Конец Пиона

– Ты, видимо, забыл, с кем разговариваешь? – произнес Хейг и достал из кармана шинели пистолет. – Я тебе не Татарин, с которым ты отказался встречаться. Может, приказы Абвера для тебя уже ничего не значат?

Хейг в этот момент был зол на весь мир. Во-первых, потому, что именно из-за нежелания этого человека подчиняться руководству военной разведки ему пришлось бросить все и прибыть в этот город. Во-вторых, потому, что этот падший человек попытался непочтительно говорить с ним. В-третьих, потому, что ему пришлось пережить неприятные минуты у себя дома, когда он обнаружил людей Пиона.

– Не убивайте меня, господин лейтенант. Я прошу вас, не делайте этого, – заныл Пион, размазывая по лицу кровь. – Я все понял.

– Что ты понял, русская свинья? Ты что, до этого момента еще сомневался, кто здесь хозяин?

– Все понял. Простите меня за допущенные ошибки. Просто так получилось.

– Встань, скотина! – приказал ему Хейг. – С сегодняшнего дня вся твоя группа переходит в мое личное подчинение. Предупреждаю, что за невыполнение моего приказа – смерть!

Пион поднялся и стал снегом вытирать с лица кровь.

– Может, зайдем, поговорим, – обратился он к немцу.

– Я уже все тебе сказал. Держи со мной связь через Ворона.

Лейтенант повернулся и двинулся вдоль забора. Через минуту он исчез в темноте. Из-за угла выглянул Горох.

– Может, его на перо, Пион?

Тот со всей силой ударил Гороха, который тихо ойкнул и схватился за сломанный нос. Пион прошел мимо Гороха и, протиснувшись между сараями, направился в дом.

***

Тарасов возвращался со встречи с капитаном Дроновым. Через два часа у него должен состояться эфир, и поэтому он спешил домой, чтобы, немного, перекусить. Он вошел в подъезд и стал подниматься по лестнице. Неожиданно в подъезде погас свет.

«Этого еще не хватало, – подумал он. – Надо поискать дома лампочку и ввернуть, ведь через три часа с работы должна вернуться жена».

В темноте он не заметил, как на его пути возникла фигура мужчина.

– Привет, Татарин. Я от Пиона, – произнес тот.

Александр вздрогнул. Чувство опасности заставило его моментально мобилизовать всю свою волю. Рука крепко сжала рукоятку пистолета.

– От какого Пиона? Я не занимаюсь рассадой цветов.

– Ты, дурака не включай, Татарин. Ты все хорошо понимаешь, от какого я Пиона. Нам нужно поговорить.

– Ты, мужик, меня с кем-то путаешь. Я не знаю никакого Пиона. Пропусти, а то тебе самому потребуются цветы на могилу.

Мужчина продолжал стоять на месте. Неожиданно Тарасов почувствовал, что у него за спиной стоит еще кто-то, так как сильно запахло чесноком.

«Кто эти люди? Почему они не называют пароль, если они от Пиона? А может, это провокация НКВД? Но там, кроме Дронова, обо мне никто не знает».

– Ты, что стоишь, словно замороженный? – произнес незнакомец. – Где будем говорить?

Внизу хлопнула входная дверь, и послышалась мужская речь. Это сосед возвращался с работы и, похоже, не один. Неожиданно в коридоре вспыхнул свет. Оттолкнув Александра в сторону, незнакомец и его товарищ быстро покинули подъезд.

– Саша, кто эти мужики? – спросил сосед. – Они чуть не сбили нас с ног, выскакивая во двор.

– Не знаю. Было темно, и я не успел их разглядеть.

Тарасов открыл дверь и вошел в прихожую. Только сейчас он понял, какая опасность нависала над ним. То, что эти люди не из НКВД, это однозначно. Сотрудники наркомата нестали бы так спешно ретироваться.

