Агендеры

Но, приезжая к парантам, Пламя всегда чувствовало себя комфортно. Они не слишком заботились об украшении своего дома, редкие милые мелочи, обычно и создающие уют, в основном были куплены в совместных путешествиях, именно на память, без системы и какой-то иной цели, но каждая из них смотрелась органично. Паранты по-прежнему много работали, хронически что-то изучали, поэтому в гостиной царил эдакий рабочий беспорядок. К приходу гостей они всегда готовили вместе какое-нибудь блюдо по найденному в интернете рецепту, и получалось чаще всего неплохо. Возмутительно хорош и уместен был пушистый кот Буцефал (для избранных просто Буц), внук Лавкрафта, и привычный запах свежего хлеба, который каждый выходной торжественно извлекался из хлебопечки, а не из магазинного пакета, настраивал на самый благодушный лад.

Вверх и Серебро встретили Чудо как хорошего старого друга, которого давно не видели, отвели ему комнату, предложили вести себя запросто и заниматься своими научными изысканиями сколько душа пожелает. Душа Чуда пожелала ровно до того времени, как Пламя просунуло голову в приоткрытую дверь и деловито сообщило, что ужин ждёт, а он вовсе не так терпелив, как гостеприимные и тактичные хозяева.

– Судя по запаху, моя работа на сегодня закончена, – ответило Чудо, а, увидев размер тарелки, доверху наполненной чем-то горячим и душистым, усомнилось в своих возможностях.

– Сначала попробуй, – успокоило его Серебро. – Гостя всегда лучше перекормить, чем оставить голодным.

– Есть, конечно, и промежуточные стадии, – заметило Вверх. – Но мы рассчитываем придать тебе веса.

– Кажется, я разгадало ваш коварный план: хотите сделать из меня упитанного тельца и принести в жертву вашим домашним богам? – догадалось Чудо.

– Пламя, приглашай в следующий раз кого-то менее сообразительного!

– Обойдётесь, у вас кот и так жирный, а других божеств здесь никогда не было.

– Он не жирный, он опух от голода, – озабоченно поглядывая на ленивое мохнатое чудовище, заявило Серебро.

А Вверх изобразило испуг:

– Я ему сейчас сметаны дам, а то так и помереть недолго.

После ужина паранты Пламени привыкли пару часов прогуливаться или торчали на балконе с чашками недопитого чая и сигаретами, играя в данетки и психиатра. Сегодня, пользуясь тем, что участников набралось четверо, отчаянно рубились в города и поэтому засиделись до глубокой ночи. Перебрав сначала все существующие и существовавшие раньше города, а затем покончив с вымышленными, все решили, что пора расходиться по комнатам, и тут Вверх объявило, что рано утром они запланировали выехать за город, чтобы позавтракать на свежем воздухе, пока погода ещё позволяет.

– Так что рекомендую всем как следует выспаться, – серьёзно добавило Серебро.

Как только дверь в комнату парантов закрылась, Пламя прижало Чудо к стене и поцеловало, чуть прикусив нижнюю губу, а затем ткнулось носом в его шею и спросило, давая возможность остановить себя:

– Ты устало?

– Нет, но здесь не место и не время.

– Тогда до завтра, – Пламя отреагировало полуразочарованно, полуоблегчённо.

Вместо ответа Чудо притянуло его к себе, расстегнуло верхнюю пуговицу на рубашке и уткнулось носом в покрытую россыпью веснушек белую кожу чуть ниже ключиц, а затем выдохнуло:

– Я не хочу спешить.

Оказавшись в своей комнате, Пламя неторопливо разделось. Выпитый за ужином сухой сидр звенел в ушах, внизу живота скопилось жаркое напряжение. Оно разлеглось на постели, не удосужившись надеть пижаму и положив руки за голову, и почти мгновенно уснуло. Чудо вынуло электронную книгу, рассчитывая прочитать какую-нибудь увлекательную статью, но пробудившееся желание не давало сосредоточиться. Оно вздохнуло, всерьёз подумывая отправиться к Пламени прямо сейчас, но в ожидании и неопределённости была некоторая прелесть, поэтому его хотелось ещё немного растянуть. Чудо зевнуло, вытянулось на удобном диване и обнаружило Буцефала, то ли решившего засвидетельствовать своё почтение, то ли рассчитывавшего, что гость не станет прогонять или беспардонно тискать его. «Паранты бы в обморок грохнулись. Сразу оба», – злорадно хмыкнуло Чудо и отключилось.

