скачать книгу бесплатно
Слушатели дела поддерживают вдову, бросая нелестные отзывы в адрес бывшей возлюбленной.
Стучу молотком:
– Прошу воздержаться от комментариев, не относящихся к делу.
– Возражаю, ваше судейшество!
Громкий голос принадлежит мужчине в явно очень дорогом костюме позапрошлого века.
– Эти комментарии очень даже имеют отношение к делу. Ведь мы рассматриваем кандидатуру человека, который будет воспитывать ребёнка.
– Представьтесь, – требую холодно.
– Косьма Трыковски, адвокат госпожи Звекоч– он кивает мне и поворачивается к князю: – Ваше высокопревосходительство.
Фельтмаршалок взглядом даёт понять, что принимает приветствие.
А вдовушка-то решила подстраховаться. Адвоката наняла.
– Итак, давайте посмотрим, кто всё это время заботился о ребёнке, – адвокат оказывается напористым. – Уважаемая госпожа Стана Звекоч, вдова покойного, прошу принять мои искренние соболезнования, – он кладёт руку на грудь и слегка кланяется ей. – Честная женщина, добродетельная, чтет традиции и нравы страны, в которой живёт. Почитает своих родителей.
Этот Трыковски приглашает родителей вдовы, которые подтверждают его слова.
– Кроме того, она сострадательна и радеет за собственность мужа.
Чтобы подкрепить этот факт, адвокат вызывает слуг, работающих в доме Звекоч. Они очень душевно отзываются о своей хозяйке.
– Кроме того, госпожа Звекоч занимается благотворительностью, о чём не любит распространяться.
На эти слова ответчица краснеет, демонстрируя крайнюю степень смущения.
Это его утверждение констатируют двое управляющих сиротскими домами. Они расписывают, как госпожа Стана любит детей, какие подарки она им привозит в каждый свой визит. Как она каждый месяц выделяет некоторую сумму, которая покрывает расходы на необходимые потребности детей.
– Ваше судейшество, ваше высокопревосходительство, уважаемые слушатели дела, – обращается адвокат, заканчивая своё выступление. – Как мы с вами только что выяснили в зале заседания суда, на роль опекуна госпожа Стана Звекоч подходит лучше всего. Напомню, что она ухаживает за ребёнком с самого его рождения. Она его мать.
– Нет! Это я его мать! Я его носила девять месяцев под сердцем. Это я его рожала в муках, – она всхлипывает.
– Не перебивайте, – шипит адвокат.
– Тишина! – я стучу молотком по подставке. – Продолжайте, госпожа Айолика.
– Я не могу больше иметь детей. Те роды были единственными и последними для меня, – её голос дрожит.
Моё внимание привлекают адвокат и Стана. Последняя тихо и с жаром что-то шепчет ему. На её щеках блестят слёзы. Он успокаивает её и тут же поднимает руку:
– Моя клиентка в детстве перенесла болезнь, вследствие которой стала бесплодной.
– Может, вы хотите вдвоём взять опеку над малышом? – осторожно спрашиваю у них.
– Нет, – взвизгивает ответчица. – Я ночами не спала, следила за ребёнком, когда она развлекалась с любовничком. Кто она? Она никто! Её нельзя допускать к малышу.
Всё это время я следила за реакцией Айолики. Едва я спросила, как она с надеждой взглянула на вдову бывшего возлюбленного. Но стоило той высказаться против, госпожа Капуш поджала губы.
И как быть в этой ситуации? Поступить, как в притче?
– Принесите меч.
Мою просьбу исполняет великий князь. Он хмурится, но кладёт оружие мне на стол.
– Где ребёнок?
– Он в комнате для свидетелей с няней, – говорит секретарь.
– Принесите его сюда.
Через пару минут в зал заседания суда входит женщина пожилого возраста, на руках держит упитанного мальчика. Заглядываю в свидетельство о рождении, ему около пяти месяцев.
Чувствую, как меня охватывает мелкая дрожь перед тем, как объявить свой вердикт:
– Разрубите ребёнка и отдайте каждой по половине, раз они не могут договориться.
