Шурави, или Моя война

Через десять километров они увидели машину и куривших около нее четырех бойцов. Марченко соскочил с брони и бегом устремился к водителю БТР. Он, молча, сунул ему под нос свой костлявый многообещающий кулак.

– Ты понял, что я с тобой сделаю в следующий раз, – произнес он, грозно сверкая белками глаз.

– Понял. Обещаю, что больше подобного не повторится.

– Посмотрим…

Все неприятные моменты, как считали они, остались где-то позади. Марченко с кем-то переговорил по рации и махнул рукой в сторону базы. Все радостно восприняли эту новость и бросились «седлать» бронированные машины.

***

Вот и первый кишлак, где они оставили солдат правительственных войск и местное политическое руководство. Кишлак по-прежнему пуст. В этот раз БТР Абрамова вошел в кишлак первым. О том, что рано утром здесь были солдаты правительственных войск, ничего не говорило. Ветер гнал пыль по узкой улице, низкие убогие жилища и ни души.

– Всем спешиться!

Бойцы с явной неохотой спускались на землю и по команде Абрамова медленно побрели вдоль высоких дувалов. Вслед за БТР остановились и другие две машины.

– Абрамов! – окликнул его Марченко. – Почему встал!

Виктор подбежал к командиру.

– Товарищ командир, во время движения я заметил блеск оптики. Сейчас проверим, а вдруг здесь гости с гор.

– Больно не увлекайся, Абрамов, скоро начнет темнеть. Понял?

Виктор, молча, кивнул и побежал догонять своих бойцов. Вслед за жиденькой цепью медленно следовал БТР, вращая башней. Тень, падающая от крупнокалиберного пулемета, была похожа на какого-то фантастического монстра, выискивающего скрывшуюся среди этих убогих жилищ – дичь. Виктор, держа автомат на изготовку, шел недалеко от БТР, всматриваясь в темнеющие оконные проемы домов. До выхода из кишлака оставалось метров сто-сто пятьдесят, когда раздался выстрел из гранатомета. Граната взорвалась около заднего колеса БТР. По броне застучали мелкие осколки, комья земли и камни. Поднятая в воздух масса земли с шумом обрушилась на головы и спины залегших бойцов.

– Огонь! – закричал Абрамов и дал длинную очередь в сторону дома, из окна которого был произведен выстрел

Вслед за ним открыли автоматный огонь по окнам строения и другие бойцы. Кто-то швырнул гранату, и крыша дома вспыхнула, словно факел. Два выстрела из гранатомета, сделанные моджахедами из соседних домов, тоже оказались безрезультатными. Гранаты пролетели мимо бронетранспортера и ударили в дувал. Всю улицу заволокло пылью. Виктор подполз к дому и швырнул в окно гранату. Раздался сильный взрыв. Крыша дома приподнялась над строением и рухнула внутрь дома. Следовавшие за ними БТРы заняли боевые позиции и открыли шквальный огонь по обнаруженным огневым точкам противника.

Абрамов перебежками пересек улицу кишлака и упал на землю рядом с горевшим домом. Дым горящего дома закрывал его от глаз моджахедов и дал ему возможность достаточно близко приблизиться к ним. Теперь перед ним, как на ладони, лежали огневые позиции моджахедов. «Духов» было не так уж и много, от силы человек тридцать-сорок. Двое из них пытались установить миномет. Виктор тщательно прицелился и, словно на учениях, мягко нажал на спуск автомата. Оба басмача сначала задергались, словно попали под высокое напряжение, а затем упали на землю. В этот раз он был абсолютно спокоен и расчетлив. Он вскочил на ноги и, сделав несколько шагов, повалился на землю. Перед глазами Абрамова вдруг встала стена из песка, земли и камней. Граната взорвалась в метрах десяти от него. Он на какой-то миг ослеп от яркой вспышки, а взрывная волна сильно ударила его по ушам.

– Сейчас я тебя достану, – вслух произнес он, ловя на мушку гранатометчика.

Виктор перекатился на новую позицию и выстрелил туда, где скрывался гранатометчик. Пули, выбивая фонтаны из сухой глины, увязли в стене, не достигнув цели.

– Сейчас, сейчас, ты у меня заткнешься…,. – снова прошептал он. – А вот и ты, милый.

Он подвел мушку под живот толстого моджахеда, который выскочил из-за угла дома, чтобы сделать выстрел из гранатомета. Абрамов нажал на курок и душман, вскинув вверх руки, медленно повалился около дверей дома.