Быстро перекусив, он снова стал собираться. Одевшись, он вышел на улицу. Посмотрев по сторонам и не заметив ничего опасного, он направился к месту, где его ожидал автомобиль.

***

Услышав условный стук, Пион открыл дверь. В комнату вошли Ворон и Горох.

– Где Татарин? – строго спросил их резидент.

– Он отказался идти с нами.

– Вы спросили его, почему?

– Он, видимо, не понял, кто его приглашает к разговору. Он мне так и ответил, что он не занимается рассадой цветов.

Пион сначала покраснел от охватившей его злости, а затем громко расхохотался, нагоняя своим смехом страх, на стоявших перед ним подчиненных. Фраза о том, что он не занимается рассадой цветов, была ответом на условный пароль, которым они должны были обменяться при встрече.

– Ну, ты и идиот, Ворон! Тупой, каких я еще не встречал! – заорал он на него. – Что ты должен был ему сказать при встрече?

Ворон смутился. Он действительно забыл фразу, которую ему сообщил Пион.

– Какая разница, что я должен был ему сказать. Разве этого недостаточно, что я ему сказал, что прибыл от тебя?

– Нет, Ворон, ты действительно круглый идиот. Молитесь Богу, что он не отправил вас на тот свет, для него это было бы сделать несложно.

Ворон посмотрел на Гороха, ища у того поддержку.

– Может, его завалить? – как всегда произнес Горох. – А что? Перо в бок, и дело сделано.

– Дурак! – закричал на него Пион. – Господи! С кем приходится работать! Один склеротик, все забывает на ходу, второй – полный дебил и, кроме того, чтобы кого-то зарезать, о другом и не помышляет. Да нас с тобой за это на кусочки порежут! Ты понял?

– Я что-то не пойму тебя, Пион! Ты кто по жизни? Ты же говорил нам с Вороном, что ты «в законе», а выходит, нет?

– Заруби себе на носу, Горох, что есть вещи, о которых не принято много рассуждать и говорить, – это когда шаг влево или вправо равносилен побегу.

– Все равно я ничего не понимаю, да и Ворон, похоже, тоже. Кто этот фраерок, которого мы притащили на хату к тебе три дня назад. Он явно не из блатных, а морду он тебе набил. Если бы ты был «законником», то почему он до сих пор еще жив?

– Ты не трынди, Горох. Всему свое время. Вот возьмите «хрусты», это мне подогнал наш знакомый. Ну, тот самый, которого вы тогда притащили ко мне. Зачем его убивать, пока у него в кармане деньги.

Горох протянул руку и взял со стола пачку денег. Пион посмотрел на Ворона. Тот сплюнул на пол и тоже взял деньги.

– Деньгами не сорить, – то ли приказал, то ли посоветовал им Пион. – Больше в адрес этого Татарина ни ногой. Я сам с ним поговорю, когда сочту нужным. Понятно?

– Как скажешь, Пион, – произнес Ворон, засовывая деньги во внутренний карман пальто. – А что делать с этим фраером? Он попросил меня завтра встретиться с ним на кладбище.

Пион замолчал. Это было довольно неожиданно для него. Через минуту он, придав голосу пренебрежительное звучание, произнес:

– Сходи. При встрече передай ему, пусть в следующий раз предупреждает меня о своих желаниях.

– Хорошо, я понял.

Горох и Ворон вышли из дома и направились в разные стороны.

***

Зоя стояла около дома и ждала, когда к ней подъедет на машине майор Измайлов. Сегодня она решила свести его с Пионом. Судя по предварительному с ним разговору, у резидента были большие планы на этого человека. Она посмотрела на свои золотые часики, которые ей когда-то подарил бывший ухажер Эстеркин, и покачала головой: Станислав явно опаздывал на встречу. Когда она уже решила направиться обратно домой, из-за поворота показалась его «Эмка».