Неугомонные Вверх и Серебро поднялись ещё до рассвета. Они создавали тот шум, который обычно создают по утрам люди, делающие вид, что не хотят разбудить остальных, но на самом деле совершенно этим не озабоченные. Кипучая энергия, не дававшая им долго валяться в постели, щедро изливалась на любое дело, за которое им приходило в голову взяться. Упаковывая еду и посуду, паранты переговаривались громким шёпотом, шутливо переругивались, поминутно что-то роняли, а, когда кто-то из них перемещался по дому на цыпочках, это создавало непонятным образом больше шума, чем если бы оно шло обычным шагом. Статный Буцефал суетился у них под ногами, справедливо полагая, что в доме, где есть кот, ни одни сборы не могут обойтись без его участия.

Разбуженное звоном чего-то разбитого, Пламя сладко потянулось и рывком поднялось с постели. Оно извлекло из шкафа старые джинсы и надело просторную клетчатую рубашку, а затем, вооружившись зубной щёткой, отправилось в ванную. В коридоре они встретились с Чудом. Странно было увидеть его в безразмерной синей пижаме и босым. Непривычное отсутствие косметики и растрёпанные волосы подчёркивали грубоватые черты лица и делали его совсем по-мальчишески юным.

– Доброе! – отсалютовало оно полотенцем.

– Утро, – согласилось Пламя. – Судя по приветствию, ты уже сообразило, что времени на сборы у нас немного.

– Когда увидело тебя одетым, сообразило, – кивнуло Чудо. – Сколько у меня часов, чтобы быть готовой примерно через пять минут?

– Можно семь, – расщедрилось Пламя, пока они умывались, весело толкаясь в ванной комнате.

– Мы вас разбудили? – с фальшивым трагизмом осведомилось Вверх.

– Нет, они сами проснулись, тебя ведь совсем не слышно, – толкнуло его Серебро.

– В любом случае, как раз вовремя, мы уже всё собрали, – Вверх подняло рюкзак и двинулось к входной двери.

– Буц, ты с нами? – Пламя попыталось схватить кота, чтобы хорошенько взъерошить его, но Буцефал презрительно увернулся и предпочёл пасмурно наблюдать за происходящим с безопасного расстояния.

Разместившись в небольшой машине парантов, Пламя и Чудо моментально начали дремать.

– Кажется, мы их только подняли, а насчёт разбудить я сильно сомневаюсь, – усмехнулось Вверх.

– Нам еды больше достанется, – флегматично ответило сидящее за рулём Серебро.

– Не мечтайте! Есть я и во сне могу, – Пламя неожиданно оживилось и пихнуло в бок Чудо в поисках поддержки.

– Стандартная суперспособность любого студента, – тут же подтвердило Чудо.

– Поняло, чему в университетах теперь учат? – возмутилось Вверх.

– Не завидуй, ты в этом деле и так профессор, – Серебро ухмыльнулось и затормозило. – Приехали.

Они остановились на берегу небольшого пруда, темно-серая поверхность которого были покрыта морщинами ряби. Отдалённо пахло рыбой и промозглой сыростью. Тяжёлое, низкое небо точно стремилось лечь на землю, но ему мешал ветер, снующий туда-сюда, то взъерошивая лысеющие деревья, то жаркой крапивой обжигающий щёки. Пруд металлической лепёшкой шлёпнулся впритык к группке ив и вязов на травянистой равнине, кое-где бугрящейся невысокими холмами.

Вверх и Серебро быстро отыскали местечко, относительно защищённое от ветра. Там были остатки старого кострища, несколько деревянных чурбаков и не сразу заметный знак, сообщающий, что здесь можно разжигать костёр. То, что погода совершенно не подходила для пикника, парантов Пламени нисколько не обескуражило. Напротив, врождённый оптимизм позволял воспринимать это обстоятельство как увлекательное приключение. Их азарт напоминал азарт незадачливых рыбаков, которые, вдохновившись скверной погодой, посчитали её достаточным залогом успешной рыбалки и выехали за город, чтобы в скором времени осознать своё заблуждение. Прихваченный с собой запас угля не был резонным основанием нарушать семейные традиции, поэтому Пламя и Чудо были отправлены на поиски хвороста. Они принесли несколько высохших сучьев, и, пока Вверх и Серебро разводили костёр, вкладывая в это занятие максимум кипучей энергии и ораторских способностей, углубились в ложбинку между двумя холмами на берегу пруда. Сюда почти не проникал обжигающий ветер, но его свист поглощал все незначительные шорохи и посторонние шумы.

