СМЕРШ – 44

– Это его? – спросил его капитан.

– Не знаю, по-моему, этот пакетик был в руках офицера, который выстрелил в него, – произнес младший лейтенант и рукой указал на убитого солдата.

– Поднимай взвод и за ними, – приказал ему Костин. – Что стоишь, бегом!

Младший лейтенант метнулся в сторону комендатуры. Заметив проходящего мимо него бойца, Костин приказал ему остаться около тела, а сам побежал в госпиталь. Через мину-другую из него выбежали три человека с носилками, которые побежали к раненому бойцу.

Зайдя в госпиталь, Александр направился в кабинет Веры. Открыв дверь, он понял, что ее там нет. Он прошел в кабинет и сел за стол. Выдвинув ящик стола, он убедился в том, что он пуст. Встав из-за стола, он подошел к шкафу. Открыв створку, он увидел маленькие белые пакетики.

– Ты что здесь делаешь, Саша? – услышал он голос Веры у себя за спиной.

– Жду тебя, – ответил он. – Ты же сама меня приглашала в гости или я ошибаюсь?

Вера с явным недоверием посмотрела на Костина.

– Чего молчишь? Ну, раз так, тогда я пошел, – произнес он и направился к двери. – Кстати, недалеко от госпиталя диверсанты убили бойца, а другого ранили. Там на месте ваш врач и санитары.

Лицо Веры оставалось абсолютно спокойным, она словно не слышала, о чем говорил с ней Александр.

– Ты меня извини, Саша, но сейчас у меня много работы. Ты на меня не обижайся, так бывает. Сегодня с утра привезли много раненых, всех нужно разместить, накормить….

Костин прошел мимо нее и вышел в коридор. Его подмывало спросить ее о маленьком белом пакетике, но он сдержал себя. Выйдя из здания, он заметил сотрудника уголовного розыска, который вел наблюдение за медсестрой. Александр дал ему знак и направился за больничный корпус. Он достал папиросы и закурил.

– Что скажешь? – спросил Костин оперативника.

– Сорок минут назад, товарищ капитан, она встречалась с каким-то старшим лейтенантом. Встреча была короткой, минут пять-десять. О чем они говорили, я не слышал.

– Сорок минут, говоришь?

– Да. Этот офицер, похоже, был здесь впервые, он не сразу направился к ней в кабинет. Мне показалось, что он просто не знал, где ее кабинет.

– Хорошо, наблюдай…

Костин развернулся и, бросив окурок папиросы на землю, направился к воротам.

***

Утром Костину позвонил полковник Костин.

– Вчера бы состоялся радиосеанс. Связисты установили место выхода рации, это бывший поселок Новаторов. Судя по полученной информации, этот поселок сожгли немцы при отступлении. Он в сорока километрах от твоего города. Я уже говорил с комендантом, чтобы он направил туда роту, пусть прочешут лес и поселок.

– Думаю, что это бесполезное занятие. Эти люди достаточно опытные и наверняка, после сеанса ушли в лес.

– Это ничего не меняет, Костин. Выдели коменданту двух своих людей, пусть «понюхают» что там. Кстати, вчера прошел звонок из госпиталя в штаб фронта.

– И что, товарищ полковник?

– А ничего, разговор шел о медикаментах. Просили прислать в связи с поступлением большой группы раненных бойцов.

Костин положил трубку и посмотрел, на лежавший перед ним маленький белый пакетик. Он встал из-за стола и, выглянув в окно, позвал к себе оперативника.

– Вот что, Гильманов. Сходи в госпиталь и пригласи ко мне медсестру Веру. Если будет интересоваться, скажи, что срочно нужно осмотреть арестованного диверсанта. Что он в форме советского офицера, что именно он и еще один из них, вчера открыли огонь по нашим солдатам. Ясно?

– Так точно, товарищ лейтенант.

– Если не спросит, то ничего ей не говори…. А сейчас, иди.

Вера шла по коридору госпиталя, не обращая никакого внимания на вопросы, которые задавали ей сослуживцы.

– Странный у вас, капитан, зачем я вдруг понадобилась ему. Прислал за мной офицера, хотя мог, просто, позвонить.

– Я не обсуждаю действия моего командира, – ответил ей Гильманов. – Закрутился наш капитан. Вчера привезли раненого диверсанта, это того кто открыл стрельбу в городе. Надо же сволочь, одет в нашу советскую форму.