Он остановился около нее и, выйдя из машины, галантно распахнул перед ней дверь. Она по привычке, прежде чем сесть в машину, осмотрелась по сторонам и, лишь убедившись, что за ней никто не наблюдает, забралась в салон.

– Извини, что задержался, сама понимаешь, служба, – произнес он.

– У тебя всегда наготове дежурная отговорка, – сказала она и стала поправлять сбившуюся набок шляпку.

Измайлов криво улыбнулся: ему явно не понравилась ее реплика.

– Куда едем? Я смотрю, ты вырядилась, словно в театр.

– Давай, заедем к моему родственнику. Я давно обещала навестить его, но все никак не могла собраться. Посидим у него, он должен нас ждать.

– Что значит, должен ждать? Откуда ты это можешь знать, если ты его давно не видела? – поймал он ее на слове.

Теперь криво улыбнулась Зоя. Ей тоже не понравилось его высказывание.

– Я передала весточку через его соседку, которую видела вчера. Ты, что ко мне придираешься, Станислав? Хочешь со мной поссориться? Не советую.

– Нет. Зачем мне с тобой ссориться, если ты меня до сих пор держишь на крючке, как окуня. Я тоже, как и ты, жить хочу.

Он замолчал. Удачно маневрируя между сугробами, они выехали на улицу. Зоя, поправив шляпку, достала из сумочки маленькое круглое зеркальце и стала рассматривать в нем свое лицо. Она иногда гримасничала, не замечая, что за ней наблюдает Станислав. Взглянув на нее еще раз, он невольно спросил себя, что он нашел в этой женщине? То, что она красива, он не отрицал. Вдобавок, помимо ее природных внешних данных, она была неглупа, что не характерно для многих красивых женщин. Но ее природная изворотливость, коварство, которого он раньше не замечал из-за ее внешности, сейчас перечеркивали все ее положительные моменты.

Заметив, что Измайлов пристально следит за ней, она улыбнулась, обнажив белые жемчужные зубы.

– Что ты так меня рассматриваешь, Станислав? – спросила она его. – Ты лучше смотри на дорогу.

– Одно другому не мешает. Ты знаешь, я все хочу тебя спросить: ты никогда не задумывалась о том, что рано или поздно мы все окажемся в подвалах НКВД? Может, бросим все это и уедем куда-нибудь, где не стреляют. У меня есть возможность перевестись в Ташкент. Ты когда-нибудь была в этом городе? Говорят, что там тепло, там растут персики. Ты любишь персики?

– О чем ты говоришь? Какой Ташкент! Ты что, рехнулся?

– Значит, не была, а жаль.

– Слушай, Измайлов. У тебя вот-вот должна родить жена, а ты хочешь уехать в Ташкент с чужой женщиной.

Он хотел что-то сказать ей, но она приказала ему свернуть. Машина вильнула и, съехав с основной дороги, медленно двинулась по переулку.

– Вот здесь останови, – сказала она ему. – Выходи, приехали.

Они вышли из машины, и она, взяв его под руку, повела к небольшому деревянному дому, стоявшему за высоким забором. Зоя толкнула рукой калитку и вошла во двор. Вслед за ней вошел и Измайлов. Из дома вышел мужчина средних лет в очках. Внешностью он был похож на старого дореволюционного доктора.

– А, это ты, племянница, – произнес он. – Проходи, проходи, я давно тебя жду.

Он взглянул на Измайлова и протянул ему руку. Рукопожатие было достаточно сильным, что отметил про себя Станислав.

– Проходите, – скорее приказал он, чем пригласил.

Измайлов сбил снег с сапог и вошел вслед за ним в дом.

***

Комнатка, в которую они вошли, была небольшой. Хозяин прошел вперед и сел за стол.

– Присаживайтесь, – приветливо улыбаясь, произнес он.

Он разлил водку по рюмкам и предложил выпить за встречу и знакомство. Выпив спиртное, они приступили к ужину. После очередной выпитой рюмки Зоя вышла из комнаты, оставив мужчин наедине.

– Давно в армии? – спросил Измайлова ее родственник.

– С августа 1939 года. Прошел финскую кампанию, был ранен.

– Выходит, вы у нас кадровый военный. В Казани давно?

– Приехал перед началом войны.

Родственник улыбнулся: сидящий перед ним офицер явно не был расположен к откровенному разговору.

– Слушай, майор, может, ты еще не понял, где находишься и с кем разговариваешь? – произнес Пион, переходя на «ты». – Могу сказать: чем искреннее и ласковее ты со мной будешь говорить, тем больше у тебя шансов выжить.

Измайлов вскочил из-за стола, но, наткнувшись на суровый взгляд мужчины, снова сел.

– Да ты не кичись, что офицер Красной Армии. Разве ты не понял, что ты вообще никто и звать тебя никак. Для тех, кто там, – он рукой указал на улицу, – ты враг народа и будешь им до конца жизни. Ты, наверное, забыл, что у тебя есть семья, и, если кто-то узнает, что ты работаешь на немецкую разведку, они все уедут отсюда в Магадан, а там очень холодно.

Рука майора скользнула к кобуре, которая оказалась пустой. Зоя, по всей вероятности, догадываясь о последствиях этого разговора, сумела вытащить пистолет и передать его Пиону.

– Не дергайся, майор, среди нас дураков нет. Стоит мне пошевелить пальцем, и ты тихо умрешь прямо здесь. Раньше нужно было думать, что делаешь, а сейчас мы все в одной лодке: и ты, и я, и она.

– Что вам от меня нужно? Я уже выполнил то, что просила Зоя.

– Ты еще ничего не сделал, чтобы об этом говорить. Есть у меня, милок, к тебе одно небольшое дело. Сделаешь его и гуляй. Больше ты никогда о нас не услышишь.

Измайлов достал из кармана галифе платок и вытер им вспотевший лоб.

– Что я должен сделать?

– Да так, один пустячок. Ты, насколько я в курсе, часто бываешь на пороховом заводе. Охрана тебя хорошо знает и поэтому, никогда не проверяет. Так вот, тебе нужно пронести на территорию предприятия взрывчатку и оставить ее около сушильного цеха. Вот и все.

– Вы же знаете, что если взорвется завод, то погибнет много людей, которые ни в чем не виноваты.

– А ты за них не решай, виновны они или нет. Твое дело заложить взрывчатку и все. Впрочем, я тебя не неволю. У меня есть люди, способные это сделать.

Он взял бутылку водки и плеснул себе в стакан. Измайлов посмотрел на него и, когда тот поставил емкость на стол, взял ее в руки и вылил остатки водки в свой стакан. Немного подумав, он произнес:

– Мне нужны гарантии. Ваше честное слово меня не устроит. Я хочу отправить семью на юг, а для этого мне нужны хорошие деньги и документы, которые не вызвали бы никакого подозрения у чекистов. Я хочу, чтобы моя жена и ребенок ни в чем не нуждались.

Он замолчал и посмотрел на сидящего напротив него мужчину.

– И сколько тебе нужно денег, милок? – поинтересовался тот у офицера.

– Много. Поэтому подумайте, стоит ли все это таких денег.

Пион внимательно посмотрел на Станислава: он не верил ему. Достав папиросу, он закурил.

– Ладно. Я подумаю над этим. Скажу сразу – никаких авансов.

– Хорошо, – облегченно произнес Измайлов и победно улыбнулся.

Он был в восторге от себя, так как считал, что сейчас возник момент, когда он может торговаться с этими людьми, предлагая им свои условия сделки. Но это продолжалось недолго. Пион ударил его кулаком в лицо. От этого хорошо поставленного удара Станислав слетел со стула и растянулся на полу.

***

Незнакомый мальчишка догнал Тарасова на улице и сунул ему в руку записку. Тот не успел оглянуться, как паренек растворился в толпе людей, направляющихся на завод. Александр развернул записку.

«Жду сегодня на этом месте в двадцать ноль-ноль».

Он смял записку и сунул ее в карман полушубка.

«Что делать? Ехать к Дронову? Нельзя, а вдруг за ним установлено наблюдение. Ничего не остается, как пойти на эту встречу без оперативного прикрытия», – подумал Тарасов.

Он развернулся и направился домой. По дороге его догнала соседка, женщина лет сорока.

– Саша! Я все время хочу спросить тебя, почему ты не на фронте? Вроде бы здоровый мужчина, а все толкаешься в городе. Мой вот, как ушел, так и воюет, а ты – нет. Ту зиму был дома и эту проводишь здесь.

– Сложный вопрос ты мне задала, Ивановна. Но эти вопросы решаю не я, а врачи в госпитале. От фронта я не бегаю: если завтра скажут, что нужно вернуться, соберу мешок и уеду, а пока такой команды нет.

– Странно, Саша. От фронта, говоришь, не бегаешь, но и на фронт не уезжаешь. Всем бы так. Кто-то кровь за Родину проливает, а кто-то бабу свою ласкает.

Женщина зло взглянула на него и, ускорив шаг, обогнала его. В этот же вечер она написала на него заявление в НКВД. Не подписывая, она бросила его в почтовый ящик.

Придя домой, Александр прошел мимо жены в комнату.

– Саша, что с тобой? Кто тебя расстроил?

– Сейчас столкнулся с Ивановной. Она меня спрашивает, почему я не на фронте? Мол, мой муж воюет, а ты в тылу штаны протираешь.

– Ох, и змея эта Ивановна. Она меня уже вторую неделю пытает, почему ты не на фронте. Теперь и тебя достала этим. Да плюнь ты на нее.

– Ты же знаешь, что этого я сделать не могу. Я ее по-человечески понимаю: ты бы, может, также поступила, если бы ее муж сидел дома, а я воевал.

Он достал из кармана пистолет и, расстелив на столе газету, начал его чистить.

– Ты, что оружие чистишь? Куда-то собрался?

– Встреча у меня вечером. А оружие всегда должно быть чистым. Это одно из основных правил для солдата.

Быстро собрав пистолет, он сунул его в карман.

***

Александр подошел к остановке в обозначенное Пионом время. То, что та записка была от него, он не сомневался.

Улица была пуста. Он посмотрел на часы, установленные над проходной завода: они показывали начало девятого. Тарасов не спешил уходить, так как хорошо знал привычку этого человека непременно с полчаса понаблюдать и, лишь убедившись в безопасности, выйти из своего укрытия.

Время тянулось медленно. Александр достал из кармана папиросы и закурил. Его взгляд остановился на автомашине, которая стояла в метрах пятидесяти от него. В темноте автомобильного салона светились два еле заметных огонька от папирос. Он сразу понял, что люди, сидящие в машине, ведут за ним наблюдение. Взглянув на часы, он бросил папиросу на землю и направился в сторону дома. Где-то сзади тихо заурчал автомобильный мотор. «Эмка» догнала его буквально у дома.

– Привет, Татарин, – произнес мужчина, сидевший на пассажирском сиденье. – Да ты не дергайся, это я – Пион.

Несмотря на темноту, Александр сразу узнал в этом мужчине своего старого знакомого Ивана Проценко. Он открыл дверцу и сел в салон.

– Ну, здравствуй, Ваня, – поздоровался он с ним. – Я уж подумал, что ты так и будешь бегать от меня до скончания века.

Пион засмеялся. Смех его был булькающим, словно он полоскал горло каким-то раствором.

– Тебе привет от Хейга, – как бы между прочим произнес он.

– Ему тоже не болеть. Привет он передал из Борисова?

