скачать книгу бесплатно
– Что повторяешь?
– Что-что… Слушать надо!
– Извини, Дрючин, задумался. Повтори еще раз.
– Помнишь, у тебя в прихожей висело старинное зеркало? Где оно?
– Зеркало? – с недоумением повторил Шибаев. – Какое зеркало?
– Еще Вера была, помнишь? В черной раме!
– Не помню. Точно висело?
– Ну! Может, она забрала?
– Может, и забрала. Зачем оно тебе?
– Да я же тебе целый час долдоню про магию старинных зеркал! – завопил Алик. – Есть куча обалденных ритуалов! Можно кардинально изменить судьбу и даже реальность!
– Я не верю в магию, – отрезал Шибаев. – Тем более в зеркала. Вот если бы куклы…
– Куклы? При чем здесь куклы? – опешил Алик.
Шибаев пожал плечами и потянулся за бутылкой…
Глава 4
Остывший след
Дом располагался в кооперативе для богачей в когда-то бедноватом предместье Посадовка. Когда-то, но не сейчас! Сейчас Посадовка стала излюбленным местом поселения денежных мешков – тут тебе и лес, и речушка с песчаным дном, и прекрасная экология вдали от задымленного города.
Охранник при въезде спросил, к кому он, и проверил в журнале. После чего кивнул и нажал на кнопку. Шлагбаум поднялся, и Шибаев въехал на территорию «Октавии» – так назывался кооператив. Он двинулся по выложенной серой плиткой дорожке к крыльцу дома. Дверь отворилась, и на пороге появилась Елена Федоровна. Шибаев поднялся по лестнице, она шагнула навстречу.
– Добрый день, господин Шибаев. Спасибо, что приехали. – В ее голосе он уловил сомнение – похоже, она не была уверена, что увидит его еще раз. Или сомневалась в правильности собственного решения.
– Доброе утро, Елена Федоровна. Можно? Александр. – Не удержался и добавил: – Я не опоздал? – Она все больше напоминала ему школьную учительницу.
– Вы приехали вовремя, Александр. Прошу вас!
Они вошли в просторный холл, почти пустой, если не считать круглого столика с фаянсовой вазой посередине, из которой торчал сухой бесцветный букет. Пол – серый мрамор; деревянные темно-коричневые панели; светло-серые обои и низкая люстра на черной цепи, стилизованная под старину, – с лампочками-свечами. Пустовато, холодно, стильно. В воздухе был разлит сильный запах каких-то цветов.
– Может, кофе? Или чаю?
– Спасибо, возможно, позже. Я могу осмотреть спальню вашей сестры?
– Да, конечно. Прошу вас! – Она пошла вперед, Шибаев последовал за ней.
Большая комната была убрана в розовых тонах: розовые обои, розовый коврик у кровати, розовый абажур торшера; на кровати – тяжелое атласное покрывало с рюшами, тоже розовое. Масса игрушек – пушистых котиков, тигров и медвежат; масса безделушек на туалетном столике: фарфоровые зверушки, расписные ларцы, понатыканные всюду букетики сухих цветов. Несколько фотографий хозяйки в цветных рамочках: в купальном костюме на пляже, в вечернем платье у елки, за столиком кафе. Красивая блондинка с тонкими чертами лица. Он попытался найти в ней сходство с той, другой Ингой, но не нашел и с удивлением почувствовал странную пустоту. Как будто все Инги похожи одна на другую. Та, первая, «оригинальная» Инга жива-здорова… Он невольно вздохнул.
Интерьер спальни довершали две невыразительные картины с цветами и ангелочками. Спальня погибшей женщины была похожа на комнату незрелой девочки-подростка, причем прошлого века. Зловещим диссонансом смотрелось черное покрывало, наброшенное на зеркало.
– Где вы обнаружили куклу? – спросил Шибаев.
– Здесь, – женщина отбросила покрывало и приподняла простыню. – Между матрацами. Здесь их два.