По лицу Веры пробела едва заметная тень тревоги. Они вошли в здание районного отдела контрразведки. Женщина хотела свернуть в сторону, где находятся камеры, но офицер предложил ей пройти в кабинет Костина. Александр взглянул на женщину и поднял трубку, звонившего на столе телефона.

– Слушаю, – произнес Костин, – говорите же.

– Это начальник госпиталя. Хотел бы с вами поговорить, товарищ Костин.

– Приезжайте, у меня к вам тоже есть вопросы, а сейчас мне некогда с вами разговаривать.

– Отведи ее к себе, я позвоню тебе, – приказал капитан, обращаясь к Гильманову.

Минут через десять около здания отдела контрразведки затормозила машина. Александр стоял у окна и наблюдал, как мужчина в военном френче с трудом выбирался из салона «Эмки». Подполковник Зверев Герасим Васильевич был небольшого роста, полноват с красноватым одутловатым лицом. Его светлые редкие волосы были зачесаны назад и в лучах утреннего солнца, отчетливо просвечивалась его лысина.

– Я слушаю вас, товарищ подполковник, – произнес Костин. – Присаживайтесь…. Так о чем вы хотели со мной переговорить?

Подполковник сел на стул и, сняв с головы фуражку, положил ее на край стола. Он взглянул на Александра и, вытащив из кармана кителя носовой платок, вытер им вспотевший лоб.

– Товарищ капитан, не изволите ли проинформировать меня о причинах ареста моей медсестры Романовой Веры?

Костин усмехнулся. Подполковник явно не понимал, где и кому он задает подобный вопрос.

– Она арестована по подозрению в содействии немецким диверсантам. Еще вопросы есть? – спросил Зверева Александр. – Чего вы молчите?

– Это какая-то ошибка. Вера служит в госпитале с 1942 года. Она не может содействовать немецким диверсантам. Вы уже арестовали ранее мою медсестру по тем же обвинениям.

– Товарищ подполковник! Я не намерен отчитываться перед вами за свои действия. Как давно вы в госпитале? Полтора месяца? Я бы на вашем месте не стал бы так категорично утверждать о ее лояльности к советской власти.

Лицо Зверева еще больше покраснело и стало похоже на созревший под южным солнцем помидор.

– Скажу одно, что в вашем госпитале длительное время укрывались немецкие диверсанты. Скажите, вы знали об этом? Да, да, товарищ подполковник. Это следует из показаний диверсантов. Скажите, как давно вы заглядывали в гараж? Не помните? Так вот, я вам докладываю, в этом гараже до сих пор стоит автомашина «Виллис», которой пользовались немецкие диверсанты. Теперь у меня к вам вопрос, товарищ подполковник. Скажите, как могли долечиваться и просто укрываться в госпитале немецкие диверсанты? Подумайте. Я жду вашего рапорта через час.

– Вы на что намекаете, капитан?

– Я не намекаю, – жестко ответил Костин. – Я жду вашего рапорта!

– Не смейте разговаривать со мной в таком тоне. Я нас буду жаловаться командующему армии.

– Жалуйтесь. Но сначала я вам посоветую подумать о последствиях. Я – СМЕРШ, может вам расшифровать, что это значит.

Подполковник поднялся и быстрым шагом устремился к двери.

***

Вечер выдался теплым. Заходящее на западе солнце, медленно опускалось в золотой горизонт. Капитан Костин закрыл сейф и, закурив, вышел из кабинета. Заметив полоску света, пробивающую из-за неплотно закрытой двери, он зашел в кабинет. Увидев вошедшего начальника, лейтенант Дроздов встал из-за стола.

– Сиди, – произнес Александр, присаживаясь рядом на стул. – Продолжайте допрос.

Перед Дроздовым сидела Вера. Губы у нее были в крови, под глазом фиолетовым пятном светилась гематома.

– Вы по-прежнему будете продолжать утверждать, что вам не знаком человек под кличкой Художник, он же Панкратов? – спросил женщину оперативник. – Романова! Вы что думаете, что это все придумал я? Напрасно, хотите я зачитаю его показания.

Женщина отрешенно смотрела, куда поверх головы сотрудника СМЕРШ, словно того и не было в кабинете.

– Вы слышите, о чем я говорю с вами?

– Да. Я впервые от вас слышу эту фамилию. Я не знаю, о ком вы меня спрашиваете. Вы знаете, я служила в госпитале, а там много разных военнослужащих – бойцов, офицеров… Может, кто-то из них и был по фамилии Панкратов, но лично я с ним знакома не была и художников я никаких не знаю.

