Странная смерть Эдика Мохова

– Прекращаем! – быстро сказала я. При одной мысли о том, что придется уезжать домой и смотреть в испуганные глаза дочери, меня бросило в дрожь.

– Даешь слово? – Не дожидаясь ответа, он поднялся и, тяжело ступая, вышел из кухни.

Дверь с глухим щелчком закрылась, мы с Машей переглянулись и затихли. Я пыталась выпить чаю, но горло сжимало спазмами, и, устав бороться с горячей жидкостью, я поставила чашку на стол.

– Абьюзер, – сердито проворчала наконец Маша.

– Нет, он прав, – вяло возразила я. – Ты так долго ждала этой беременности, нельзя тебе нервничать сейчас.

– Можно подумать, если мне рот заткнуть, я сразу успокоюсь. – Но она спорила скорее по инерции. Немного помолчала и спросила: – Полина, тебе так плохо… а где же Саша?

– В командировку уехал, вернется через две недели, – тихо сказала я. – Маша, мне легче от его присутствия все равно не станет.

– Но почему? Ты никак не можешь его простить? Он же так старался! – Подруга нервно барабанила еще тонкими пальцами по краешку стола. – Что ты Лике скажешь, когда она подрастет?

– Скажу, что у нее есть папа и мама, – устало ответила я. – Она и сама это знает, что тут пояснять-то?

– Почему вы с папой вместе не живете!

– Но… как же объяснить тебе, дорогая? – Я с трудом собралась с мыслями. – Ты ведь помнишь, как я его любила. Я умереть за него была готова. Такой кострище пылал, аж до небес пламя. А потом… как будто в костер плеснули чем-то, какой-то густой мерзостью, и он потух. Я тоже сначала поверить не могла, что это конец. Думала, просто обида меня мучает, а под ней огонь по-прежнему пылает. Надо лишь проявить великодушие, простить его.

Я замолчала. Маша по-прежнему барабанила пальцами по столу, но уже не так нервно.

– Словом… прошла моя обида, он и правда очень старался. И оказалось, что под ней уже ничего не горит. Одни угли, даже не так – один пепел остался. Маша, я его давно простила, но… больше не люблю.

Глава 11

Я поправила натирающий шею ремень, на котором висел массивный фотоаппарат, и украдкой покосилась на сидящего рядом фотокора, пожертвовавшего мне на время супертехнику ради прохода на пресс-конференцию. Надо бы как-то побыстрее вернуть ему фотик, а то шея просто онемела от его тяжести. Но фотокор пялился на разглагольствующего прямо напротив нас мэра и в мою сторону никак не смотрел.

Вадим Воронцов, наш градоначальник, выглядел и впрямь солидно. Высокий, статный, еще не старый, с пышной шапкой русых волос, в которых уже поблескивала седина. Выправка у него была солдатская: говорили, что раньше он служил в органах, ушел на заслуженную пенсию, но долго на ней не просидел, пошел на повышение. Слуга царю, отец солдатам.

Его зам Игорь Тостоногов выглядел не так впечатляюще – и ростом пониже, и комплекцией пожиже, и волос на голове поменьше, зато очки в тонкой стальной оправе придавали ему интеллигентный вид. Он сидел за прямоугольным столом по правую руку от начальства и нервно поправлял то стоявшие посередине стола микрофоны, то графин с водой, возле которого небольшой грудкой собрались перевернутые вверх дном стаканы. От передвижения стаканы звенели, графин приближался к краю стола и угрожал скинуться вниз, обрызгав сидевших в первом ряду журналистов. Все эти действия завораживали, отвлекая внимание от начальственных речей.

Кроме того, сильно мешали какие-то девицы, постоянно подходившие и что-то сообщавшие на ухо Тостоногову, после чего он делал какие-то странные знаки трем охранникам в штатском, и те выбегали из зала. И я, и журналисты постоянно оборачивались им вслед, пропуская целые куски выступления.

Я вздохнула и вновь прислушалась.

– Мы предпримем все возможное, чтобы подонки, убивающие детей, получили по заслугам!

Это явно можно было и не слушать. Но тут из заднего ряда подняла руку молодая девушка и, не дожидаясь разрешения, звонко спросила:

– Правда ли, что в городе орудует банда черных трансплантологов? И детей похищают на органы?