– Нет, он здесь, в Казани. Он хочет с тобой встретиться.

– Я не против встречи. Где и когда?

– Пока не знаю. Место и время встречи он сообщит дополнительно.

– Слушай, Ваня. Ты ко мне больше бандитов не направляй. Этих блатных я еще с тюрьмы ненавижу. Я – человек положительный, а общение с ними может вызвать кривотолки среди моих знакомых и соседей. Есть же старый и проверенный способ – общение через почтовый ящик. Может, ты забыл это?

Проценко снова нервно засмеялся. Ему не нравился поучительный тон Татарина.

– Ты меня не учи, Саша, я человек грамотный. И место почтового ящика я еще не забыл.

– Вот и хорошо. А сейчас мне надо идти домой. Поговорили и ладно.

– Ты не спеши, Татарин. Мне срочно нужны взрывчатка и деньги. Насколько я знаю, это все у тебя есть.

– Есть, но не здесь. Все это спрятано в лесу под Ярославлем. Нужна машина, надежные люди и документы прикрытия.

Пион, молча, выслушал. У него сразу же мелькнула мысль привлечь к этой операции майора Измайлова.

– Хорошо, я подумаю над этой проблемой. Пока, Татарин.

Александр выбрался из салона автомашины и, захлопнув дверцей, направился к своему дому.

– Мустафа, нужно присмотреть за этим человеком. Я не верю ему.

– Почему, Пион?

– Не знаю, но не верю. Он сильно изменился за последнее время.

– Хорошо. Присмотрим.

– Если что не так, уберите его без шума и пыли.

– Ладно.

Машина тронулась и исчезла в темноте.

***

Лейтенант НКВД Новиков шел в сторону управления. Полученный накануне строгий выговор от комиссара госбезопасности третьего ранга окончательно выбил его из равновесия. Злость и обида захлестывали его.

«Сам же мне дал команду на задержание немецкого диверсанта, а теперь сделал из меня крайнего в этой истории, – размышлял он, двигаясь по улице. – Откуда я мог знать, что этот человек находится в оперативной разработке капитана Дронова».

Согласно приказу наркома он был снят с занимаемой должности и направлен на работу в канцелярию НКВД. Сегодня он должен приступить к своим новым служебным обязанностям. Это назначение унижало его самолюбие, так как он всегда считал себя оперативником, борцом с вражеской агентурой, а теперь он должен будет рассматривать заявления и обращения граждан.

«Ничего, это тоже неплохая работа, – успокаивал он себя. – Вы еще не раз вспомните обо мне, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга. Я вам покажу, на что способен лейтенант Новиков».

Из переулка вышел военный и направился в его сторону. Новиков посмотрел на него и сразу признал в нем майора Измайлова, которого он допрашивал по факту взрыва боеприпасов.

– Привет, майор. Что за вид? – произнес он, стараясь придать своему голосу бодрую окраску. – Что-то случилось?

Измайлов взглянул на лейтенанта НКВД и невольно вздрогнул. Это заметил Новиков.

– Не трясись, майор. Дело по взрыву боеприпасов списано в архив, ввиду отсутствия подозреваемых лиц. Я еще тогда заметил, Измайлов, что ты что-то скрываешь, не договариваешь, но промолчал об этом, не стал докладывать комиссару.

– Спасибо, товарищ лейтенант. Этот взрыв произошел прямо у меня на глазах. Я отчетливо видел, как взлетали в воздух машины, тела людей. Поверьте, это очень неприятная картина.

Новиков улыбнулся тираде майора. Она, как и тогда, прозвучала фальшиво и неискренно. Майор явно хотел вызвать у него сочувствие, однако на лице Новикова не дрогнул ни один мускул.

