скачать книгу бесплатно
– Меня подобрали красноармейцы, они выходили из окружения и случайно наткнулись на меня. Бойцы сначала посчитали меня погибшим и положили в общую могилу, которую соорудили в воронке от авиабомбы. Но кто-то из них заметил, что я стал шевелиться. Сейчас не знаю, хорошо это или нет. Тогда мне хотелось только одного – умереть.
– Ты что, раскис как кисейная барышня, Ваня? Ты молодой, организм у тебя крепкий, так что рано ты себя хоронишь.
– Не нужно меня успокаивать. Тяжело мне, Леша. Умирать в двадцать пять лет сложно и несправедливо, правда?
– Да. Ты прав, Иван. Поэтому живи….
В палате стало тихо. Никитин указательным пальцем руки показал Волкову на потолок палаты, предупреждая его о том, что их прослушивают сотрудники НКВД. Алексей кивнул ему, давая понять, что понял его предупреждение.
– Ты знаешь, Леша, я специально попросил следователя из НКВД, чтобы он разыскал тебя. Я так ему и сказал, что расскажу все, что там произошло только тебе и больше – никому. Они и так, и сяк со мной, грозили трибуналом, но я настоял и ты вот здесь. Леша! Ты знаешь, я сейчас никому не верю. Ты – единственный человек, кому я могу доверить тайну спрятанного нами золота. Дай мне слово, что пока его не найдешь – об этом никому не расскажешь. Пусть эта тайна будет только нашей тайной.
Волков кивнул головой и сжал его ладонь. Их разговор прервала вошедшая в палату медсестра. Она, молча, закатала рукав нательной рубашки Никитина и сделала ему укол в вену.
– Спасибо, сестричка, – прошептал Иван. – Легкая у тебя рука…
Повернувшись, женщина также тихо вышла в коридор, как и вошла, плотно прикрыв за собой дверь.
– Слушай, Иван! А где, вы схоронили ценности? – присев рядом с ним, тихо спросил его Волков. – Мне кажется, что они хотят отправить меня в немецкий тыл, чтобы я нашел это золото. Ты меня понял?
Никитин кивнул и улыбнулся.
– Расскажи мне все, что произошло там за линией фронта, – попросил его Волков.
– Хорошо. Сядь рядом со мной, – произнес он и снова пальцем указал на потолок.
В палате стало темнеть. За окном пошел мелкий дождь, который стал монотонно стучать по стеклу окна. Волков подошел к окну и задернул шторы. Он сел рядом с Никитиным и посмотрел на него, давая тому понять, что он готов слушать его рассказ.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Июнь 1941 года. Белоруссия. Немецкие передовые части вышли к пригороду Минска. Несмотря на отчаянное сопротивление Красной Армии, всем было ясно, что город войскам не удержать. Началась массовая эвакуация государственных учреждений. В пригороде Минска резко активизировались группы националистов и немецких диверсантов, которых массово забрасывали в тыл наших войск абвер. Переодетые в форму красноармейцев, диверсанты из полка «Бранденбург-800» устраивали засады, взрывали мосты, уничтожали командный состав, отступавших на восток частей Красной Армии.
День выдался солнечным. Минск буквально тонул в клубах черного дыма. На окраине города горел склад с горюче-смазочными материалами. Улицы города были пусты – ни жителей, ни отходящих на восток войск. В небе над городом гудели немецкие самолеты, которые устраивали буквально охоту за каждым, кто появлялся на улицах города.
Капитан госбезопасности Наумов Геннадий Архипович, мужчина лет сорока, с серой от пыли и грязи повязкой на голове, положил телефонную трубку и посмотрел на лейтенанта Никитина, который стоял у двери, вытянувшись по стойке «смирно».
– Расслабься лейтенант, ты не на посту у знамени части, – устало произнес капитан. – Ты слышал, что говорит руководство наркомата? Приказа о движении твоего отряда пока нет. Ты и твоя группа покинет Минск последними из частей.
Лицо капитана исказила гримаса боли. Он невольно потрогал рукой рану на голове и посмотрел на Никитина.
– Что у тебя? – обратился он к лейтенанту.
– Товарищ капитан, но бои идут уже в пригороде города. Не опоздать бы…. Сегодня с утра наши машины обстреляли националисты.
– Ну и что, Никитин? Я и без тебя все это знаю, но пойми, приказа пока нет. Эту операцию разрабатывал не я и не мне решать, когда тебе выдвигаться из города. Как только, так сразу…
Капитан замолчал и, достав из кармана пачку папирос, положил ее на стол перед собой. Закурив, он снова посмотрел на офицера, который все еще продолжал стоять по стойке «смирно».
– Ну, не смотри на меня так, Никитин. Я не могу тебе разрешить начать движение, ты меня понял? Сам знаешь, кругом диверсанты, шпионы и эти предатели – националисты…. Кто будет отвечать, если сорвется операция? Думаю, что походу движения твоей группы немцы попытаются завладеть грузом или внедрить в отряд своего человека. Кем он будет, я не знаю – это разбираться тебе. Будь осторожен…. Ты – человек опытный и не мне тебя учить, как поступать в таких случаях. Не верь никому, если хочешь выжить. Запомни – не верь!
– Я понял, товарищ капитан, никому не верить.
– Вот и правильно. Враг может менять тактику, форму. О твоем отряде не знает никто….
Дверь за спиной лейтенанта широко открылась и в кабинет, пыхтя словно паровоз, вошел заместитель военного коменданта города майор Гудков. Он был небольшого роста, с большой лысой головой и большим животом, который вываливался за широкий форменный ремень. Он явно страдал излишками веса, одышкой и другими скрытыми хроническими заболеваниями. Его красное лицо напоминало раскаленную докрасна сковороду. Несмотря на это, майор был необычно энергичен в свои пятьдесят пять лет и, казалось, что его невозможно усадить на место. Он нервно ходил по кабинету, держа в руках помятую и пыльную фуражку. Он иногда останавливался и снова, словно сорвавшись с места, начинал мерить кабинет шагами.
– Да остановитесь же, товарищ Гудков! – произнес капитан. – У меня и так голова идет ходуном, а здесь еще вы бегаете по кабинету. Что у вас?
–Товарищ капитан государственной безопасности, разрешите обратиться? – остановившись и демонстративно щелкнув каблуками кожаных сапог, произнес Гудков.
Наумов устало улыбнулся и кивнул ему головой.
– Давай, докладывай….
Капитан не спал больше трех суток, готовя к эвакуации ценности республиканского Банка и сейчас его серое от усталости и бессонницы лицо было непроницаемым. Со стороны казалось, что он вот-вот заснет прямо на ходу, но это впечатление было обманчиво. Наумов по-прежнему остро реагировал на все изменения обстановки и своевременно принимал необходимые решения. Вот и сейчас, словно очнувшись, он снова посмотрел на Гудкова и рукой указал ему на стул. Тот сначала надел, а затем снял с головы фуражку, словно она мешала ему говорить. Взглянув на Никитина, он положил ее на стол. Майор достал из кармана галифе большой носовой платок и вытер им вспотевшую лысину. Платок был несвежим, но Гудков, словно, не замечая этого, сунул его обратно в карман.
– Наумов! – обратился он к чекисту. – Только что получена информация о том, что немецкие автоматчики просочились на окраину города и небольшими группами продвигаются к центру города. Бои идут за каждый дом. Нужно что-то предпринимать с отправкой вашего конвоя, а иначе все эти ценности могут угодить в руки немцев. Положение просто критическое, товарищ капитан государственной безопасности. Решайте! Ждать приказа сверху больше нельзя. Им сейчас точно не до нас!
– Не гоните волну, товарищ Гудков! Без паники! – ответил капитан, почему-то переходя на жаргон. – Вы думаете, я этого не понимаю? Но я без приказа сверху ничего не могу делать. Вот сижу и жду этот проклятый приказ. Нервы уже не выдерживают.
Он поднял трубку и несколько раз стукнул свой рукой по рычагу телефонного аппарата. В трубке было тихо. Он со злостью швырнул ее на рычаг и посмотрел на Гудкова.
– Вот видишь, майор, и связь пропала, – с нескрываемым раздражением произнес Наумов. – Наверняка диверсанты перерезали провода, сволочи.
Неожиданно его взгляд упал на Никитина. На лице Гудкова появилось удивление, словно он впервые заметил его в этом кабинете.
– Вот что, Никитин, найди связистов. Пусть они восстановят связь. Ты понял меня? Одна нога здесь, другая там. Исполняйте!
