна теперь работать на англичан, пусть так думает и дальше. До предполагаемого отъезда в Берлин я думаю Миллер трогать никто не будет. Главное, чтобы он никого из нас ни в чем не заподозрил, иначе не оберемся проблем.

− Не знаю я. Ты сам говоришь – внимание к мелочам. Гюнтер умный, раз является агентом из той группы. Если он будет наблюдать пристально, как бы мы не провалились. Если он спросит что-то, чего я знать не буду, вот тогда и все.

− Ну вот если спросит, значит его нужно будет просто убрать. Осталось всего несколько дней, потерпи, справимся.

− А когда в отряд к нашим? Сегодня ведь сорвалось.

− Завтра. Причем, это крайний срок.

Я замолчала и отвернувшись к окну наблюдала за мелькающими деревьями, которые мирно стояли, прижавшись друг к дружке образуя собой практически непроходимую стену. После налетевшего урагана и едва срывающегося дождя наступило затишье и выглянуло солнце, своими лучами озаряя лесную глушь. Солнечные лучи то и дело пробивались сквозь плотное покрывало крон деревьев и радостно озаряли собой тенистое пространство густого леса.

− Так красиво, − улыбаясь сказала я. – Помню, мы с друзьями из университета так любили выезжать на окраину Москвы, куда-нибудь в лес и просто отдыхать. Днем купались, загорали, а вечером жгли костры и рассказывали страшные истории, после которых никто не мог заснуть в палатке. Все казалось, что кто-то сейчас схватит за ноги и утащит в лес. Такой ужас охватывал, ты себе не представляешь! Такое время было прекрасное, безмятежное. Любовь, счастье, веселье. Все было так по-детски, − быстро вытерев побежавшие по щекам слезы, я посмотрела на Андрея, который нахмурившись вел машину.

Андрей, казалось, не слышал того, что я говорила. Я поняла, что как он не старался выглядеть спокойным, его изнутри поедало чувство тревоги по поводу того, сможем ли мы выкарабкаться из всей этой истории с Гюнтером. Агенты такого уровня, как он, были опасны, умны и непредсказуемы. Отдать ему документы – это было только началом нашей авантюры, нужно было еще сделать так, чтобы он пошел на поводу и в нужный момент оказался в нужном для нас месте. Его-то и обезвредить было бы нелегко, уже не говоря о том, чтобы без особых приключений посадить его на самолет и отправить в Москву. С фон Герценом и то все прошло бы без проблем, скорее всего, учитывая то, как быстро я с ним наладила контакт. А Гюнтер − это было другое. Андрей тоже это понимал. А поскольку в этом всем была замешана теперь и персона Миллер, то переживал он обо всем вдвойне. Глядя на мужчину, я поняла, что уже не думаю о мести как таковой. Мои мысли занимало беспокойство о людях, которые становились мне все дороже и дороже, отодвигая на второй план мои личные переживания. Туз, Нинка, Андрей, Гордеев. Я должна была думать теперь о них. Нет, не должна была. Я хотела думать о них. Да и месть на фоне того, что происходило вокруг, казалась такой ничтожной, что мне стало стыдно за себя и свои мысли на фоне тех ужасов, через которые проходили все люди. Я поняла, что только сообща мы все сможем что-то сделать, что только сообща сможем отомстить, победив в этой войне. Протянув руку, я легонько погладила легкую щетину на щеке Андрея. Он посмотрел на меня и едва уловимо улыбнулся.

− Мы справимся, − сказала я, желая дать ему понять, что пока мы вместе все и живы, то никакая агентура нам не страшна.

Миновав пост, мы въехали в город и спустя несколько минут были у дома, на лужайке которого бегала Света в компании хозяйской собаки. Поодаль стоял Гордеев, оперевшись на ствол дерева и с улыбкой наблюдая за ребенком.

− Если мы выберемся, я думаю у Светы появится отец, − проговорил Андрей, кивая в сторону Гордеева.

− Да, если выберемся, − проговорила сосредоточенно я, заметив, что недалеко от дома стоит автомобиль, в котором сидел за рулем Гюнтер.

Увидев, что я заприметила его, он вышел из машины и направился к нам.

− Уведите девочку в дом, − проговорила я Гордееву и облокотившись на капот стала ждать, когда Гюнтер подойдет ко мне.

Андрей же сделал вид, будто бы устраняет поломку в машине. Немец зашел в ворота и подойдя к нам проговорил:

− Мистер Штольц, если вы не против, я украду у вас даму на пару слов.

Андрей оставил машину в покое и подошел к Гюнтеру. Роста он был такого же, что и немец, поэтому смотря ему прямо в глаза Андрей процедил сквозь зубы:

− Украсть эту даму вы не можете, а вот поговорить – пожалуйста, − с подтекстом сказал Андрей и вернувшись к машине закрыл капот и направился к дому.

Гюнтер подождал пока Андрей отойдет на приличное расстояние и повернувшись ко мне протянул небольшую коробку.

− Что это? – спросила я, даже не думая брать ее в руки.

− Не бойтесь,− засмеявшись сказал мужчина. – Это не бомба. Это всего лишь мое извинение за те неудобства, которые вы испытали этой ночью.

Осторожно взяв коробку в руки, я открыла и увидела там красивый кулон в форме ромба, отделанный серебром и бриллиантами.

− Мое душевное спокойствие не имеет цены, − ответила я, спокойно закрыв коробку. – Но, все равно спасибо.

− Я знаю, мисс Миллер, что вы будете бояться меня после всего, что я вам наговорил. Но это моя работа. Вы же понимаете.

