Граниль. История Бэлли и Морна

Такие «праведники» с распростертыми объятиями принимают любое зло и несправедливость этого мира, лишая его возможности на исправление или на осознание греховности своих поступков.

Но разве боль должна быть отпущена без расплаты? Разве тот, кто сломал чужую жизнь, должен найти утешение, а не суд? Они не очищают души – они потворствуют греху.»

Бэлли молчала. Она чувствовала, как его темные спутники начинают окружать её.

– «Они – змеиное ядро, к которому приходят сбросить зачатки разума и остатки человечности, поднимающиеся на поверхность и причиняющие неудобства. Ни последствий, ни мук совести, ни тени сожаления не остается после встречи с этими ослепляющими червями. Они собирают вокруг себя всех тех, кто хочет избежать ответственности. Люди, приходящие к ним, готовы продать свою душу за минутное облегчение, лишь бы не видеть правды о себе», – Морн сжал кулаки и сумраки вокруг него начали заполнять собой всё пространство.

«И знаешь, что самое отвратительное? Они даже не понимают, что их действия ведут к ещё большему злу. Когда они принимают чужие грехи, они дают им право продолжать творить зло. И никто не платит за это. В итоге создается бесконечный круг порока, который они сами и создали. Остаётся мир, в котором нет праведного гнева, где чудовище может спать спокойно, зная, что завтра его снова простят. Где сила превращается в бессилие, а справедливость – в тень под гнилым алтарем милосердия. И если ты не хочешь стать такой же, как они, тебе придётся принять правду. Ты должна видеть этот мир таким, какой он есть. Без иллюзий. Без надежд. Без света.»

Пока он выплескивал слова и дышал, словно сжигая глубину своих непримиримых глаз, его тени улыбались.

– «Мне… я…» – начала Бэлли.

– «Как бы ты ни подбирала фразы, они все будут пусты. Потому что не только я тронул твой росток – ты тоже коснулась меня. Но вот разница: я увидел твою память, а ты мою – нет. И почему же? Потому что ты не готова видеть этот мир таким, какой он есть. Ты цепляешься за иллюзии, потому что без них твой свет – ничто. Пустая оболочка, сияющая там, где удобно, но закрывающая глаза, когда становится страшно.

Ты готова видеть только то, что не ранит твои чувства, только то, что укладывается в твою картину мира. Если бы это было иначе, ты бы поняла меня без слов, без этих жалких попыток склеить трещины на реальности своим ослепляющим теплом.

Ты – очередная пустая трава. Хочешь что-то тут изменить, хотя сама даже не в силах увидеть мир по-настоящему».

Морн провел рукой по спутанным волосам, приглаживая своих злорадствующих спутников, которые шевелились, впитывая его мрак. Вздохнув, он бросив на неё последний взгляд, полный ледяного отвращения, и ушел в свою башню, где камни были острыми, холодными и такими же тяжёлыми, как мир, который его окружал.

Поднимаясь вверх по лестнице башни он остановился. Темнота внутри казалась привычной. Он знал – ещё несколько шагов и он снова окажется в безопасном мраке. В последний момент он обернулся к выходу, но тут же отдернул голову.

Туманные стражники вернувшись во мглу холодных стен чувствовали себя свободнее и злее. Они были недовольны, что Морн не довел дело до конца и не выдернул этот неприятный для них сорняк.

– «Она опасна», – шептали они, их голоса сливались в единый гул, как эхо из глубины его сознания.

– «Она пришла, чтобы разрушить твой покой. Ты знаешь, что будет, если она останется».

Морн сжал кулаки, его глаза сузились.

– «Я знаю, что она делает.»

Тени шевелились, их формы становились более чёткими, почти осязаемыми.

– «Ты слаб, Морн. Ты всегда был слаб. Когда-то ты никого не смог защитить, даже себя. А теперь ты думаешь, что сможешь защитить свою башню?»

Морн резко обернулся, его голос ревел от гнева.

– «Я не слаб! Я выжил!..»

Тени засмеялись, их смех был безжалостным.

– «Ты по-прежнему боишься. Вернись и вырви ее корни. Так будет правильно…».

– «Я сам решу как с ней поступить..» – кратко ответил он им.

Тени слегка притихли, но затем продолжили:

– «Мы лишь хотим защитить тебя».

«Только мы тебя приняли».

«Только мы тебя поняли».

«Кроме нас ты никому не нужен».

– «Я знаю» – ответил им Морн – «Я знаю».

Глава 3: Тишина

Бэлли раньше не чувствовала такой пустоты. Она затягивала ее куда-то глубоко внутрь, содрогая все прожилки, менявшие оттенок с золотого на холодный белый цвет. Переполненная незнакомыми эмоциями, она неожиданно распустила листочек, который изменил свой привычный цвет и выгравировал начало некоего рисунка тонкими линиями на обороте.

– «Всё оставляет след», – вспомнила она слова духов природы, рассматривая появившийся орнамент.

Разговор с Морном оставил осадок незавершенной беседы, которую сейчас она бы, безусловно, продолжила иначе, так как успела обдумать разные варианты ответов. Но следующие несколько дней она его совсем не видела, только изредка слышала топот его больших сапог внутри башни, который каждый раз содрогал равнодушные камни.

Она всё прокручивала и прокручивала фразы Морна, пытаясь ответить себе на вопрос: почему же она, коснувшись его, хоть и не по своей воле, ничего не увидела в его памяти? Его объяснение о ее неготовности видеть реальный мир было ей непонятно.

От бесконечных размышлений рост Бэлли замедлился, но не прекратился. Ее лепестки вытягивались и меняли форму. Постепенно к ней стали тянуться обвивающие башню сухие лозы. Для этого им приходилось отрывать свои старые сухие стебли, чтобы дать возможность юным стебелькам согреться ее теплом.

В один из дней, казавшимся более удушающим, чем предыдущие, Морн вышел из башни с привычным топающим шарканьем и бросил на нее скользящий взгляд. Она привычно скромно улыбнулась и застенчиво помахала ему листочком, но не удостоилась какой-либо ответной реакции, услышав только отдаляющееся: «Еще не засохла?». Она хотела что-то сказать в ответ, но фигура Морна уже скрылась из виду, и вряд ли бы он услышал хоть что-то.

Прошла уже неделя с их первой встречи. Ночи здесь были особенно тихими. Луна тоскующе освещала долину, и Бэлли начинала чувствовать, что стала тосковать вместе с ней, хотя теплота памяти всё ещё возвращала в уголки воспоминаний и давала сил расти дальше.

В ее голове становилось все больше вопросов, которые хотелось задать местному обитателю: Как он оказался здесь? Что случилось с долиной? Тени – что они такое?

И только ее фантазия снова дошла до вымышленного диалога с ним, как свет луны что-то загородило:

– «Невозможно спать под твой галдёж», – громко высказал тот самый обитатель.

– «Но я молчала», – шепотом ответила Бэлли, явно не ожидая скорой встречи.

– «Ты думала, а это очень громко», – продолжил он. «Поэтому прекрати сейчас же! Я и так проявил невиданное великодушие, оставив тебе возможность засохнуть самостоятельно, поэтому не заставляй меня спускаться повторно. В противном случае помни, палка всё ещё лежит неподалёку», – бросив предупреждение, он медленно зашагал назад.

– «Здесь очень пустынно и одиноко», – проговорила Бэлли, обращаясь к нему. – «Ты не чувствуешь этого?»

Морн остановился, его тёмные стражи колебались вокруг него, словно им было не комфортно находиться здесь. Он сделал шаг вперёд, затем назад, прежде чем ответить:

– «Я знаю. Так и должно быть. Тихо и уединённо».

– «Но уединение и одиночество – разные вещи», – продолжила Бэлли.

Голос Морна стал задумчивым:

– «Кажется, теперь я понимаю, почему ветер закинул тебя сюда. Только отсюда ему не слышно твоей бесконечной болтовни».

– «О, точно! А давай помолчим», – воодушевлённо начала Бэлли.

– «Неужели до тебя дошла моя мысль!» – раскинув руки, воскликнул Морн.

Мотая головой, она продолжила: «Нет, я не об этом».

– «Рано обрадовался», – нахмурился Морн.

– «Я предлагаю помолчать нам вместе», – радостно предложила она.

– «Это ты так нелепо грубишь мне?» – удивлённо спросил Морн.

– «Что? Конечно же, нет. Посиди со мной. Мы можем ни о чём не разговаривать и просто побыть вместе в тишине», – предложив это, Бэлли указала листочком на землю рядом с башней, предлагая ему сесть рядом.

Морн замолчал на некоторое время, огляделся, послушал тишину, окружающую их, посмотрел на свои руки, потрогал ими лицо, медленно развернулся и, уходя к двери башни, пробормотал:

– «Трава предлагает мне помолчать ночью… вместе с ней… под луной. Видимо, я обезумел и не заметил этого. Я точно обезумел…» – с этими словами он захлопнул дверь и исчез из виду.

Зайдя в башню, он размышлял:

– «Побыть в тишине вместе? Что это за глупость? Тишина – это когда я один. О чём она вообще?»

Теням тоже не нравилось предложение Бэлли.

– «Зачем ты с ней разговариваешь?»

«Она вводит тебя в заблуждение!»

Морн отмахнулся от них, но голоса продолжали преследовать.

Они шевелились, приняв форму знакомых лиц из прошлого Морна.

– «Она тебя обманывает», – шептали они.

«Она пришла, чтобы забрать то, что от тебя осталось».

– «Она засохнет рано или поздно и без моего вмешательства. Ее судьба – ее бремя», – ответил Морн, стараясь не поддаваться их влиянию.

Конечно, ему было интересно, как она умудряется расти в месте, не предназначенном для какого-либо существования. И хотя он искренне верил, что однажды застанет ее высохшей коркой, где-то в глубине души он этого не желал.

Все это время после их первой встречи он был переполнен разными эмоциями и идеями. Сначала он пытался, как и прежде, погрузиться в безмолвные грезы, но ее образ то и дело всплывал в голове. Потом ему хотелось спуститься и сковырнуть ее с нагретого места, затем вылить на нее очередную долю своей правды о мире. Как-то раз даже рука потянулась к двери, но он остановил ее. В итоге ничего из воображаемого он так и не решился сделать. Морн пришел к выводу, что комфортнее всего будет оставить все на волю времени и дождаться естественных природных процессов. Но, прислушиваясь к шорохам, скрипам и своим ощущениям от продолжающихся изменений вне башни, он с каждым разом убеждался, что она все еще там.

Следующей ночью ситуация повторилась:

– «Ты опять за свое? Пытаешься свести меня с ума?» – пробурчал Морн, загораживая лунный свет.

Бэлли молча развела в стороны лепестки, показывая, что ничего не может с этим поделать. Она чувствовала, как её сердце начинает биться быстрее, когда он появлялся. Это было странное ощущение – смесь страха и надежды.

Морн же, идя сюда повторно, был уверен, что не задержится. Так считали и его теневые спутники, которые предпочли лишний раз не встречаться с Бэлли.

«Всё это глупо: говорить с сорняком, сидеть рядом», – эти мысли сохранились у него еще со вчерашнего дня.

Но сегодня что-то мешало уйти. Он должен был уйти. Уже собирался. Но почему-то ноги не двигались, будто в землю вросли. Будто этот цветок пустил корни не только в камне, но и в нём самом.

И Морн, всё ещё не исключающий вероятность своего безумия, замер на мгновение, а затем медленно опустился на землю, прислонившись спиной к башне. Он чувствовал, как холодный камень стены проникает сквозь ткань рубахи.

«Неизведанная мне тишина, – подумал он про себя, – может быть, это то, что мне нужно?»

Когда он сел пространство вокруг стало густым и наполненным. Молча смотря на луну, освещающую его спутанные волосы, его лицо застыло. Взгляд, к удивлению Бэлли, не был таким резким и настороженным, как в их первую встречу.

– «А где твои тени?» – заметила она.

Её голос был мягким, но в нем слышалась тревога.

– «Видимо, твое предложение про „помолчать в тишине“ закончилось ещё вчера», – размахивая головой, пробормотал Морн.

– «Прости…» – шепотом ответила она, уже сомневаясь в своих действиях и предложениях.

Немного помолчав и подняв глаза выше, он всё же ответил:

– «Они всегда со мной. Внутри меня. Они часть меня.

Напоминают мне, кто я есть».

Почувствовав тяжесть в его ответе, Бэлли сменила тему:

– «А как ты оказался здесь, в этой башне?»

Морн закрыл глаза, собираясь с мыслями. Ответ на этот вопрос был для него сложным, потому что он давно не задумывался о своём прошлом.

– «Однажды я захотел покоя. Тишины. Уединения. Безопасности. Я хотел быть подальше от… всего», – он говорил медленно, делая большие паузы между словами, словно проверяя самого себя на их подлинность.

– «Здесь ты нашёл то, чего желал?» – Бэлли спрашивала из искреннего любопытства, тем более она уже успела составить целый список тем, на которые хотела бы получить ответы.

– «Да… Нет… Не совсем», – отвечая, Морн менял свои ответы, пытаясь подобрать правильные слова.

Замешкавшийся Морн вызвал в ней желание поделиться с ним сиянием:

– «А хочешь, я покажу тебе что-то из своих цветений?» – в надежде спросила Бэлли.

– «Определённо нет», – в этом ответе у Морна сомнений точно не было.

– «Но почему?» – Бэлли, которая всегда опиралась на свои воспоминания, не понимала, как от этого можно отказаться.

– «Видения сумасшедшего нравятся только самому сумасшедшему», – хотя некоторое время назад Морн и сам задумывался о своем безумии.

Он посмотрел на её светящиеся лепестки и продолжил:

– «Лучше скажи мне…».

– «Что угодно?» – заинтересовалась Бэлли.

– «Ты что, меня совсем не боишься?» – этот вопрос ему был действительно интересен – «Я опасен».

– «Ну, вообще, я могу отметить, что ты довольно большой и впечатляюще устрашающий», – описательно начала свой ответ Бэлли и её листья начали слегка мерцать, словно пытаясь подобрать нужные слова.

– «Всё понятно», – убедившись в чём-то своём, Морн замотал головой.

– «Нет, я же не договорила! Ты большой и впечатляюще устрашающий…» – продолжила она.

– « Да слышал я это, слышал!» – продолжая убеждаться в чем-то внутри своей головы, перебивал он.

– «Да наберись же ты терпения дослушать!» – взбудоражено вздыхая пыталась продолжить Бэлли.

«Всё дело в твоих глазах. Они совсем не злые и не опасные. Они, скорее… тоскующие и покинутые, и от этого бывают резкими и отстранённо холодными. Как будто когда-то давно они искали понимания и, не найдя его, остыли.

Словно цветок, который долго ждал своего часа, чтобы распуститься под ласковым солнцем. Он тянулся к свету, набирал силу, мечтая о том, как его лепестки раскроются и засияют яркими красками. Но однажды утром, когда он был готов расцвести, налетел холодный ветер, и первые капли дождя, смешанные с градом, оборвали его лепестки, не дав ему даже взглянуть на мир. Так и остался он несбывшейся надеждой – бутоном, который так и не стал цветком.»

– «Ты, оказывается, тот ещё поэт, даже странно, что ответила мне не в стихах», – с серьёзным выражением лица сухо ответил он.

– «А это прекрасная идея!»

Чтобы воодушевить Бэлли на что-то не требовалось много усилий.

– «Нет-нет. Ты безнадёжна. Лучше давай вернёмся к твоему вчерашнему предложению о тишине», – сказал Морн, блуждая по её лицу и пытаясь найти в её длинных предложениях смысл.

– «Как пожелаешь. Молчать – тоже довольно приятно», – с улыбкой говорила Бэлли, согревая пространство вокруг них.

– «С тобой я не уверен, что мне удастся это когда-нибудь испытать», – прикладывая руку ко лбу, ворчал Морн.

Он давно не чувствовал себя комфортно в присутствии другого существа, всё это было странно и чужеродно.

Бэлли провела лепестками по губам, показывая, что теперь она точно молчит. Она чувствовала, как её свечение становится всё более интенсивным, стремясь преодолеть границы тьмы, окружающей Морна.

Глядя на неё, его чёрные глаза были прикованы к мерцающим лепесткам. Он хотел сказать что-то, но слова застряли в горле. Вместо этого он просто продолжил смотреть в ее сторону, пытаясь понять, что

c ним происходит.

Он не знал, как относиться к ее вопросам. Как можно так просто спрашивать о вещах, которые невозможно объяснить? А так же он не знал, почему не оборвал разговор в самом его зачатке. Не знал, почему остался здесь дольше, чем собирался. Казалось, что с ней он и вовсе себя не знал.

Бэлли чувствовала на себе его проникающий взгляд и знала, что он испытывает те же смешанные чувства – желание говорить, но страх перед последствиями.

Так они просидели до рассвета. Когда первые лучи солнца начали пробиваться сквозь густые тучи, Бэлли медленно подняла свои листочки, словно протягивая ручки к новому дню. Её лицо расплылось в теплой улыбке, наполняя пространство вокруг мягким, золотистым сиянием. Морн смотрел на неё и чувствовал, как что-то щемяще-тёплое начинает пробуждаться, как будто после долгой зимы наступает весна.

Поймав себя на этом, он вскочил, держась рукой за край рубахи, словно бы это помогало держать равновесие. Голос был хриплым и резким, когда он бросил ей: «Я пошел».

В каждом его шаге, направляющемся к башне, ощущалась некая неуверенность, как будто он ещё не совсем готов был покидать это место.

И, перед тем как привычно хлопнуть дверью, он обернулся, ещё раз взглянув на нее. Его глаза, обычно такие холодные и бездонные, теперь выглядели растерянными, благо, что Бэлли этого не заметила. Он исчез во мраке башни, оставив её одну в предрассветной тишине.

Ещё вчера он не задумывался о том, как выглядит рассвет. Сегодня он заметил, как солнце касается камней. Это было неприятно. Это было странно. Он не должен был это замечать.

Внутри его крепости было всё так же темно и холодно, как всегда, но сегодня это ощущение стало особенно ощутимым. Морн закрыл глаза, пытаясь справиться с внезапным теплом, охватившим его грудь. Это тепло было почти болезненным.

– «Что это?» – спрашивал он сам себя, опускаясь на каменный пол и опираясь спиной о стену.

«Я болен? Она меня чем-то заразила?

Надо поискать противоядие», – плавая в своих подозрениях, он поднимался наверх, и сердце продолжало биться в странном ритме, который он не мог контролировать. Тени внутри башни никогда не замолкали, но сегодня их голоса звучали как будто издалека, не проникая в сознание.

Следующие несколько дней Морн приходил как по расписанию. Как только солнце садилось и появлялась луна, он появлялся у заметно позеленевшей стороны башни Бэлли.

Каждый вечер он наблюдал, как новые побеги и листья пробиваются через трещины, создавая маленькие островки жизни в этой заброшенной долине. Тут и там торчали молодые росточки, которые выдернуть было бы проще простого, но он каждый раз проходил мимо них, делая вид, что не замечает.

Его сердце боролось с собой. С одной стороны, он хотел сохранить эту долину такой, какой она была. Той, где ему не нужно было ни с кем общаться и где он мог оставаться наедине с собой. Но, с другой стороны, её присутствие становилось для него всё более необходимым. Он начинал замечать, что тишина, которую он так ценил ранее, теперь начинала казаться пустой без её компании. Раньше тишина была его убежищем. Может, дело вовсе не в словах, а в том, с кем ты разделяешь молчание? Может, настоящая тишина – это не отсутствие звуков, а отсутствие страха перед тем, кто сидит рядом?

Морн каждый день говорил, что предпочитает сидеть молча. Ее вопросы мешали ему, раздражали. Но ещё больше раздражало то, что он стал замечать, как сам хотел на них ответить. Он держался и не отвечал на все её расспросы просто потому, что не мог ответить себе, зачем вообще на них отвечать. Что-то определенно менялось. Слова не были главными. Главным было то, что он продолжал приходить. Может, изменения происходят не в тех, кто нас спрашивает, а в нас самих, когда мы решаем ответить?

Бэлли то и дело подкидывала ему интересующие ее темы. Чаще всего в ответ она получала саркастические ответы, разбавленные долей не прямолинейной истины. Однако эти вопросы, эти попытки заговорить с ним, стали важной частью их встреч. Так она с большим трудом узнала, что Морн родился в деревне к северу от его башни. На вопрос о том, почему он покинул её, он ответил:

– «Корабль, выброшенный на скалистый берег, уже не держат волны, но и почва не станет домом».

После этого он снова замолчал. Бэлли ждала. Но он не продолжил. Он не хотел больше говорить о себе. Между ними была трещина – слишком узкая, чтобы через неё заглянуть, но слишком глубокая, чтобы её не замечать.

Эти слова были как ключ, который начал открывать двери в его прошлое, но больше чего-то конкретного вытянуть ей не удалось.