– Есть, товарищ капитан. Разрешите идти?
Капитан махнул рукой и сел за стол. Где-то рядом зазвучали пулеметные очереди, которые утонули в грохоте взрывов мин и снарядов. Во дворе здания Государственного Банка со страшным грохотом взорвался артиллерийский снаряд. В кабинете вылетели стекла из рам и со звоном посыпались на мраморный пол. В помещении запахло сгоревшей взрывчаткой. Наумов и Гудков даже не прикрыли свои головы от разлетевшихся в разные стороны осколков стекла, и со стороны показалось, что они даже не обратили на это никакого внимания. Наумов взял в руки фуражку и, смахнув с нее крошки штукатурки и битого стекла, надел ее на голову.
– Где же связь? Что они там копаются! – выругавшись матом, произнес капитан и поднял телефонную трубку. – Связь нужна, как воздух, майор!
В трубке сначала что-то щелкнуло и вдруг через какофонию шорохов и треска, прозвучал мужской голос.
– Алло, алло! Вы меня слышите? – закричал Наумов. – Соедините меня с начальником областного НКВД. Почему не можете? Немцы? Какие на хрен немцы? Как прорвались? Не может быть!
В трубке отчетливо зазвучали звуки боя.
***
Над центральной площадью города пронеслись два «Юнкерса», поливая из пулеметов улицы и переулки города. Никитин и двое бойцов из группы сопровождения быстро перебежали улицу и скрылись за углом дома. Две минуты назад был убит связист, который пытался установить связь с кабинетом Гудкова. Лейтенант сразу определил, что стреляли из окна третьего этажа углового дома.
– Не отставайте! – крикнул он бойцам. – Прижимайтесь к стене!
Дверь подъезда была открыта настежь. Никитин осторожно вошел в подъезд и, прижимаясь к стене, стал медленно подниматься по лестнице. Где-то совсем рядом раздался винтовочный выстрел.
Они осторожно поднялись на третий этаж и становились около двери, из-за которой снова прозвучал хлесткий винтовочный выстрел.
– Приготовиться! – прошептал лейтенант и с силой рванул на себя дверь. Он не сразу заметил стоявшего у окна мужчину, одетого в форму бойца Красной Армии.
Мужчина обернулся и, вскинув винтовку, выстрелил в Никитина. Видимо волнение и страх сказали свое слово. Пуля сбила фуражку с головы лейтенанта и ударила в стену. В ту же секунду офицер бросился на него, не дав ему перезарядить оружие и сделать новый выстрел. Сбив его с ног, они повалились на пол и стали бороться. Кто-то из бойцов ударил диверсанта прикладом. Тело мужчины обмякло, руки разжались и он, похоже, потерял сознание.
– Вяжите его! – приказал, вставая с пола, Никитин.
Когда диверсант был связан, его привели в чувство и, подняв на ноги, вывели из дома. Лейтенант нашел место обрыва телефонного провода и быстро соединил два конца. Перебежав улицу, они вернулись в здание банка.
– Товарищ капитан! Связь восстановлена, – доложил Наумову Никитин. – Нами задержан диверсант. Что с ним делать?
– Расстрелять! – приказал капитан. – Времени нет, с ним возиться, Никитин.
– Что делают, сволочи! – со злостью произнес майор Гудков, подойдя к разбитому окну. – Обнаглели окончательно. Яркое синее небо и ни одного нашего ястребка. Вот тебе и броня крепка и танки наши быстры…
Майор выглянул во двор Банка. Там стояли три грязных, заляпанных коричневой глиной, легких танка и броневик. В стороне от них, укрывшись от внимания немецких летчиков, стояло несколько новеньких полуторок, крытых зеленым брезентом. На свежевыкрашенных зеленой краской бортах машин белели яркие надписи «Почта». Из окна здания были хорошо видны большие зеленые ящики из-под боеприпасов, укрытые брезентом, которые находились в кузове автомобилей. В кузовах двух полуторок виднелись большие зеленые мешки. Около машин стояли водители и бойцы, прислушиваясь к нарастающим звукам уличного боя. Услышав скрип двери, Гудков резко обернулся. В кабинет вошел боец и застыл по стойке «смирно».
– Товарищ капитан, вам пакет, – четко отрапортовал он.
