скачать книгу бесплатно
Голос его внезапно преобразился до неузнаваемости, обнажив опасный металл.
Йед тотчас же развернулся и направился в сторону храма Шамины, что гордо высился над городскими крышами. Однако позади вдруг раздался хриплый бас Глаха.
– Вон из моей головы, Чтец! Это всё ненасто…
Тут он завопил, как от нестерпимой боли.
Йед оглянулся. Бедняга Глах стонал и корчился у ног Маэла. Весь строй в испуге от них отпрянул.
– Ненастоящее? – услужливо подсказал Маэл. – Ну так я тебе и настоящее покажу!
Заметив, что Йед снова некстати замешкался, сэр Тарбис сердито махнул ему рукой.
– Сказано же – вон! – прошипел он. – Дурень!
* * *
Днём Народный храм Шамины – точнее, лишь Нижний зал – оставался открыт для широкой публики. Йед бывал здесь не раз, ещё вместе с отцом. Сам кузнец не был особенно набожен, однако он никогда не отказывал жене в просьбе отнести в Храм то или иное подношение, дабы испросить милости у Богини звёзд.
Просторный Нижний зал находился в самом основании Храма. В центре располагался алтарь в форме четырехлучевой звезды, копирующей очертания самого храма. А над алтарём возвышалась статуя Шамины с широкой чашей на руках. Кровавых жертвоприношений Богиня не принимала, поэтому в качестве подношений люди обычно приносили дары земли: колосья и початки, фрукты и иные плоды. А вне урожайного сезона в чаше нередко оказывались разные мелкие вещи или невзрачные предметы обихода. Предметы вовсе не случайные: по поверью, действенным считалось лишь подношение, ценное лично для просителя.
По всему периметру зала стояли статуи. Статуи Чтецов – с людьми их не перепутать даже в камне. Можно было бы подумать, что они изображали всех Посланников Синода, что несли труды и заботы при королевском троне, однако за тысячу лет существования страны столько Посланников было просто не набрать. Служители Шамины ведь бессмертны, и каждый Посланник Синода несёт свою службу по нескольку поколений.
Йед задрал голову к потолку. Высокий купол Нижнего зала покрывала роспись: местами уже довольно ветхая, но всё такая же прекрасная. Она изображала легендарную сцену из эпохи Старого мира – победу Шамины в битве с Чёрным чудовищем. Богиня–воительница представала здесь в грозном боевом облачении – с шлемом на голове и копьём в руке. Величественные крылья плавно перетекали в темно–синее звёздное небо, которое занимало добрую половину купола. В нижней же части жуткими щупальцами била зловещая чёрная масса. Серебряное копьё Богини пронзало страшного демона Старого мира, исторгая в воздух яркие молнии.
Любоваться чудесной росписью можно было хоть целую вечность. Йед так бы и стоял, задрав голову к потолку, если бы в зале один за другим не стали появляться люди. Первыми явились принц Киреан и Гиверис, за ними Мерон и остальные.
Йед насчитал лишь тринадцать человек. Глаха с его четвёркой всё не было.
Показался уже и сам служитель Маэл, а значит больше ждать некого.
– Ваша милость, – рискнул спросить Йед, – а где… где Глах Кенунд и четыре его спутника?
Маэл брезгливо скривился.
– Они не допущены к жребию. Их миропонимание не уместно в гвардии короля. Кроме того, я всё теперь знаю о той вашей заварушке с Киреаном. После такого ни о какой гвардии для них и речи быть не может.
– И что с ними теперь сталось?
– Они солдаты из столичного гарнизона, а значит в подчинении у капитана Тарбиса. Я просто поведал ему о том вашем происшествии у конюшен, и он их немедля уволил со службы. За неподобающее поведение. Однако никаких реальных преступлений они не совершили, потому отпущены с миром. Как и было обещано. Если принц Киреан ещё считает себя оскорблённым, то это уже его дело, а не короны или Синода.