Журналисты разом оживились. Не дожидаясь моей просьбы, фотокор сдернул с моей шеи фотоаппарат и быстро его расчехлил. По-моему, он слегка опоздал: побагровевшее лицо градоначальника и его выпученные глаза надо было снимать сразу после вопроса, а лучше – в тот самый момент. Но он быстро справился с собой, приподнялся за столом и дважды хлопнул в ладоши. Зал затих.

– Дорогие журналисты! Очень прошу вас не распускать дурацкие слухи! И еще просьба – больше даже не вспоминать разные глупости. Дама, задавшая вопрос, – прошу покинуть зал!

Девушка покраснела и, быстро цокая каблучками, вышла из зала. Воцарилась полная, какая-то зловещая тишина. Я пыталась подобрать упавшую чуть ли не на пол челюсть, но получалось с трудом. Позвольте, как это не вспоминать глупости? Да весь город только и говорит о том, что у детей изымают органы! Городской форум переполнен подобными сообщениями, их повторяют друг другу продавщицы в маленьких магазинчиках, школьные гардеробщицы…

«Люди, долго мы будем молчать? Наших детей похищают, потому что у дочери мэра больная печень и ей нужна пересадка!»; «Да нет, у нас тут перевалочный пункт, детей похищают, а органы посылают в Москву!»; «Сегодня с трудом отбила малышку. Подъехала к детской площадке скорая помощь, оттуда выскочили два мужика в белых халатах, бросились к песочнице и давай малышам вопросы задавать: где мама, да с кем ты пришел? Одна девочка ответить не могла, малая еще, так ее поднял мужик и понес. Она в крик, я ему в рукав халата вцепилась, он от испуга ребенка выронил прямо на асфальт, прыгнул в машину, и ка-а-ак поедет! И прямо на меня целит, чуть не задавил!»

Полагаю, на городских форумах подобных историй будет появляться все больше, поскольку народ сильно взбудоражен. Как оказалось, не все в сквере потеряли сознание при виде отрубленной головы, некоторые засняли жуть на мобильники. И теперь это фото гуляет по городским сайтам, его стирают, но оно всплывает снова и снова.

Я думала, на пресс-конференции попробуют успокоить журналистов, а через них и общественность. Но вот же… Или городское начальство всерьез думает, что достаточно наложить на тему табу – и все разговоры стихнут? Зачем вообще собрали прессуху?

Мэр распинался около четверти часа, обещая крайне скорую поимку убийц и их показательное наказание, наконец выдохся и, подвинул к себе стакан с водой, начал судорожно пить.

– Вопросы, граждане газетчики и телевизионщики! – бодро потребовал вице-мэр. – Ну, не стесняйтесь же!

– Так нам запретили их задавать, – спокойно ответил высокий кудрявый парень из первого ряда. – Кто задает – тех выгоняют.

– Любые вопросы, кроме провокационных! – внушительно сказал мэр, снова побагровев.

Но все молчали. Выждав немного, мэр перевел дыхание и вполне миролюбиво сказал:

– Вы же сами понимаете – детей крадет маньяк.

– Вы можете назвать его имя? – насмешливо спросил кудрявый.

– Издеваетесь?

– Нет. Я лично сюда пришел, чтобы узнать ответы на наболевшие вопросы. Но вы запретили даже спрашивать о том, о чем кричит весь город. Что я в своей газете напишу?

– Ничего. Вон отсюда! – выкрикнул мэр, вскакивая.

Кудрявый пожал плечами, встал и вышел из круглого конференц-зала. Следом потянулись еще две журналистки, вздохнув, поднялся и вышел фотокор, одолживший мне свой фотик. Лишь телевизионщики азартно снимали скандал со всех ракурсов и уходить явно не собирались.

М-да, похоже, народное возмущение выходки мэра лишь подогревают. Почему бы ему нормально не поговорить с прессой? Тем более, как сообщил мне утром Оскар, к нам уже направлена спецбригада из Москвы – жуткие подробности и фотографии уже утекли за пределы нашего города. Так что под градоначальником кресло не то что шатается, а, можно сказать, ходуном ходит. Про то, чем приезд спецбригады грозит самому Оскару, я старалась пока не думать. Может, еще пронесет – если маньяк будет обезврежен силами местной полиции.

Через некоторое время мэр устал говорить в одиночку, и пресс-конференция благополучно закончилась.

