скачать книгу бесплатно
– Ты ведь умеешь писать? Верно?
– Я не могу…
– Ничего страшного, – по-отцовски понимающе сказал он. – Не волнуйся, я напишу за тебя.
– Нет, вы меня не поняли. Я не могу подписать такое.
Судья, уже доставший перо, на мгновение замер, словно статуя и удивленно посмотрел на подсудимого.
– Не понял, – неожиданно жестко сказал он. Благожелательность, как рукой сняло. – Как это «не можешь подписать»?
– Вы предлагаете пойти на предательство.
– Я предлагаю тебе спасти свою жизнь, – недоумевал Гоя. – Не понимаю, в чем проблема?
– Это предательство. Я не могу…
– Ты знаешь, в чем обвиняют эту ведьму? В магии, отступлении от присяги Просветителя и вооруженном нападении на человека. Она стреляла в человека.
– После того, как толпа напала на наш дом! – прокричал Мир. – Нас всегда боялись, а священник Крарта подговорил толпу после того, как пришел к нам. Это правда! И вот его план не сработал, он помчался в суд, а тут его, конечно, встретили с распростертыми объятьями.
– Не переигрывайте, молодой человек, – холодно ответил Судья.
– Вы же сами сказали, что я умный. Так вот, я еще очень догадливый. И теперь вы хотите взять еще одну улику против моей…– он запнулся, но все-таки сказал это слово, – мамы, чтобы корзиночка потяжелее была.
– Нет, все не так.
– Как не так?
– Я действительно пытаюсь тебя спасти, а твое признание уже никак не может отразиться на будущем этой ведьмы.
По спине пробежал жуткий холодок.
– Что вы имеете в виду?
– Как? Вы еще не знаете? – удивился Локардо.
– Что?! – испуганно выкрикнул Мир.
– Вчера закончился процесс по делу Александры Людан. Ее признали виновной по всем статьям.
Камера закружилась перед его глазами. Тени черными силуэтам плясали на стенах танец смерти. Мир почти не слышал слов судьи. Его спокойный рассудительный голос звучал издевательством.
– Казнь состоялась сегодня утром, – только услышал он слова Локардо, как окружающее потеряло всякий смысл. – Не волнуйтесь, это была гуманная казнь. Так вы будете подписывать?
– Нет, – прохрипел юноша. Слезы застилали взор, окружающее плыло в мутной воде.
– Ваше право, – убирая лист и перо обратно в папку, сказал Гоя.
– Лицемерный подонок.
– Что?
– Ты убил ее!
Мира уже захлестнула волна слепой ярости. Юноша медленно поднялся из-за стола. Где-то на краю сознания пришло понимание, что сейчас он точно переступит закон, но это его абсолютно не волновало. Ему нечего было терять. Мир надвигался на судью, а Локардо рывком выскочил из-за стола и бросился к двери.
– Ненавижу!
– Охрана! – заверещал он. – Охрана!
– Ненавижу вас всех!
Мир набросился на него секундой позже, ударив Локардо кулаком в скулу, а затем вцепился в горло. Судья отмахивался, верещал, но тут раскрылась дверь, и что-то тупое ударило Мира в бок – боль сковала тело, судья освободился. Затем последовал еще удар и еще, но это уже ничего не значило. Сосущая пустота заполнила весь разум, а боль ушла куда-то вдаль. Беспамятство оказалось лучшим, что сейчас могли ему даровать.
***
– Мирослав Людан, Священный Королевский Суд Его Величества Климина Второго признает вас виновным по всем статьям, – громогласно, почти торжественно читал Судья Локардо Гоя. Его лицо украшал лиловый синяк. – А именно, в пособничестве магии, незаконном рождении и нападении на Судью. Священный Суд избрал меру наказания. От решения Суда восьмого числа шестнадцатой декады 868 года Новой Эры вы приговорены к смертной казни через введение ртути в кровеносную систему. Приговор будет приведен в исполнение первого числа семнадцатой декады 868 года Новой Эры. В случае если наказание не принесет результатов, Священный Королевский Суд оставляет за собой право избрать другие способы наказания. Виновный, вам понятен приговор?