Появился капитан Тарбис, а следом – командующий Гаррис. Последний не расставался со своим шлемом под гривой давна, однако по причине жаркой погоды вынужден был нести его в руке.
– Итак, вас осталось тринадцать, – заговорил сэр Тарбис. – Но жребий определит лишь двенадцать гвардейцев. Один не получит гвардейского меча, несмотря на то, что прошёл все испытания и ничем других не хуже. Многие сочтут это несправедливым… С чем я спорить не стану, однако гвардейские законы непреложны. По древней традиции, церемония жеребьёвки проходит в Небесном зале – под самой вершиной Храма. Знайте: это священное место, куда Посланник Синода Маэл приглашает вас в качестве гостей. Простой люд туда никогда не пускают.
Сэр Гаррис отдал торжественный приказ.
– Тринадцать победителей явились на встречу с судьбой! Открыть для них главную лестницу! Хвала гвардии!
– Хвала гвардии! – ответили два стражника, ударив себя кулаками в грудь.
Створки дверей неторопливо отворились, а следом за ними широко раскрылись и тринадцать пар восхищённых глаз.
Первым с места двинулся принц Киреан. Когда он исчез на широкой винтовой лестнице, за ним последовал Гиверис, а следом и все остальные. Сделав глубокий вдох, Йед тоже шагнул вперёд – навстречу мечте. Мечте, которая на глазах становилась реальностью.
* * *
Йед опасливо разглядывал столицу с высоты Небесного зала храма Шамины. Что за архитектор, интересно, придумал здесь такие окна? Простые прорези в стенах, почти до самого пола.
– А это чтобы проигравших после жеребьёвки сразу вниз и сбрасывать! – пошутил кто–то за спиной. – Ещё одна священная гвардейская традиция!
В ответ грохнул смех – неуклюжую шутку никто не посчитал ни глупой, ни неуместной. Ведь страх перестаёт быть таким уж страшным, если над ним насмехаться. И каждый втайне цеплялся за возможность посмеяться над их общим страхом.
Страхом оказаться тринадцатым.
А действительно: если случайно оступишься – лететь до земли придётся долго. Йед всё–таки шагнул назад. Из глубины Небесного зала виднелись лишь заснеженные вершины Закатных гор – далеко на горизонте. А он ведь ещё недавно стоял на тех самых склонах предгорий и с высоты Поющих пещер точно также взирал на столицу с храмом Шамины! Помнится, он много раз приходил к тем пещерам, чтобы…
Тут мысль его сбилась. Для чего он вообще приходил туда? Он не мог вспомнить. Ведь сами пещеры его вроде бы никогда особенно не интересовали.
Впрочем, какая разница? Наступает самый важный момент в его жизни, а он задумался о каких–то пещерах. Жребий вот–вот отберёт двенадцать кандидатов из тринадцати. Кому–то одному крупно не повезёт…
Йед потёр вспотевшие ладони.
В середине зала находился широкий круглый стол, а на нем – выложены двенадцать мечей. Каждый – в ножнах с вязью золотых узоров. В центре стола – в чашевидных углублениях – покоились две кучки шаров одинакового размера: позолочённые и посеребрённые. Им и предстояло сыграть роль жребия.
Сэр Гаррис надел наконец свой шлем командующего, дабы освободить руки, и принял от капитана Тарбиса пустой мешок особого покроя. В самом верху имелось небольшое отверстие, в которое можно было лишь просунуть руку, но не разглядеть содержимое.
Затем он подошёл к столу и неспешно отсчитал нужное количество шаров: двенадцать золотых и один серебряный. Дабы исключить малейшие подозрения в нечестности, он торжественно поднимал каждый шар над головой, давая всем возможность убедиться, что шар в руке всего один, и что он нужного цвета.
– Золото! – объявлял он во всеуслышанье.
А затем опускал очередной золотой шар в мешок. И лишь в последний раз он сказал: «Серебро!». Так в мешке оказались все тринадцать шаров.
Жеребьёвка началась.
Тринадцать победителей вынули шары, один за другим.