– Какая чудесная ложбинка, да? – голос Пламени прозвучал низко и неожиданно хрипловато.

– Сейчас она станет ещё чудеснее, – Чудо с силой толкнуло его на траву и опустилось рядом.

Спину холодила осенняя земля. Пронзительно, как крик умирающего, остро и пряно пахли травы. Последние цветы, вялые, сохранившие только остатки цвета, заставляли взгляд сфокусироваться на себе. И этот контраст сырой прохлады, распространявшейся по телу от земли, и сухости горячих, уже обветренных губ Чуда кружил голову Пламени, точно карусель. Оно скользнуло то ли огненно-холодными, то ли уже тёплыми руками под куртку и рубашку Чуда, наслаждаясь прикосновением к покрытой мурашками коже живота, в то время как Чудо расстегнуло ему ворот, жадно целовало шею, ключицы, постепенно опускаясь ниже. Порыв ветра с озорством мальчишки заглянул в ложбинку и пробежался по ней, заставляя обоих сильнее прижаться к друг другу. И ещё отчаяннее пахнуло осенней травой.

Чудо неожиданно дёрнулось и отстранилось от Пламени.

– Что такое? – Пламя село и чуть не уткнулось носом в красивого взрослого колли, который сел совсем близко и с любопытством уставился на них умными влажными глазами.

– Пришёл подглядывать? – Чудо ласково потрепало собаку по загривку. Животное не возражало, но внезапно насторожило уши на одному ему слышимый зов и в несколько прыжков исчезло из виду. Почти тут же их самих позвали Вверх и Серебро, и Чудо заботливо вытащило из волос Пламени несколько душистых травинок.

В приготовленный на костре чай паранты влили щедрую порцию коньяка. Это исказило вкус напитка, но дало некоторую возможность согреться. Тем не менее ели быстро, потому что ветер входил во вкус и наслаждаться красотами природы хотелось уже меньше, чем наконец оказаться дома. Зато холодное мясо, сыр и поджаренный хлеб на свежем воздухе, приправленные запахом дыма от костра, имели несомненные вкусовые преимущества перед теми же блюдами, но предложенными в уютной кухне.

Остаток дня до отъезда Чуда и Пламени провели за игрой в монополию. Выигрывало Чудо, которое оказалось отличным стратегом.

– А ещё говорят, что гуманитарии считать не умеют! – возмутилось наконец Вверх.

– Эта фраза как раз и была придумана гуманитариями, чтоб вводить в заблуждение порядочных людей, – заметило Пламя.

– Ты так считаешь? – хохотнуло Серебро.

– Не обращайте внимания на то, что считает гуманитарий, – флегматично прокомментировало Чудо, приобретая очередную собственность. – Он ведь и считать толком не умеет.

– Старая шутка.

– Шутка старая, а оно опять выигрывает! Ты должно приехать ещё, чтобы дать нам отыграться, – потребовало Вверх.

– О – обязательно приеду, – с тёплой серьёзностью ответило Чудо.

Конец семестра – период, когда даже самый типичный представитель студенческого балласта оживляется. Он неожиданно осознаёт, что экзамен, недавно казавшийся таким же далёким от реальной жизни, как средневековая чума, превратился в реальную угрозу его беззаботности. От попыток думать у студента с непривычки начинает болеть голова, и это, собственно, у многих является единственным результатом мыслительного процесса. Разумно сделав вывод: «Это не моё», – думать он перестаёт, а начинает изобретать. Изобретения не обладают ни оригинальностью, ни художественной ценностью и способны удовлетворить разве что страуса, тем не менее студенты прибегают к ним из года в года с постоянством лосося, стремящегося на нерест. Первое: «Дайте мне дополнительное задание». Зачем давать дополнительное, если он не в состоянии выполнить основное, студент объяснить не может, но обещает постараться, не конкретизируя впрочем, что имеет в виду. Возможно, наивно предполагает, что дополнительное задание должно быть легче, что-то вроде: «Какого цвета Ваши зелёные глаза?» Или что преподаватель оценит уже одно его намерение шевельнуть пальцем. На ноге. Второе: «А можно как-то исправить?» Можно. Можно забрать документы из университета. Или с планеты. Или дождаться изобретения машины времени и с её помощью вернуться на ту стадию развития человечества, которой соответствуешь по своим умственным способностям. Но причём здесь преподаватель, непонятно. Третье: «Объясните мне, я не поняло». Желательно весь курс. И так, чтобы не учить, а сразу сдать. За то, что слушало. Подчеркну: не слышало, а именно слушало. Студенты понимают такие тонкости. Самое интересное, что весь семестр вопросов не было, а тут вдруг какой-то яблочный град обрушился на голову потенциального Ньютона, и он заговорил словами Сократа. Ну то есть одной фразой. Фрагментом фразы, если быть точнее: «Я ничего не знаю». Когда студенты, часами зависающие в соцсетях, руководствуются правилом: «В жизни нужно попробовать всё!» – они почему-то не имеют в виду, например, думать. Видимо, потому что, подстраиваясь под реалии современности, эту фразу можно трансформировать, заменив «в жизни», на «в интернете», а такого симулятора пока нет, что жаль: многие получили бы незабываемый опыт.