Шибаев приподнял верхний. Там было пусто. Он заметил красное пятнышко на нижнем и спросил:
– Кукла лежала тут завернутая или это вы ее?
– Она лежала незавернутая. Я не хотела к ней прикасаться, принесла салфетку и… взяла.
Это объясняло красное пятнышко – видимо, то был след от нарисованного сердца. Значит, вот здесь она и лежала. Новенькая тряпичная кукла, на которой еще не полностью высохла краска, утыканная булавками.
– Где сейчас ваш зять? – спросил Шибаев, опуская матрац.
– В Зареченске.
– Он знает, что вы обратились ко мне?
Ему показалось, что она колеблется. Лгать она не умела.
– Нет, – сказала, наконец. – У меня не было возможности обсудить это с Володей… Но он не будет против, ему все равно. Он живет в собственном мире. Он бы только посмеялся.
– Как его зовут? Мне нужно полное имя.
– Борисенко Владимир Андреевич.
– Понятно. Где хранилось снотворное, которое принимала ваша сестра?
– В ящичке туалетного столика, его забрали во время… осмотра. – Она не сумела выговорить «обыск». – Гербутон, кажется.
Шибаев выдвинул ящичек, там было всякое мелкое барахло: косметика, украшения, щетки для волос, упаковка риколы – таблеток от кашля.
– Где стоит пианино?
– В гостиной. Идемте, я покажу.
Гостиная оказалась большой комнатой в неожиданно контрастных бело-зеленых тонах. Перед глазами Шибаева возникла картинка «витаминного» салата имени Алика Дрючина: зеленый лучок, кинза, огурчик со сметаной и вегетой. Он даже невольно сглотнул. Плитка на полу – крупные бело-зеленые ромбы, задернутые зеленые шторы, что создавало в гостиной «подводный» полумрак; зеленые с золотом абажуры торшеров – их тут было три, массивный кожаный диван и два кресла – тоже зеленые; с десяток подушечек разных оттенков зелени; журнальный столик с малахитовой столешницей, на нем – ваза тонкого стекла, четырехугольная, похожая на лабораторную посуду. Обстановка вызывала ощущение холода, тем более что ковра на полу не было. Только яркие бело-зеленые квадраты, на вид очень скользкие.
– Работа известного дизайнера, – заметила Елена Федоровна. – Я всегда здесь мерзну. Инге нравилось… – Шибаев снова вздрогнул при звуке знакомого имени. – Она говорила, как в поле или в лесу. Вот она!
Шибаев невольно оглянулся, ожидая бог знает чего. Но Елена Федоровна имела в виду портрет над пианино.
– Это Инга. Работы Пенского.
Шибаев впился взглядом в женщину на портрете, снова невольно пытаясь найти сходство с той, другой Ингой, но с облегчением понял, что сходства между ними и тут нет – это была чужая женщина, с чужим лицом, с чужими длинными волосами. Кто такой Пенский, он не знал, но спрашивать не стал.
Пианино, вопреки ожиданиям, было рыжее, а не зеленое – единственное здесь теплое пятно. Равно как и обтянутый рыжим бархатом табурет. Наверху стояла большая фотография в серебряной рамке: смеющиеся мужчина и женщина с лыжами на фоне заснеженных гор. Женщина с портрета. По стеклу веером разбегались трещинки…
– Крышка пианино была закрыта? – спросил он.
– Открыта. Я закрыла, а потом только сообразила, что не нужно было…
– Какая была музыка?
– Простите?
– Мелодия. Что-нибудь знакомое?
– Понятия не имею, Инга не говорила.
– Ваша сестра играла?
– Изредка. Она окончила музыкальную школу.
Шибаев стоял на пороге, рассматривая гостиную.
– Что-нибудь было не так, когда вы пришли?
– Фотография лежала на полу… – Она кивнула на фотографию в серебряной рамочке. – Изображением вниз.
– Это ваша сестра с мужем?
– Да. Восемь лет назад. Они тогда много ездили.
– Можно взглянуть?