Запрещалось показывать свой шар сразу, дабы не смущать оставшихся. Ведь чем дольше не выпадает серебряный шар, тем выше шанс, что следующий, кто запустит руку в мешок, вынет именно его. Это лишь подогрело бы ненужные страсти и ажиотаж к концу церемонии.
Первым показал свой шар Киреан. Золотой.
Командующий Гаррис торжественно заговорил.
– Клянёшься ли ты верно служить короне без страха и сомнений? Клянёшься ли ты защищать монарха, его страну и народ от любого зла, пусть даже ценой собственной жизни?
– Клянусь, – гордо ответил среброродный принц Изерры.
– Тогда бери свой меч. И пусть он служит тебе столь же достойно.
Золотой шар оказался и у Мерона. Командующий повторил речь, и бывший монах тоже принёс священную клятву.
Со счастливыми лицами, они подходили один за другим и произносили слова клятвы, сдавая золотые шары и получая взамен мечи с позолочёнными узорами. Золото менялось на золото. Тот же, кому досталось лишь серебро, не сможет получить золота.
Йед не смотрел, какого цвета шар сжимает его кулак. Он и так это уже знал.
В последний раз подобное случилось перед тем самым землетрясением. Неясное предчувствие чего–то неотвратимого. Такое бывало с ним и прежде – тревожное чувство, словно бы он попался в липкие сети, из которых самому никак не выбраться. Словно бы и не он один, а весь мир в них попался… И всякий раз это заканчивалось чем–то плохим. Ведь именно то землетрясение и привело в итоге к чуме, что разразилась в деревне.
И сейчас то же самое предчувствие подсказывало, что его шар – серебряный. У него никак не хватало духу разжать ладонь и посмотреть, но сомнений почти не оставалось. А происходящее вокруг лишь подтверждало его правоту. Один за другим, победители испытаний подходили к каменному столу и произносили слова клятвы, разбирая гвардейские мечи. А серебряного шара всё не выпадало.
Первым забеспокоился служитель Маэл. Йед не знал почему, но Посланник Синода имел какой–то интерес к тому, чтобы Йед всё–таки вступил в ряды королевской гвардии. Когда мечей на столе осталось меньше половины, он бросил на Йеда пронзающий хмурый взгляд. Юноша пребывал в душевном смятении, которое не могло ускользнуть от дара Чтеца.
Следом почуял неладное сэр Тарбис. От себя он требовал не меньшей дисциплины, чем от других, и потому на испытаниях не мог оказать Йеду никакого предпочтения. Он даже и виду не подавал, что его знает. И тем не менее, все эти дни он пристально за ним наблюдал. Этот юноша успел ему понравиться, даже более того – в душе старый вояка им восхищался. Восхищался его целеустремлённостью, и даже той каплей безрассудства, что недавно чуть было не привела к массовой драке. Но больше всего он восхищался наивной честностью юноши, которую сам давно уж утратил. Потому когда со стола исчезал очередной гвардейский меч, морщины на лице сэра Тарбиса становились всё глубже, а сам он словно бы делался чуточку старее.
Ему было жаль Йеда. Не столько из–за того, что случилось в той злосчастной деревне, сколько из–за того, что с ним сотворил стоящий рядом Чтец. Сэр Тарбис один знал, что у этого юноши есть родная сестра, о которой тот даже не помнит, и которая теперь обретается одна – неизвестно где, если вообще не сгинула. В душе у него не раз возникал благородный порыв: взять да и рассказать Йеду всю правду. Но он не мог ослушаться служителя Маэла. Он боялся.
Вот все двенадцать золочёных мечей оказались разобраны. А на Йеда со всех сторон смотрели сочувствующие лица.
– Йед Велунд, сын кузнеца! – раздался приказ командующего Гарриса. – Покажи, что у тебя в руке. Все должны видеть воочию. Серебро или золото?
Как же так вышло? Почему судьба ополчилась именно на него? Что в нем особенного? Неужели всё это просто бесцельная случайность? Не может же быть, чтобы в мире что–то происходило просто так, безо всякой причины и смысла!