В конце семестра преподаватели и одарённые студенты становятся самыми востребованными людьми в мире, они затоплены назойливым вниманием, как морской берег во время прилива. Совсем скоро, после сессии, студенческий балласт снова погрузится в мирную спячку. Но пока в аудиториях стало более шумно и оживлённо. Стремясь продемонстрировать заинтересованность, студенты начинают чаще задавать вопросы. Но, к их изумлению, достигают противоположного результата, убеждая преподавателей в своей дремучей некомпетентности. Темы, изучаемые в эти дни, студенты всегда пропускают мимо ушей, гораздо больше их заботит самый раздражающий, с точки зрения преподавателей, вопрос: «Как отчитаться за предыдущие?» Банальное «сначала выучить» в светлые головы почему-то не приходит.

– Итак, с одной стороны, мы имеем личность, свободную от навязанных обществом стереотипов, лишённую гендерных предрассудков, имеющую возможность выбора. С другой стороны, эта личность вынуждена работать над самоидентификацией и собственной стратегией поведения. Процесс создания семьи связан теперь с большими трудностями. Как вы думаете почему?

– Непонятно, кто из двоих должно стать инициатором? – предположило Чудо.

– Это и раньше составляло проблему. Но в целом Вы правы. Теперь само понятие роли оказалось под вопросом. Избавившись благодаря агендерности от одних социальных проблем, люди оказались лицом к лицу с другими, не менее сложными.

– Но более личными, поэтому не такими важными для всего общества, – вставило Пламя.

– Из личностных проблем складываются общественные, но человечество понимает это не сразу. К сожалению.

– Вы хотите сказать, что агендерность… – удивлённо начало Дайчай.

– Я хочу только, чтобы вы научились думать, а не усваивать готовые знания и мнения.

– И что, перед тем как начинать бороться с любыми проявлениями насилия над личностью, нужно определить, что означает это понятие, – добавило Чудо.

– Семестр прошёл не зря, – в голосе преподавателя явственно чувствовалось одобрение. – Все свободны, спасибо за внимание.

В коридоре Чудо тут же отвлекло Дайчай, пытающееся втянуть его в очередные дебаты по поводу какого-то психологического термина с оттенком гендерности. А к Пламени подошло Тепло из параллельной группы.

– Привет, можешь мне помочь с литературой? Я не успеваю всё это читать, а скоро экзамен… – Тепло неуверенно замялось. Его мускулы, от которых футболка чуть ли не трещала на плечах, недвусмысленно свидетельствовали о том, что времени оно даром не теряло, просто направляло свою энергию в другое русло. Пружинящая спортивная походка и массивный подбородок забавно сочетались с пухлыми, чувственными губами, длинными ресницами и наивной застенчивостью.

– Так, – кивнуло Пламя. – И что нужно от меня?

– Можешь пересказать самые основные произведения? Я запишу и там как-нибудь отчитаюсь.

– Зачем? – искренне удивилось Пламя. – Кому нужно одно краткое содержание?

– Ну как? – Тепло удивилось не менее искренне. – Чтоб показать, что я читало.