– Не понимаю, чего мы ждем, товарищ капитан, – снова произнес майор Гудков. – Немцы уже в двух кварталах отсюда, – громко произнес майор Гудков и посмотрел на капитана Наумова, который все еще продолжал читать депешу. Наконец он оторвал свой взгляд от бумаги и растеряно посмотрел на офицеров.
– Что будем делать? Я так и не получил приказа на эвакуацию, – произнес он. – Была плохо слышно, и я ничего не расслышал, да и здесь нет ничего конкретного.
Майор промолчал, ведь он хорошо слышал, что Наумову приказали ждать приказа.
– Нужно начинать эвакуацию, больше ждать нельзя, – уже в который раз стал торопить его Гудков. – Мы не можем допустить, чтобы груз попал в лапы немцам. Вы представляете, что будет с нами, если это произойдет? Нас с вами просто расстреляют без суда и следствия.
– Да, да, вы правы майор, – растеряно ответил Наумов. – Лейтенант, вы помните поставленную перед вами задачу. Командуйте отрядом, мы уходим. Давай, давай, лейтенант, быстрее…
Где-то, совсем рядом, послышались сухие очереди немецких автоматов.
***
Капитан взглянул в окно, а затем торопливым шагом направился к двери. Никитин сбежал вслед за ним по лестнице и сел в кабину головной полуторки.
– Погоди, лейтенант, – обратился к нему Наумов. – Девушку возьми с собой. Она из нашей конторы. У нее сопровождающие документы на груз. Береги ее, Никитин.
– Как вас зовут? – спросил ее лейтенант, направляясь к машине.
– Ольга Лаврова, – ответила девушка.
– Садитесь вот в эту машину, – приказал он ей и рукой указал на полуторку.
– Убедившись, что все его люди сели в машины, он запрыгнул на подножку грузовика.
– Давай, Клим, заводи, – приказал он водителю грузовика. – Поехали.
Первыми из двора выехали два танка. Хищно вращая стволами крупнокалиберных пулеметов, они двинулись в сторону выезда из города. За ними осторожно выехали грузовики и, набрав скорость, понеслись по пустынным улицам вслед за танками, замыкал колонну танк и броневик.
– Вот и все, – устало произнес капитан Наумов, провожая отъехавшую колонну машин. – Теперь можем и мы уходить…
Он сел в ожидавшую его «Эмку» рядом с майором Гудковым и облегченно вздохнул. Легковая машина выехала из ворот и тут же натолкнулась на группу немецких автоматчиков, которые двигались вдоль улицы, прижимаясь к фасадам домов. Все произошло так неожиданно, что немцы растерялись и не сразу открыли по ним огонь.
– Гони! – закричал водителю капитан Наумов, взводя лежавший на его коленях автомат. – Гони!
Первыми же выстрелами немцам удалось пробить скаты легковушки и она, потеряв управление, стала вилять из стороны в сторону, пока не уперлась капотом в стенку дома.
– Майор, вместе нам не уйти. Уходи, я прикрою! – закричал Гудков.
Но Наумов, словно не слышал его. Сжимая в руках автомат, он отрицательно покачал головой. Они залегли около машины и открыли по немцам огонь. Гитлеровцы залегли на дороге и открыли шквальный огонь по офицерам. Пули крошили штукатурку домов, высекали искры из брусчатки и с воем уходили куда-то вверх. Кто-то из немцев бросил в них гранату, но, попав в телеграфный столб, она отлетела в сторону, и взорвалась, осыпав всех осколками. Раздался еще один взрыв, машина окуталась дымом.
– Уходи! – снова крикнул Наумов Гудкову. – Уходи, майор, я прикрою!
Майор сделал несколько выстрелов и, вскочив на ноги, метнулся в сторону ближайшего дома. Он не добежал до арки в дом метра три, когда автоматная очередь немецкого солдата буквально перерезала его пополам. Он вскинул свои короткие руки и словно мешок с картошкой, повалился на асфальт. Из пробитой пулями груди, пульсирующими толчками сочилась алая кровь.
Наумов перезаряжал автомат, когда увидел своего водителя, который, петляя, словно заяц, из стороны в сторону, бежал по улице, размахивая неизвестно откуда взятой обмоткой, словно белым флагом.
– Сволочь! Стой! – закричал капитан. – Получай, гад!
Он нажал на курок. Водитель взмахнул руками и, сделав несколько неуверенных шагов по инерции, повалился на дорогу.