У Йеда не получалось разжать ладонь, как он ни силился.
– Серебро или золото? – повторил сэр Гаррис.
Неимоверным усилием Йед вытянул ладонь перед собой и раскрыл её. Серебряный шар упал и покатился по полу.
– Что же, – глухо молвил он, – Мне пожалуй следует теперь спускаться по той лестнице обратно. Если традиция и впрямь не велит выбрасывать проигравших из окон…
На этот раз неловкая шутка усмешек не вызвала.
Вдруг сзади кто–то опустил руку ему на плечо. Оглянувшись, Йед увидел добродушное лицо Мерона.
– Это не беда, дружище. Стоит ли печалиться из–за куска железа?
Тот подошёл к столу и положил на него свой меч.
– Прошу меня простить, – обратился он к сэру Гаррису, – но я должен отказаться от своего места в гвардии в пользу моего друга. Я уверен, что он заслуживает его больше меня.
– Нет, остановись! – воскликнул Йед. – А как же настоятель в Обители? Ведь он ещё должен пода… похвалить тебя за старания и успех!
Мерон лишь молча улыбнулся.
– Твоя преданность другу достойна похвалы, меченосец Мерон, – заговорил командующий Гаррис. – Но правила ясно запрещают то, о чем ты просишь. Если такое разрешить, то кандидаты неизбежно начнут торговать местами между собой. А такого допускать никак нельзя. Ты пока ещё вправе отказаться от службы в гвардии, коли не вышел за порог Небесного зала, но тогда в гвардии просто будет двести девяносто девять человек вместо трёх сотен. Сыну кузнеца твоя жертва всё равно не поможет, потому что жребий уже сказал своё слово.
Мерон успел лишь растерянно повернуться к Йеду, как вдруг на круглый стол упал ещё один меч.
Все с удивлением оглянулись на принца Киреана. От него подобного поступка ожидали меньше всего.
– Тогда и принц Киреан, первый сын среброродного Фарлеана, откажется от этого меча. Да не сочтите это за неуважение королевского дома и гвардейских традиций.
– Как это понимать? – спросил сэр Гаррис. – Ты полагаешь, что таким способом заставишь нас изменить решение? Думаешь, мы испугаемся знатности твоего отца?
– Вовсе нет, командующий… Я, кажется, понял, почему в гвардии приняты такие правила. Почему нет разницы между простыми и благородными… Благородство и высокое происхождение – не всегда одно и то же. Человек, рождённый без титула, всё равно может оказаться благородным в своём сердце. А знатный вельможа – пустышкой с красивым рисунком на груди. Ведь все мы хорошо знаем легенду о предательстве Короля–еретика… По замыслу Халара, королевская гвардия должна собирать лучших из лучших, именно потому происхождение в ней значения не имеет. Думаю, он считал, что не титул наделяет своего обладателя достоинством, а сам человек должен наполнить достоинством титул, дабы он что–то значил для потомков. А раз так, то знатность – не привилегия, а бремя, которое возлагается на нас по рождению.
Гордо подняв голову, принц Киреан направился к Йеду и стал подле него – точно как тот прежде стал подле Киреана во время стычки с Глахом.
На лице принца не осталось и следа от прежнего высокомерия. Казалось, никогда прежде он не был так уверен в том, что поступил–таки правильно. Быть может, брезгливая надменность была лишь маской, которой он прикрывал собственные сомнения?
Остальные десятеро озадаченно переглянулись. Слова Киреана затронули сердца многих, попутно заразив их той же уверенностью.
Третий меч со звоном лёг обратно на стол. За ним – следующий. Кто–то хотел поддержать Йеда, для кого–то авторитетом стал среброродный принц, а кто–то – чего греха таить – просто счёл за мудрость последовать за большинством. Сдав свой меч, каждый становился подле Йеда.
Служитель Маэл подозрительно прищурился, затем отвернулся и о чем–то зашептался с командующим Гаррисом, которому пришлось снова снять свой шлем с гривой давна.