Стрельба стала потихоньку затихать, а затем и вообще затихла. Выстроившись в цепь, бойцы начали проводить зачистку кишлака.

– Абрамов! Как с потерями? – спросил Виктора подошедший к нему Марченко.

– У меня двое раненых, товарищ командир. Общие потери моджахедов: шесть убитых и трое раненых, двое из которых тяжело.

– Причесали мы им бороды, Абрамов? А ты, молодец, здорово сориентировался.

Лицо Виктора покраснело от лесной оценки его действий командиром.

– Ладно, гранатометчик промахнулся, – произнес Абрамов.

– Так они же не профессионалы, – сказал Марченко в ответ на его реплику, – вот и мажут.

– Спроси, кто они? – приказал Марченко Орлову, который подошел к ним.

Офицер присел над раненым и начал что-то говорить ему. Закончив говорить, он повернулся к ним и начал докладывать.

– Командир! Пленный сообщил, что это была разведка отряда полевого командира Хакматияра. Отряд большой, численность около двухсот человек. Остальные силы отряда на подходе. Они в трех днях пешего перехода от кишлака.

– Понятно. Радиоразведка уже в курсе этого передвижения. Я не исключаю, что нам прикажут уничтожить этот отряд.

– Да их в десять раз больше, чем нас, командир, – произнес Виктор.

– Что говорил Суворов, то-то и оно.

Орлов снова нагнулся над раненым моджахедом и что-то начал быстро говорить.

– Командир! Он просит его не убивать….

– Несмотря на то, что неграмотный, а рассуждает вполне здраво. Давайте, поднимайте его на броню, остальных бросим здесь. Выживут – хорошо, а нет, это не мы добили раненых, – произнес Марченко.

Подобрав оружие и боеприпасы, брошенные моджахедами, бойцы быстро забрались на броню и машины медленно поехали в сторону города.

Вдали в лучах заходящего солнца показались первые городские дома. Через сорок минут показалась база. Старшина стоял около широко раскрытых ворот. На его лице сияла улыбка.

– Мужики! Давай, на ужин, заждались мы вас! – закричал он, стараясь перекрыть шум двигателей БТРов.

***

Их высадили с вертолетов глубокой ночью. Двадцать бойцов, вооруженных легким стрелковым оружием и разовыми гранатометами. Мигнув им на прощание красными бортовыми огоньками, вертолеты с рокотом растворились в ночном небе. Командир знаком руки подозвал Виктора и, накрывшись плащ-палаткой, зажег свой фонарик.

– Слушай, Абрамов, – произнес он, – берешь свою группу, спускаешься по этому склону и блокируешь дорогу вот в этом месте. Думаю, что днем «духи» на дорогу не сунутся, а пойдут только ночью или на рассвете. Поэтому возьмите с собой ночные стрелковые прицелы. Мы выдвигаемся сюда и блокируем их с тыла. Время «Ч» (начало операции) – две красные ракеты с твоей стороны. «Работаем» осторожно, чтобы не пострелять друг друга. Все время будьте на связи.

Взвалив на плечи две «Мухи» (одноразовый гранатомет), Абрамов пожал руку Марченко и дал команду к движению. Стараясь не бряцать металлом, они начали медленно спускаться вниз по склону горы. За три темных часа они должны были не только выйти на исходную позицию, но и оборудовать там огневые точки, чтобы их не могли обнаружить не только моджахеды, но и свои товарищи.

Идя шаг в шаг, они старались точно вступать в след своего товарища, опасаясь нарваться на расставленные душманами мины. Спуск занял около часа. В полной темноте группа оказались на дороге. По команде Виктора группа разбилась на подгруппы в два человека и начала готовить огневую позицию. Бойцы замаскировались среди камней и придорожного кустарника. Место для засады Марченко выбрал удачно, по всем канонам воинского искусства. Дорога здесь делала огромную петлю, что позволяло спецназовцам занять очень выгодные для боя позиции. Разместившись вдоль дороги, они стали ждать продвижение противника. Если кому-то приходилось быть в подобной ситуации, тот наверняка знает, что такое ждать. Время, словно остановилось. В свете луны Абрамов старался рассмотреть позиции своих бойцов, но, сколько, ни вглядывался, не мог найти: то ли ночь была такой темной, то ли бойцы хорошо замаскировались. Вокруг дороги стояла мертвая тишина, разрываемая лишь звуком крыльев ночных птиц. Где-то за вершинами гор начало сереть. Вдоль дороги рваными хлопьями полез туман, от которого стало влажно и холодно. Холод с каждой минутой все больше и больше напоминал о себе. Виктор засунул руки в карманы куртки, стараясь их отогреть. В блеклом утреннем рассвете он попытался в бинокль найти позиции группы Марченко. Несмотря на то, что Абрамов был знаком с их расположением, найти их не смог – кругом были камни и кустарник.

