Жизнь в стиле любовь

Вскоре после возвращения к занятиям к Тее записались новые ученики. Среди них выделялся один мужчина – высокий, с внимательным взглядом цвета старой бронзы. Он появился через пару дней после её приезда. Тея не придала этому совпадению значение.

На первом же уроке он выбрал место поближе к её мольберту и весь вечер ловил моменты, чтобы завести разговор.

– Вы сегодня снова где-то далеко, – как-то заметил он, когда Тея, замерев с кистью в руке, смотрела в окно, где закат окрашивал небо в знакомые оттенки. – То улыбнётесь, будто вспомнили что-то прекрасное, то взгляд становится… – он сделал паузу, подбирая слово, – потерянным.

Тея лишь пожала плечами, делая вид, что сосредоточена на смешивании красок. Как объяснить, что эти паузы – не отсутствие, а наоборот, предельная полнота? Что в тишине между мазками она снова слышит шум прибоя и видит, как солнечные блики играют на знакомых чертах…

Он мастерски располагал к себе людей – улыбкой, вовремя поданной кистью, ненавязчивой похвалой. Со всеми одинаково учтив, но с Теей – с особой, выверенной внимательностью. Будто изучал. Будто ждал. Круассаны из соседней пекарни действительно приносил для всех. Но только в ее случайно оказывался миндальный – тот самый, что Тим брал ей на завтрак в том отеле. "Случайно" задерживался после занятий, "случайно" оказывался рядом, когда она говорила о живописи. И каждый его вопрос – о технике мазка, о любимых местах для этюдов – был точно прицелен, будто пытался через ее ответы вычислить что-то другое. Что-то, связанное не с ней.

Но все его попытки разговорить разбивались о ту невидимую стену, за которой жил Тим.

Для неё он оставался просто учеником – приятным, но не более. В её внутренней иерархии не было места новым знакомствам, переходящими грань приятельских. Каждую свободную минуту её мысли возвращались к тем трем дням, как морской прилив, снова и снова омывающий один и тот же берег.

Лишь позже она обратит внимание на странности: как точно он угадывал её любимые цвета, как будто знал о ней больше, чем это доступно незнакомцу, как его вопросы, казалось бы, о технике письма, неожиданно уводили разговор к её личным предпочтениям, событиям, близким. Но тогда, погружённая в свои мысли, она не придавала этому значения.

– Вы часто пишете море с натуры? – спрашивал он, разглядывая её этюды. – Или по памяти? А когда она машинально отвечала: «По памяти», он слишком внимательно следил за её реакцией, будто ждал, что она добавит что-то ещё.

– Вы ведь, судя по загару, где-то отдыхали этим летом? В Италии, может? – его голос звучал непринуждённо, но пальцы слегка постукивали по мольберту, выдавая тщательно скрываемое напряжение – будто он искал не художественные секреты, а ключ к чему-то гораздо более личному. К тому, о чём она не говорила вслух даже с близкими. К Тиму.

Она не считала эти воспоминания секретом – в другое время, при других обстоятельствах, она, возможно, с радостью рассказала бы о них первому встречному, легко смеясь над собственным восторгом. Но сейчас… Сейчас ей хотелось носить их в себе, как закрытую ладонями бабочку, чувствуя, как её крылья трепещут от каждого воспоминания и боясь, что любой неосторожный вздох спугнёт хрупкое счастье, ещё не готовое быть разделенным с кем-то или выставленным напоказ. Ей хотелось побыть в этом состоянии одной, насладиться им, без посторонних глаз. Ей хотелось сохранить это только для себя – как последний луч заката, который нельзя удержать, но так хочется продлить.

Тея легко поддерживала любые разговоры – рассказывала о поездке, смеялась над забавными случаями в дороге, даже давала советы по лучшим местам для этюдов у моря. Но стоило кому-то ненароком спросить: «А вы одна путешествовали?» – как её пальцы вдруг замирали над палитрой, а в глазах появлялось то странное выражение, будто она смотрела не на собеседника, а сквозь него, туда, где плескались волны того самого пляжа.

Новый ученик замечал эти моменты раньше других. Пока остальные, не получив ответа, переключались на обсуждение красок или погоды, он продолжал наблюдать. Его глаза – холодные и расчетливые за маской вежливого интереса – фиксировали каждую деталь: как дрожала её кисть, как губы непроизвольно складывались в имя, которое она не произносила вслух. Но он не торопился. Не нарушал хрупкое доверие, которое так осторожно выстраивал. Не разрушал эту иллюзию дружбы, столь нужную для его скрытой игры. Вместо этого – делал вид, что погружён в свой холст, будто все эти паузы и случайные вопросы не имели для него никакого значения.

Но Тею, с ее феноменальной внимательностью к любым деталям и несоответствиям, это ни сколько не тревожило, уже скоро прилетит Тим. Время с одной стороны длилось долго – дни растягивались в бесконечную вереницу часов, с другой стороны оно неумолимо сокращалось – осталась всего одна неделя до их долгожданной встречи.

Глава 5. Семантика любви

Документы прибыли утром – аккуратный пакет с логотипом переводческого агентства. Ничего лишнего: обычный маршрутный лист переводчика – билеты на самолёт, стандартный ваучер в отель, расписание конференции, список делегатов. На первый взгляд – рядовая командировка. Но Тим знал эту игру лучше. В этих будничных документах был тщательно замаскирован перечень действительно важных встреч – ради которых всё и затевалось – представленных как случайные пересечения в кулуарах.