– Сдавайся! – закричал кто-то из немцев на русском языке. – Ты окружен!
Наумов хорошо знал, что в случае пленения его ждет неминуемая смерть, и поэтому ему ничего не оставалось, как продолжать сражаться до последнего патрона. Пулеметная очередь прошла над головой, заставив капитана буквально вжаться в асфальт. Он передернул затвор ППШ и дал очередь в сторону немецких солдат, которые, перебегая от дома к дому, обходили его со всех сторон.
– Сдавайся! Сопротивление бесполезно! – снова кто-то закричал из-за угла дома.
Сильный удар буквально вырвал из рук капитана автомат. Пуля угодила в диск автомата и заклинила его. Отбросив бесполезный для боя автомат, Наумов достал пистолет. Он сделал несколько прицельных выстрелов из «ТТ», отметив про себя, что два немецких солдата упали от его пуль на дорогу и перестали двигаться. Сбоку показалась группа эсэсовцев. Капитан приставил пистолет к виску и выстрелил.
***
– Господин гауптштурмфюрер! Посмотрите, здесь еще один убитый русский офицер, – произнес солдат и рукой указал на труп русского офицера, на рукаве зеленой гимнастерки которого была нашивка с изображением щита и меча. Чекист лежал около автомобиля, лицом уткнувшись в серый асфальт. Вокруг головы офицера чернела лужа запекшейся крови. Рядом с ним лежал пистолет «ТТ».
Гауптштурмфюрер СС Вальтер Вагнер, мужчина лет тридцати – тридцати пяти, светловолосый – отвечающий немецкому стандарту настоящего чистокровного арийца, постегивая хлыстом по лакированному голенищу сапога, неторопливым шагом направился в сторону солдата. Здесь, в поверженном немецкой армией Минске он представлял интересы обергруппенфюрера СС, начальника Главного управления имперской безопасности Эрнста Кальтенбруннера при ставке армии группы «Центр». Офицер, не спеша, подошел к трупу чекиста и носком начищенного до блеска сапога повернул голову мертвого в сторону. Глаза советского офицера были широко открыты и в них, словно в воде, отражалось голубое полуденное небо. На петлицах гимнастерки матово сверкали шпалы. Гауптштурмфюрер наклонился над трупом и брезгливо поднял, лежащее рядом с телом, оружие. Вытащив из рукоятки пистолета обойму, он посмотрел на нее. Она была пуста.
«Похоже, что этот офицер НКВД предпочел пустить себе пулю в голову, чтобы не угодить в плен, – подумал он. – Что ж, нужно отдать ему должное уважение, ведь не каждый может пустить себе пулю в голову, чтобы не попасть в плен врагу».
– Дайте мне его документы! – приказал он солдату.
Эсесовец быстро достал из кармана гимнастерки убитого партбилет, служебное удостоверение и протянул их офицеру.
«Капитан НКВД Наумов, – прочитал капитан и усмехнулся. – Вот уж не думал, что возможна подобная встреча».
Ему была знакома эта фамилия, именно этот офицер НКВД, по данным разведки, отвечал за эвакуацию ценностей Белорусского Государственного Банка.
«Жалко, что он погиб, – снова подумал Вагнер. – Этот капитан НКВД, наверняка, много знал о маршруте перемещения ценностей».
Гауптштурмфюрер повернулся и направился к стоявшему недалеко от него «Майбаху». Черный, покрытый лаком, автомобиль сверкал своей краской и явно выделялся среди другой армейской техники. Из-за угла здания республиканского Банка вышли два солдата, которые толчками гнали перед собой раненого красноармейца, на гимнастерке которого были петлицы сотрудника НКВД. Боец был ранен в левую руку, которая словно плеть висела у него вдоль худого тела. Военнопленный, кривясь от боли и придерживая раненую руку здоровой рукой, бросал затравленный и испуганный взгляд на автоматы своих конвоиров. Правая сторона лица красноармейца была сильно поранена, и кожа рваными лоскутками свисало с его челюсти. Заметив офицера, солдаты остановились и вытянулись по стойке «смирно». Постегивая стеком по сапогу, Вагнер приказал солдатом подвести к нему военнопленного.
– Кто ты и как тебя звать? – спросил Вагнер пленного на чистом русском языке. – Ты – чекист?