– Да, господин судья.
***
До исполнения приговора оставалось двое суток. Свои последние дни ему оставалось провести в раздумьях. Кирпичные стены тюрьмы покрывала влага. В сыром воздухе висел запах плесени и отходов. Постелью здесь служил холодный пол. Поток нависал сверху тяжелым сине-серым арочным сводом, камеры разделялись такими же унылыми стенами с давно облупившейся краской, а тюремный коридор отделялся толстыми металлическими прутьями – все пространство просматривалось, и негде было спрятаться от пытливых глаз тюремщиков.
Совсем недавно Мир полагал, что ничего не может случиться хуже, чем их изгнание из дома. Нет, он не жалел себя и уже смирился с судьбой. Сейчас его переживания по поводу обвинения глупого крестьянина Сника, жадности Вицлава, презрения Ваи казались смешными, какой-то мелочной суетой перед тем фактом, что скоро он сам перестанет существовать. Странно, но он не боялся смерти. Отсутствие страха даже немного удивляло. Наверное, где-то внутренне юноша уже приготовился к ней, разве что несколько пугала неизвестность. Что привязывало к суетному миру, кроме бабушки? То есть матери. Да, матери. Но теперь ее нет. Нет единственного человека, к которому он чувствовал привязанность. Комок подкатил к горлу, но глаза не стали влажными. Уже прошло время эмоций и переживаний, настало время ожидания и пустоты. Вот как легко рушится жизнь, ломается как тонкая сухая ветка, издавая короткий щелчок. Раз – и ты уже по другую сторону.
Что еще совсем недавно имело значение для него? Лишь робкие надежды на будущее, по большей части совершенно беспочвенные. Многое из того, что хотелось сделать, уже не случится – вот что самое обидное. Неужели все впустую? Бесславное начало жизни, уродливый побег на поле, который общество, как опытный фермер, выкорчевывает навсегда. Наверное, так оно и должно быть. Все идет своим чередом к логичному финалу. Значит, его мысли, желания, даже муки и боль ничего не значили для большой и холодной Вселенной, набитой суетящимися людьми. Сотни людей сейчас спешили по своим делам, дружили, любили, разочаровывались, делали покупки – все, что делают нормальные люди, которым нет дела до происходящего за этими стенами событиями. Большинство из них никогда и не узнает, что некогда существовал такой изгой как Мирослав Людан. Разве что кто-нибудь прочтет заметку в еженедельной новостной газете, усмехнется нелепости судебного процесса и тут же забудет, погруженный в повседневные дела.
Две камеры напротив занимали мужчины. Первому на вид было около тридцати пяти, второй старше, но незначительно, стоял у решетки почесывал небольшую бородку. Оба о чем-то перешептываясь, с нескрываемым интересом поглядывали в сторону Мира.
Где-то вдалеке раздались звонкие удары кованых сапог – заключенные мгновенно разошлись. Шаги стражников то затихали, – тогда что-то деревянное ударялось о пол, – то раздавались снова. Вскоре тюремщик в сопровождении еще двух подошел к камере. Деревянная посуда гулко упала на пол. Жидкая серая каша частично расплескалась, оросив пол. Мир безразлично посмотрел на еду. Как только стража скрылась за поворотом, молодой заключенный из противоположной камеры сказал:
– Ну что смотришь? Ешь, – и принялся с аппетитом отправлять баланду себе в рот.
Мир пододвинул к себе свою порцию и понюхал – пахло тухлятиной. Его замутило.
– Брезгуешь что ли? – не отставал заключенный.
Юноша посмотрел на него. Серая бесцветная тюремная роба висала на заключенном как мешок. Мужчина имел худощавое телосложение, но не производил впечатления слабого человека. Было в нем что-то от мощной сжатой пружины. Его сосед, сидя в углу, уже заканчивал управляться со своей порцией.
– Тебе того, – он провел пальцем по горлу. – Угадал?
Мир флегматично кивнул.
– Здесь все такие знаменитые собираются, так что нечего стесняться. Ну, тогда что ты теряешь? Отравиться боишься?
Мир не ответил.