Дроздов открыл папку и положил перед женщиной фотографию. Вера взяла в руки фотографию. Костин заметил, как задрожали пальцы женщины. Она отбросила в сторону фото Панкратова, словно она обожгло ей пальцы.

– Вера! Может, вы мне расскажите о старшем лейтенанте? – произнес Костин. – Стоит ли отрицать то, что элементарно проверяется. Сейчас мы проведем очную ставку, и все встанет на свои места. Он у нас сейчас в камере. Вы знаете, что мы обнаружили в его кармане?

Александр положил перед ней маленький белый пакетик. Несмотря на то, что она пыталась сдержать свою реакцию при виде пакетика, тем не менее, в глазах ее мелькнул страх.

– Именно такие пакетики я видел в вашем навесном шкафчике. Может, не стоит молчать?

– А ты меня не учи, начальник, – со злостью произнесла она. – У меня были хорошие учителя, которые советовали мне, меньше трепать языком.

Костин улыбнулся. Злое лицо Веры, стало еще привлекательней.

– Вера – это настоящее твое имя или его тоже придумали твои учителя в школе Абвера? – спросил ее Александр. – Почему ты молчишь? Вот посмотрите, что нам прислала Москва на наш запрос.

Костин, молча, протянул ей документ. Она снова взяла его трясущими руками.

– Вот видишь, Романова Вера Потаповна, 1922 года, уроженка города Суммы, погибла в августе 1942 года. Там, даже указано место ее захоронения. Прочитала? Что можешь сказать по данному факту? Вас просто нет в природе, вы мертвы…

Женщина молчала. Из ее василькового цвета глаз, покатилась слеза.

– Ты меня слышишь? Это конец твоей легенды.

Женщина посмотрела на Костина, и лицо ее исказила гримаса отвращения. Она отвернулась от него. В этот момент она просто ненавидела этого молодого капитана, который сумел переиграть ее.

– Что будет со мной? – спросила она Костина. – Скажите, меня расстреляют?

– Все зависит от того, что вы нам расскажите, то есть от вашей искренности.

Вера снова замолчала, по всей вероятности обдумывая, как ей поступить. Александр не отрывал своего взгляда от лица женщины.

– У меня есть приказ, о ликвидации немецкой диверсионной группы. Этот приказ дает мне большие полномочия в отношении захваченных агентов и диверсантов. Надеюсь, ты меня поняла? Второго шанса у тебя просто не будет.

Похоже, она приняла решение.

– Я не боюсь смерти, Костин, мне сейчас все равно, расстреляете вы меня или нет.

– Не играй, Вера, боишься, – ответил ей Александр. – Смерти не боятся лишь психические больные люди. Вы же не больны?

– Вы правы, Костин, я не больная. Пишите. Я не Романова Вера Потаповна. Моя настоящая фамилия – Яковенко Галина Семеновна. Родилась я в Киеве в 1922 году. Мой отец, Семен Кондратьевич до революции владел несколькими доходными домами в Киеве. Однако, с приходом Советской власти, он с моей мачехой сумел перебраться в Польшу. Я тогда заболела сыпным тифом и не могла поехать с ними. Когда в Киев вошли немцы, вместе с ними вернулся и мой отец. Он был в хороших отношениях с комендантом города, и я, по его рекомендации была зачислена в разведшколу. В 1942 году была переброшена на территорию СССР, а если точнее в Ярославскую область, где формировались крупные диверсионные группы. Вскоре, начался крах. Чекисты ликвидировали одну группу за другой. Мне было приказано добровольно ступить в Красную армию. До войны, я окончила курсы медсестер, и мне это здорово пригодилось в последующей жизни. Вот так, я и оказалась медсестрой, в госпитале.

***

Наш госпиталь два месяца назад перебросили в этот небольшой провинциальный городок. Я работала, забыв кто я, и мне казалось, что все в прошлом. Однажды в госпиталь приехал заместитель начальника городской комендатуры Виктор Хмелев. Он был таким веселым в этот день, острословил, шутил…. Мы сидели за столом и неожиданно для меня он произнес пароль. Это было так неожиданно, что я не сразу поняла, что эта фраза адресована мне.

– Чего хлопаешь глазами, Вера? – произнес Хмелев с усмешкой. – Ты же не дурочка, надеюсь, все поняла? А теперь, слушай меня внимательно. Поступаешь в распоряжение своей подруги Клавы. Это приказ!

– Какой Клавы?

Это было столь неожиданно для меня, что я в какой-то момент просто растерялась.

«Зачем им два человека в одном госпитале? – первое, о чем подумала тогда я. – Это же крайне не рационально….».

Только потом я случайно узнала от Клавы, что ее хотят перевести в штаб фронта. Она якобы приглянулась одному из генералов. После одной из вечеринок Виктор Хмелев зашел в мой кабинет и сообщил мне, что я пока поступаю в его распоряжение.

– Твоя основная задача – создать на базе госпиталя «лежку» для наших людей.

– Да вы что? Я не волшебник и не могу делать людей не видимыми. Их же сразу заметят врачи и сообщат об этом в СМЕРШ.

Это Виктор посоветовал мне размещать людей в аптечном складе. Вера сделала паузу и посмотрела на Костина.

– Это вам приказал Хмелев познакомиться со мной? – спросил ее Александр. – Я не ошибся?

– Да. Именно Виктор приказал мне познакомиться с вами и через вас получать информацию о планируемых операциях. Но, тогда мне помешала Клава, почему она полезла к вам, я и сама не поняла. Короче, Хмелев, тогда остался недоволен не только мной, но и Клавой.

– Вон, как! Я тоже тогда подумал, почему при первой нашей же встрече, меня сразу Клава потащила в кровать. Продолжайте…. Меня очень интересует, почему вы убили Хмелева?

– Хмелев возомнил из себя большого начальника. Однажды, он проследил за Леной, блондинкой о которой вы меня спрашивали. Именно через нее он вышел на диспетчера узловой станции. Об этом он почему-то поделился с Клавой. Резидент, посчитал это опасным и принял решение по устранению Хмелева. Его убил Художник, то есть Панкратов, о котором вы меня так долго спрашивали. Он ранее, был несколько раз судимым, и ему ничего не стоило это сделать. Я и Клава должны были страховать его, ведь вы жили в соседних с ним комнатах.

– Я потом догадался, почему Клава так внезапно оказались около моего дома. Я тогда видел и вас около дома. А теперь вернемся Елене. Кто она?

– Дайте мне воды. У меня пересохло в горле…

Костин налил в кружку вода и протянул ее Вере. Она с жадностью выпила и вернула ему кружку.

– Мне можно спросить вас, как вы вышли на Лену?

Александр улыбнулся и посмотрел на Дроздова, который записывал показания.

– Мне рассказали о ней ваши подруги. Есть говорят у Виктора женщина, с которой он регулярно встречается.

– Спасибо. Я так и думала, что все его похождения закончатся именно таким образом. Я плохо знаю эту женщину. Я встречалась с ней всего несколько раз. Как ее зовут по настоящему – я не знаю. Просто она представлялась нам, как Лена. Где она живет, я тоже не знаю.

– Ну, хорошо, я поверю вам, – произнес Костин и поднялся со стула. – Отведите арестованную в камеру. Она устала, пусть отдохнет.

Женщина поднялась и, взглянув на Александра, направилась и в сопровождении лейтенанта Дроздова к двери.

***

Александр закрыл кабинет и положил ключи в карман галифе, когда услышал настойчивый звонок телефона. Открыв дверь, он направился к столу.

– Костин! – представился он. – Слушаю…

– Это полковник Носов. В лесу на десятом километре от деревни Дятловка обнаружены два труппа военнослужащих. Один из них опознан как водитель грузовика, а второй, предположительно сопровождавший груз – сержант Дьяченко. Диверсантами похищена машина – полуторка государственный номер 1297 РЧ.

– Товарищ полковник! Может, это совершили дезертиры или местные уголовники? – выдвинул версию Александр. – Почему сразу – диверсанты?

– Не похоже, капитан. Это немецкие диверсанты. Помнишь этих парашютистов? Это они, я уверен. Тебе нужно срочно организовать их розыск.

– Товарищ полковник! У меня нет столько людей, чтобы прочесать такой большой массив, да и работы с арестованными еще много.

– Арестованные сидят в камерах, значит не убегут. Так что начинай отрабатывать лесной массив

В оперативно-розыскной группу, возглавляемую капитаном Костиным, народ подобрался довольно опытный. За короткое пребывание в Белоруссии, они сумели хорошо изучить район поиска. Красноармейцы уверенно двигались от одного села к другому, не пропускали даже отдельно стоявшего жилья, расспрашивали местное население о небольшой группе бойцов, которых могли увидеть вблизи населенных пунктов. В том, что диверсанты одеты в армейскую форму, никто из них не сомневался.

