
Полная версия:
Забыть о девочках
– Полицейские обычно не спешат вываливать на публику важные факты, – напоминает ей Рут.
По коже пробегает холодок, будто что-то смутно припоминается – вряд ли из собственного опыта, скорее, из чьего-то рассказа или, может, из давней песни.
Инспектор Кэнтон – ныне сержант Кэнтон – наверняка что-нибудь знает о блондинке с собачкой. Знает то, что не мелькнет в полицейских новостях ни теперь, ни после. Что-нибудь ценное. В интернете есть место, где можно поискать, но Рут не спешит туда идти. Откладывает. Сейчас обещание нарушено только наполовину, незачем усугублять.
Рут смотрит на циферблат – два часа ночи. Коко Уилсон пропала десять часов назад.
«При похищении детей незнакомцами ребенок редко живет больше трех часов», – написал кто-то под последней заметкой о Коко. Да уж, о такой статистике девочкам лучше не знать.
Бет говорит, что ей пора идти. Рут захлопывает ноутбук.
– Поспи, Рути, – советует Бет осторожно, словно знает, что с ее появлением весь сон пропал.
– Ты придешь еще? – спрашивает Рут.
– Если ты мне позволишь, – кивая, тихо произносит Бет.
Рут изо всех сил пытается заснуть – все впустую. Не выдержав, достает из-под подушки маленькое колечко, нанизывает на мизинец левой руки – единственный палец, на который спустя все эти годы его еще можно надеть, – и без остановки крутит крохотный ободок, поглаживая большим и указательным пальцем другой руки пять голубых лепестков и желтую серединку нежного цветка. Это колечко с незабудкой Бет подарила на семилетие бабушка по материнской линии. Никто не знает, что оно у Рут, – даже родители Бет.
Наверняка Билл и Пэтти захотели бы оставить колечко у себя, это вполне понятно. Но с уходом Бет – и остальных – Рут так много потеряла… Если она потеряет еще и кольцо, это разобьет ей сердце.
Выскользнув из кровати, она устраивается на полу под боком у Ресслера, чья голова покоится на куче грязной одежды. Под его размеренный храп дыхание Рут успокаивается, и вскоре она тоже спит мертвым сном. Или вместе с мертвыми. Потому что, открыв посреди ночи глаза, она видит, что другие девочки все-таки тоже пришли.
Они остаются в комнате достаточно долго, чтобы Рут заметила: малышки среди них нет, однако спросить, куда могла запропаститься Коко Уилсон, она не успевает.
– Слышала про девочку из Хобена? – спрашивает следующим утром по телефону Джо, когда Рут уже снова лежит в кровати.
Непринужденный тон дяди не вводит ее в заблуждение. Ясно как божий день: его волнует только этот вопрос, хотя официальный предлог – какой-то новый органический веганский корм для Ресслера, который якобы порекомендовал его новый, помешанный на органических продуктах сосед-веган из Гардинера. Рут давно привыкла, что Джо и Гидеон относятся к Ресслеру как к любимому племяннику. При обычных обстоятельствах она бы с радостью прислушалась к рекомендации. Только она знает, что в долине Гудзона вчера вечером Джо тоже получил оповещение от «ЭМБЕР Алерт».
– Да, слышала, – отвечает она, стараясь говорить так же спокойно, как Джо.
Некоторое время они молчат – такое между ними бывает нечасто.
– Это не то же самое, – наконец произносит Джо.
– Я знаю, – тихо отвечает Рут.
А разве нет?
– Освальд мертв, – решительно говорит Джо, будто прочитав мысли племянницы.
– Я знаю, – повторяет она.
Итан Освальд умер в тюрьме, не отсидев и семи лет из пожизненного заключения, к которому его приговорили за похищение и убийство Бет Лавли. Умер не от заточки, изготовленной мстительным сокамерником, не на электрическом стуле и не в самодельной петле, а обычной смертью, от рака поджелудочной железы, – точно так же умерла библиотекарша в школе Рут и славный старичок, хозяин бакалейной лавки в соседнем доме. Освальд испустил дух на больничной койке, под обезболивающими, ему включили успокаивающую музыку и вызвали священника. Об этом Рут прочитала несколькими годами позже, когда научилась искать информацию в Сети.
– Рути, ты справишься?
На этот раз Джо не пытается скрыть тревогу в голосе.