«Хорошо укрылись», – подумал Виктор, продолжая рассматривать дорогу и прилегающие к ней кусты.

Ни малейшего движения, ни звука, ни огонька…..

Весь день прошел в тревожном ожидании. Абрамов лежал среди камней, не чувствуя своего тела. Смертельно хотелось курить и пить. Сухари, которые они иногда жевали, вызывали лишь сильную жажду, но чувство голода утолить не могли. Небольшая горная речка протекала буквально в метрах десяти от них. Ее звонкое журчание сводило бойцов с ума, но они продолжали лежать, ничем не выдавая своего присутствия на дороге.

Перед глазами Абрамова, из-за груды камней показалась черная голова змеи. Виктор замер и словно завороженный ее блестящими на солнце глазами, стал наблюдать за ней. Он хорошо знал, что укус гюрзы смертелен, но продолжал наблюдать за ней. Внутри Виктора все сжалось в маленький комочек, а в голове, словно дятел стучала лишь одна мысль – беги, беги…. Змея, словно чувствовала соперника и продолжала поедать его своими черными глазками. Сколько это продолжалось, Абрамов не знал. Неожиданно голова змеи исчезла, и Виктор облегченно вздохнул.

Во второй половине дня по дороге проехал на ослике старик-афганец. Он ехал медленно, разглядывая кусты и прибрежные камни. По его настороженному поведению они сразу определили в нем разведчика моджахедов. Его появление в какой-то степени обрадовало их, но не избавило от страданий – неподвижного лежания средь камней.

«Значит, в штабе не ошиблись, и караван с оружием проследует именно по этой высокогорной дороге», – подумал Виктор, рассматривая в бинокль старика.

Солнце стояло в зените и нещадно палило. Камни раскалялись так, что на них можно было жарить яйца.

«Странный край, днем жарко, а стоит зайти солнцу, становится ужасно холодно», – думал он.

Ближе к пяти часам вечера жара стала спадать. На дороге показалась одинокая арба. Сидевшие в ней пожилой афганец и мальчишка лет десяти все также внимательно осматривали придорожные кусты. Бойцы пропустили их спокойно, как и первого разведчика. Прошло еще два часа ожидания. Краешек солнца коснулся кромки гор. Стало быстро смеркаться. От реки потянуло свежестью.

Зашипела рация. Это было так неожиданно, что Виктор невольно вздрогнул.

– Не спи, Абрамов. Похоже, началось движение.

Абрамов приподнялся и знаком руки дал команду всем приготовиться. Он придвинул к себе автомат и загнал патрон в патронник. Снова все стихло. До них донесся едва слышный гул автомобильных моторов, который с каждой минутой становился все громче и громче.

***

Спецназовцы вжались в землю, наблюдая, как из-за поворота дороги появился караван автомашин.

– Восьмой, восьмой, я седьмой, как слышишь? – уже не скрываясь от дороги, закричал Абрамов по радиостанции. – Скажи, сколько «ишаков»?

– Седьмой, я восьмой, «ишаков» семь и одна «барабухайка» с «бородатыми»! – ответил Марченко.

«Значит, семь машин с грузом и один автобус с охраной каравана, это – человек тридцать, не меньше», – подумал Абрамов.

Вглядываясь в дорогу, исчезающую в темноте, Виктор увидел горящие фары автомобилей.

«Неужели впереди разведчик на мотоцикле?» – успел подумать он, прежде чем рука нащупала прибор ночного видения.

Он поднес его к глазам и понял, что у передней машины работала лишь правая фара. До машины осталось метров шестьдесят. Абрамов начал считать, на цифре десять, он выстрелил из ракетницы и тут же нажал на курок автомата. Он бил по кабине первой автомашины, представляя, как пули легко прошивают лобовое стекло и рвут тело водителя и пассажира. Колонна застыла в кровавом свете ракеты. Машина несколько раз вильнула на дороге и скатилась в глубокий кювет.

Словно свеча, вспыхнула замыкающая автоколонну машина, освещая последний путь «бородатых». Абрамов успел сделать выстрел из «Мухи», прежде, чем духи начали стрелять в его сторону. Граната с грохотом разорвала металл «барабухайки», словно бумагу, разбрасывая в разные стороны тела охранников. Взлетела в воздух и загорелась еще одна машина. Теперь Виктор отчетливо видел моджахедов в свете горящих автомашин. Вот один, он оказался ближе всех к Абрамову, на его красном лице маска страха. Слетевшая с бритой головы чалма, валялась в метрах пяти от него. Виктор нажал на спуск и пунктир из трассирующих пуль уперся в грудь душмана. Он вздрогнул, сделал два неуверенных шага в его сторону и с криком упал на землю. Абрамов попытался найти еще одну цель, но их больше не было. На дороге, словно мешки с картошкой, валялись трупы моджахедов, да с треском горели автомашины.

Но праздновать победу было рановато. Двое «духов» засели за камнями и длинными очередями из пулеметов пытались подавить огонь спецназа. Виктор пожалел, что под рукой не было второй «Мухи», так как позиция для стрельбы идеальная.

Он вскинул автомат, но кто-то из ребят опередил его. Между камней вырос огненный куст яркого взрыва и ни малейшего движения. Похоже, гранатометчик точно накрыл их одним выстрелом. Машины, стоявшие на полотне дороги, горели ярким пламенем, кругом стоял треск от рвущихся боеприпасов. Этот треск, словно прекрасная и красивая музыка победы, заставлял их радоваться.

Абрамов увидел, как к нему, перепрыгивая через камни, бежал Марченко. На лице командира была улыбка. Подбежав к нему, он начал его обнимать.

– Молодец! – восторженно произнес он. – Я после той казармы стал немного сомневаться в тебе. Прости за это, но смотрю, ты становишься настоящим «караванщиком».

Виктор крепко обнял Марченко и оторвал его тело от земли. Раздался мощный взрыв, заставивший их упасть между камнями. Тугая волна взрывной волны прижала их к земле. Похоже, взорвался один из грузовиков, перевозящий мины. К ним стали подтягиваться другие бойцы из отряда. Все радовались, что среди них потерь не было.

– Абрамов! – снова обратился к нему командир. – Возьми Павлова и спустись вниз! Посмотрите, что в той машине, которая скатилась в кювет.

Виктор поднялся с земли, взял автомат и направился к машине.

– Мужики! – обратился Павлов к бойцам. – Подстрахуйте!

Машина находилась в метрах тридцати от них. Им пришлось прыгать по камням, иначе к ней никак нельзя было подойти. Чтобы было удобнее прыгать, Виктор перебросил автомат через плечо и тот хлопал его по спине после каждого приземления на очередной камень.

Вот и машина. Абрамов внимательно посмотрел в лобовое стекло, которое он расстреливал из своего автомата несколько минут назад. В кабине находился труп водителя. Лицо в крови, рот полуоткрыт, глаза удивленно широко раскрыты. Левая дверь машины открыта. Из салона, вывалившись по пояс, висело тело пассажира, у которого не было половины головы.

– Ну, что там? – поинтересовался Марченко.

Виктор хотел ответить, но вдруг застыл на месте. В метрах трех от него, у колеса автомашины, лежал молодой моджахед и целился в него из автомата. Абрамов отчетливо видел его блестящие от страха глаза и черный зрачок автомата, направленного прямо ему в грудь. С такого расстояния промахнуться было практически невозможно. Виктор неотрывно смотрел на ствол автомата, а вернее, на отверстие в стволе. Оно стало медленно увеличиваться у него на глазах, постепенно превращаясь в огромный черный туннель. Его ударила волна смертельного холода, от которого сковало все мышцы тела. Он хотел что-то ответить, но язык не подчинялся ему.

«Вот и все», – успел подумать Абрамов.

Он раньше слышал, что перед смертью, словно в кино, прокручивается вся человеческая жизнь. Крутилась ли она у него, он не помнил, но мать он увидел, это точно. Время остановилось, воздух стал необычно вязок, отчего все его движения оказались скованными и неестественными. Он медленным движением руки перебросил свой автомат со спины на грудь. Он видел, как побелевший от напряжения и усилия палец моджахеда, давил на спусковой крючок, но выстрела не было. Этот молодой черноволосый парень снова и снова давил на курок, но выстрела по-прежнему не было, похоже, он с испугу забыл снять автомат с предохранителя. Абрамов что-то закричал и разрядил ему в голову весь магазин с патронами. Когда автомат перестал дергаться в его руках, он обессилено опустился на камень. Ноги были ватными и не держали его тело.

– Абрамов! – закричал Марченко, но он не услышал его крика и отгадал обращение к нему по губам.

Ответить Виктор тоже не мог, так как в легких не было воздуха. Его начала бить мелкая и противная дрожь. В считанные секунды около него оказался Марченко. Он тряс Виктора за плечи и крепко обнимал. У Марченко был широко открыт рот, он что-то кричал, но Абрамов не слышал. Прошло несколько секунд и Виктор, словно заново ожил. Сначала начали функционировать его внутренности, которые словно расширились и заняли свои привычные места в организме, а затем к нему вернулось сознание и он начал понимать происходящие вокруг него события. Однако, противная дрожь по-прежнему не проходила. Абрамов пальцем показал на убитого им афганца. Марченко поднял с земли автомат моджахеда и протянул его Виктору. Так и есть, автомат душмана стоял на предохранителе. Только сейчас, Абрамов понял, что видел не свою мать, а своего ангела-хранителя в ее образе. Это ангел не дал моджахеду убить его здесь, в далеком Афганистане.

В машине оказались итальянские противопехотные мины и пара ящиков с «гашем» (наркотик гашиш).

– Заминируй машину! – приказал Марченко Павлову. – Пусть духи покурят немного.

Они шли, молча и быстро. Нужно было как можно быстрее уйти от места засады. За спиной раздался сильный взрыв, похоже, взорвалась заминированная машина. Выйдя на точку, они все, как мешки, упали от усталости на камни. От всех бойцов, словно от лошадей, валил пар, хотя в горах была минусовая температура. Ждать пришлось недолго, в небе послышался стрекот вертолета. Через полчаса они уже летели назад: кто-то курил, кто-то обсуждал подробности боя, а Виктора по-прежнему била дрожь.

***

Всю дорогу от аэродрома до базы Абрамов молчал. База привычно встретила их вкусным обедом, баней и отдыхом. Старшина разливал дрожавшей рукой разведенный водой спирт и что-то говорил бойцам, видно, оправдываясь в чем-то перед ними. Вот очередь дошла и до кружки Виктора. Абрамов посмотрел на старшину. Жидкость медленно перетекла за края кружки и начала растекаться по грубо сколоченному столу. Кто-то из ребят выхватил из рук старшины бутыль и пустил ее дальше по кругу.

– Что с тобой, работник тыла? – спросил его Абрамов.

– Не знаю, – ответил старшина и направился вслед за бутылью.

Сбоку за дальним концом стола сидела санинструктор и внимательно смотрела на Абрамова. Он поднял кружку, выпил до дна и встал из-за стола. Никто из сидящих рядом с ним товарищей: ни Павлов, ни Лавров, ни Петровский не попытались остановить его и снова усадить за стол. Виктор вошел в комнату и, не раздеваясь, повалился на койку. От выпитого у него начала кружиться голова, с каждой секундой все, ускоряя и ускоряя свое вращение. Он вскочил с койки и выбежал на улицу, где, обняв дерево, опустился на колени. Его стало рвать. Когда желудок его вновь оказался пуст, Виктор встал с колен и направился в столовую.

– Ну что, Абрамов, стало легче? – спросил его старшина.

Виктор отрицательно замотал головой. Старшина, мужчина лет сорока, сочувственно посмотрел на него.

– Пойдем, Витя, выпьем водки. Тебе, Виктор, нужно снять стресс, – произнес Марченко, заодно и поговорим.

Он обнял Абрамова и молча, завел в столовую. Кроме них, там никого уже не было.

– Садись, Виктор, – предложил он Абрамову и, пододвинув поближе пустую кружку, налил граммов семьдесят спирта. Взглянув на подчиненного, он плеснул и себе в кружку спирта и выпил. Виктор, молча, последовал его примеру. В этот раз он почувствовал, что выпил спирт. Жидкость обожгла его горло и перехватила дыхание. Он почувствовал, как жидкость спустилась по пищеводу в желудок. Пошарив в кармане, Марченко достал патрон и поставил его на край стола.

– Возьми на память, ведь его одного было бы достаточно, чтобы убить тебя там на месте.