– Да, да, конечно.
Он взял фотографию. Потрогал трещины на стекле.
– Я поменяю… – проговорила Елена Федоровна. – Руки не дошли.
– Инга жаловалась на мужа?
– Я понимаю, о чем вы. Я уверена, что фотография упала случайно. Она не жаловалась на Володю. Они давно потеряли друг к дружке интерес…
– Вы не могли бы раздернуть шторы? – вдруг сказал Шибаев.
Она, похоже, не удивилась. Подошла к окну и потянула за толстый витой шнур. Шторы, качнувшись, разошлись в стороны, и в комнату заглянуло солнце.
– Что это? – Шибаев указал на большое едва заметное мутноватое пятно посреди комнаты.
– Там была разлита вода, я забыла упомянуть. Когда я пришла, она почти высохла. Ваза лежала на полу, и цветы… тоже. Три белые лилии.
– Ваза… эта?
– Да. Видимо, Инга опрокинула ее ночью. Или… – она запнулась.
Шибаев взял вазу. Она была целой.
– Где она лежала?
– Около столика, вот здесь. Удивительно, что она не разбилась, стекло очень тонкое.
– Вы предполагаете, что ваша сестра услышала ночью музыку и пошла посмотреть. Опрокинула вазу, потом сбросила фотографию… случайно.
– Я думаю, она упала – поскользнулась, когда разлилась вода.
– Почему вы так думаете?
– Ее ночная сорочка была влажной.
– То есть она вернулась в спальню и сразу легла, не переодевшись?
Елена Федоровна пожала плечами.
– Должно быть. Она была напугана. Позвонила мне, попросила приехать, а я сказала, что приеду утром. Кроме того… – Елена Федоровна замялась. – Она пила вино, в спальне были пустая бутылка и бокал. Их тоже забрали… из полиции.
– Во сколько она вам звонила?
– В два тридцать пять, я посмотрела на часы.
Шибаев проверил окна и двери и не нашел никаких следов взлома. Спросил про подруг Инги. Елена Федоровна была знакома лишь с одной, той, что в прошлом году встречала с ними Новый год.
– Она косметолог, сунула мне свою карточку. Сказала, что сделает из меня… куколку, – женщина угрюмо усмехнулась. – Удивительно бесцеремонная особа. Я оставила карточку в прихожей, там есть ваза для всякой дребедени. Думаю, она все еще там.
Бизнес-карточка действительно оказалась там. «Светлана Решетникова. Мастер-визажист и косметолог. Европейский стандарт и методики», – прочитал Шибаев. Там же был указан номер мобильного телефона.
– Вы позволите?
– Конечно, берите.
– Мне также нужны координаты домработницы. А кто убирает сейчас?
– Это в моей записной книжке, сейчас найду. Никто не убирает. Я приходила раз в неделю, прибиралась на кухне и здесь. Иногда в спальне. Комнаты для гостей и кабинет Володи закрыты, там никто с тех пор не убирал. Чужих здесь нет.
Она продиктовала Шибаеву имя и номер мобильного телефона уволенной девушки. Он старательно записал на листке, любезно вырванном ею из записной книжки: «Виктория Зубарь, домработница, моб. Тел…»
На том и откланялся.
Елена Федоровна вышла на крыльцо проводить.
– Держите меня в курсе, а то я… совсем… Спать перестала, все думаю… Может, я все себе придумала, может, все ерунда, и эта кукла тоже. Казню себя, что не приехала сразу. Понимаете, я хочу знать наверняка.
Было заметно, что эти слова дались ей с трудом, она не привыкла быть слабой. Она смотрела на Шибаева измученными глазами. Он не удержался, протянул руку и слегка сжал ее плечо, подбадривая и утешая. Она все больше напоминала ему школьную учительницу из командиров – бескомпромиссных, жестких, боящихся дать слабину и давящих в себе малейший зародыш неуверенности и сомнения.
Когда он уже садился в машину, она вдруг сказала с крыльца:
