СМЕРШ – 44

– Хорошо.

Утром, получив разрешение полковника Носова, он приказал радисту выйти в эфир. Радист сел за рацию и взглянув на Костина и лейтенанта, который контролировал передачу, начал отстукивать радиограмму.

– Все, – произнес радист и посмотрел на Александра.

– Хорошо, – ответил Костин и приказал увести пленного.

Через полчаса к нему в кабинет вошел лейтенант.

– Товарищ капитан! Во время передачи радист сообщил о том, что работает под контролем.

– Вырежьте это место и отправьте в эфир. Будем ждать ответа от немцев.

– Есть, ждать ответа.

«Что ответят немцы? Поверят ли они радиограмме?» – подумал Костин.

Он встал из-за стола и подошел к окну. Он невольно вспомнил свой первый день работы в этом кабинете, как долго стоял у окна, размышляя о превратности судьбы. Ему молодому капитану пророчили великолепное будущее, после его перевода на работу в Центральный аппарат СМЕРШ. Но московская жизнь продлилась совсем недолго. Однажды к нему в кабинет вошел генерал-полковник Виктор Абакумов, в сопровождении начальника отдела.

– Кто это? – спросил Абакумов у полковника и рукой указал на Костина.

– Это наш новенький сотрудник, капитан Костин, – ответил начальник отдела. – Он у нас чуть больше двух недель. Очень опытный сотрудник, за ним более десятка ликвидированных немецких групп диверсантов.

Генерал-полковник смерил Костина своим взглядом и повернулся к полковнику.

– Скажите, полковник, разве у нас уже кончилась война или мы переловили и ликвидировали все диверсионные группы?

– Нет, товарищ генерал-полковник

– Тогда почему он здесь, в Москве, протирает штаны? Его место там, где нужно очищать нашу территорию от немецко-фашистских прихвостней и предателей. Пусть едет на фронт. Он там нужнее, полковник.

Вот так Костин вновь оказался в тех краях, где начинал свою службу в 1941 году. На улице бегали ребятишки. Их крики и смех был слышан, несмотря на закрытые створки окна.

«Где могут скрываться диверсанты Лесника? – подумал Александр. – Уйти за линию фронта они не могли, да и забросили их сюда не ради забавы».

То, что группа затаилась в его районе ответственности, не давала ему расслабиться. Он отошел от окна и, пододвинув к себе карту, стал на ней отмечать все точки, где были обнаружены лежки диверсантов. Все они оказались вокруг узловой станции и фронтовых складов.

«Нужно еще раз прочесать этот район. Они наверняка залегли где-то здесь», – подумал он и отчертил на карте круг.

Карандаш сломался, и Александр раздраженно швырнул его на стол. Раздался стук в дверь и в кабинет вошел лейтенант.

– Товарищ лейтенант. Вот ответ немцев, – произнес он и протянул ему расшифрованную радиограмму.

«Срочно перемещайтесь в квадрат 731. Ждите дальнейших указаний».

Костин взглянул на карту. В этом районе находился штаб армии.

«Неужели хотят захватить штаб? Но для захвата необходимы силы, которых у них нет. Тогда чего планируют?» – промелькнуло у него в голове.

Отпустив лейтенанта, он стал звонить полковнику Носову.

***

Феоктистов лежал в траве и внимательно смотрел в сторону темного леса. Именно оттуда должна была появиться диверсантов, которую возглавлял эсесовец. Где-то жутко ухал филин, от крика которого мурашки пробегали по спине. Лесник не боялся смерти, его пугало лишь одно, оказаться раненным и разорванным голодными волками. Он еще раз взглянул на часы, прошло полчаса, а тех все не было. Наконец, темноту ночи разорвал узкий луч карманного фонарика. Феоктистов протянул руку и нащупал фонарик, который лежал в траве. Он трижды мигнул в ответ. Теперь осталось минут пятнадцать и диверсанты подойдут к ним. Внутри Феоктистова что-то произошло, и он почувствовал, как какой-то комок подкатил к его горлу. Это был не страх, а лишь его предчувствие его. Рука машинально передернула затвор автомата.

В темноте трудно было различить, кто двигался в их сторону. Напряжение росло с каждой секундой.

– Пароль! – громко крикнул Феоктистов, на немецком языке.

Возникла небольшая пауза, которая еще больше насторожила его.

– Пароль! – снова выкрикнул он, заранее зная, что ответа на вопрос не последует.

Рядом с ним лежал Гаврилов. Тот прижал к плечу приклад пулемета и направил ствол в сторону приближающихся людей. Ствол его пулемета словно ночной хищник, выискивал жертву в темной и нелюдимой ночи. Наконец Феоктистов стал различать силуэты, приближающихся людей.

– Командир! Похоже, это вовсе не немцы? – произнес Гаврилов. – Посмотри внимательней!

– С чего это ты взял, что они должны быть одеты в немецкую форму? Эй, давай, сюда! – выкрикнул Феоктистов на русском языке и мигнул фонариком.

В тот же момент раздалась длинная автоматная очередь, и вспыхнул острый скоротечный бой.

– Отходим! – выкрикнул Феоктистов и стал медленно отползать назад.

Огонь становился все плотнее и плотнее. В этой темноте было трудно определить, кто где. Стреляли слева и справа, где-то там, в темноте шла борьба не на жизнь, а на смерть. Феоктистов медленно отползал, назад стараясь внешне не обнаружить своего присутствия. Он хорошо знал, что как только расцветет, начнется тщательная зачистка территории и поэтому для того чтобы остаться живым необходимо выбраться за кольцо оцепления. Вдруг в небе повило сразу несколько осветительных ракет, от которых стало светло, как днем. Феоктистов видел, как солдаты вели по полю одного из его диверсантов. Это был Брагин. Он тщательно прицелился и хотел уже дать очередь из автомата, но вовремя одумался, так как это было равносильно самоубийству. Лесник заскрипел от злости зубами, на секунду замер, а затем пополз, в сторону от доносившихся из темноты голосов.

– Товарищ капитан! Здесь еще двое, но они, похоже, оба убиты, – донеслось до Феоктистова.

«Интересно, кто еще уцелел в этом бою? Гаврилов? Наверное, он…. », – почему-то подумал Лесник.

Феоктистов вскоре оказался недалеко от машины, в которую бойцы складывали трупы убитых в бою красноармейцев. Он зацепился за борт машины и, подтянувшись на руках, перевалился в кузов. Какого же было его удивление, когда он, лицом к лицу столкнулся с лежавшим в кузове Гавриловым. Тот что-то хотел сказать своему командиру, но Лесник приложил палец к губам. Машина тронулась и, выхватив из темноты лучом света строй берез, медленно двинулась по дороге. Полуторка, рыча мотором, словно хищный зверь, выбрался из темноты леса. Через минуту машина покатила по накатанной грунтовой дороге.

– Уходим! – прошептал Феоктистов, и они один за другим перекинув тела через борт машины, выпрыгнули из автомобиля.

– Где остальные? – спросил Феоктистова Гаврилов. – Неужели все погибли?

– Брагина взяли живым, остальные, похоже, убиты, все здесь, – ответил Лесник.

Осмотревшись по сторонам, они направились в лес.

***

Костин был недоволен результатами проведенной накануне операцией. Александр хотел брать немецкую диверсионную группу на марше, усталую и не готовую к бою. Однако, представитель центрального аппарата СМЕРШ, настоял на незамедлительном ее проведении и как следствие, потери в личном составе и семь диверсантов убитых, один взят в плен живым. Двум удалось незаметно просочиться сквозь оцепление. Предстоящее наступление явно сумело внести свои коррективы в работу аппарата армейской контрразведки. Будут ли прорываться на запад диверсанты или залягут здесь – никто не знал.

«Странно, но за все это время они почему-то не попытались проникнуть на территорию узловой станции и фронтовых складов. Почему? Может, у них уже есть там человек. Людмила Мезенцева? Интересно, где она сейчас? Ушла на запад или скрывается где-то здесь в Белоруссии. Сейчас бы все это «причесать», но нет людей», – рассуждал Костин, то и дело, бросая свой взгляд на круги, отчерченные им на карте района.

Раздался телефонный зуммер, от звука которого, Костин вздрогнул.

– Как диверсант? – поинтересовался у него полковник Носов.

– Пока молчит, товарищ полковник. Тертый калач….

– Плохо, Костин, плохо, язык предателю развязать не можете. Впрочем, у тебя еще есть ночь. К утру, он должен тараторить так, чтобы ты не успевал за ним записывать. Ты понял меня, капитан?

– Я постараюсь, товарищ полковник….

– Запомни, Костин. Это не просьба, это приказ. Не буду тебя учить! Ты знаешь, что бывает за невыполнение приказа? То-то и оно. Работай, я тебе развязываю руки!

Костин положил трубку и постучал по стене кулаком. Через минуту в кабинет вошел лейтенант Дроздов.

– Вызывали, товарищ капитан? – обратился он Костину.

– Как Брагин?

– Молчит, товарищ капитан. Плохо, Дроздов. Значит, до сих пор не научился допрашивать. Тащи его ко мне.

Брагин вошел в кабинет с опущенной головой. Он стоял посреди комнаты и словно затравленный зверь старался не смотреть на оперативников.

– Садись! – предложил ему Костин и рукой указал на табурет. – Говорить будешь?

Когда Брагин стал медленно садиться на табурет. Дроздов, сильно ударил в челюсть арестованного. Диверсант отлетел в угол и сильно ударился головой об стенку кабинета. Лейтенант подскочил к нему и несколько раз ударил его сапогом по голове и телу.

– Убью, гад! – закричал Дроздов и, приподняв Брагина за грудки, с силой ударил по его лицу открытой ладонью. – Молчишь?

– Лейтенант, прекрати! – произнес Костин. – Ты же его просто убьешь! Мертвый он никому не нужен.

Дроздов убрал свои сильные руки и арестованный, словно мешок с картошкой, повалился на пол. Офицер отошел в сторону и, подойдя снова к диверсанту, ударил его ногой в грудь.

– Все равно убью я его, товарищ капитан. Он моего братишку убил, сука! Да я за брата….

– Погоди, лейтенант, я с ним переговорю, а там посмотрим… Если будет молчать, то делай с ним что хочешь. А сейчас оставь нас наедине.

Дроздов грозно сверкнув глазами, вышел из кабинета, оставив их двоих.

– Вставай! – предложил диверсанту Костин. – Хватит валяться. Жить хочешь?

– Да не «лечи» ты меня, начальник. Не надо, я не маленький мальчик. Я хорошо знаю, что меня ожидает.

– Зря. Я мог тебя расстрелять еще там на поле ведь мне это сделать никто не мешал. Да и сейчас мне никто не мешает…

– А что, вам помешает пустить мене пулю в затылок завтра утром? Не вижу оснований для того чтобы разговаривать с вами.

– Дело твое, Брагин. Сейчас позову Дроздова, и он точно сделает из твоей головы копилку.

Александр протянул руку к телефону. Он заметил, как дрогнуло лицо диверсанта. Его большие карие глаза метались по стенам кабинета, словно он искал какую-нибудь нишу, чтобы укрыться в ней. Костин крутанул диск и в этот момент нервы Бутова не выдержали напряжения.

– Хорошо, начальник! – выкрикнул он. – Твоя взяла!

– Вот и хорошо. Сейчас я позову секретаря, чтобы он записал твои показания.

Через полчаса начался допрос.

***

Брагин сделал два глотка из кружки и, откашлявшись, начал говорить:

– Я родился в большой крестьянской семье. Я был самым старшим ребенком в семье и поэтому с раннего возраста был приучен к труду. Когда мне исполнилось двадцать четыре года, я женился. Вскоре жена родила дочь. Через год меня призвали в армию. Служить пришлось далеко от дома, в Чите. Через год наш полк передислоцировали в Белоруссию. Служба мне давалась легко, я не боялся тяжелой работы, старательно выполнял приказы командиров, и это не осталось не замеченным с их стороны. Перед самой войной мне присвоили звание сержанта и назначили на должность командира отделения.

Война застала меня в летних лагерях. Утренняя бомбардировка не оставила от нашего лагеря практически ничего. Из моего отделения в живых остался лишь я, а из роты – чуть больше тридцати человек. Мы не знали что делать: командиров нет, они еще вечером уехали в город и так и не вернулись обратно, оружия тоже нет. Мы побрели по дороге в сторону города, но нас вновь настигли немецкие самолеты. Вскоре нас осталось чуть больше десятка. К вечеру мы достигли пригорода нашего военного городка. Картина была просто ужасной. Сотни разбитых бомбами домов, кругом на улице валялись трупы, среди которых было много детей. От наших казарм практически ничего не осталось, одни развалины. Было очень страшно. Никто ни знал, где немцы, а где наши.

– Стоять! – выкрикнул молоденький лейтенант, выскочивший из-за угла дома. – Стоять!

Позади него находилось человек двадцать бойцов, многие из которых были без гимнастерок и без оружия.

– Занять оборону! – командовал лейтенант.

Похоже, он был вне себя. Глаза его горели, каким-то не естественным огнем, на губах – засохла пена.

– Лейтенант! Очнись! Какая оборона? Палками будем драться? – ответил я на его приказ.

– Отставить разговоры! Застрелю каждого, кто покинет позиции!

Вскоре к нам подъехала телега, на которой лежало несколько зеленых ящиков с винтовками и цинками с патронами. Мы быстро разобрали оружие, патроны и, используя естественные укрытия, залегли около дороги.

Неожиданно в конце улицы появилось несколько немецких мотоциклистов. Остановившись на минуту, они помчались по улице, пугали оставшихся жителей и животных треском мотоциклетных моторов. Когда до гитлеровцев осталось метров пятьдесят, на дорогу перед ними выскочил лейтенант. Он успел сделать два выстрела, Как немецкий пулеметчик срезал его короткой очередью. В ту же секунду мы открыли огонь. Несколько мотоциклистов, завалив мотоциклы на бок, были убиты, а остальные, развернув мотоциклы, помчались в обратную сторону.

– Мужики! Через минут пять нас раскатают танки! – выкрикнул мужчина нательной рубашке. – Не знаю как вы, но я хочу жить. И не важно, в плену или еще как, но жить! Наши отцы-командиры, наверняка, сейчас чешут где-то по дороге, забыв о нас. Им родина не нужна, нужна ли она нам, чтобы подохнуть здесь! Кто не со мной, пусть уходят!

Он размотал обмотку и, взяв ее в руки, направился навстречу немцам. Немного продумав, я тоже присоединился к нему. Я тогда не верил, что Красная армия сможет остановить немцев.

***

– Меня содержали в лагере для военнопленных под Минском. Лагерем это было назвать сложно. Просто участок поля оградили колючей проволокой, по углам установили вышки с пулеметами. Впервые же дни, гитлеровцы расстреляли и повесили всех евреев и коммунистов. Нас практически не кормили и люди стали погибать от голода и инфекционных болезней. Практически погибли все раненые, попавшие в плен. Я старался держаться рядом с тем мужчиной, с которым сдался немцам в плен. Его звали Федотов Николай, он был родом из Тулы.

Вскоре в лагере появились вербовщики, которые предлагали военнопленным записаться в разведшколы. Все хорошо понимали, что это такое, и поэтому каждый выбирал, как ему жить, подохнуть в лагере или согласиться служить немцам.

– Пойдем, запишемся, – предложил Николай мне. – Что так смотришь или хочешь сдохнуть здесь в лагере? Немцы народ грамотный, цивилизованный с ними не пропадешь. Я сегодня слышал, что немцы взяли Смоленск. А от Смоленска до Москвы – подать рукой. Мы записались и через день покинули этот концентрационный лагерь.

А затем две разведшколы. Летом 1942 года группу, в которую входил и я, десантировали в районе реки Дон. Задачей группы был мост через Дон, по которому двигались советские войска. Группа выполнила свою задачу, нам удалось взорвать переправу, после чего мы перешли линию фронта. За этот рейд группу поощрили: кто-то поехал в отпуск в Германию, а меня наградили бронзовой медалью.

Два месяца назад, немцы в Варшаве собрали всех тех, кто с успехом вернулся от русских. Нас было двадцать три человека. Осталось девять человек, не считая командира.

Костин внимательно слушал арестованного. Сейчас он не вдавался в подробности, он просто хотел понять, с кем имеет дело и сейчас ему стало понятно, что этих людей просто так не возьмешь.

– Брагин! Скажите, какова была главная задача вашей группы.

– Изначально – уничтожить склады с боеприпасами. Потом почему-то все переиграли. Мы должны были уничтожить штаб армии.

В кабинете повисла пауза. Костин достал папиросы и закурил. Затем словно вспомнив об арестованном, он протянул ему пачку.

– Гражданин капитан! Что будет с моей женой, ребенком и родителями? Ведь они не виноваты ни в чем. Нам там говорили, что в случае пленения, НКВД обязательно арестует и сошлет родственников в Сибирь. Это правда?

– Ты, наверное, хорошо понимаешь, что я тебе каких-либо гарантий дать не могу. Врать и обещать не в моих правилах.

– Спасибо и на этом.

– Скажите, тебе не приходилось видеть резидента?

– Трудно сказать. Лесник недавно встречался с одним капитаном. Резидент он или связной, я сказать не могу.

У Костина заблестели глаза.

«Раз первоначальная задача группы была уничтожить фронтовые склады, то не исключено, что этот капитан и есть тот самый резидент и служит именно на этих складах», – подумал Александр.

Он достал из сейфа большой семейный альбом, в котором находились фотографии всего офицерского состава этих складов.

– Вот посмотри, Брагин, может, найдешь здесь фото того офицера.

Тот только открыл альбом и сразу же ткнул пальцем в фотографию.

– Вот этот, – произнес он. – Точно он.

Костин взял альбом в руки и посмотрел на фотографию. Это был заместитель начальника фронтовой базы по снабжению капитан Скворцов.

***

  Раскаты грозы разносились над проснувшимся городком с таким грохотом, словно сотни артиллерийских гаубиц беспрерывно давали залп за залпом в незримого врага. Несколько часов зигзаги молний пронзали нахмурившееся небо, затянутое темными, местами почти черными бесконечными облаками, и лишь узкая полоска оранжево-красного восхода на кромке горизонта освещала сумерки над райцентром. Вскоре пелена тяжелых туч затопила и ее, подавив последние мгновения начинающего дня. Вместе с наступившей темнотой, словно по сигналу, на городок обрушился обильный, плотный дождь, мигом разогнавший шедших на работу горожан.

Костин сидел за столом и, откинувшись на спинку стула, дремал. Отправленная ночью информация на имя полковника Носова, заставила его дожидаться ответа на рабочем месте. Шум дождя убаюкивала капитана, и в эти минуты физического блаженства он старался не думать о войне, о диверсантах. Мыслями он был далеко от этого места.

Резкий зуммер стоявшего на столе телефона вернул его к действительности.

– Костин! Слушаю! – произнес он.

– Полковник Носов. Вот что, Костин! Центр благодарит тебя за отличную работу. Однако, реализацию твоей информации о капитане Скворцове, они берут на себя. Ты понял?

– Так точно, товарищ полковник, – с нотками разочарования ответил Костин. – Мы бы и сами могли ее реализовать…

– Ты не обижайся, Костин, так решила Москва. Надеюсь, ты меня понял. Действовать они будут самостоятельно, и я прошу тебя, ты больше не светись на станции и складах, не пугай врагов.

– Как прикажите, товарищ полковник.

– Хорошо, что не обиделся, Костин. Надеюсь, есть чем заняться?

– Да.

– Вот и хорошо. Занимайся, Костин.

Александр встал и подошел к окну, за которым хлестал дождь. Разговор с полковником немного расстроил его. Гражданскому человеку это не понять, когда твою оперативную разработку, для реализации отдают другому человеку. Дождь стучал по стеклу и обессилено стекал по стеклу окна. Улица была пуста.

«Скоро лето», – подумал Костин.

Он не любил это время года. Наверное, ожидание затяжных холодных дождей, неприветливых холодных ветров, сказывалось на его настроении. Александр закрыл форточку и, накинув на себя плащ-палатку, вышел из кабинета.

– Я домой! – предупредил он дежурного. – Если что – звони.

Дежурный козырнул Александру и сел за стол. На улице по-прежнему шел дождь, превратив улицу в сплошную полосу препятствия. Добравшись до дома, Костин снял с ног набухшие от влаги сапоги и, не раздеваясь, повалился на койку.

Проснулся он от телефонного звонка.

– Товарищ капитан! К нам обратился гражданин Иволгин. Он сообщил, что в лесу столкнулся с двумя вооруженными военными. Один офицер, другой рядовой. Я подумал, что вас заинтересует эта информация.

– Правильно подумал. Пусть подождет, я сейчас. Пришли машину.

***

Перед Костиным сидел мужчина пожилого возраста. Его большие руки были покрыты выступающими сосудами, что говорило о том, что он не понаслышке знал тяжелый труд. Его потемневшее от загара лицо, длинные волосы с прядями седых волос придавали ему какой-то сказочный вид.

– И так, товарищ Иволгин, в каком месте вы их встретили? – спросил его Александр.

Мужчина, молча, посмотрел сначала на капитана, а затем перевел свой взгляд на карту.

– Вы знаете, я не особо силен в этом, – произнес мужчина, намекая на знание карты. – Мне проще все показать на месте.

– Хорошо, Иволгин. Я вас понял, – ответил Александр. – Скажите, а они вас заметили?

– Думаю, что нет. Я сразу догадался, что они не наши. Тот, что был с офицерскими погонами, вел себя крайне осторожно, он явно чего-то боялся и все время оглядывался назад. Я еще подумал, что нужно этим военным в лесу?

– Иволгин! Скажите, куда они могли направляться?

– Не знаю, товарищ военный. Кругом болота и топи, разве что на станцию. До нее километров тридцать, если идти лесом, по дороге километров около двадцати.

– Опишите мне их, как они выглядели, – попросил он мужчину.

Мужчина начал рассказывать. Он иногда останавливался, видимо что-то вспоминая. Минут через десять нарисовалась определенные портреты. Теперь Костин знал, что это были диверсанты – Феоктистов и Гаврилов. Именно так их описывал арестованный ими Брагин.

«Значит, идут на станцию, – решил Костин. – Наверняка, решили «хлопнуть» дверью».

Когда Иволгин вышел из кабинета, Александр позвонил полковнику Носову.

– Товарищ полковник. Имеют сведения о передвижении двух оставшихся в живых диверсантах. Думаю, что они двигаются к узловой станции. Предполагаю, что готовится диверсия.

На другом конце провода повисло молчание.

– Товарищ полковник, я, конечно, все понимаю, Москва и все такое, но если мы их не перехватим, то трудно сказать, что они могут натворить. Это не дети, а очень опасные диверсанты и задача у них одна, сорвать наше наступление.

– Мне нужно посоветоваться с полковником Журовым, – тихо произнес Носов. – Я такой ответственности на себя не возьму. Пусть Москва сама решает, что делать.

– Пока вы будете советоваться, они взорвут станцию, а там эшелоны с боеприпасами и горючим. Нас с вами не простят, если это произойдет.

Последнее предложение было решающим. Полковник, похоже, решился.

– Вот что, Костин. Ты прав и нас с тобой тогда ничего не спасет, если они рванут станцию. Давай, бери своих людей, и попытайся перехватить их в пути. Победителей, не судят.

– Есть, товарищ полковник…

Костин положил трубку и вызвал к себе дежурного.

– Труби сбор, – приказал он сержанту и посмотрел на часы. – Готовность – тридцать минут.

Он достал из кобуры «ТТ» и вынул обойму. Убедившись, что магазин полон патронов, он сунул пистолет обратно в кобуру. Надев пилотку, он взял в руки автомат, который лежал на диване и вышел из кабинета. Дождик прекратился, и в разрывах туч показалось солнце. Городок словно ожил, на улице появились ребятишки, которые с криками и смехом бегали по лужам. Напротив здания остановилась полуторка. Из кабины выбрался Захаров и направился к Костину.

– Как аппарат? – поинтересовался у водителя Александр. – Готов к поездке?

– Не подведет, – ответил Захаров. – Далеко едим?

– На станцию. От нее и начнем зачистку….

Минут через десять три машины отъехали от здания районного отдела СМЕРШ и направились в сторону узловой станции.

***

Комендант станции, подполковник Султанов, был средних лет, со слегка раскосыми глазами. Прямые черные волосы были зачесаны назад. Потому, как он держал себя, Костин сразу же отметил в нем бывшего «строевика».

– Капитан, ты знаешь что? Ты свои проблемы на меня не вешай. Это ты должен ловить диверсантов, а не я. Мое дело – вагоны, твое – шпионы.

– Я все понимаю, товарищ подполковник. Однако, мы делаем одно дело – куем победу.

Подполковник засмеялся и с укором посмотрел на Костина.

– Говорить ты научился, капитан. Вот так бы хорошо еще и работал.

– Товарищ подполковник! Если они проникнут на территорию станции, с нас спросят. Спрос будет жесткий и беспощадный.

– Ну, нет у меня лишних людей, капитан. Пойми меня…

– Товарищ подполковник! Это реальная информация, а не шутка.

– Хорошо, капитан. Я удвою посты, а по дороге пущу несколько дрезин с солдатами. Все остальное, за тобой.

Костин козырнул и вышел из кабинета. Сейчас они должны будут ехать на то место, где Иволгин встретил диверсантов. До заката солнца оставалось еще часов пять, и этого времени было вполне достаточно, чтобы прочесать лес в сторону станции.