Глава 2. Вердикт
В зале поднимается невообразимый гвалт, в котором невозможно разобрать кто и что говорит.
– Вы что творите? – на ухо кричит великий князь.
Я подпрыгиваю от внезапности. Он пригвождает меня к стулу, положив ладонь на моё правое плечо.
– Не мешайте, – пытаюсь я сбросить его руку, пальцы которой сильнее впиваются в моё плечо.
– Не мешать? Вы решили убить ребёнка? Вы в своём уме?
Его глаза горят синим пламенем, в которых читается неприкрытое удивление, а вот в голосе звучит бушующая ярость.
– У нас так поступил один мудрец и смог найти мать ребёнку, – признаюсь я.
– Он глупец, а не мудрец, – качает головой фельтмаршалок.
Пламя в его глазах немного утихает.
– У нас про него сложено немало легенд.
– Легенды часто врут и упускают детали, – он осматривает зал, где его люди пытаются призвать людей к порядку.
Слушатели, свидетели и участницы процесса – все кричат и что-то доказывают друг другу. Мои слова прорвали плотину накопившегося напряжения, которое сейчас люди сбрасывают.
– Так вы определили, кто будет опекуном?
– Пока нет, – признаюсь я.
И как определить?
Видимо, это под силу только мудрецу. Ведь смог же Соломон прочитать человеческие души. Получится ли у меня?
Взглядом нахожу Стану Звекоч. Не нравится мне эта женщина. Что-то в её виде и словах меня отталкивает. Неискренность?
Перевожу взор на Айолику. Женщина, которая пошла против местных устоев и стала изгоем общества. Далеко не высокоморальная особа. Хотя честно об этом заявляет и признаёт свои ошибки.
Как понять, кто из них лучшая мать? Кто любит ребёнка? Любовь…
Ищу малыша. Он плачет на руках няни, безуспешно пытающейся успокоить его.
– Сделайте так, чтобы стало тихо, пожалуйста, – прошу князя.
Он хмурится, но исполняет мою просьбу. Между его ладоней появляется шарик, который его высокопревосходительство запускает вверх, под потолок зала. Едва магический шар зависает вверху, как из него опускается прозрачный купол с голубым переливом.
Наступает тишина, которую нарушает только плач ребёнка.
Люди продолжают говорить, но ни единого звука не срывается с их губ. Постепенно все успокаиваются и занимают свои места на скамьях.
Я встаю, чем привлекаю всё внимание к себе.
– Раз договориться о совместном опекунстве не представляется возможным, – мой голос разносится под куполом.
Видно, как звуки поглощаются его переливающимися стенами.
– То предлагаю женщинам показать свою любовь к малышу.
Моё предложение вызывает недоумение на лицах присутствующих. Великий князь хмурится и грозно смотрит на меня. Но я не ничего больше не объясняю. Это должны решить сами женщины.
– Итак, продемонстрируйте свою любовь.
Айолика и Стана переглядываются. И только первая, мешкая, поднимается со своего места, как вторая подскакивает к няне с ребёнком и выхватывает того из её рук.
– Да мой же ты лапусик, – вдова приподнимает плачущего ребёнка на руках, звонко чмокает того в щёку и продолжает: – Мальчик мой. Сыночек.
Как только не называет госпожа Звекоч малыша! На все лады склоняет его имя, расцеловывает во все щёки, лоб и подбородок. Каждый пальчик на маленькой ладошке перещупывает. И все свои действия сопровождает ласковыми словами.
По залу проходит волна восхищения и умиления. Мне с трудом удаётся сдержать маску невозмутимости на лице.
Когда всё же Стана Звекоч оставляет в покое ребёнка, уже не орущего, а тихо подвывающего с характерными хрипами после долгого плача, я вздыхаю с облегчением и жестом прошу Айолику подойти к ребёнку, чтобы показать, как она любит ребёнка.
Госпожа Капуш медлит. Её взгляд бегает, ни на чём не останавливаясь. Особенно она старается не смотреть на малыша. Наконец, Айолика осмеливается взглянуть на ребёнка. Она тяжело вздыхает, облизывает губы и обращается ко мне:
– Ваше судейшество, можно принести таз с тёплой водой и полотенце?
