Дорога в Оксиану

скачать книгу бесплатно


Увлечённый контрастом с Персией, я провожаю взглядом случайных прохожих. Внешний вид простых персов, определяемый законами Марджорибэнкса о роскоши, унижает человеческое достоинство; кажется невозможным, что эта свора грязных дворняг в действительности была тем народом, который восхищал бесчисленное множество путешественников учтивыми манерами, великолепием садов, верховой ездой и любовью к литературе. То, как афганцы умеют располагать к себе, мне ещё только предстоит узнать. Однако их одежда и свободная походка выглядят достаточно убедительно. Немногочисленные чиновники носят европейские костюмы вместе с щёгольской шапкой из овчины. Горожане тоже иногда надевают жилеты в викторианском стиле или индийские мусульманские халаты с высоким воротником. Но эти иностранные предметы одежды, в ансамбле с тюрбаном размером с гору постельного белья, плащом из пёстрых одеял и белыми брюками свободного кроя, оканчивающимися расшитыми золотом туфлями в форме гондол, придают их обладателям комичный экзотический вид, какой можно встретить у оперных певцов в индийских шалях. Такова мода, которой следуют афганцы. Таджики, один из персидских народов, предпочитают стёганые туркестанские халаты. Туркоманы носят высокие чёрные сапоги, длинные красные кафтаны и басби[164 - Гусарский кивер из меха. Википедия (https://en.wikipedia.org/wiki/Busby_(military_headdress))Традиционный туркменский головной убор называется тельпек. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D0%BF%D0%B5%D0%BA)] из шелковистых чёрных шкур. Самый необычный костюм можно встретить у соседних горцев, которые ходят по улицам в сюртуках из жёсткой белой саржи, с болтающимися, словно крылья, фальшивыми рукавами, которые доходят до колен и расшиты узорами, как по трафарету. На базаре время от времени мелькает бязевый улей с окошком наверху. Это женщина.

Смуглолицые мужчины, с ястребиным взором и орлиным носом, в одеждах свободного кроя проносятся в сумраке базара с дьявольской самоуверенностью. Как лондонцы носят с собою зонт, так и они ходят за покупками с винтовкой. Воинственный вид отчасти носит показной характер. Из винтовок нередко не сделать и выстрела. Телосложение многих в тесной солдатской форме не впечатляет. Даже свирепость взгляда зачастую достигается подводкой глаз. Всё это – дань традиции; в стране, где никогда не слышали о верховенстве закона, одна лишь видимость силы уже составляет половину успеха любого предприятия. С точки зрения правительства такие традиции могут казаться вредными. Но, по крайней мере, они помогли сохранить стойкость народа и его веру в себя. Люди вокруг считают, что европейцы должны следовать местным обычаям, но не наоборот. В этом я успел убедиться, когда попытался купить арак: во всём городе нет ни капли алкоголя. Вот, наконец, настоящая Азия без комплекса неполноценности. Аманулла, как говорят, однажды похвастался перед Марджорибэнксом тем, что вестернизирует Афганистан быстрее, чем Марджорибэнкс вестернизирует Персию. Это стало концом для Амануллы, и, возможно, подобные заявления ещё долго будут вспоминаться его преемникам.

При подъезде к Герату дорога из Персии идёт через горы, пока не встретит там ещё одну, из Кушки, и не свернёт вниз с холмов в сторону города. Мы приехали тёмной звёздной ночью. Такая ночь всегда полна неожиданностей; в незнакомой стране после встречи с дикого вида пограничниками я испытал такое сильное волнение, какое с трудом могу припомнить. Внезапно дорога привела нас к лесу из гигантских дымовых труб, чёрные очертания которых, когда мы проезжали мимо, чередовались на фоне звёздного неба. На секунду я остолбенел, ожидая чего угодно, но только не появления фабричных труб, пока, наконец, поражённый этими огромными стволами, не увидел силуэт разрушенного купола[165 - Фотография: медресе Гаухаршад (https://www.archnet.org/sites/5415?media_content_id=40285).] с причудливыми рёбрами, как у дыни. В тот момент я подумал, что в мире есть только один похожий купол, гробница Тамерлана в Самарканде. Дымовые трубы, следовательно, должны быть минаретами. Я лёг спать и, словно ребёнок в канун Рождества, едва смог дождаться рассвета.