– Они должны быть где-то здесь! – повторял капитан Костин. – Никуда им деться! Район оцеплен и, вырваться из кольца окружения – невозможно.

– А если сегодня не отыщем? – осторожно спросил Костина Дроздов. – Ведь мы их ищем наугад, а двигаются они по заранее запланированному направлению.

– Значит будем искать завтра, пока не найдем, – громко ответил Александр. – Другие группы тоже ищут.

– Сколько осталось селений в нашем квадрате? – поинтересовался Дроздов у Костина.

– Еще два, судя по карте, – ответил капитан. – Они друг от друга в трех километрах, по одной дороге.

Группа двинулась сосновым бором. Дышалось хорошо, свободно. Сосны напоминали Александру корабельные мачты. Вскоре они оказались на опушке этого небольшого бора. На самом краю опушки стояли, словно три богатыря, три стога со свежее скошенным сеном. Вокруг них следы недавно прошедших здесь боев, – глубокие воронки, разбросанные по полю неразорвавшиеся снаряды, сожженные остовы танков. Все это свидетельствовало о том, что здесь совсем недавно шли ожесточенные бои. Костин остановился и рукой указал доску с выцветшей надписью: «Осторожно, мины!»

Прямо перед ними показалась деревушка: небольшая, каких-то тридцать дворов, но крепенькая, судя по могучим срубам. На двери ближайшей избы висел большой и тяжелый амбарный замок. Они подошли ко второй избе. Крылов постучал в дверь. Из сарая вышел старик и остановился посреди двора.

– Что вам нужно? – спросил он, вытирая тряпкой руки.

– Диверсантов, отец, ищем. Они в такой же форме, как и мы.

– Были здесь до вас военные. Они тоже кого-то искали.

– Сколько их человек было?

– Я видел пять человек, но, похоже, их было больше. Остальные прятались в кустах.

– Как тебя, дед по батюшке?

– Герасим Павлович.

– И все-таки, Герасим Павлович, вспомни, как они были одеты.

– Как одеты, да, так же как и вы. Один был офицер, а другие красноармейцы.

– Как они выглядели?

– Тот, который разговаривал со мной, худой он был, щеки как будто бы вовнутрь рта ввалились. А на щеках морщины.

Открыв блокнот, Костин быстро записывал сказанное.

– Еще что добавить?

– Нос у него был длинный, с горбинкой и немного на одну сторону смотрит.

– Сломанный значит. А подбородок, зубы?

– Я ему, что в рот заглядывал что ли? Не могу сказать.

Подступили сумерки, которые всегда в лесу бывают темными и являются неожиданно. Хвойные лес терпеливо подпирал на своих крепких мохнатых плечах багровый закат, а в небе через темные кучевые облака бодливо пробивалась остророгая луна. Костин решил возвращаться, отложив поиски на следующий день.

***

– Товарищ полковник! Отметьте, отработан квадрат 11-67, диверсанты не обнаружены. При опросе местных жителей удалось установить, что диверсантов около десяти человек, все одеты в полевую военную форму, один погонами старшего лейтенанта. Имеется словесный портрет этого из диверсантов. Я приказал дежурному передать их в Управление.

– Два дня назад нашим соседям удалось провести сложную операцию по захвату секретных документов Абвера. В них имеются весьма интересные данные, в том числе и про агентуру немецкого разведывательного центра в Минске. Так что мы их понемногу отлавливаем. Таково, как на Украине здесь никогда не будет. Слишком много мы натерпелись от немцев… Ладно, об этом, как-нибудь потом.

– Завтра продолжим поиски.

– Уже хорошо. Капитан отработайте двадцать восьмой и двадцать девятый квадрат. Там настоящая чаща, там можно полк спрятать и никто не заметит.

– Я все понял, товарищ полковник. А, что если диверсанты все-таки вышли за периметр оцепления?

– Не думаю, Костин, – ответил Носов. – Район поисков расширен, выйти просто так незамеченными они не могли. Территория находится на особом контроле. По всей глубине прифронтовой зоны установлен строгий контрольно-проверочный режим. Кроме твоей группы в этой полосе рыщут еще пятнадцать оперативных групп. Во всех населенных пунктах, на станциях, на пересечении дорог, в местах сосредоточения военнослужащих усилена проверка документов. Им невозможно выйти, не обнаружив себя!.. Где-то же они должны проколоться!