– Угу.
– Дашь знать, если что-то пойдет не так? – настаивает Джо.
И возможно, это происходит потому, что он не говорит об этом прямо и не может подобрать слова, как их не может подобрать никто другой, когда речь заходит об Итане Освальде, но впервые в интонации дяди Рут слышит скорее осуждение, нежели беспокойство. В его голосе сквозит то же разочарование, которое родители никогда и не пытались от нее скрыть.
«Милая, только не начинай».
Подставь слово «милая» к какому угодно предложению, и оно зазвучит так, будто тебе не все равно.
«А если это опять начнется, – хочет она спросить у Джо. – Что ты тогда будешь делать?»
Но она ничего не спрашивает, а просит дядю не беспокоиться и находит предлог, чтобы повесить трубку.
– Ресслеру нужно на улицу.
– Мне тоже пора, – со вздохом отвечает Джо. – Гидеон собрался купить альпаку, мы с ним пока не пришли к общему мнению на этот счет.
После разговора Рут откидывается на спинку кровати и похлопывает по покрывалу, подзывая Ресслера.
– Твой дядя Джо беспокоится, потому что ему не все равно, – говорит она собаке.
Джо – один из самых неравнодушных людей из всех, кого она знает. Человек, который живет насыщенной жизнью, любит всем сердцем и принимает всех встречающихся на пути бродяг: ему невыносимо видеть, как страдают животные или люди.
Бет всегда было любопытно, что за человек дядя Джо. Она не могла понять, зачем взрослому мужчине с такой добротой относиться к маленькой девочке, если он не обязан так себя вести.
Взрослый мужчина только притворился добрым к Бет, чтобы причинить ей боль.
С Коко Уилсон произошло то же самое?
Рут терзают сомнения.
Нужно перестать думать об этом. Пусть специалисты займутся своей работой, сделают то, чему их учили. Разве она не усвоила это в прошлый раз на своем горьком опыте?
Но Бет опять пришла. А это что-нибудь да значит.
И другие приходили, когда она спала. Она в этом уверена. «Слово – дело», – сказала Бет. Означает ли это, что Рут хотела, чтобы они вернулись?
Они – это другие мертвые девочки. Те, кто впервые пришел к Рут в ее двадцать первый день рождения. В тот день они хотели ей доказать, что Итан Освальд убил и их тоже.
Глава 3
«Менее мертвые».
Пять лет назад, утром своего двадцать первого дня рождения, Рут сидела у себя в комнате за маленьким столом и готовилась к занятию по виктимологии, которое стояло в расписании на этот день. Она просматривала статью о современных теориях неосмотрительности жертвы (про себя она называла их «теориями перекладывания вины на жертву») и впервые встретила термин «менее мертвые». Смысл его заключался в том, что по ряду причин некоторые жертвы серийных убийц воспринимаются как «менее мертвые» по сравнению с теми, чья жизнь до смерти имела более высокую социальную значимость. Рут знала об уровнях виктимности, которые определяют, можно ли отнести человека к «невинным» жертвам, или он сам некоторым образом поспособствовал собственной гибели (почти как с комментариями в социальных сетях, часто думала она). Однако этот термин оказался самым точным.
Только некоторые смерти имеют значение.
Смерть Бет имела значение. Итан Освальд выбрал прелестную белую девочку из местности, где живут представители среднего класса, в самом сердце США, что и сделало ее идеальной жертвой. С какой стати он решил, что это сойдет ему с рук – человеку, которого позже признали вменяемым? У него был огромный выбор. Масса девочек менее заметных – менее мертвых.
В тот момент внутри у Рут что-то екнуло, какая-то давняя заноза попыталась выйти наружу. Она быстро набрала в поисковике «д-р Стивен Эггер» – этот уважаемый профессор придумал фразу «менее мертвые» – и выяснила, что уже не раз сталкивалась с его исследованиями[2]. В прошлом семестре на лекции о нераскрытых серийных убийствах она узнала еще один яркий термин авторства доктора Эггера. «Слепота к связям» – это когда сотрудники правоохранительных органов не видят связи между серийными убийствами, потому что ошибочно воспринимают каждое из них как отдельный случай. Когда не получается соединить точки и составить картину.
