Странная смерть Эдика Мохова

– Полина! – высоким, захлебывающимся от восторга голосом прокричала она. – Я завтра по телевидению выступаю! По нашим криминальным новостям! Вы не беспокойтесь, я вас хвалить буду! Такой вежливой молодежи в наше время не много осталось!

– Маргарита Львовна, постойте! – Я вновь почувствовала, как тревога железными пальцами сжимает горло. – Что вы собираетесь им рассказать?

– Да то же, что и вам! – Ее голос зазвенел еще сильнее. – Про мужика с чемоданом! Всё, смотрите завтра в полдень «Криминал-информ», мне болтать некогда! Я перед зеркалом репетировать буду!

Я в ужасе смотрела на замолкшую трубку. Она расскажет на весь город о том, что видела мафиози с микрофоном, что является главной свидетельницей? Но почему я так волнуюсь? Скорее всего, этот самый мужик – всего лишь плод ее фантазий. Не было ее в тот день на парковке, или это я сошла с ума!

Но тревога не отступала. Я вскочила на ноги, пробежалась по комнате и начала звонить Оскару. Он ответил не сразу и никак не мог врубиться, о чем я волнуюсь.

– Поля, ты ж ей не нахамила? – перебил он мою взволнованную речь. – Ну так пусть выступает, сколько душе угодно. Главное, чтобы на полицию не наезжала.

– Оскар, я глупая, наверное. – Я чуть не разревелась. – Не понимаю, в чем дело, но уверена: не надо ей выступать! Не надо сообщать, что она преступника видела!

– Да не видела она никого, – рассердился Оскар, и его голос наконец начал звучать не как песня умирающего лебедя. – Чокнутая твоя тетка, я сразу понял. И сама ж говоришь, не было ее в тот день на парковке.

Я первая бросила трубку, но успокоиться так и не могла. Лика позвала почитать ей книжку, я зашла в ее комнату и монотонно читала сказку про очередную потерявшуюся собачку, думая о своем. Если бы Оскар не был таким замученным, если бы мог хотя бы высыпаться ночами, он бы понял, что меня волнует. Даже если тетка наврала о мужике с белым чемоданом, она явно что-то знает о преступнике! Ее надо как следует допросить, может быть, проследить за ней… но не пускать на телевидение, где уже убийца, в свою очередь, сможет ее как следует рассмотреть!

– Мамочка, неужели собачка так и не найдет хозяина? – Жалобный голосок Лики вывел меня из прострации. Девочка приподнялась на локте, откинула одеяло и жалобно смотрела на меня большими голубыми глазами. – Мамочка, давай тогда возьмем ее себе!

Я молча смотрела на мою шестилетнюю дочку, не находя достойного ответа. Впрочем, почему бы не пообещать взять книжную собачку? А может, купить настоящую, ребенку не будет одиноко… Хотя, какое одиночество, она ходит в садик, по вечерам играет с бабушкой, да и родители у нее вроде бы есть… Вот именно, вроде бы… Надо хоть одни выходные уделить полностью своему ребенку!

Я пообещала дочке не оставлять книжную собачку в беде, поплотнее укрыла ее одеяльцем и отправилась спать. Но никак не могла уснуть из-за неясной тревоги и в конце концов поднялась с кровати и выпила грамм 200 коньяку. Не опьянела, но в сон клонить стало. Уже засыпая, я подумала, что, пожалуй, надо бы и личной жизнью всерьез заняться. А то ведь сопьюсь.

Утром я твердо решила никакой «Криминал-информ» не смотреть и вообще перестать беспокоиться о том, что не могу изменить. Хочет Маргарита Львовна развлечься – ну и пусть ее. В конце концов, преступник-то прекрасно знает, что видеть его тетка никак не могла. Так что зря я дергаюсь.

И вместо переживаний о судьбе человечества я, повинуясь внезапному порыву, пошла в парикмахерскую, а затем на маникюр. Женщина же я, в конце-то концов, а не какая-то непонятная тетка в свои 38 лет. У меня еще детство не вполне закончилось, а я уже на себя рукой махнула. Ну и что, что моя главная любовь, Саша, когда-то променял меня на молоденькую? Мне уже никогда не будет 18, но выглядеть прилично я вполне еще могу.