Я медленно вышла из зала вслед за толпой, огляделась – у окна стоял кудрявый журналист и с кем-то тихо беседовал по телефону. Остальные представители прессы тоже не торопились на улицу – они рассредоточились по довольно большому холлу, кто-то торопливо диктовал по телефону варианты скандала, кто-то давал интервью телевизионщикам. Словом, не получив достаточно информации от градоначальства, они добывали ее друг от друга.

У дальнего окна я увидела Виктора, беседующего о чем-то с немолодым грузным мужчиной. Я слегка поколебалась, пытаясь справиться с участившимся вдруг сердцебиением, затем решительно направилась к ним.

– Провалилась прессуха, кажется! – поприветствовал меня Виктор. В самом зале он не был, но подробности ему, похоже, уже сообщили.

– Ты точно знаешь, что там с дочерью этого гипертоника! – горячился его невысокий грузный собеседник. – Сам не хочешь говорить – дай координаты больницы!

– Ты что, меня ж с работы погонят с волчьим билетом!

– Да кто про тебя узнает! Ты мне продиктуй адрес больницы и фамилию врача, я сам все сделаю! Да будь человеком, у тебя ж самого дочка того же возраста! Неужто не страшно?

– Страшно… Но и работу потерять стремаюсь, кто семью будет кормить? – Он встретился со мной взглядом, обреченно махнул рукой и выдал: – А, была не была… Пиши!

Он быстро назвал больницу и фамилию врача и внушительно добавил:

– Я тебе этого не говорил! Усек?

Но разговаривал он уже со спиной собеседника, семимильными шагами удаляющегося от нас. Я ошарашенно посмотрела ему вслед. Вот так: журналистам, оказывается, можно давать ту информацию, которую от меня вот уже неделю успешно скрывали. Ох, надо было мне в газетчики идти работать, с моей-то страстью к расследованиям. И тогда передо мной открылись бы те двери, что для частного сыщика обычно были намертво затворены, а то и вовсе заварены.

– Ладно, я тоже побежала. – Я дружески кивнула Виктору и рванула к выходу.

Грузного журналиста я догнала уже на улице. Он почти бежал, но я прибавила шагу и нагнала в тот момент, когда он отпирал дверцу небольшой серой малолитражки.

– Простите, я частный сыщик, мне тоже надо в эту больницу! – быстро сказала я и, не давая ему опомниться, добавила: – Вы не могли бы меня подвезти? Я вам интересную инфу по дороге дам.

– Хм… а точно не конкурирующая фирма? – Он с подозрением оглядел меня с ног до кончиков выбеленных волос. – Что-то вы слишком хороши для миссис Ватсон!

– Нет, просто я мисс Марпл, а та даже в старости симпатичная! – выпалила я, судорожно отыскивая в сумочке удостоверение. – Вот, смотрите, я не журналистка!

Бегло просмотрев мой документ, он подобрел и разрешил мне сесть в машину, на переднее сиденье.

– Ну, мисс Марпл, поехали. – Он резко газанул, и мы помчались к окраине города. – Я Георгий Петрович, если подружимся – превращусь в Гошу. Но пока – ни-ни! Ну, развлеките меня беседой, вы обещали интересную инфу!

Я на минуту замешкалась. Тему для разговора я заранее не придумала, все мысли были заняты сложной задачей – попасть в машину к журналисту и беседовать с нужными людьми вместе с ним. Я понимала, что он сумеет подобраться если не к врачам, то хоть к медсестрам или санитаркам, они с удовольствием дадут интервью газетчику, хоть и анонимно, а со мной и разговаривать не пожелают.

– Что же вы молчите, зажевали инфу? Или ее изначально не было?

– Была, – решилась я и поведала историю о погибшей Маргарите Львовне.

– Ну-у-у-у… да я сам ее выступление слышал! – разочарованно протянул журналист. – Что тут нового?

– Но вы же не знаете, что из рассказанного ею правда, а что выдумка! – горячо возразила я.

– А вы знаете?

– Да! Не видела она в тот день никакого мужика с чемоданом. Я сама все видеоролики просмотрела, с самого утра. Ее вообще на той парковке не было! Но она знала, что девочки менялись нарядами.

– Стойте-стойте… какие еще девочки?

Я на секунду задумалась – имею ли право рассказывать прессе о том, что погибшая Леночка надела накидку другой девочки и взяла в руки ее куклу. Наверное, это тайна следствия и может навредить делу.