– За что тебя? За смоль?
– Что? – на этот раз вопрос все-таки вывел юношу из состояния задумчивости.
– Ну, это, – заключенный неопределенно указал на лицо. – Мордой не вышел, что ли?
– Примерно.
– Я, видишь ли, тоже. Нет, как заказ сделать, это завсегда, а как счет предъявил, так сразу слили…
– Да не слушай ты его, – включился в разговор его сосед и, бросив пустую чашку, подошел к решетке. – Бандит ты, Капен. Браконьер.
– А ты у нас святоша, значит? – огрызнулся высокий. – Как-то не помогли тебе взносы в Церковь.
– Я порядочный вор и горжусь этим.
– Ну… что ты порядочно наскреб в последней декаде, все и так в курсе… рано или поздно тебя тоже на голову сократят, так что не волнуйся. Вся твоя белая аристократическая кровь землю-матушку напитает.
– Меня Олик зовут, – обращаясь к Миру, сказал вор с бородкой. – Этот болтливый клоун – Капен.
– Попутал меня Нечистый с тобой связаться…
– Эй ты, малец! А тебя как звать-то? – не обращая внимания на колкости Капена, Олик вернулся к прерванному разговору.
– Мирослав.
– Это еще что за имя?
– Можно просто Мир…
– …вашему дому, – дополнил Капен, театрально подняв руки, и бросил посуду на пол перед решеткой. – Вокруг меня одни монашки. Что там святая Тэна? Может транши до нее не доходят, а, Олик? Церковь, наверное, золото под себя гребет. Где там твои вклады? Пора бы уже и проценты получить. Ты мне скажи, а! Чего молчишь? Десять лет? О нет, лучше вышка. Слушай, малец, может, поменяемся?
Мир никак не отреагировал на слова. Как он понял, эти двое уже давно знакомы и попались на воровстве. Видимо, украли что-то очень важное, раз суд отправлял этих двоих на десять лет в каменоломни – обычное наказание для воров.
Где-то вдалеке скрипнула дверь. Те же трое тюремщиков шли по коридору, собирая пустые чашки. Соседи сделали вид, что ходят по камере в задумчивости. Когда охрана скрылась, Капен сказал:
– Я вот что тебе скажу, малец, десять лет горбатиться не стану, тем более, с этим, – вор показал на Олика.
– Трепло, – фыркнул тот.
И понеслось. Оба обвиняли друг друга в самых ужасных грехах, бросались такими словами, о существовании которых Мир не узнал бы никогда. Смысла многих он не понимал и даже не пытался, а лишь мысленно усмехнулся. Почему-то картина его позабавила. Многое проявилось в их совместном прошлом: и попойки в баре «У жемчуженосного краба», и веселье у какой-то Полины, и рейд по кварталу Оро. Мир слышал, что там обитали самые знатные семьи королевства, самый дорогой квартал в Нилае. Даже название переводилось с одного из языков, как «золото».
Резко скрипнула дверь и по длинному коридору гулко разнеслись слова тюремщика:
– А ну тихо там!
Мир поспешил отодвинуться от решетки – не хотелось попасть под горячую руку надзирателя. Олик ретировался. Рослый мужчина подошел к камере Капена и резко спросил:
– Проблем маловато? Могу добавить.
Капен мгновенно сбросил спесь и пробормотал слова извинения.
– Еще раз услышу – мало не покажется, – бросил тюремщик и, потеряв к нему всякий интерес, посмотрел на Мира.
Тюремщик фыркнул и довольный собой направился обратно. Как только хлопнула дверь, Капен сказал:
– Пока рано их дразнить. Тебе повезло, малец. Ты просто не в его вкусе.
Мерзко хохотнув, Капен хотел развернуться, но что-то со стороны поста привлекло его внимание. Мир услышал шаги. Значит, стражник все-таки не ушел. Если так, то он вполне мог слышать слова заключенного и возвращался, чтобы показать свою силу и власть. Заклейменные своей невеселой службой, подобные люди находили в этом процессе редкое в своей жизни удовольствие. Но среди стука кованых сапог едва различался легкий шелест, словно бы кто-то двигался в тапочках. Очевидно, вели заключенного.