Пламя окинуло его оценивающим взглядом. Видимо, физические упражнения довели несчастное до крайней степени умственного истощения. Объяснить, что знание сюжета ещё не всё? Что необходим анализ? Что настоящие знания получаешь только от чтения полного текста, желательно в оригинале, не говоря уж об удовольствии? Что чтение краткого содержания, как и пересказ, – бессмысленная трата времени, не нужная ни студенту, ни преподавателю? Пламя представило, как много потратит времени, объясняя Теплу прописные истины, как шокирует его, но, конечно, ни в чём не убедит, поэтому предпочло сразу согласиться:

– Хорошо! Давай после занятий где-нибудь сядем.

Тепло просияло:

– Спасибо! – оно с силой хлопнуло Пламя по плечу, что, видимо, должно было означать симпатию, и, восторженно заорав: «Ооооо!», – радостно бросилось к кому-то из знакомых.

– Что ему нужно от тебя? – спросило подошедшее вместе с Дайчай Чудо.

– Просит пересказать содержание книг. И не стоит иронизировать. У него хвост, – Пламя выразительно округлило глаза.

– В его принадлежности к приматам я нисколько не сомневалось, – кивнуло Чудо. – А зачем?

– Вопрос риторический, – хмыкнуло Пламя.

– Я имею в виду: тебе это зачем?

– Отказать человеку в помощи как-то непрофессионально. Что оно должно было ответить? – вмешалось Дайчай.

– Ну, не знаю, – задумалось Чудо. – Например, нет.

– Это совсем не так забавно, как тебе кажется, – помотало головой Пламя.

– А, по-моему, самое то, – хохотнуло Дайчай. – Но такой объём информации запомнить очень сложно. Да и бессмысленно. Когда читаешь большой текст, больше шансов, что что-то останется в голове. Так что эффективнее прочитать не всё, но полностью, чем вот этой ерундой заниматься.

– Вот! – Чудо одобрительно подняло указательный палец. – Слышу речь здравомыслящего человека. Наконец-то.

– Аргументный аргумент, – согласилось Пламя и кивнуло в сторону Тепла. – Объяснишь ему?

– Рискну, – с энтузиазмом ответило Дайчай и решительно направилось к группке, в центре которой активно жестикулировало Тепло.

– Кажется, тебя спасли. Ты разумно распорядишься свалившейся на голову свободой? Или найдёшь другое бессмысленное занятие? Я смотрю, ты прямо мастер в этом деле.

– Ко мне сегодня Николе приедет, если хочешь, присоединяйся.

– Собираетесь бесчинствовать и предаваться лингвистическому распутству? – живо заинтересовалось Чудо.

– Ага. И есть еду. Вероятно, съедобную. И не спать до глубокой ночи.

– Завидую, – восхитилось Чудо. – Но кто-то же должен заниматься серьёзными делами. Так что я пас.

– Боюсь даже представить… – начало Пламя.

– А ты не бойся. Просто не представляй.

Хлопья снега белыми курами метались в воздухе, никак не желая разбиться о мокрый асфальт, но в конце концов падали и исчезали, как будто тонули в гладкой тёмной воде. На проводах теснились стайки крупных холодных капель.

– Ты принципиально не пользуешься зонтиком? – спросило Чудо, увидев, как Пламя накинуло капюшон – Напрасно. Отличное изобретение, кстати.

– Ты рекомендуешь?

– Да. Хотя подозреваю, что тебе просто не хочется носить его с собой.

– Я в ужасе от твоей проницательности. Ты опасный человек, – заявило Пламя и добавило:

– А вдруг дождя не будет?

– Проблема, – согласилось Чудо. – Придётся всё равно раскрывать зонт, не зря же ты тащило с собой такую немыслимую тяжесть.

– Вот именно! Ты понимаешь меня, как никто!

Мокрое, взъерошенное и, как обычно, до крайности возбуждённое Николе влетело в прихожую всё в куриных перьях снега. Стаскивая куртку, пока Гриз неодобрительно обнюхивала его сырые ботинки и презрительно морщилась, оно потребовало:

– Рассказывай.

– Я тоже радо тебя видеть. Но, может, ты всё-таки разуешься для начала? И оставь в покое кошку.

Но Николе уже схватило пушистое создание, отреагировавшее недовольным «курняяяу», и строго поинтересовалось:

– Зачем тебя только держат в доме?

Прочитав в глазах Гриз немой ответ: «Чтоб кормить», – оно переключилось на Пламя:

– Так какие новости?

– Есть будешь? – поинтересовалось Пламя, а отпущенная Гриз принялась остервенело вылизываться.

– Это был сейчас глупый вопрос.

Оказавшись на кухне, Николе плюхнулось на стул и жизнерадостно объявило:

– У меня новый роман.