Ещё не зная, смогут ли ей это всё предоставить, я киваю и поворачиваюсь к секретарю.
– Сейчас всё принесём, – выпаливает он и убегает из зала.
Пока его не было, госпожа Капуш осторожно берёт ребёнка, кладёт его на лавку, где сидела, и разворачивает пелёнки, которые были уже испачканы. Она аккуратно вытирает чистым краем перемазанную попу малыша. К этому времени секретарь уже принёс таз с водой и полотенце, которое Айолика перекидывает через своё плечо.
Женщина опускается на колени, потому что таз стоит на полу, и подмывает сына. Она покусывает губы и что-то тихо напевает. Когда госпожа Капуш оборачивает ребёнка в полотенце, тот уже перестал плакать. Он успокаивается и прислушивается к её словам, которые она мурлычет.
Со стороны кажется, что Айолика улыбается. Присмотревшись, замечаю, что она натянула губы в улыбке, а по её щекам бегут ручьём слёзы. Не обращая внимания ни на кого, женщина расстёгивает пуговицы на груди платья и прислоняет малыша. Тот ловко хватает ртом сосок и жадно чмокает.
По залу проходит гул нестройных голосов, возмущающихся поведением госпожи Капуш.
Плечи женщины трясутся. Она целует в макушку своего ребёнка, не сводя с него затуманенного слезами взора.
Я с трудом проглатываю ком, образовавшийся в горле, и сдерживаю подступающие рыдания. Резко встаю. Все взгляды устремляются на меня.
Айолика, поняв, что сейчас всё заканчивается, нехотя отбирает грудь у сына. Он недовольно гулит. К ней подходит няня, смотревшая за ребёнком во время процесса, и наклоняется, чтобы взять малыша.
– Не смейте забирать у матери ребёнка, – слова звучат твёрже и громче, чем я хотела сказать.
Няня даже подпрыгивает от звуков моего голоса. Айолика сразу же прижимает к себе сына. Её глаза широко раскрыты. Она кидает быстрый взгляд на соперницу, покрывающуюся красными пятнами, и снова смотрит на меня.
Госпожа Звекоч срывается со своего места, но её удерживает адвокат. Однако он не успевает закрыть ей рот:
– Она же…
Толпа ахает.
– Вы продажная судья! – выкрикивает вдова. – Я мать, а не она!
Справа от меня раздается щелчок пальцев – это князь применил магию, и госпожа Звекоч продолжает кричать дальше, но уже беззвучно.
Моё хмыканье привлекает повторно внимание к моей персоне, всё ещё стоящей. Кивком благодарю его высокопревосходительство. Обвожу взглядом зал суда.
– Любовь – это не слова, – ком пропал из горла. Слова даются легче. – Любовь – это поступки. И только одна из женщина поступила так, как нужно было именно ребёнку. Так поступает настоящая мать.
Смотрю, что в глазах многих слушателей появляется некое озарение. Такой блеск я видела обычно в глазах своих учеников, когда они доходили своим умом до правильного ответа.
– Нет ни одного человека, который бы не ошибался, – продолжаю, – но есть люди, которые не стремятся исправиться. Госпожа Айолика Капуш не является образцом добродетели, но имела смелость открыто это признать. Не имея честного имени, но имея любовь в своём сердце к сыну, она рискнула заявить права на ребёнка. Это достойно уважения. Таков мой вердикт, – и ударяю молотком по подставке.
Однако ропот недовольных не утихает.
– Прошу вас, ваше высокопревосходительство, собрать группу из компетентных людей, которые могли бы некоторое время проверять госпожу Капуш на предмет правильного исполнения опекунских обязанностей и контролировать финансовые расходы, чтобы не оставить ребёнка без средств к существованию.
Сперва фельтмаршалок смотрит на меня удивлённо, прищуривается, кивает и добавляет:
– Отчёты этой группы будут предоставляться мне лично.
Теперь гул сменяется одобрением.
Кидаю быстрый взгляд на великого князя. Неужели его персона столь влиятельна, раз его слова моментально поменяли отношение толпы?