Итана Освальда признали виновным лишь в одном убийстве. В прошлом судимостей он не имел, как и приводов по каким бы то ни было, даже самым пустяковым делам. Если верить ему и вынесшей приговор системе правосудия, человек просто проснулся однажды утром и ни с того ни с сего совершил чудовищное злодеяние. Оно еще долго оставалось бы нераскрытым, если бы не телефонный звонок анонима, заметившего на Лонгвью-роуд детскую туфельку. В то воскресное утро полицейские так и не нашли туфлю, но подопечные кинологов под руководством инспектора Кэнтона уловили запах Бет ровно в том месте, которое описал аноним, после чего эти квалифицированные нюхачи отследили запах до одного из домов, где и заскулили.
Размышляя об этом утром в свой двадцать первый день рождения, Рут внезапно поняла, что зачастую серийные убийцы – это мастера конспирации. Хорошие, безобидные с виду парни, об истинной сущности которых окружающие не подозревают. Учитель, руководитель хора… Итан Освальд преспокойно похитил Бет – не потому ли, что уже проделывал такое раньше и ему сходило с рук? Практиковался на других девочках, «менее мертвых», а полицейские не заметили сходства между этими случаями, не говоря уже о том, чтобы связать их между собой?
Неужели они упустили серийного убийцу, который буквально уплыл у них из-под носа?
Такой ход мыслей показался Рут совершенно логичным. Даже не обращаясь к базе данных нераскрытых преступлений, недавно использованной для учебного проекта, она поняла, что установит ускользнувшую от остальных связь между событиями. И она ее установила. Три девочки – Рея, Лейла и Лори – пропали без вести за восемь лет из городков, расположенных не далее чем в шестидесяти милях друг от друга. В радиусе шестидесяти миль от того места, где обнаружили Бет Лавли. Эти три девочки были старше Бет, но каждая последующая жертва была младше предыдущей. Преступник будто вел обратный отсчет.
Рут была исполнена такой решимости разобраться с этими старыми «глухарями», что пропустила вечернюю лекцию. Каждая новая порция информации лишь укрепляла ее уверенность, что таинственные исчезновения девочек служили репетицией похищения Бет. Рею Маллинс в первые две недели отсутствия считали сбежавшей из дому. Заявление от родителей Лейлы Кальб, постоянно имевших неприятности с полицией, тоже сперва никто не принял всерьез. Еще была Лори, которая только недавно перебралась в трейлер к своей бабушке, потому что мать забрали в реабилитационный центр. Все эти девочки существовали на обочине жизни, их исчезновения практически никто не заметил.
Рут нашла своих «менее мертвых». И была убеждена, что Итан Освальд тоже считал их таковыми. Но доказать это было трудно, ибо сведения о том, что Итан Освальд хоть раз приезжал в Коннектикут до 1996 года, отсутствовали. В 1983 году, когда четырнадцатилетнюю Рею в последний раз видели на автозаправке у трассы I-91. Или в 1985-м, когда по дороге домой из бассейна исчезла тринадцатилетняя Лейла. Или шестью годами позже, в 1991-м, когда пропала одиннадцатилетняя Лори Джилл с шестью книгами из передвижной библиотеки, остановившейся на улице, где живет ее бабушка.
Но это не важно, решила Рут. Освальд работал учителем. Все три девочки пропали летом, в это время школы закрыты и для учителей тоже. Он вполне мог приехать в Коннектикут. Ведь известно, что некоторые из самых матерых серийных убийц пересекали границы штатов.
И имели излюбленные охотничьи угодья.
В тот вечер, отмечая вместе с родителями день рождения в итальянском ресторане на Линкольн-сквер, в который они ходят по особым случаям, Рут думала о своем. Чтобы представить свою гипотезу в полиции Хобена, нужны не просто догадки и статистика из баз данных. Особенно если они узнают о Бет и о том, сколько раз психологи объясняли юной Рут, что она не может видеть свою подругу, хотя на самом деле она ее видела.
Она давно привыкла, что ей не верят.
А что, если взять небольшой отпуск от занятий и полностью сосредоточиться на построении аргументации против Освальда, размышляла она, накручивая на вилку спагетти. В итоге это может пойти на пользу учебе. Она как раз прикидывала, что из этого получится, когда отец слегка откашлялся, а мать шумно выдохнула – так, будто некоторое время не дышала. Рут подняла взгляд и наконец обратила внимание, с каким сконфуженным видом сидят оба ее родителя. Сперва она решила, что они опять разругались: Эллис и Синтия только что пережили развод и еще не привыкли нормально общаться друг с другом. Но потом заметила в руках отца конверт. Подарки от них (от каждого по отдельности) она уже вскрыла, поэтому удивилась.