Около пяти вечера я вышла из салона красоты, с некоторым изумлением глядя на свои наращенные лиловые ноготки. Красиво, но как-то непривычно. Неподалеку блестела зеркальная витрина ювелирного магазина, я подошла к ней и долго вертелась перед огромным зеркалом, с удовольствием разглядывая светлую, почти белую копну волос длиной до лопаток. А я и правда еще ничего! Надо теперь и гардеробом заняться, серые юбки до колена, старые разношенные джинсы и короткие свитерки к моему новому облику как-то не подходят. Время еще остается, пройдусь-ка по магазинам!

Я зашла в маленький шмоточный, попавшийся по дороге, выбрала пару приличных худи с большими капюшонами, и только хотела примерить черную узкую юбку-карандаш, как телефон в сумочке истошно взвыл. С невольным замиранием сердца я вытащила мобильный, взглянула на табло и слегка разочарованно выдохнула – звонил Оскар.

– Полина, быстро приезжай! – почти выкрикнул он. – Повторишь в деталях, что тебе говорила Маргарита Петрушевская вчера на парковке!

– Да погоди ты, – растерялась я. – Я-то тебе зачем? Пригласи ее, она с радостью хоть сто раз повторит!

– Не повторит, – зло сказал он. – Полчаса назад ее переехало машиной на пешеходном переходе в двух кварталах от ее дома.

К счастью, от похода в морг меня избавили. Но Оскар не ограничился записью в диктофоне, где рассказ Маргариты Львовны был записан во всех деталях. Он без конца заставлял вспоминать ее жесты, выражение лица, затем потребовал нарисовать маршрут, по которому мы пошли в сквер.

Я раз за разом монотонно повторяла свой рассказ, понимая, что главное мы упустили. Несчастная тетка знала преступника, и он это понял. Похоже, она видела его вовсе не на парковке, может, они были знакомы? И про белый чемодан она просто придумала, чтобы рассказ звучал красочнее?

Наконец Оскар тоже выдохся и без сил повалился на жесткий стул. В его кабинете было прохладно, но я чувствовала себя так, словно только что покинула парную.

– А скажи… это не может быть несчастным случаем? – нерешительно спросила я. – Совпадением? К примеру, бедная тетка так обрадовалась, что на телевидение пригласили, что по сторонам не смотрела и шагнула под проезжающую машину.

– Не знаю, – простонал он. – Все может быть. Но там узкая улочка, машин мало, неужели она вообще по сторонам не смотрела? И потом, водитель не тормозил! Эксперты говорят, похоже, что он, подъезжая, даже увеличил скорость!

– И никаких камер?

– Нет там камер, – устало пробормотал он. – Пятиэтажки-развалюхи, не желают там жильцы на камеры тратиться.

– А по времени как? – не унималась я, понимая, что надо уйти и дать Оскару хоть немного прийти в себя. – Она вышла с телевидения – и сразу на нее наехали?

– Передача шла полтора часа в прямом эфире. – Оскар потихоньку приходил в себя. – Петрушевскую анонсировали в самом начале, выступала она в середине, но осталась в студии до самого конца. Похоже, после эфира за ней уже следили. Она на автобусе проехала три остановки, затем камеры на перекрестке зафиксировали, как она сворачивает на маленькую улочку. Оставалось три квартала до ее дома пройти. Она прошла полтора.

Глава 9

Остаток вечера я посвятила самобичеванию. Гибель Маргариты Львовны была целиком на моей совести. Это я убедила Оскара, что рассказ про мужика с чемоданом – выдумка, это я не отговорила бедную тетку от выступления, я бездарно потратила время в парикмахерской вместо того, чтобы поехать к телестудии и издалека проследить за ней до самого дома. Правда, скорее всего, в том переулочке вместо одного трупа было бы два… Мне было очень жаль женщину, но, кроме того, ржавым гвоздем впивалась в голову мысль – Маргарита Львовна знала преступника! А теперь по моей вине эта ниточка оборвалась! И сколько детей погибнет лишь потому, что я оказалась круглой дурой!

Не выдержав угрызений совести, я позвонила Маше и все время, пока она успокаивала меня, думала о том, что нервирую зря беременную подругу. Похоже, не гожусь я для работы сыщиком!

– Поля, да не накручивай ты себя! – Маша не нервничала, а просто злилась. – Выдумала тетка того мужика! Ну сама подумай – кто в наш век мобильных будет пользоваться какими-то радиопередатчиками с микрофонами, судя по размеру, времен Второй мировой войны! Это она Штирлица пересмотрелась! Ты еще серьезно этот бред проверяла, я бы даже не стала на камерах такое искать!

– Но если выдумала, за что ее убили?

– А это уже Оскар придумал. У нас что, мало наездов на пешеходов? Водители дурные, мчатся, не глядя по сторонам. А тут, похоже, и тетка по сторонам не глядела, вот и встретились два одиночества на узкой дорожке.

После разговора с подругой на душе слегка отлегло, хотя полностью тревога так и не ушла. Да, вероятно, в тот день Маргарита Львовна ничего не видела. Но она могла знать преступника раньше, это мог быть кто-то из ее знакомых. Ведь откуда-то она знала о том, что девочки в туалете менялись нарядами! Вряд ли это было гениальное озарение, хотя кто ж знает… Может, в каком-то шпионском фильме такой ход был использован, вот она и повторила.

Но если предположить, что она все же знакома с преступником, каким-то образом слышала о его планах, кто бы это мог быть? Кто-то из бывших учеников? Ох, она проработала в школе сорок лет, этих учеников сотни, если не тысячи! Хорошо, а если зайти с другой стороны? Были же у нее подруги, может, им она рассказывала что-то про похитителя? Надо найти кого-то, кто знал женщину. Заодно и узнаю, склонна ли она была выдавать сцены из кино за реальную жизнь, такое не скроешь от друзей.

Разумеется, намеченное свидание, то есть деловую встречу с Виктором Ивановичем, я отложила. Он с пониманием отнесся к объяснению, что возникли непредвиденные помехи, ничего расспрашивать не стал, просто предложил созвон на следующий день. Ну или тогда, когда мне будет удобнее.

На следующее утро я решила, что сеанс самобичевания закончен. Надо искать подруг бывшего завуча, надо, наконец, подобраться поближе к мэру и его дочери. Маргариту Львовну уже не воскресить, а похититель детей пока на свободе. И около десяти утра я позвонила Виктору:

– Может, встретимся сегодня вечером?

– Ох, Фея, я б с радостью… Но наш мэр где-то услышал, что похищенную девочку отвели в сквер рядом с супермаркетом. Объявил общий сбор волонтеров, сквер обыскивать, и меня им в помощь командировал. Вот фиг же знает, когда освобожусь…

– Виктор Иванович, срочно запишите меня в состав волонтеров! – вне себя от волнения прокричала я. – Когда приходить?

– Через три часа встречаемся у входа в сквер со стороны супермаркета, – бодро отрапортовал он. – Ох, Полечка, как здорово! А после поисков мы с вами в соседний барчик завалимся, там и побалакаем. Он всю ночь открыт, так что не прогонят.

Стоя перед зеркальной дверью шкафа, я лихорадочно подбирала наряд, чтобы, с одной стороны, удобно было бродить по парку, а с другой – красиво оттенялась моя свежепокрашенная блондинистая копна волос. Наконец компромисс был найден, и вышитые джинсы я дополнила тугим синим топиком, обтягивающим грудь и подчеркивающим синеву глаз. Хотя до синевы Виктора им все равно далеко… Ладно, а вот на ноги надену старые кроссовки, кто знает, сколько часов придется впустую рыскать по скверу…

Мысли невольно переключились на странное распоряжение мэра. Кто его вдруг укусил? Похоже, он тоже смотрел по телику выступление Маргариты Львовны, ну или кто-то ему пересказал. Но с чего он взял, что останки девочки можно обнаружить в том сквере, в десяти шагах от супермаркета? Мне бы такое даже в голову не пришло. Конечно, в том месте никто не искал, то есть, насколько мне известно, волонтеры прошлись и по скверу, и по пустырю напротив него, но все кусты, разумеется, не обыскивали и крышки люков не поднимали.

В этом сквере всегда было довольно многолюдно, спрятать там девочку было абсолютно негде. Быстро придушить в кустах и там же прикопать? Теоретически такое, конечно, нельзя было исключить, но на труп в таком случае давным-давно наткнулись бы собачники, которые утром и вечером разгуливали по всем городским паркам в неимоверном количестве.

Так что искать тело в сквере, по сути, незачем. Но понятно, что дело о похищении детей стало уж очень громким, попало в прессу и на телевидение, того и гляди из Москвы спецбригада приедет нашим местным сыщикам помогать. Так что мэр решил подстраховаться, изобразить бурные поиски.

Я бросилась к двери, но на пороге притормозила. А мне-то что делать на этой странной поисковой прогулке? Не лучше ли потратить время на поиски подруг Маргариты Львовны? С другой стороны, чтобы их искать, надо снова беспокоить Оскара, выпрашивать телефоны. Лучше это сделать вечером, не отрывать его от работы. А познакомиться поближе с волонтерами стоит. Они ведь принимали участие и в поисках других детей, надо бы их подробнее расспросить. Или я себя обманываю? Ну, искали они детей, так ведь безрезультатно. И вряд ли могут добавить что-то к той информации, которую я уже собрала с городского форума.