– Я не могу ответить, простите, – взмолилась я. – Просто поверьте, она знала что-то о преступнике. Возможно, знала и самого преступника. Мы с вами могли бы опросить ее подруг – не факт, что они со мной станут разговаривать, но с вами-то точно!

– Льстите старику, – хрипло засмеялся он, слегка приосанившись и всем своим бравым видом давая понять, что старым себя вовсе не считает. – Ладно, поговорим с врачами и поедем в школу, где погибшая работала.

Глава 12

Я прожила в родном городе 38 лет, но эту больницу не видела ни разу. Несколько старых облезлых двухэтажных корпусов за высоким каменным забором навевали скорее мысль о тюрьме, чем о лечении болезней. Над запертой калиткой демонстративно висела вполне современная видеокамера.

– Это что, для психически больных преступников? – почему-то шепотом спросила я, когда мы остановились перед деревянными воротами и журналист истошно засигналил.

– Да бросьте, неужто в местной инфекционке ни разу не бывали? – снова засмеялся он. – Тут и детское отделение, и взрослое. А так да, видок устрашающий. Давно ремонтировать пора, да вот никто не берется.

Ворота жутко заскрипели, раздвигаясь, как мне сначала показалось, автоматически, но потом выяснилось, что их с усилием отодвигает в стороны мужичок в красной рабочей робе. Перекинувшись несколькими словами с тружеником больничных ворот, Георгий Петрович заехал в больничный двор, виляя по узким дорогам, объехал пару корпусов и наконец остановился перед небольшим деревянным домиком, когда-то, вероятно, желтого, а сейчас жуткого грязно-серого оттенка.

Журналист, кряхтя и слегка задыхаясь, выбрался из малолитражки и пошел было помогать мне, но я уже успела высвободиться и ждала его на дорожке, с недоумением оглядываясь по сторонам. Да уж, если это детское отделение… бедные дети! Неужели жена мэра тоже привозила дочку в это убожество, и ей не захотелось что-то срочно поменять?

Мы постучались в глухую дверь, через некоторое время нам открыла пожилая женщина в синем халате, но пропускать внутрь отказалась наотрез.

– Да вы что, тут инфекция, какие визиты! Врача вам надо? Так записываться полагается на прием, заранее! И нечего на меня так смотреть, сказала же – не пущу!

– Хорошо-хорошо, не спорю! – Журналист с некоторым трудом поднял вверх руки. – Но сюда выйти кто-нибудь может? Просто поговорить две минуты? Спросили сестричек, не хотят ли с газетой «Городские новости» поговорить? По поводу похищенных детей?

– Но у нас никто детей не похищал! – перепугалась собеседница. – Вы что, не было такого!

– Не у вас, в городе, – вздохнул журналист. – Прошу вас, уважьте старика. Передайте мою просьбу медсестрам. Вот, можете мое удостоверение им показать.

Он ловко всунул ей в руки снятый с шеи шнурок с бейджиком, и она в полной прострации удалилась, с треском захлопнув перед нашим носом дверь. Я уже думала, что так она и скроется внутри, но буквально через несколько минут дверь распахнулась и на улицу выбежали две юные девчушки в белых коротких халатиках.

– Это вы – Георгий Бесстрашный? – бросились они к журналисту.

– Ой, можно селфи с вами? – пропела девушка в туго надвинутой на лоб белой шапочке с красным крестом.

– Я маме покажу, она ваша фанатка! – прощебетала миловидная блондиночка, кудри которой кокетливо выглядывали из-под головного убора. – Надо же, как повезло-то!

Широко улыбающийся журналист позволил девушкам сделать несколько селфи и лишь потом перешел к вопросам:

– Девушки, я слышал, у вас тут дочка нашего мэра лечится?

Радостные улыбки сползли с девичьих мордашек, они испуганно переглянулись:

– Мы вам ответим, а потом нас с работы погонят?

– Так я на вас ссылаться не стану. Анонимный источник, все как полагается, – авторитетно заверил Георгий Бесстрашный. – Более того – мне и самому вылететь с работы неохота. Но дело в том, что снимут скоро нашего Воронцова. Мне тут птичка напела, что кто-то уже на самый верх сигнализировал, что нелады в городе, горожане в панике, словом, разобраться бы пора. Так что вот на днях разберутся, тут и статейка выйдет. Давайте, пташки, спойте мне песенку.