Наступило утро. Выйдя на крышу, прилегающую к гостинице, я увидел картину, где семь небесно-голубых столпов[166 - Фотография: комплекс Мусаллы (https://www.archnet.org/sites/3935?media_content_id=40281). Википедия (https://en.wikipedia.org/wiki/Musalla_complex)] вырастают из пустынных полей на нежном фоне вересковых гор. На каждый столп рассвет бросает бледно-золотистый отблеск. Среди них сияет голубой купол, похожий на дыню с откушенной макушкой. Пейзаж более чем живописен, к тому же находится во власти света и ландшафта. При пристальном взгляде каждая плитка – каждый цветок, каждый лепесток на ней – вносит свой малый вклад в гениальность цельного творения. Даже в руинах старинная архитектура напоминает о расцвете минувшего Золотого века. Забыла ли история об этом?

Только отчасти. Миниатюры с видами Герата XV века знамениты и как отдельные произведения искусства, и как источник знаний о персидской и могольской живописи. Но жизнь создавших их людей и сами древние памятники не заняли достойного места в памяти мира.

Причина в том, что Герат находится в Афганистане, а до Самарканда, столицы империи Тимура, но не Тимуридов, проложена железная дорога. Афганистан буквально до недавнего времени был недоступен. Самарканд в течение последних пятидесяти лет привлекал самое пристальное внимание учёных, художников и фотографов. Таким образом, декорациями Тимуридского Возрождения стали Самарканд и Трансоксиана, в то время как Герат, его столица, оставался лишь названием на карте. В наши дни ситуация изменилась на противоположную. Русские закрыли Туркестан, а афганцы открыли миру свою страну. Теперь возможно восстановить баланс. Прогуливаясь по дороге, ведущей к минаретам, я чувствую себя исследователем, нашедшим утраченные книги Ливия или неизвестные картины Боттичелли. Передать переполняющие меня чувства, полагаю, невозможно. Для большинства людей Тимуриды слишком далеки, чтобы романтизировать их историю. Но такова награда за моё путешествие.

Тем не менее эти восточные Медичи не были обыкновенной династией. За исключением Шахруха[167 - Муин аль-Хакк ва-д-Дин Шахрух (1377–1447) – эмир, младший из четырёх сыновей среднеазиатского тюрко-монгольского завоевателя Тамерлана, правитель Хорасана (с 1397 года) и империи Тимуридов (с 1409 года). Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%B0%D1%85%D1%80%D1%83%D1%85)], сына Тимура, и Бабура[168 - Захир-ад-дин Мухаммад Бабур (1483–1530) – правитель и полководец, основатель государства Великих Моголов в Индии. Происходил из рода Тимуридов. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B0%D0%B1%D1%83%D1%80)], завоевавшего Индию, все они принесли государственную безопасность в угоду частным амбициям; каждый из них оставался в политике тем, кем являлся и сам Тимур, – флибустьерами в поисках неоткрытых земель. Тимур, создав империю в завоевательном порыве, освободил Оксиану от кочевников и вернул тюрков Центральной Азии в орбиту персидской цивилизации. Его потомки, следуя тому же порыву, растеряли все завоевания и занялись саморазрушением. Они не признавали никакого закона о престолонаследии. Они убивали своих двоюродных братьев и даже восхваляли отцеубийцу. Ханы, один за другим, упивались вином до смерти. Но если целью их жизни и было удовольствие, то искусство они считали высшим его проявлением. Подданные послушно следовали их примеру: быть джентльменом означало стать если не художником, то, по крайней мере, ценителем искусства. Когда знаменитый министр Алишер Навои[169 - Алишер Навои (1441–1501) – тюркский поэт, государственный деятель тимуридского Хорасана. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%BB%D0%B8%D1%88%D0%B5%D1%80_%D0%9D%D0%B0%D0%B2%D0%BE%D0%B8)] записывал историю Шахруха, то часто цитировал стихи в своём непоэтическом произведении, что и сейчас может вызвать некоторое удивление. Их вкус был изобретателен. Они отправляли художников в Китай за новыми идеями для живописи. Не довольствуясь классическим персидским языком, они писали на тюркском, считая его более выразительным, подобно Данте, который не находил в латыни красоты и живости итальянского языка. Среди даров минувшей эпохи выделяется интерес к биографическим деталям. Несмотря на то, что хронология событий не выдерживает никакой критики, перед нами открывается утомительная летопись политических интриг и гражданских войн, где действующие лица – люди из плоти и крови. В них мы можем узнать наших собственных знакомых. Из дошедших до нашего времени портретов мы знаем, как они выглядели, как одевались и в какой позе сидели на ковре. И памятники, воздвигнутые ими, производят схожее впечатление. Во всём прослеживается личная идиосинкразия, указывающая на столь редкое явление в магометанской истории, как эпоха гуманизма.