На место сбора я прибыла одной из первых. Виктор Иванович стоял у входа, окруженный пятеркой активисток, но, увидев меня, тут же покинул их круг и, широко улыбаясь, направился ко мне.

– Полина, здорово, что нашли время для поисков. – Он заговорщически подмигнул. – Сейчас должны еще собачку привезти, и пойдем.

При виде его широкой искренней улыбки я тоже невольно разулыбалась в ответ.

С разных сторон к группе волонтеров подошли еще три дамы, среди них – уже знакомая мне Таисия. На сей раз одета она была в простые джинсы и футболку с высоким воротом, но, увы, в лодочках на острых шпильках. Похоже, она была настроена на легкую прогулку, а вовсе не на поиски тел. Впрочем, тут я ее понимала. Мне и самой сегодняшние поиски казались чистой показухой.

Покрутив головой, она направилась к нам с Виктором и, холодно кивнув ему, грубовато спросила меня:

– А ты что здесь делаешь?

– Крестиком вышиваю, – невозмутимо ответила я. – А ты?

– Я волонтер «Лизы Алерт», – взвизгнула она. – Я пропавших людей ищу больше года! А ты чего примазываешься?

– И много нашла? – зло спросила я.

– Не твое дело!

– Вот именно – никого, – подытожила я. – А вот я отыскала несколько пропавших без вести. Так что нечего передо мной выделываться!

– Хамка! – бросила она, резко развернулась на каблучках и бросилась к группе дам, с интересом смотревших на нас.

Виктор Иванович, еще раз задорно подмигнув мне, тоже отправился к группе волонтерш, я двинулась за ним. В этот момент подошел высокий мужчина с седыми висками, в круглых стальных очках, за ним без всякого поводка послушно шла крупная немецкая овчарка.

– Дези, девочка моя… – засюсюкала с ней Таисия. Овчарка удивленно поглядела на нее, совсем по-человечьи вздохнула и села, слегка отвернув голову и свесив набок язык.

– Андрюша, за работу? – предложил Виктор Иванович, поглядев на ее хозяина.

– А есть хоть какой-то предмет из личного гардероба девочки? – сердито спросил тот. Волонтерши растерянно переглянулись, Виктор смущенно закашлялся. Стало ясно, что такими пустяками никто не озаботился.

– Ладно, просто обыщем парк, – устало процедил Андрюша. – Дези, искать!

Собака удивленно взглянула на него, но встала и послушно пошла по тропинке зигзагом, по пути обнюхивая скамейки и низенькие редкие кустики по обеим ее сторонам. Организованной толпой мы потянулись следом. Я чуть прибавила шаг и оказалась рядом с Виктором:

– А что мы тут ищем, на самом-то деле? Мэр думает, что девочка лежит почти неделю где-то под кустом?

– Понятия не имею, – пожал тот плечами. – Его вчера вечером кто-то накрутил, и сегодня он все утро орал, что полиция ни черта не делает и не собирается, а его в результате с поста снимут. Мол, уже по телику сообщили, что девочку в сквер поволокли, наверняка там и лежит тело. Вот кто-то из детей на него случайно наткнется, до Москвы ор дойдет.

– Да сам он был хоть раз в этом сквере? – Я рукой обвела широкий круг, привлекая внимание и так уже немалой группы любопытствующих мамочек с колясками и редких собачников, гуляющих тут после полудня. Они потихоньку подбирались все ближе к нашей сплоченной группе. Парочка мелких песиков уже вовсю лаяли на Дези, вырываясь из рук хозяек, но овчарка, умница, не обращая на них внимания, деловито гуляла кругами по асфальту. – Тут даже труп мышки дня спокойно бы не пролежал!

– Да я разве спорю, идиотская идея, – кивнул Виктор. – Но не мне ж мэру перечить. Тем более мой шеф, разумеется, сразу взял под козырек: все сделаем в лучшем виде, собаку разыскную к делу подключим.

– Разве Дези работает с полицией? – продолжала я удивляться все новым открытиям.

– Нет, конечно. Но Андрей – владелец питомника немецких овчарок, лучший кинолог города. Это кроме шуток. И Дези прекрасно ищет собачек-потеряшек. Вы же наверняка слышали, что убегают иногда от хозяев собачки. Полиция их в жизни искать не станет, а вот Андрей с Дези возьмутся за работу и обязательно найдут.

Я с уважением посмотрела на овчарку, а та продолжала невозмутимо идти вперед. За ней двигался хозяин, затем мы с Виктором, следом, с отставанием на пару шагов, группа волонтерш, а за ними – все новые собачники, мирно гулявшие до сих пор по парку. В таком составе мы пересекли весь сквер по диагонали, свернули в направлении пустыря и почти дошли до выхода из парка, когда Дези вдруг застыла, затем подбежала к большой квадратной каменной урне, стоящей возле скамейки, и, подняв вверх острую морду, страшно завыла.

– Ой… чего это она? – прошептала почти уткнувшаяся мне в спину Таисия.

– Андрюха, она чего? – немного нервно поинтересовался и Виктор. Хозяин овчарки, нахмурившись, подошел к урне, нагнулся над ней и озадаченно покрутил головой:

– Витя, там какие-то тряпки набросаны. Вроде и впрямь детские платьица. Или юбочки. С синими рюшками.

Несмотря на яркое солнце, мне стало холодно. Синие рюши… они были на платье Леночки, когда та пошла в магазин. Впрочем, это еще ни о чем не говорит. Если кто-то и решил выкинуть старое детское платье, это не обязательно похититель девочки… но почему так страшно воет собака?

Ее хозяин протянул было руку к урне, как я неожиданно для себя крикнула:

– Нет! Стойте!

Он вздрогнул и с недоумением взглянул на меня, собака на секунду прервала вой, злобно зарычала, вскинула морду и снова протяжно завыла.

– Если это вещи девочки, которая пропала… – Голос сорвался, я откашлялась и чуть тише продолжала: – Нельзя ничего трогать руками. Эксперты будут искать следы ДНК.

– Полина права, – решительно поддержал меня Виктор. – Андрюша, прости, твоя собака просто чудо. Но трогать и правда ничего не надо. Погодь минутку, сейчас палку найду.

Он отступил на шаг, чуть не сбив с ног одну из дам, стоящую за его спиной, огляделся по сторонам – но вокруг багровели лишь горки кровавой листвы. Тогда он подошел к ближайшему кусту, рывком нагнул одну из голых веток, покрутил ее обеими руками и наконец оторвал.

С веткой в руке он подошел к урне, но тут овчарка оскалилась и, снова прервав вой, злобно зарычала.

– Витя, давай я пошарю. – Андрей выхватил палку из рук приятеля. – Тебя Дези не подпустит.

Мы застыли неподалеку от мусорки, а Андрей подошел вплотную, слегка нагнулся и, поддев тонкой веткой тряпку, выбросил ее на кучу алой листвы. Затем он подцепил и выкинул еще одну серую тряпицу, отдаленно напоминающую детские трусики. И наконец, чертыхнувшись, подцепил и вытащил наружу что-то, что не сразу дошло до моего сознания. Дези дико взвыла, со всех сторон раздалось аханье и тонкие женские вскрики, я почувствовала, как меня за талию обхватила крепкая мужская рука, и, уже покачнувшись и заваливаясь вниз, поняла, что только что видела отрезанную детскую голову со спутавшимися светлыми волосами и широко раскрытыми ввалившимися глазами.

Глава 10

– Я не гожусь для этой работы, ничего не умею, и нервы ни к черту… – безостановочно несла я какую-то чушь, заливаясь слезами и покорно глотая обжигающую жидкость вот уже из пятой рюмки. Виктор подносил каждую к моему рту и, крепко обняв за плечи, буквально заставлял выпить бьющее в нос спиртом содержимое. Но истерика никак не заканчивалась, и слезы лились, как вода из испорченного крана.

Играла ли музыка в том маленьком баре неподалеку от сквера? Это осталось в памяти сплошным серым пятном, на заднем плане которого раздавались пьяные выкрики. Сидели мы на стульях или на диванчике, были ли вокруг люди – все слилось в сплошном густом тумане. Спиртное никак не действовало, и перед глазами все всплывала детская голова, запавшие серые губы шевелились, обвиняя меня в преступном бездействии.

– Она еще недавно была живая, да? – истерично выкрикивала я, заглушая игравшую где-то вдалеке – или только в моих ушах – музыку. – Меня наняла ее мать, чтобы вовремя найти… Ее еще можно было спасти, если бы искали как следует?