Внутри лежало напечатанное письмо и чек на ее имя. На сумму сто тысяч долларов.
– Что?.. – начала Рут и осеклась, увидев имена внизу письма.
Билл и Пэтти Лавли. Родители Бет.
– Они решили, что это поможет тебе в учебе, – произнесла Синтия с таким видом, будто ее того и гляди вырвет.
– Мы говорили, что, наверное, не сможем это принять, – добавил Эллис, – но они настаивали. Что нам оставалось делать?
Эти слова прозвучали как извинение.
Рут посмотрела на чек, и у нее закружилась голова.
– Я хочу домой, – еле слышно вымолвила она.
Когда той ночью она лежала в кровати и крутила большим и указательным пальцами кольцо с незабудкой, к ней на краешек постели присела Бет.
– С днем рождения, Рути, – сказала она и мотнула головой в сторону конверта на тумбочке. – Когда я родилась, они вписали меня в свой страховой полис, чтобы, когда я вырасту, мне было проще оформить собственный. Но знаешь…
Рут все знала. Придя домой из ресторана, она несколько раз подряд перечитала письмо от родителей Бет. О том, как Билл и Пэтти всегда хотели подарить Рут на двадцать первый день рождения сумму страховой выплаты, полученную ими после смерти дочери. Возможно, Рут удастся сделать что-нибудь стоящее в память о Бет, писали они, хотя подчеркивали особо, что в этой связи у нее не возникнет никаких обязательств перед семьей Лавли. Билл и Пэтти лишь хотят как лучше для Рут, и она вправе использовать деньги по своему усмотрению. Ей даже не обязательно их благодарить. Более того, они предпочли бы, чтобы Рут никому об этом не рассказывала.
– Все из-за того, что в твой день рождения им всегда грустно, – сказала Бет с несвойственной ей прямотой. – Он напоминает им о том, что ты жива, а я нет.
Это был первый раз, когда Бет так резко обозначила границу между ними. Не добавив больше ни слова, она встала и вышла из комнаты.
А незадолго до полуночи вернулась уже не одна.
В отличие от Бет, три явившиеся вместе с ней девочки со времени своего исчезновения ничуть не повзрослели. Выглядели они в точности так же, как на фотографиях, которые Рут нашла в Сети, поэтому она сразу их узнала.
– Они упросили меня взять их с собой, – с улыбкой вздохнула Бет.
Давешнее мрачное настроение, судя по всему, прошло.
Наибольший восторг происходящее вызывало у одиннадцатилетней Лори. Она сидела на краешке кровати, скрестив ноги, хихикала и прикрывала ладошкой рот, чем очень раздражала тринадцатилетнюю Лейлу.
– Ведешь себя как ненормальная, – шикнула она, сидя на полу рядом с четырнадцатилетней Реей. – Смотри, не спугни ее.
– Слишком поздно, – усмехнулась Рея и пристально посмотрела на Рут. – Как нам помочь тебе найти того, кто нас убил?
Прошло пять лет, а Рут все еще помнит ту первую встречу в мельчайших подробностях. Девочки оказались такими забавными, смышлеными и так верили, что ей по силам им помочь. Рут зачитывала все имеющиеся записи по делу каждой из девочек (записей было немного), а они высказывали свои замечания о том, в чем полицейские были правы, а в чем ошибались. Она записывала каждое их слово, а Бет наблюдала за ней с сестринской гордостью.
– Я думала, это поможет нам оставаться близкими людьми, – произносит она сейчас, и эти ее слова выводят Рут из раздумий. – Но что-то пошло не так.
– Ты не виновата, что я потеряла нить, – говорит Рут, подвигаясь, чтобы Бет прилегла рядом.
– Рути, твой дядя прав. Случившееся с Коко Уилсон – не то же самое. Может, лучше остановиться, пока… в общем, пока тебя не понесло.
– Ей всего семь, – отвечает Рут, глядя в потолок, потому что если посмотрит на Бет, то расплачется. – Разве она не заслуживает любой помощи, какую только может получить?