«Сейчас бы взять тебя, майор, за шиворот и притащить к себе в кабинет. Вот там бы я с тобой поговорил по душам. Ты бы у меня быстро все рассказал, если бы я положил тебя на пол лицом вверх и прищемил бы тебе своим кованым сапогом яйца. Такой пытки не выдерживал ни один мужик».

От этой мысли ему вдруг стало как-то веселее. Он невольно улыбнулся и с интересом посмотрел на Измайлова.

«Сколько бы он продержался? – спросил он себя. – Наверняка, не больше трех минут».

– Вы, что так смотрите на меня, товарищ лейтенант? – спросил у него Станислав.

– Просто так, майор. Просто так.

«Неужели он по-прежнему подозревает меня в организации этой диверсии? Но он же, сказал, что дело передано в архив! Наверняка врет! Этим людям из конторы доверять нельзя», – решил Измайлов и тоже улыбнулся ему.

– На службу, товарищ лейтенант? – поинтересовался он у него.

– Да. Вот спешу, опаздывать на работу нехорошо.

– Я тоже спешу. Вы правильно сказали – опаздывать нельзя. До свидания, приятно было пообщаться.

– Мне тоже, майор, – произнес Новиков и свернул в переулок, ведущий к парку «Черное озеро».

***

Пион заметил лейтенанта Хейга еще издалека. Тот шел по аллее кладбища и держал в руках небольшой букетик искусственных цветов. Он иногда останавливался около могил, читал надписи и шел дальше. Сделав очередную остановку около одной из могил, он положил на снежный холмик цветы. Повернувшись, направился навстречу Пиону.

– Как ваши дела? – поинтересовался он у него. – Встретились с Татарином?

– Встретился и передал ему, что нам требуются взрывчатка и деньги.

– И что?

– Говорит, что груз закопал на месте выброски в Ярославской области. Взрывчатки достаточно, но для ее транспортировки нужны машина и документы прикрытия.

Хейг задумался, продолжая шагать по аллее. Иногда он бросал свой взор на памятники, которые застыли, словно солдаты. Глядя на него, можно было подумать, что его ничего не интересует и не волнует, кроме этих надгробий. Наконец, он перевел взгляд на Пиона.

– И что? – снова спросил он его. – Может, мне прикажете самому искать эту автомашину и делать эти документы?

Маска безразличия слетела с лица Хейга. Лицо его покраснело, а в глазах появились злые огоньки недовольства.

– Запомните, дорогой! Вам руководство Абвера дает возможность реабилитироваться после провала операции в 1941 году. Второй такой попытки у вас просто не представится. Не смотрите так на меня, делая вид, что не понимаете, о чем я говорю. Я здесь не для того, чтобы решать ваши задачи, а для того, чтобы оценить эффективность ваших решений. Скажите, вы в курсе, что жена Татарина работает в охране порохового предприятия? Вот и плохо, что вы этого не знаете. У меня возникла неплохая идея познакомить Татарина с вашим Измайловым. Не прорабатывали подобную возможность? Подумайте об этом. Но нужно сделать так, чтобы, ни она, ни он не догадывались о целях этого знакомства. Было бы неплохо, если этот майор с ее помощью пронес бы на предприятие взрывчатку. Думаю, что, несмотря на приказ, она проверять его не станет.

– Его и так там никто не проверяет, – прервав немца, произнес Пион.

Хейг бросил в его сторону испепеляющий взгляд: он не привык к тому, чтобы его перебивали подчиненные.

– Второе, Пион. Один из знакомых Татарина работает на авиационном предприятии, а там делают фронтовые бомбардировщики ПЕ-2. Подумайте, как это можно использовать в наших интересах.

Хейг замолчал. Он остановился около одной из могил и начал читать выбитый текст на надгробном камне.

– Вы знаете, Пион, почему я люблю бродить по этому кладбищу? Здесь похоронены люди, оставившие заметный след в истории Казани и России. Их имена высечены на граните и, поверьте, переживут и вас, и меня. Интересно, что выбьют на наших могилах?