Абрамов взял в руки этот желтый металлический цилиндр, увенчанный свинцовой пулей, одетой в латунную рубашку, и крепко сжал в кулаке.

– Ну, а теперь давай, выпьем за твоего ангела-хранителя! – предложил Марченко, – это он отвел в сторону руку моджахеда. Ты знаешь, Виктор, видно, мать своими молитвами спасла тебе жизнь. Выходит, наш Бог сильнее их Аллаха.

– Наверно, это так, – произнес Абрамов, и они, стукнувшись кружками, выпили за родительскую молитву.

Они просидели до утра: пили за боевых друзей, за родителей. Абрамов вышел из столовой в начале пятого, оставив за столом уснувшего Марченко. Проспал он часов десять, при этом, как ни странно, его никто не тревожил. Открыв глаза, он не сразу понял, где находится. Видимо, они с командиром действительно много выпили и он с трудом вспоминал тот вечер, не забыв при этом добрым именем помянуть командира. Виктор вскочил с койки и бегом побежал в туалет. При выходе оттуда он случайно столкнулся с Татьяной. Абрамов стоял в коридоре барака в больших солдатских трусах и сапогах на босую ногу. Наверное, он был очень смешон, потому что Татьяна не удержалась и громко рассмеялась.

– Как самочувствие, Абрамов? – поинтересовалась она у Виктора. – Наверное, голова раскалывается?

– Простите, – произнес он, – совсем забыл, что в нашем подразделении теперь есть женщина. А, в отношении головы, вроде бы все нормально.

Виктор боком просочился между ней и стенкой и стрелой метнулся в спальное помещение. Одевшись, он направился в столовую. Заметив его, старшина бросился вытирать стол от крошек. Абрамов сел за стол и молча, посмотрел на него. По команде старшины солдат из хозяйственного взвода принес ему завтрак. У него действительно сильно болела голова, пища казалась невкусной и застревала в горле, но он делал вид, что чувствует себя вполне нормально. Заметив его состояние, к Виктору подошел старшина и поставил перед ним кружку со спиртом.

– Что это? – спросил Абрамов.

Вопрос был, конечно, глупым, так как он сразу же догадался, что налито в алюминиевую кружку.

– Спирт, опохмелись, будет намного легче, – посоветовал старшина.

– Не нужно, убери, старшина. Я не похмеляюсь, так как похмелье, это прямая дорога к алкоголизму. Скоро обед и так все пройдет.

– Дело твое, Абрамов, – произнес он, убирая кружку со стола.

Когда Виктор заканчивал завтракать, старшина снова подсел к нему за стол.

– Скажи, Абрамов, это правда, что ты один полкаравана положил?

– Не знаю, старшина, я их не считал, – ответил Виктор.

– Скажи, страшно в людей стрелять?

Абрамов взглянул на него, глаза старшины буквально горели от любопытства.

– Гораздо страшнее, когда стреляют в тебя, – сказал Виктор и встал из-за стола. – Где Марченко? Здесь или снова в штабе?

– Марченко и Орлов еще с утра уехали в штаб. Наверное, скоро вернутся.

Виктор вышел из столовой и направился во двор, где сев под дерево, закурил.

***

Марченко с Орловым, которого неделю назад назначили заместителем командира по политической части, появились на базе ближе к обеду. Командир прошел в свою комнату и через минуту-другую вызвал к себе Абрамова. Виктор вошел в его комнату, которая мало чем отличалась от спального помещения отряда, разве что размером. Посреди комнаты стоял небольшой резной стол, где-то раздобытый старшиной, а в углу разместилась койка, заправленная серым солдатским одеялом.

– Присаживайся, – предложил он, пододвигая табурет, – есть разговор.

Абрамов сел и посмотрел на него. Перехватив взгляд Виктора, он достал сигарету и, прикурив от спички, произнес:

– В штабе дивизии довольны «работой» отряда. Сегодня с утра была перехвачена шифровка, в которой люди из Пакистана просят наказать нашу группу за удачный выход. Им рекомендовано установить дислокацию нашей базы и уничтожить ее. Поэтому нам снова предстоит «работа на дороге» и лишь затем придется сменить адрес.

– Постой, командир. Ты хочешь сказать, что пока мы будем на дороге, ребята из хозяйственного взвода поменяют адрес, и мы уже не вернемся сюда?

– Ты все правильно понял, через день уходим на вертолетах.