– Кто-то из современных авторов? – с готовностью осведомилось Пламя. – Советуешь почитать?

– Это тоже, да. Не только посоветую, но и навяжу. И потребую отчёта. Но я сейчас не о том, – отмахнулось Николе. – Я познакомилось кое с кем…

– С человеком? – уточнило Пламя.

– Вот пока ты не спросило, я не сомневалось, – Николе изобразило глубокомысленную задумчивость, а затем широко улыбнулось и добавило:

– По всем признакам, оно человек.

– Тогда лучше ты рассказывай. Моя тёмная душонка жаждет подробностей.

– Как честный человек, я вынуждено молчать, – придав взгляду загадочности, Николе занялось более существенным делом: принялось уплетать ужин.

– Как жаль, что ты такое честное, – сокрушённо вздохнуло Пламя. – Или голодное.

– А у тебя что интересного?

– Хочешь съесть всё, пока я буду говорить? Не дождёшься! Я тоже честный человек, – ответило Пламя, отрезая кусок пирога.

– Просто скажи: да или нет. И я отстану, – пообещало Николе.

– Нет.

Николе разочарованно пожало плечами:

– Чтоб молчать как честный человек, нужно, чтоб было, о чём молчать.

– Правда, что ли?

– Ты пригласи его к себе поесть роллы или фильм посмотреть, – внесло деловое предложение Николе. – Или ты боишься, что оно опустошит твой холодильник и испарится, как я?

– Боюсь, – признало Пламя. – Опыт общения с тобой наводит на всякие гнусные мысли о человечестве.

– Я тут, понимаешь ли, спасаю его от переедания, – Николе потянулось за чайником. – Вот она человеческая неблагодарность! Как ты с ним живёшь, Гриз?

Гриз, расположившаяся на подоконнике, скорбно промолчала.

– Так вот о чём ты беспокоишься, оказывается! – возмутилось Пламя.

– Как будто ты у меня дома беспокоишься о чём-то другом, – парировало Николе.

– Тоже верно.

– А Чудо всё-таки пригласи к себе.

– Умеешь ты убеждать, – притворно вздохнуло Пламя. – Но только ради твоего спокойствия.

Познавательная активность среднестатистического студента резко возрастает во время сессии. Беззаботное время плевания в потолок не проходит даром: ему на смену приходят паника и страстное желание общаться. Поразительно, но в этот период студент гораздо чаще говорит о том, сколько ему нужно выучить, чем, собственно, учит. И оно понятно. Количество материала настолько велико, что в голове начинает крепнуть уверенность: усвоить это невозможно, от слова совсем. Значит, должен быть какой-то другой путь. Ну не читать же за несколько дней то, на что отводилось почти полгода!

Во время сессии студент делает массу невозможных вещей. Он просто не подозревает, что они невозможны, в этом весь секрет. Например, умудряется забывать то, чего никогда не знал. Или переписывать огромное количество чужих конспектов, совершенно не вникая в их суть. Или упорно и целеустремленно бороться за более высокую отметку, искренне расстраиваться из-за низкой, а потом тут же забывать о ней. Слово «студент» звучит гордо… ну, или нагло. Потому что беспардонность студентов накануне экзамена превышает допустимую норму и меру терпения преподавателя.

Университет напоминал бы муравейник, если бы можно было где-то сверху отключить звук. Со стороны казалось, что студенческие передвижения хаотичны и бессмысленно суетливы, но это только на взгляд неискушённого обывателя. На самом деле они всегда имеют внутреннюю логику и вполне конкретную цель. Преподаватели в конце рабочего покидали поле боя, преследуемые численно превосходящим противником, но, благодаря техническому прогрессу и современным средствам связи, их настигали и дома. Более умные студенты имели возможность поупражняться в ораторском искусстве и почесать за ушком собственное эго. Хотя это весьма сомнительное удовольствие, потому что атаковали их азартно и сбивали с толку вопросами уровня: «Чем отличается психология от холодильника?» Справедливости ради, следует признать, что такой вопрос имеет под собой основание, так как и то, и другое играет в жизни студента важную роль. Правда, холодильник дольше.

Пламя и Чудо против воли оказались втянуты в этот сессионный хаос. Наградой за старательную работу в течение семестра бывает общение со студентами, которые находили в это время куда более интересные занятия. Их жизнь била ключом. Вероятно, гаечным. И вполне возможно, что по голове.