По европейским стандартам, это был ограниченный гуманизм. Тимуридское Возрождение, явленное при покровительстве властей, пришлось, как и наше, на XV век и предшествовало возникновению национальных государств. Но в одном отношении эти два течения кардинально различались. Если Европейский Ренессанс был в основном реакцией, связанной с отрицанием веры в пользу рационального разума, то Тимуридское Возрождение совпало с очередной консолидацией религиозных сил. Тюрки Центральной Азии к тому времени успели утратить связь с китайскими материалистическими учениями; именно Тимур утвердил ислам не только как религию, но и как основу социальных институтов. Тюрки, во всяком случае, оказались не слишком склонны к интеллектуальным размышлениям. Потомки Тимура, перенаправившие развитие персидской культуры себе во благо, были озабочены удовольствиями не небесного, а земного мира. Разбираться со смыслом жизни они поручали святым и богословам, которых одаривали при жизни и восславляли после смерти. Но практическую деятельность, на исламской основе, они осуществляли, руководствуясь здравым смыслом, без предрассудков и сантиментов.

Описание образа мыслей, воспитанного в подобной среде, отражено в мемуарах[170 - «Бабур-наме» (чагат. «Книга Бабура» или «Записки Бабура») – воспоминания Бабура, написанные на чагатайском (староузбекском) языке, в то время именовавшемся тюрки?. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B0%D0%B1%D1%83%D1%80-%D0%BD%D0%B0%D0%BC%D0%B5)] Бабура. Они написаны по-тюркски в начале XVI века и дважды переведены на английский язык. В них показан человек, озабоченный повседневными наслаждениями, праздными разговорами, богатыми нарядами, влиятельными людьми, приёмами, музыкой, дворцами и садами, а также потерей ханства в Оксиане и приобретением империи в Индии; кроме того, этот человек интересуется миром природы не меньше, чем политикой, и отмечает такие незначительные факты, как расстояние, проплываемое индийскими лягушками, и честен по отношению к себе, как и ко всем остальным. В этом автопортрете, настолько реальном, что даже в переводе практически слышится его голос, Бабур оставил отпечаток собственной линии жизни. Родившийся в шестом поколении после Тимура, он лишь к концу жизни завоевал Индию, став первым Великим Моголом[171 - Империя Великих Моголов – тимуридское государство, существовавшее на территории современных Индии, Пакистана, Бангладеш и юго-восточного Афганистана в 1526–1540 и 1555–1858 годах. «Моголами» индийцы называют всех мусульман Северной Индии и Центральной Азии. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%BC%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%92%D0%B5%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%B8%D1%85_%D0%9C%D0%BE%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2)]. Покорение Индии казалось лишь второстепенным успехом после тридцати лет борьбы за Оксиану. Но как человек со вкусом, он делал всё возможное для лучшей жизни в столь ненавистной стране. Его слова об Индии показывают его самые высокие устремления. Индийцев он считал уродливыми, их разговоры – пустыми, фрукты – безвкусными, а животных – плохо выдрессированными; «в ремесле и работе нет ни формы, ни симметрии, ни метода, ни качества… при строительстве домов они не ведают ни эстетики, ни климата, ни внешнего вида, ни регулярности». Он критикует их обычаи так же, как Маколей[172 - Томас Бабингтон Маколей (1800–1859) – британский государственный деятель, историк, поэт и прозаик Викторианской эпохи. Последнее десятилетие своей жизни посвятил работе над пятитомной «Историей Англии». Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D0%B9,_%D0%A2%D0%BE%D0%BC%D0%B0%D1%81_%D0%91%D0%B0%D0%B1%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D1%82%D0%BE%D0%BD)] критикует их просвещённость или как Гиббон критикует византийцев в свете классической традиции. Поскольку после завоевания узбеками Оксианы и Герата классическая традиция стала угасать и в других регионах, Бабур взялся насаждать её заново. Он и его потомки изменили облик Индии, дали ей лингва франка[173 - Лингва франка (итал. франкский язык) – язык для межэтнического общения на исторически общной территории. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B8%D0%BD%D0%B3%D0%B2%D0%B0_%D1%84%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%BA%D0%B0)], школу живописи и новую архитектуру. Они возродили теорию единства Индии, которая затем стала основой британского правления. Их последний император[174 - Бахадур Шах II (1775–1862) – последний падишах Империи Великих Моголов, правивший с 1837 по 1857 год. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B0%D1%85%D0%B0%D0%B4%D1%83%D1%80_%D0%A8%D0%B0%D1%85_II)] умер в изгнании в Рангуне в 1862 году, уступив престол королеве Виктории. Потомки Тимура дожили до наших дней и пребывают в бедности и гордости среди лабиринтов Дели.