Медсестры снова переглянулись, затем блондинка откашлялась и тихо сказала:

– Да, Света Воронцова у нас лечилась. Полгода назад, наверное. Болезнь Боткина у нее, и осложнения дала. Такое редко у детей бывает, ну, чтобы с осложнениями. А ей не повезло.

– Вас как зовут, детка? – ласково спросил журналист. – Лариса? Ларочка, скажите, долго ли у вас лечилась Света?

– Ну, недели две, наверное, – ответила вторая сестричка. – Потом домой выписали, ее мать нам и так концертами всю плешь проела. И палата не та, и питание говно. Это притом, что у нее отдельный бокс был!

Я еще раз оглядела ветхий деревянный домик. Гм, не скажу, чтобы мать Светы была так уж неправа. Но кому же заниматься ремонтом больницы, как не ее мужу?

– Она выписалась, и все? Больше вы ее не видели? – не унимался Георгий.

– Да если бы! – вздохнула блондинка. – Я ж говорю, там осложнения были на печень. Она раз в месяц приезжала к нашему доктору сюда и вроде, я слышала, еще к какому-то светилу каталась с дочкой. Недели две назад последний раз тут была.

– А не слышали вы, Ларочка, разговоров о том, что Свете требуется пересадка печени? – вкрадчиво уточнил журналист.

Девушки снова переглянулись.

– Да вроде нет, – неуверенно ответила Лариса. – Я вообще никогда не слышала, что после гепатита пересадка нужна. У нас десятки детей через отделение проходят, ничего, все как-то обходятся.

– Вы форум городской прочитали? – догадалась вторая медсестра. – Ну, там фантазеры еще те. Уверена, уж запасная печень дочке мэра точно ни к чему.

– А какой-то другой орган нужен? – подала голос я. Девушки обернулись с таким недоумением, словно только сейчас поняли, что я не кукла, а умею разговаривать.

– Да откуда ж нам знать? – нервно спросила Лариса. – Мы тут по гепатиту работаем, об остальном не в курсе.

Георгий Петрович задавал девушкам еще какие-то вопросы, а я достала мобильный и начала лихорадочно листать форум НН1. Когда появились первые сообщения о том, что детей похищают ради дочери мэра? Вот сообщение трехмесячной давности… Нет, еще раньше, еще… Да, кажется, нашлись первые ласточки – примерно пять месяцев назад, может, чуть больше. То есть вскоре после того, как она выписалась из инфекционки.

Непохоже на случайное совпадение. Но девочки пропадают около года – это если не считать «школьного фотографа», который уводил детей с площадок возле домов. В чем же дело? Обычные городские легенды, которые так ловко замаскировались под реальные преступления? Или дочка мэра задолго до гепатита была серьезно больна, и ей на самом деле нужны органы для пересадки?

– Девушки, а вообще в нашем городе где-то могут делать подпольные пересадки органов? – выпалила я. – Ну, может, слышали что-то о таинственном отделении больницы, куда чужих не пускают…

Они уставились на меня, как на чокнутую, потом, словно по команде, прыснули.

– В инфекционке такого точно нет, – давясь от смеха, пробормотала блондинка. – Тут органы сильно поражены, здоровых не держим.

– Ладно, в других больницах города? – не сдавалась я, хотя реакция девушек говорила сама за себя.

– Да не читайте вы этот дурацкий форум, – рассердилась вторая медсестричка. – Кроме нашей, в городе всего две больницы, ну, не считая травматологии. Какие закрытые отделения? Вы еще про бункер скажите!

Попрощавшись с медсестрами, мы направились к неприметной машине Бесстрашного Георгия, и выехали из неприветливой больницы.

– Зеро, – сокрушенно мотал головой он. – Ладно, девушка… мисс Марпл. Поехали перекусим, а потом уж снова за работу.

Аппетита не было никакого, да и время, на мой взгляд, было не вполне обеденным. Но, покосившись на упитанного журналиста, я поняла, что ему и правда срочно требовалось перекусить. Ладно, выпью чашечку кофе, заодно и поболтаем.

Мы доехали до ближайшей кафешки, Георгий заказал набор жирной и, возможно, вкусной еды, а я ограничилась кофе.

– Фигуру бережете? – одобрительно окинул меня взглядом журналист, устроившись со своим набитым отбивными и закусками подносом за пластиковым столиком. – Правильно, девушки должны услаждать наш взор.