Сэр Тарбис в их перешёптывании не участвовал. Скрестив руки на груди, он просто наблюдал за происходящим и улыбался. И чем больше мечей возвращалось на стол, тем шире становилась его улыбка, а морщин на лице – все меньше. Он был рад, что сумел отобрать действительно достойных гвардейцев. И сердце уже подсказывало ему, чем всё это закончится.
Однако на стол вернулось лишь одиннадцать мечей. Десять человек обступили Йеда с Киреаном, и только Гиверис остался стоять в одиночестве. Нервно переступая с ноги на ногу, с места он так и не двинулся.
Теперь все пятнадцать пар глаз уставились на него.
– Что вы все на меня так смотрите? Я не сдам свой меч! Я честно прошёл все испытания и заслужил место в королевской гвардии. Командующий же ясно сказал, что это ни на что не повлияет. Раз вы все отказались от меча, то в гвардии будет просто недобор в одиннадцать человек. А сын кузнеца не станет гвардейцем всё равно.
– Ты твёрд в своём решении, лорд Гиверис? – спросил его командующий Гаррис.
– Как я могу быть не твёрд? – удивился тот. – Почему я должен добровольно отказываться от того, что заработал такими усилиями? Я уже прошёл все испытания! Это моя победа, и я не отдам её никому! Только…
Тут он заподозрил неладное.
– Погодите–ка, почему меня назвали «лорд Гиверис»? В гвардии меня ведь должно называть «меченосец Гиверис», как этого монаха. Разве нет?
– Здесь нет ошибки, – сурово произнёс командующий. – Гиверис, первый сын Вандариса! Ты только что провалил испытания в королевскую гвардию. В истории гвардии случалось, что подобное происходило уже здесь, в Небесном зале. Очень редко, но бывало. И вот повторилось вновь.
– Да как такое возможно?! – возмутился Гиверис. – Испытания закончились сегодня утром, и я в них победил!
В спор вмешался служитель Маэл.
– Это не совсем верно. За строгое соблюдение древних законов гвардии здесь отвечаю лично я, как Посланник Синода. И согласно им, кандидат приступает к испытаниям с момента записи его имени в список. А заканчиваются они только как он покинет сей священный Небесный зал. Потому–то гвардейцам и дозволено отказаться от меча лишь пока они не переступили порог лестницы. А за порогом такое действие уже считалось бы дезертирством.
Гиверис холодел с каждым словом Маэла. Победа неумолимо ускользала из его рук вопреки всякому разумению.
– Даже если и так, никаких испытаний здесь сейчас не было, – упрямо стоял он на своём. – Последнее было сегодня утром, и я выиграл тот поединок! Я честно выиграл своё место в гвардии! И жребий это подтвердил!
– Места в королевской гвардии, – перебил его сэр Тарбис, – вовсе не призы. Мы их тут не разыгрываем, как картёжники в кабаке. За некоторыми из этих двенадцати мест кроется чья–то гибель. Так я хочу напомнить, что гвардия существует не для парадов, а чтобы защищать короля от вполне реальных врагов. Но гвардейцев немного, и потому они должны сражаться в бою слаженно. Если нужно – стоять насмерть. Все как один. А теперь оглядись и скажи мне сам, кто в этом зале пригоден для такого, а кто – нет?
Гиверис бросил хмурый взгляд в сторону Йеда и обступившей его толпы.
– Открою тебе секрет, – заговорил уже сэр Гаррис, – что ты был бы принят в гвардию, если бы тоже поддержал своих товарищей по оружию. В будущем сражении это спасло бы ваш отряд. Тогда всех вас можно было бы принимать без опаски, и в гвардии стало бы триста человек и один, а не триста. Такие исключения допускались в прошлом. Но с тобой… Считай, враг нас уже заранее разбил. А теперь, Гиверис, первый сын Вандариса, сдай гвардейский меч и покинь сей священный зал, ибо ты более не вправе тут находиться!