– Конечно заслуживает. Но я не понимаю, чем мы тут поможем.
Рут садится в постели.
– Ты же сама сказала: я замечаю то, на что другие не обращают внимания. Да, не смогла я доказать, что Освальд – серийный убийца, но все равно верю, что была права. Я увидела связи там, где остальные их проморгали. А вдруг у меня получится разглядеть что-то и в этой истории? То, чего другие просто не распознают.
Рут быстро выбирается из кровати и нашаривает под ней сумку, которую так и не смогла выбросить. Достает из нее самый маленький блокнот. Это первая записная книжка, в которой она фиксировала все, что рассказывали ей девочки. Листая страницы с дословными цитатами, Рут надеется что-то найти, наткнуться хоть на какую-нибудь зацепку. И вот она, почти в самом конце книжки.
«Он не казался незнакомцем».
Пять лет назад Рут шесть раз подчеркнула этот комментарий – с такой силой, что на шестой раз ручка насквозь прорвала страницу.
Глава 4
О незнакомцах ее предупреждали.
– Ты ведь понимаешь, Тыковка? Нельзя разговаривать с незнакомцами.
Ей хотелось спросить: а откуда узнаешь, незнакомец он или нет? Потому что не разберешь. Сначала просят всем улыбаться, со всеми здороваться, никому не грубить. А потом говорят: пинай по ногам, если тебя пытаются увести.
Увести куда?
Этот вопрос ее тоже занимал. В свои семь лет она уже знает о злодеях. Они ходят в масках и говорят страшными голосами. Пытаются украсть твой голос, чтобы использовать его в своих целях, сбрасывают твоего отца со скалы, чтобы стать во главе семьи. Но ведь и спасают тебя зачастую тоже незнакомцы, разве нет? Те, кто видит, как ты грустишь, одинокая и потерянная, и говорят: «Эй, пойдем со мной! Я тебе помогу!»
Неужели хорошие люди тоже могут обидеть?
Мама с папой об этом никогда не рассказывали.
Наверное, они сейчас волнуются. Трудно сказать, сколько уже прошло времени, потому что здесь постоянно темно. Окно над кроватью заклеено бумагой – на такой учителя пишут большими буквами слова, – и кажется, что-то просунули под дверь.
До двери все равно не дотянуться. Руки немножко шевелятся, но цепь, которой он пристегнул ее левое запястье (она только-только научилась отличать левую сторону от правой) к чему-то торчащему из стены, недостаточно длинная, чтобы дотронуться хотя бы до заклеенного бумагой окна. На щиколотки он тоже надел что-то холодное и твердое.
Потом он исчез. Защелкнул последний браслет и вышел из комнаты, не обернувшись.
Сейчас здесь тихо. Иногда ей мерещится, что из-за двери слышны приглушенные звуки, но внутри комнаты все как в тот раз, когда она, задерживая дыхание, ныряла в океанские волны. Как будто в ушах что-то шипит и грохочет.
Что, если он ее здесь бросит?
Ищет ли ее мама? А папа вернулся уже с работы? Они, наверное, сердятся. Потому что строго-настрого запретили ей разговаривать с незнакомыми мужчинами. А значит, очень разозлятся, когда поймут, что она наделала. Пошла за ним через дорогу, залезла в фургон. Тогда он все еще казался таким добрым. Даже протянул ей жевательную резинку. От него пахнуло мятой, когда он помогал ей забраться на переднее сиденье. Как будто только что почистил зубы.
Доброта очень быстро испарилась, как только он обогнул фургон и сел на водительское место. Едва она схватилась за ручку двери, он наклонился и грубо оттолкнул ее руку. Не больно, но она все равно расплакалась. Родители никогда, ни разу в жизни ее не били.
– Чего как маленькая, – буркнул он и завел двигатель.
Перед глазами мелькнул двор, открытая входная дверь в их дом, а затем она крепко зажмурилась, чтобы остановить слезы.
– Молодец, – похвалил он, снова становясь добрым.
И увез ее далеко.
Глава 5
На этот раз Рут иначе составляет подробный список предстоящих действий – так, чтобы ненароком не спровоцировать новый эпизод.