– Олик, – с совершенно счастливым лицом произнес Капен, но негромко, – нам счастье ведут. Кажется, твои вложения приносят дивиденды. Ха-ха!
Второй заключенный поднялся с пола и посмотрел в ту же сторону и удивленно присвиснул:
– Вот это да! Эй, Капен, не мерещится?
– Я упоминал сегодня монашек? Тоже сойдет, как думаешь, а?
Воры многозначительно переглянулись. Капен довольно крякнул. Один только Мир не понимал, о чем идет речь.
– Давай к нам, – радостно закричал какой-то другой заключенный вдалеке.
– Нет, ко мне, – раздался густой бас.
– Нет, вы мимо прошли. Вернитесь!
– Ну, тихо! – прервал ор уже знакомый голос надзирателя. – Тихо, я сказал!
Раздался удар металла о металл и брань, кто-то завыл от боли, но никто не унимался. Кажется, преступники совершенно потеряли страх. Всеобщая оживленность дошла и до Мира. Шаги звучали уже совсем рядом, и он поднял голову, чтобы увидеть нового соседа.
– Давайте ко мне. Я уж позабочусь, – бросил Капен, за что получил сильный удар под дых, и согнулся.
В этот же момент Мир все понял. Заключенной была женщина! Ее провели быстро, но он успел увидеть ее запачканное сажей простое платье и растрепанные достающие до плеч светло-русые волосы. По всей видимости, когда-то они были уложены и держались блестящей заколкой, которая теперь болталась на непослушном локоне.
– Сюда ее, – надзиратель указал на соседнюю камеру со стороны Мира, как раз напротив Олика.
Заскрипела дверь. Юноша приподнялся, чтобы разглядеть соседку. Она была чуть ниже среднего роста, стройная. На вид не больше двадцати трех, хотя немного смахивала на подростка. Часть лица скрывали непослушные волосы. Высокий лоб, светло-голубые глаза и линии губ делали лицо симпатичным. И хотя она не выглядела красавицей, смотреть на нее было приятно. В каждом движении чувствовалась внутренняя сила и уверенность.
Двое тюремщиков твердо держали заключенную за руки, словно боялись, что эта хрупкая девушка способна вырваться. Запястья скрепляли тяжелые наручники, насквозь проржавевшие от времени и сырости. На изящных руках они выглядели чудовищно. Несмотря на окрики заключенных и похотливые взгляды надзирателей она держала спину прямо и не выглядела униженной, а снисходительная улыбка добавляла загадочности. В каждом ее взгляде читалось достоинство и гордость. Девушка приподняла запястья и вопросительно посмотрела на тюремщика, но тот резко сказал:
– Ага, конечно, размечталась. Вечерком побалуемся.
Он наклонился к ее уху и что-то прошептал, не переставая самодовольно улыбаться, но девушка никак не отреагировала на его слова. Казалось, она даже не слышала их. Тогда тюремщик толкнул девушку – она буквально влетела в камеру. Вся группа одобрительно засмеялась и направилась к себе.
Миру стало стыдно и противно, словно бы он оказался виновным в том, что здесь происходит. Его это даже немного удивило, но больше поразил тот факт, что его мысли направились в совершенно иное русло. Сейчас юноша не думал о предстоящей смерти и о страшной потере, которую ему пришлось пережить. Присутствие здесь девушки казалось лучом света, пробившимся через плотную завесу туч. И пусть этот луч светил не ему, это ничего не меняло. Его интересовал только один вопрос: что же она натворила, раз попала в столь ужасное место? Казалось, нельзя было представить себе наказания хуже. Намерения тюремщиков выглядели совершенно очевидными. Здесь они хозяева, и могут делать все, что захотят.
– Что же привело сию… э-э-э… прекрасную нимфу, – не преминул начать Капен, – да в наше темное место? Ну же, не смотрите на нас как на убогих. Здесь ваш взгляд не уместен. Я же безвинно пострадал за вашу честь. А ведь я всего лишь хотел уберечь вас от палачей.
Мир прислушался – что-то шаркнуло за стеной.