Но вернёмся в мою гостиницу рядом с базаром медников. Мемуары Бабура в переводе миссис Беверидж[175 - Аннетт Сюзанна Беверидж (1842–1929) – британский востоковед; известна переводами «Хумаюн-наме» и «Бабур-наме». Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%B8%D0%B4%D0%B6,_%D0%90%D0%BD%D0%BD%D0%B5%D1%82%D1%82)] лежат на столе, а я в своём блошином мешке – на полу. Герат расположен на границе двух частей империи Тимура, Персии и Оксианы; из двух дорог, что соединяют их между собой, я поеду по более лёгкой; другая же, пролегающая через Мерв, пустынна и безводна. Поэтому с географической точки зрения Герат больше подходит на роль столицы, нежели Самарканд; после смерти Тимура в 1405 году Шахрух перенёс столицу в Герат. В политическом, культурном и торговом отношении тот стал метрополией Средней Азии. Посольства прибывали из Каира, Константинополя и Пекина; Бретшнейдер[176 - Эмилий Васильевич Бретшнейдер (1833–1901) – русский синолог, ботаник и географ. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D1%80%D0%B5%D1%82%D1%88%D0%BD%D0%B5%D0%B9%D0%B4%D0%B5%D1%80,_%D0%AD%D0%BC%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B9_%D0%92%D0%B0%D1%81%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87)] в «Средневековых исследованиях из восточноазиатских источников» приводит описание города китайскими путешественниками. После двадцатилетней смуты, последовавшей за смертью Шахруха в 1447 году, столицу захватил Хусейн Байкара[177 - Хусейн Байкара (1438–1506) – правитель Хорасана (с 1469 года) со столицей в Герате; поэт (псевдоним Хусайни). Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D1%83%D1%81%D0%B5%D0%B9%D0%BD_%D0%91%D0%B0%D0%B9%D0%BA%D0%B0%D1%80%D0%B0)], потомок Умар-шейха, сына Тимура, чем принёс мир в эти земли ещё на сорок лет. Именно на них пришлось лето Реннессанса, когда Мирхонд[178 - Мирхонд, Мухаммед ибн Хонд-шах ибн Махмуд (1433–1498) – иранский историк, один из представителей школы придворных историографов при дворе Тимуридов. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D0%B8%D1%80%D1%85%D0%BE%D0%BD%D0%B4)] и Хондемир[179 - Гияс ад-Дин Хондемир (1475 – ок. 1536) – персидский историк, внук и ученик историка Мирхонда, служил при дворах Тимуридов, затем Сефевидов и, наконец, Великих Моголов. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D0%BE%D0%BD%D0%B4%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D1%80)] писали свои труды по истории, Джами[180 - Нуриддин Абдуррахман Джами (1414–1492) – персидский поэт, проповедник суфизма, теоретик музыки; считается завершителем классического периода поэзии на персидском языке. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B6%D0%B0%D0%BC%D0%B8)] пел, Бехзад[181 - Кемаледдин Бехзад (ок. 1455–1535/36) – художник-миниатюрист, представитель гератской школы. Мастер динамических многофигурных композиций, изысканных цветовых построений. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B5%D0%BC%D0%B0%D0%BB%D1%8C-%D0%B0%D0%B4-%D0%94%D0%B8%D0%BD_%D0%91%D0%B5%D1%85%D0%B7%D0%B0%D0%B4)] рисовал, а Алишер Навои отстаивал главенство тюркского языка. Именно Герат той эпохи, когда пал Самарканд и узбеки маршем шли вперёд, видел Бабур в молодости. «Во всём обитаемом мире, – вспоминал он впоследствии, – не было такого города, каким стал Герат при султане Хусейне-мирзе… Хорасан и Герат прежде всего были наполнены учёными и бесподобными людьми. За какое бы дело ни брался человек, он стремился довести его до совершенства».