Для начала: она не станет звонить инспектору Кэнтону, пока не найдет убедительные доказательства. И уж точно не будет беспокоить родственников Коко (воспоминания о том, как сестра Реи обозвала ее по телефону «малахольной сукой», до сих пор свежи). Строить догадки тоже не будет. Просто воспользуется доступными ей инструментами и постарается сохранять объективность. Иными словами, поведет себя, как добропорядочный детектив.
Когда-то Рут состояла в интернет-сообществе таких детективов. Восстановив сегодня свой аккаунт, она обнаруживает, что за пять истекших с той поры лет практически ничего не изменилось. На главной странице сайта под названием «Что с ней случилось?» все те же удручающие данные о снижении раскрываемости убийств, числе пропавших без вести и непомерном влиянии насильственных преступлений на маргинализированные слои общества.
Внизу страницы мигает все то же обнадеживающее послание: «Возможно, именно ВЫ измените ситуацию к лучшему».
Этот сайт стал одной из первых краудсорсинговых платформ для расследования нераскрытых дел. Основал его Уотсон из Уичито, который, по собственному признанию, был одержим идеей раскрыть убийство учительницы младших классов, случившееся двадцатью годами ранее. Всего за год сайт превратился из личного блога Уотсона в сообщество онлайн-сыщиков, готовых платить взносы за участие в закрытой группе, только бы получить возможность поделиться там своими навязчивыми идеями. Вступить в группу стоило недешево, но в том-то все и дело. Сайт «Что с ней случилось?» (а позже и «с ним», «с ними») – площадка, на которой люди, со всей серьезностью относящиеся к жанру криминальной документалистики, могли встретить единомышленников и по-настоящему работать.
Рут присоединилась к сообществу после того, как ей исполнился двадцать один год (это единственный случай, когда она потратила крошечную часть той суммы, выплаченной за смерть Бет), и сразу разместила профили трех нераскрытых дел – Лейлы, Реи и Лори. А затем добавила Итана Освальда в базу данных серийных убийц, которую по крупицам собирал Уотсон из Уичито. «Подозреваемый» – этот пункт выбрала Рут из раскрывающегося списка, прежде чем поделиться своими предположениями о том, как исчезновение девочек может быть связано с похищением Бет.
Сейчас, открыв страницу с профилем Итана, она просматривает тщательно созданную ею в то время хронологию – карту его перемещений от Миннесоты, где он окончил школу в тот год, когда исчезла Рея, до Бостона, где он учился в частном музыкальном колледже (по крайней мере, это объясняет, как он оказался в Новой Англии) и где двумя годами позже пропала Лори. Рут установила, что в 1991 году – в год похищения Лори – Итан обитал на Среднем Западе, преподавал музыку. Средняя школа в штате Огайо была последней остановкой перед переездом в Коннектикут в 1996 году.
Это описание в пункте «Подозреваемый» с тех пор ни разу не обновлялось.
– Разве ты не Коко должна искать? – спрашивает Бет, хмуро глядя на профиль Освальда. – Тут смотреть нечего. Все как прежде.
– Такие базы данных нужны для того, чтобы понять, что общего между преступниками, – возражает Рут чуть более резко, чем хотела.
Она не собиралась читать свои давние исследования, но, как только вошла в систему, ее немедленно потянуло к Освальду – никто и не отрицает. Этот сайт, такой же знакомый, как теперь бар «Суини», когда-то служил ей спасательным кругом. Единственное место, где не нужно скрывать, чем она одержима, потому что здесь каждый зациклен на чем-то своем.
Когда случился эпизод, она пообещала больше не открывать сайт и вообще навсегда забыть о девочках. Однако ее постоянно мучила мысль, заботится ли кто-то о них в ее отсутствие.
– Просто хочу кое-что проверить, – объясняет она Бет. – И больше мы никогда не вернемся к этой странице, даю слово.
Рут переходит по ссылке «Известные жертвы» в профиле Освальда. И вот она.
Бет Лавли, 7 лет, 1996 г. (Хобен, Коннектикут).
На сайте «Что с ней случилось?» доказательства – это валюта. Рут так и не смогла добавить в список имена других девочек.
Внезапно у нее перехватывает дыхание – в списке новое имя!
Эмити Грин, 14 лет, 1995 г. (Геральд, Огайо).
Если верить этому сайту – а к нему доверия у Рут больше, чем к любому другому ресурсу, – у Итана Освальда есть еще одна известная жертва. За год до убийства Бет он все-таки причинил зло еще одной девочке.