banner banner banner
Лефортово и другие
Лефортово и другие
Оценить:
Рейтинг: 5

Полная версия:

Лефортово и другие

скачать книгу бесплатно

из цифрового рога изобилия, образно говоря,
вываливается кормовой брикет
с полным букетом
питательного вещества и витамина.
Жри – сколько поместится,
набирай продуктовый вес.

Свет и тепло комфортного порядка
чутко дозируется электронными датчиками
для каждой особи персонально —
по упитанности, возрасту и прыти.

Счастливые хрюшки в кибернетическом блаженстве
жиреют на радость добропорядочным свиноедам.

Наконец-то сбылись революционные мечты
люмпенов всех времен и наций.
Гламурный век!
Уютный инкубатор!
Москва моя, цветущий Улан-Батор,
свободой опьяняющий Пхеньян.
Купи – продай. Назови букву, угадай 6 цифр,
играй и выигрывай в мобильном раю
контракт-хрю, грант-хрю,
нобелевскую премию-ю-ю-ю.

Маркетинг – всемирная религия успеха,
общечеловеческая идеология позитива
всасывает в себя
разношёрстные прежде прослойки
народонаселений
и выдувает из обратного отверстия
моно-фактурное серое полотно высокой плотности.

Вот он!
Идёт с вывернутыми для нежности наружу
ботексными губами, вцеловывая конфессии,
культурности, национальные интересы
и сексуальные ориентации без разбору!
В узбекском TV вещании – узбекские
битлы, меркури, пугачевы, блестящие.
В туркменском – туркменские.
В монгольском – монгольские.
Макдональдс – законодатель модов.

Работа и семья, Ромео и Джульетта —
поголовная графомонетизация масс
и частная перкуссия бочки,
осуществляемая изнутри:
бом-бом-бом-бом…
Вечерний звон.

Представь,
решишь пройтись по Александровскому саду,
восхититься скульптурами
мегрельского Боттичелли,
присесть с эскимо на скамеечку,
в тени векового дуба,
весь такой – с оттопыренным мизинцем,
в штиблетах, слепящих солнце.
Прикусишь антикварную спичку,
романтично поцыкивая
соседним фарфорным зубом,
и кривишь рот в мужественной полуулыбке.
Чуть поодаль секьюрити любуются одуванчиками,
закатив глаза слушают трели чижиков,
и среди этой идиллии
из пузырей фонтанной радости,
вдруг выпрыгивает взаправдашняя
розовая свинья
размером с гиппопотама московского zoo,
подмигивает тебе понимающе,
урчит бесстрашно, вертит башкой,
окропляя твоё лицо и штиблеты
искристыми брызгами,
прёт, причмокивая, в тень того самого дуба,
под которым ты гармонируешь с жизнью,
летит, можно сказать, на крыльях желания
к своему, изнывающему от сладострастия
долгожданному жёлудю.
То-то же!
Тут, конечно, как же иначе, пуф-пах, стрельба,
свинью изрешечивают, героев награждают,
вручают почётно, под музыку, стуча каблуками,
со всей помпезностью, подобающей случаю,
и, как это принято, откуда ни возьмись,
выплывают столы со скатёрками
на тоненьких белых ножках,
изящно в коленях присогнутых
в барочном реверансике,
под песнопения и пляски
местных эстрадных див, королей рок-н-ролла,
лауреатов Голоса,
победителей рэперских баттлов;
приглашённая элита, чинненько так,
помявшись с туфли на туфлю для приличия,
рассаживается,
все излучают подобострастную прелесть,
приноравливаются к вилкам и ножикам
золочёного серебра,
беря их пальцами
с осторожной аристократичностью,
проговаривают быстренько, про себя,
заготовленные шутки и здравицы,
если, вдруг, случаем, огреет вниманием Он,
подсядет нечаянный рядом
или поведёт в твою персонь
жёлтой своей бровищей
и, мало кто, понимаешь ли, позволит себе
аж целую рюмку запрокинуть залпом
– пригубливают в щёчку,
как первоклассницу
на торжественной линейке города Хрюнинска
Хрюнинской же школы специального назначения,
имени того самого Хрю.
Короче,
силовые министерства озадачены инцидентом,
вводится красный режим
террористической опасности,
нашествие свиней, возникающих ниоткуда,
в неподобающих местах,
приравнено к национальному бедствию,
учреждаются департаменты по отлову
и скоропостижному обезвреживанию
вольных нежвачных парнокопытных
во всех губерниях и весях
снисходительно демократичной
и безжалостно бдительной державы,
тут же, разумеется:
штат, бюджет, сметы, гранты, контракты
и пр., что следует.

Здесь гармонично всё.
И жёлудь, и свинья —
всё движимо любовью.
Да что б я так шутил!
Мне вовсе не до шуток,
постмодернистских слёз с весны идут дожди,
когда б я знал, когда пускал газетных уток*, —
что те обрящут плоть и встанут у кормил.

Вот делай вид теперь, что так оно и надо,
что, вроде, всё путём, и ты здесь – ни при чём.
Как школьник тупишь взгляд и мнёшься виновато,
и жмёшь к щеке плечом, и жмёшь к щеке плечом.

* Когда б я знал, в юношеском запале, воображая политических селезней и важных газетных клуш, что они материализуются в средневековом отчаянии человеческого величия, сказочно воспарят на олигархическом или чиновном поприще и станут в отместку усталым смыслам прагматично выжимать из реальности диковатое всеядное фантасмагорическое о ней представление, цинично и чудовищно-справедливо утверждая его одиноко возможным в бушующей мировой многополярной раздвоенности.

VI. 90-е

О, девяностые!
Паранойя моей безутешной радости.
Утром, что, жив ещё.
Вечером – до беспамятства.
Адреналин черпай жестяными вёдрами.
Когда братцы с холуйскими мордами
получают в лапы наган и бейсбольную биту —
враз становятся сильными, умными, гордыми.
Те, кто наверху управляли людскими потоками
(как им казалось),
не обладали стальными коками
(как оказалось).
Так – пофукали, сяк – поокали
и очко сжалось.
Грязевые потоки
стали вилять высокими
дяденьками, отстёгивая им на старость.
В банде должен быть вожак,
которого боится стая,
на каждый шорох – пух-пах,
за прямой взгляд – Косая.
Она-то, всё, что начиналось весело,
в конечном счёте и уравновесила.

VII. Осень Богов

Герман* рисовал осень,
чавкающую грязь, голые ветки,
скребущиеся в каменное небо, сдирая ногти.
Герман рисовал первый боязный снег и мороз,
прихвативший слегка
смрад коричневый пастбищ людских.

Мы озимые сеем.
А зимы здесь жутко длинны…
Доживут ли ростки в мёрзлой хляби
до дальнего лета?
Кто увидит их там, за пределами смутных веков?

* Алексей Герман, режиссёр фильма «Трудно быть Богом».

VIII. Допрос

Вызвали. Стул привинчен к полу.
– Присаживайтесь.
Сами сознаетесь или помочь?
– В чём? – спрашиваю. – Я не против
признаний. Только ими и разговариваю
сам с собой, поскольку остальным
обитателям наших геополитических раздолий