Она не пыталась его переделать. Не пыталась понять его до конца. Просто была рядом, задавая вопросы, ожидая, но не требуя ответов. Может быть, в этом и был секрет? Иногда, чтобы приблизиться к кому-то, не нужно искать правильных слов. Нужно просто остаться.

Глава 4: Элия и Фейт

Однажды Морн вышел на улицу днём, когда солнце стояло высоко.

Это было очень непохоже на его привычный распорядок. Оказалось, он обходил всю территорию долины, и увиденное ему не понравилось. Деревья вытягивались, почва наполнялась жучками, строящими себе в земле уютные гнездышки, молодая травка игриво шевелилась в потоках проступающего ветра, и даже камни башни каким-то образом стали казаться стройнее и приветливее.

– «Я так и знал, что ты принесёшь мне кучу неприятностей, – констатировал он после обхода. – Еще чуть-чуть, и здесь начнут петь птицы. Ужас! А они слишком громкие. Прямо как ты!» – усмехаясь, закончил он.

– «Природа всегда стремится к росту, а я лишь маленькая частичка, живущая по ее правилам», – улыбнулась Бэлли.

Морн ожидал, что Бэлли, как обычно, начнет закидывать его вопросами, вдохновляя светлой стороной мира, но она лишь задумчиво смотрела вдаль, любуясь солнцем и приветствуя поклоном новые молодые побеги.

– «Сегодня ты необычайно молчалива. У меня что, праздник? Или у тебя закончилось вдохновение?» – он впервые стал ее о чем-то расспрашивать.

– «Нет, вдохновения у меня еще много», – загадочно продолжала Бэлли, но не спешила продолжать. Обычно она первая рвалась поделиться с ним рассказами при любой возможности и даже когда он отказывался, все равно рассказывала ему самые разные истории.

– «Возможно, я не понимаю намеков… Мне уйти?» – засомневался Морн, испытав даже некоторую неловкость от ситуации.

– «Нет, останься, я всегда тебе рада», – ее лучезарность и приветливость каждый раз слегка раздражали, но и подкупали одновременно.

«Я вспоминаю свое последнее цветение. Могу ли я рассказать тебе о нем?» – робко, переведя на него взгляд, уточнила она.

– «А когда тебя останавливал мой отказ? Обычно ты более бестактна», – Морн действительно считал ее разговорчивость несколько навязчивой. Хотя в какой-то момент слушать ее рассказы стало даже интересно, но сейчас он бы ей ни за что в этом не признался.

– «Просто оно особенное», – в голосе Бэлли чувствовалась трепетность.

Морн тоже это заметил и, присев рядом, добавил:

– «Если мне наконец-то не нужно будет отвечать на твои бесконечные вопросы, то я только за. Или же это очередная ловушка?» – хитро щурясь, сказал он и неосознанно, зачерпнул горсть земли, рассыпая ее сквозь пальцы.

Бэлли посмотрела вдаль, словно набираясь смелости, и заговорила:

В тот сад меня занес совсем не ветер.

Все началось с маленькой руки сына плотника. Его звали Фейт. Очаровательный застенчивый мальчик с розовыми щечками.

Когда она начала говорить, тени в башне зашевелились. Их безмолвное присутствие, обычно незаметное, теперь стало ощутимо тяжелым. Они медленно сползались ближе к Морну, окружая его, словно предвещая опасность и пытаясь заслонить от ее слов.

Бэлли же продолжала, погружаясь все больше и больше в воспоминания.

Как-то раз Фейт спонтанно протянул совсем юные семена девочке с зелеными глазами по имени Элия. Она угостила его сахарным зонтиком, отломив половинку от своего, а он, не имея возможности угостить ее чем-то в ответ, внезапно для самого себя протянул ей семена. Она рассмеялась, думая, что он предлагает ей их съесть, а он, раскрасневшись, ответил, что если посадить их в горшок и хорошенько поливать, то они расцветут и будут очень красивыми.

Так она и сделала. Рассадила все семена по горшкам и каждому дала имя. Мое тоже дала мне она. Она каждый вечер расставляла нас в круг в своей маленькой комнатке и рассказывала, как прошел ее день: что она делала, где была и что планирует делать завтра. Фейт часто приходил нас проведать и полить, хотя, конечно, Элия с этим и сама отлично справлялась, но так он находил причину лишний раз увидеть ее, говоря, что он просто хочет убедиться, что она хорошо о нас заботится. А заботилась она чудесно.