− Это ваша работа и я вас не боюсь, − пожав плечами ответила я, рассматривая мужчину. – Не боюсь. Но и дела иметь не желаю с тем, кто знает всю подноготную моей нелегкой жизни. Знает и в любой момент применит ее против меня. Поэтому, все это, − сказала я потарахтев коробкой с украшением, − ни к чему.

− Вы злитесь, я понимаю. Хотел бы я, чтобы мы с вами встретились как простые смертные, а не два противника по разные стороны баррикад. Но, что случилось, то случилось. Теперь, когда вы вынуждены работать на моей стороне, я очень надеюсь, что вы перемените свое мнение обо мне. Прошу вас подумать об этом и дать мне шанс. А сейчас я вас оставлю и буду с нетерпением ждать вечера, − сказал немец и отдав честь направился прочь к своей машине.

− Переменю мнение?! Да чтоб ты сдох! − прошипела я ему вслед и брезгливо посмотрев на подарок направилась в дом к Андрею.

Поднявшись на второй этаж, я прошла в комнату Светы и застала ее играющей с Гордеевым в шахматы. Девочка так сосредоточенно смотрела на доску, что мне стало смешно и я улыбнувшись подошла и чмокнула ее в макушку. Затем протянула ей коробку и сказала:

− Это тебе.

Света оторвала взгляд от шахмат. Взяв коробку в руки, она вытащила оттуда кулон и с восхищением посмотрев на него сказала:

− Это очень дорогая вещь, мисс Миллер. Я не могу принять ее.

Присев подле девочки, я накрыла ее ладошку с кулоном своей рукой и сказала:

− Дорогие вещи это те, которые дарят нам дорогие люди. Для меня он ничего не значит. Поэтому если нравится – бери. Пусть будет у тебя. Только на улицу выносить его не стоит пока. Подрастешь и будешь в нем красоваться тогда уже где захочешь. Договорились?

− Да, конечно, − ответила девочка и подойдя к комоду бережно запрятала кулон под свои вещи.

Все время молчавший Гордеев задумчиво проговорил:

− Затея с Гюнтером не очень удачная, на мой взгляд. Его, по большому счету, просто убрать бы надо, когда поймем кто доносчик.

− Я тоже стала склоняться к такому мнению. Но, в любом случае, решать не нам, − ответила я.

− Я послежу за его домом пару дней, чтобы узнать его приблизительный режим. Во сколько уходит, во сколько возвращается, наведывается ли среди дня домой, может еще что интересное запримечу. Да и территорию нужно осмотреть хорошо. Частоту обхода патрулей, кто соседи и насколько многолюдно там. Если выманить его не удастся поближе к посадке самолета, придется действовать иначе, а для этого нужно обозначить территорию отхода на крайний случай. И ты, Оля, будь осторожней с ним, − сказал Гордеев по-отечески поцеловав меня в лоб.

Вернувшись к себе, я прилегла немного отдохнуть и проснувшись спустя пару часов и наспех поужинав, начала собираться на встречу с Гюнтером. Надев простой строгий костюм из гардероба Миллер из темно-коричневой ткани с красивой брошью на груди в виде стрелы и юбкой-карандаш с высоким разрезом сзади, который при ходьбе позволял рассмотреть стройность ног обладательницы этого чуда моды, я уложила волосы в строгую высокую прическу и накинув на откровенный вырез рубашки легкий шарфик, дабы не давать повода для фантазий немцу, поглядела на себя и устало вздохнула. Посмотрев на часы, я увидела, что время неумолимо приближается к восьми. Выйдя в коридор, спустилась к ожидающему меня в машине Гордееву, поскольку Андрей решил, что раз уж Гюнтер воспылал интересом к моей персоне, то ему лучше быть сегодня в тени, дабы не вызывать вопросы со стороны немца. Подвезя меня к кабаре мадам Лёли, Гордеев остановил машину за углом, дабы не мелькать перед Гюнтером лишний раз и я, выпорхнув на улицу, неспешно пошла к зданию. У входа уже стоял Туз и кивком головы дал мне понять, чтобы я не переживала и все под контролем. Зайдя в зал, я окинула взглядом помещение и увидела Нинку в соблазнительном красном платье, сидящую в компании явно какого-то бандита, который что-то тихо шептал ей на ухо. Нинка подмигнула мне, и я немного успокоилась, поскольку присутствие моих напарников навевало на меня чувство умиротворения. Через два столика от того, за которым сидела Нинка я увидела Гюнтера, сидящего в компании мадам Лёли, которую он о чем-то расспрашивал. Женщина испуганно смотрела на немца и отвечала короткими ответами, лишь изредка кивая головой. Увидев меня, Гюнтер небрежно махнул рукой, давая понять мадам Лёле, что их разговор окончен и встал из-за стола, приветствуя меня. Я сделала судорожный вдох и направилась к нему. Гюнтер поцеловал мою руку и помог занять мне место за столиком.

− Вы оделись как на собеседование при приеме на работу в школу, − с насмешкой проговорил немец. – Неужто я создаю впечатление такого страшного человека, что для встречи со мной нужно закутывать свои прелести по самую шею? – проговорил он, кивая на мой шарф, тщательно скрывающий мою грудь.

Хмыкнув я стащила шарф и в придачу расстегнула верхнюю пуговицу и так без того откровенного декольте.

− Вам так комфортнее будет созерцать? – зло спросила я.

− Так гораздо лучше, − уже смеясь ответил немец.

− Мужчины, − презрительно скривив губы пробормотала я себе под нос, придерживаясь нужного мне образа и доставая из сумочки нужные Гюнтеру документы.

Немец взял листы, и бегло просмотрев их скомкал и поджог. Затем небрежно бросил на стоящую подле него пепельницу.