– Я не исключаю, товарищ полковник, что они могут действовать под видом конвоя. Так проще, кто остановит конвой, который транспортирует пленных диверсантов. Они так по всем нашим тылам могут пройти и их вряд ли кто остановит.

– Мы остановим, а иначе нельзя. Если они захватили полуторку, значит, она им нужна.

– Я тоже так думаю, – произнес Костин, – они явно хотят ее использовать.

– Давай, не будем ломать голову. Наша задача зачисть район. Кстати, у тебя кто-то работает с этой медсестрой?

– Работают, товарищ полковник.

Носов положил трубку. Несмотря на ночь, Александр приказал привести к нему арестованную Яковенко. Двое суток проведенных ей в камере изменили ее. Перед ним сидела совершенно другая женщина с бледным осунувшимся лицом. Ее пышные волосы рассекала на две половины седая прядь.

– Присаживайся, – произнес Костин. – Я даже не знаю, как тебя называть – Галиной или Верой.

– Мне теперь все равно, капитан. Похоже, жить мне осталось не так долго, поэтому мелочиться не стоит.

– Вера! Меня интересует офицер, которому ты звонила в штаб фронта. Кто он, его должность?

– Я не знаю его. Мне передал связной номер телефона и время связи с ним. Сама я его не видела.

– Кто этот связной?

– Я не знаю. Он назвал пароль и передам мне номер телефона. Вы можете меня убить, но я его действительно не знаю. Я не исключаю, что он просто заходил в штаб в это время для разговора со мной.

– Это ты передала ему информацию о Художнике?

– Да. Я передала ему, что Художник ранен и что его отправляют в область.

– Кто этот офицер, которому ты дала этот пакетик.

– Это Лесник. Он прибыл из-за линии фронта. Ему нужна была встреча с Учителем. Я передала ему его просьбу.

– Курить хочешь? – спросил ее Александр. – По-моему ты куришь?

Он протянул ей пачку папирос. Она взяла одну и закурила.

– Давно не курила. Вот что я тебе скажу, Костин. В заброшенном карьере, что в пяти километрах от города складирована взрывчатка. Ее там, около трехсот килограмм.

– Откуда ты это знаешь?

– Я случайно слышала разговор Хмелева с Художником. Эту взрывчатку оставили при отступлении немцы.

Они еще поговорили, покурили и Костин сам отвел Веру в камеру.

***

Грузовик остановился около заброшенного карьера. Лесник выбрался из кабины и, сев на подножку полуторки, закурил. Вслед за ним из кузова выбрались диверсанты.

– В штольне карьера, в ящиках взрывчатка. Давай, мужики, грузите ее в кузов. Только будьте осторожны, сами знаете, что это не кирпичи.

– Откуда она здесь? – поинтересовался у него Гаврилов. – Неужели кто-то специально ее оставил для нас?

– Твое какое дело, – грубо ответил Феоктистов. – Выполняй приказ и меньше задавай вопросов.

Погрузка заняла не так много времени. Уставшие и потные диверсанты уселись в тени от машины.

– Давай, готовь рацию. Будем выходить в эфир. Ты меня понял?

– До выхода еще три часа, – возразил ему радист. – Куда гнать, командир, успеем.

– Ты что не понял? Я сказал, готовь рацию.

Забросив антенну на дерево, радист, включил приемник и начал настраивать станцию на прием и передачу сообщений. Он долго крутил ручки настройки, пока не услышал знакомые ему позывные.

– Готово, командир, – кратко доложил он Феоктистову. – Они к приему готовы.

– Сначала прими, потом ответим, – тихо произнес Лесник. – Зачем лишний раз светиться.

Радист, открыв блокнот, с карандашом в руке сел на пригорке и стал дожидаться сообщения из центра. В какой-то момент он встрепенулся и быстро принялся записывать. Закончив прием, он снял наушники и протянул Леснику листочек бумаги, испещренную колонками цифр.

– Вот возьми, командир.

Феоктистов взял листок и занялся дешифрованием полученного сообщения.

На лице диверсанта промелькнула едва заметная ухмылка. Лесник сложил листок блокнота вдвое и поднес к нему огонек зажигалки. Некоторое время он, молча, наблюдал за тем, как пламя пожирает буквы.