– Полина, не надо так. – Он шептал, нагнувшись надо мной, или кричал в полный голос? Я не понимала. – Вы ничего не могли сделать, ее вся полиция города искала.

– Но я должна была найти. А у меня на глазах, практически, свидетельницу переехали!

Виктор осторожно гладил меня по голове, затем поднес к моему рту очередную рюмку. Крепкий алкоголь в конце концов слегка притупил эмоции, но способности связно думать не вернул.

– Виктор Иванович… Витя… но кто мог сотворить такое? И зачем? Зачем подбрасывать голову в сквер, ведь ее в другом месте убили!

– Полечка, вам полегчало? – с тревогой спросил он. – Мне надо к шефу ехать, там все на ушах стоят. Они уже по телику репортаж посмотрели, где я главным очевидцем выступал. Теперь к ответу требуют. Давайте я вас до дома подброшу по дороге, не оставлять же тут в таком виде!

– В ка…каком виде? – слегка заплетающимся языком спросила я, вытирая ладонями все еще текущие по лицу слезы и потихоньку приходя в себя. – Мне тоже надо с вами, я давно хочу с мэром познакомиться. Сможете придумать предлог?

– Но… Нет… как я вас им представлю?

– Значит, так и останусь бесполезной дурой! – Я вновь залилась слезами. – До мэра мне не добраться, никакой от меня пользы.

Виктор растерянно потоптался рядом, еще раз погладил меня по голове и быстро предложил:

– Вроде завтра прессуха будет в мэрии. Вот туда вас под видом журналистки могу провести, запросто. А дальше уж сами.

Я согласно кивнула и позволила своему визави за руку поднять меня со стула, вывести из бара и загрузить в белый фургончик. Уже собираясь назвать свой адрес, вдруг подумала, что негоже в таком виде показываться на глаза матери и маленькой дочке, и назвала адрес Оскара. Машу тоже не следует нервировать, но наверняка она уже видела телерепортаж с места событий, так что еще сильнее я ее не расстрою.

Маша и в самом деле выглядела довольно встревоженной, но, получив мое полубездыханное тело из рук Виктора, решительно отвела меня в ванную и практически насильно умыла лицо. Затем набрала номер моей матери и попросила провести с Ликой ночь.

– Ну почему ты так расклеилась? – усадив меня на кухне на мой любимый стул с изогнутой спинкой и наливая в огромную чашку крепкий сладкий чай, спрашивала она, пытаясь заглянуть мне в глаза. – Ты же понимала, что похититель вряд ли оставит девочек живыми.

– Наверное, до последнего надеялась, что уж Леночку успею найти вовремя. – Я почти протрезвела, но соображала еще с трудом. – Он же должен какое-то время держать свои жертвы у себя? Иначе зачем с такими сложностями похищать? Если правда на органы, почему голова девочки оказалась в мусорке сквера?

– Этого я тоже не понимаю. – В кухню вошел Оскар и тяжелым кулем плюхнулся в кресло. – Такого за всю свою работу в следствии не видел. Письма от маньяков читал. Разные предметы, похищенные у жертв и возложенные на самодельные алтари, видел. Но зачем же подбрасывать части тела на всеобщее обозрение? Не вяжется тут что-то.

– Может, просто псих? – предположила Маша. Она тоже заметно нервничала, но держалась неплохо.

– Тогда почему мы его два года поймать не можем? – зло спросил Оскар. – Вся наша полиция против одного умалишенного, и никак?

– Это вопрос к твоей полиции! – выкрикнула я.

– Ладно, а тебе пора забыть об этом деле, – устало ответил он. – Насколько я понимаю, тебя мать девочки наняла, чтобы найти ее. Считай, нашла. Все, баста.

– А этот урод пусть и дальше у всех на глазах ворует детей?

– Полина, кроме тебя, его есть кому искать. – От усталости он еле ворочал языком.

– Хотя бы скажи – сколько Леночка еще прожила… после?

– Экспертизы пока не готовы, но полагаю – около трех дней.

– А могли ее и в самом деле – на органы?

– Понятия не имею, – выдохнул он. – Судя по сегодняшнему дню – вряд ли. Черные трансплантологи точно не желали бы такой популярности, на фига им?

– Маньяк, рвущийся к славе… – нерешительно начала Маша. Ее лицо сильно побледнело и осунулось, отеки под глазами стали виднее. Оскар выпрямился, внимательно посмотрел на нее и резко сказал:

– Мария, давай так: либо прекращаем все разговоры об убийствах, либо наша гостья прямо сейчас нас покидает.