Бабур провёл здесь три недели осенью 1506 года. Возможно, даже погода была такой же: ясные солнечные дни, становившиеся короче и холоднее. Каждый день он ездил осматривать окрестности. Сегодня утром я последовал его примеру и исследовал знакомые ему сооружения. Только некоторые дошли до наших дней. Семь минаретов и разрушенный мавзолей – вот и весь портрет эпохи. Остальное хранит история, ради чего я должен обратиться к более поздним писателям, полководцам и археологам. В частности, к двум из них, кто направлял моё любопытство.

До прихода узбеков оставалось не так много времени; свет Тимуридского Возрождения погас в 1507 году, когда Герат пал под их ударами. Предвидев поражение, Бабур покинул город. Позже он разочарованно писал, как их вождь Шейбани[182 - Мухаммед Шейбани (1451–1510) – основатель узбекской династии ханов Шейбанидов (с 1500 года), потомок Чингисхана. Полководец, значительно расширивший территорию своего государства в Средней Азии. Погиб в сражении с иранским шахом Исмаилом I. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D1%83%D1%85%D0%B0%D0%BC%D0%BC%D0%B5%D0%B4_%D0%A8%D0%B5%D0%B9%D0%B1%D0%B0%D0%BD%D0%B8)] настолько возгордился, что осмелился исправить картину великого Бехзада. Три года спустя шах Исмаил[183 - Исмаил I (1487–1524) – персидский шах (с 1502 года), основатель династии Сефевидов, полководец, поэт. Опираясь на поддержку кызылбашских племён, завладел всей Персией и короновался на шахский престол. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D1%81%D0%BC%D0%B0%D0%B8%D0%BB_I)] завоевал город и присоединил его к новому государству Персии. Тени сгущались. Последний отблеск былого великолепия был связан с посещением города в 1544 году Хумаюном[184 - Хумаюн (1508–1556) – второй император из династии Великих Моголов в Индии. После 10 лет правления, сопровождаемого многими сложностями, был вынужден удалиться в изгнание в Персию. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D1%83%D0%BC%D0%B0%D1%8E%D0%BD)], сыном Бабура, странствующим из Индии в Исфахан к шаху Тахмаспу[185 - Тахмасп I (1513–1576) – персидский шах из династии Сефевидов, сын Исмаила I. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B0%D1%85%D0%BC%D0%B0%D1%81%D0%BF_I)]. Только триста лет спустя занавес над осколками империи Надир-шаха приподнялся для военных путешественников XIX века.