Три Магистерия

скачать книгу бесплатно

Написать коленопреклоненного перед иконой, из глубин которой струится Божественный свет. И в этот момент раздается стук в дверь. Ганс в халате, на котором пятна от красок, открывает дверь.

В дверях стоит графиня Элизабет фон Шнайдер.

XII. ГРАФИНЯ ЭЛИЗАБЕТ

Солнечный летний день, госпожа фон Шнайдер очень мила. Она, можно даже сказать, красива. В длинном синем платье второй половины девятнадцатого века.

– Господин художник, – говорит она, – не напишите ли Вы мой портрет? – и с улыбкой кокетливо глядит на Ганса.

– Да, – отвечает ей Ганс, – напишу.

– Я вам нравлюсь? – спрашивает госпожа фон Шнайдер

Она садится на диванчик в углу мастерской и приподнимает длинное платье до колен.

– Я хотела бы, чтобы Вы узнали меня лучше, глубоко почувствовали меня, прежде чем писать мой портрет.

Она излучает аромат желания и французских дорогих духов. У Ганса кружится голова. Он подходит к ней. Она встает с диванчика и очень близко становится рядом с ним. Проводит нежно рукой по его щеке.

– Госпожа фон Шнайдер, – с трудом преодолевая ее животный магнетизм, говорит Ганс, – Вы замужем!

– Ну и что? – Возражает она. – Муж мне нужен, чтобы содержать меня. Покупать мне наряды. Выполнять мои маленькие капризы.

– Разве Вы любите меня? – спрашивает Ганс – Хотя бы влюблены? Нет! Вам я забавен. И интересен потому, что признан при дворе. Ваш прежний любовник, которого вы бросили, пьет по кабакам, а другой уехал из страны, чтобы только забыть Вас, потому что и его Вы тоже бросили.

– Что? Вы отказываете мне? Графине Элизабет фон Шнайдер? – кричит она, и ее только что милое лицо искажает злоба. – Мне? Мне? Мне? – задыхается она, и выбегает прочь из мастерской художника. Ганса всего трясет. Его взгляд падает на картину Авелин, которую он написал перед отъездом из Франции. На ту, которую Ганс так любил.

Потом на пустой холст так и не написанной картины.

Ганс падает на колени. И рыдает так, как не рыдал еще никогда.

XIII. МАСТЕР

Однажды к Гансу в Баварию приехал Мастер Кнут.

– Ну, что Ганс? – спросил наставник. – Как твои успехи? – Я с дороги и, откровенно говоря, замерз.

А надо сказать, что была уже поздняя осень, и действительно было холодно.

– Нет ли у тебя хорошего, старого, крепкого вина?

Лучше красного, ты же знаешь, белое я не люблю.

Ганс принес две бутылки старого немецкого крепкого вина. Наполнил два бокала, для себя и своего на- ставника, и Мастер Кнут начал свой рассказ. Он говорил о своих учениках. О новых художниках, которые стали признанными мастерами. О политике и государственных делах. В камине горел огонь. Вино почти закончилось.

Над камином висел портрет Авелин. Мастер встал из-за стола и подошел к портрету:

– Это о ней ты писал мне в своих письмах? Некоторое время он долго изучал портрет.

– Очень хорошая работа, Ганс. Не думай плохо обо мне, я знаю, что такое утрата той, которую любишь. Земная красота…

«Часы»

Тихо проговорил он.

– Я не знаю, чем помочь тебе. Да и кто может помочь?..

Мастер Кнут на этих словах достает карманные механические часы на цепочке. Открывает их. Смотрит на то, который час показывают они:

– Время, мой мальчик… время. Время властвует над всеми (делает паузу), почти над всеми в этом мире. Как ты думаешь, где предел его власти?

Ганс молчит, потому что не знает, что ответить.

– Предел власти нашего времени за пределом самого времени. Вот в чем парадокс, Ганс. «Другой мир…» – говорит Мастер Кнут и продолжает:

– Ты не поверишь, но я когда-то учился на часового мастера. Я научился чинить самые разные часовые механизмы. Разбирать их и собирать. Я хотел понять, как они работают. Как работает и живет само время. Но время не в них. Часы только показывают нам его движение. Движение его во всем в этом мире. Это страшно, но во всем живом и подвижном, и даже в том, что мы не осознаем, движется и течет сила, его сила.

– Принеси мне еще вина, мой мальчик, – говорит Мастер и Ганс приносит своему учителю еще красного вина.

Мастер медленно пьет из прозрачного бокала. Его взгляд устремлен куда-то вдаль.

– Представь себе, Ганс, – говорит Рудольф Кнут, прищурив один глаз, – что где-то… примерно в 2020 году о нас с тобой напишет…

Писатель. Напишет книгу о нас.

Из другого, особого времени. Когда будет происходить соединение Юпитера и Сатурна в знаке Водолея. В начале новой эпохи будут изданы запрещенные книги Аббата Тритемия и Корнелиуса Агриппы. Изданы и переведены на разные языки рукописи великих мудрецов древности. Но невежество людей во многом останется прежним.

По улицам буду передвигаться машины.

Время ускорится многократно… и начнется начало новой эры…

Мастер замолчал. В такой тишине было слышно только биение часов и треск поленьев в камине.

– Представь себе, – продолжил мастер Кнут. – В зеркале воды отражается небо над прошедшим и грядущим.

Когда приходишь к реке после дождя и Солнце, и блики на воде…

И никого. Только ты сам словно вне времени. В одном моменте вечности.

Вот такую картину написать… Словно образ небесного мира…

А если человек видящий, то вдруг в солнечном свете он увидит, как над нашим миром восходят планы Высших миров, лестница из воздуха и света, идущая вверх над берегом речным.

Туда, где все вокруг – любовь во всех ее цветах.

И полное, как свет, отсутствие страдания.

Потом он замолчал. Часы продолжали идти и огонь в камине почти догорел.

– Прости меня, Ганс. Я много выпил, да и устал с дороги.

Проведи своего пьяного учителя в комнату, где он сможет провести эту холодную, осеннюю ночь. Завтра я уеду.

Когда Ганс на следующей день проснулся и вошел в комнату Мастера, его уже не было. Мастер Кнут уехал с самым восходом Солнца.

XIV. ИСТОРИЯ МАСТЕРА РУДОЛЬФА

Мастер Кнут уехал. Огонь в камине догорел. Ганс подходит к столу, за которым накануне он сидел со своим наставником, и видит большой конверт с подписью Мастера Рудольфа и надписью «Гансу. Моему ученику». Ганс открывает конверт и начинает читать. Чтение захватывает его, и он погружается в мир того, кто оставил ему послание.

«Мой дорогой Ганс. Мой лучший ученик». С этих слов начиналось письмо.

«Я решил приоткрыть завесу тайны моей жизни тебе. Написать по сути не столько наставление, сколько исповедь того, кому довелось пережить столько событий, что обычному человеку и не представить.

Родился я в Праге. Мой отец служил при дворе Императора Рудольфа II, императора священной римской империи и покровителя алхимиков. Отец мой сам был алхимиком и служил при дворе. С юности меня увлекало тайное знание, как и моего отца, и моего деда, и прадеда. Рудольфом меня назвали в честь Императора Рудольфа II.

После его смерти в 1612 году мой отец уехал вместе со мной в Англию ко двору Якова I из династии Стюартов.

С моей будущей женой Кэтрин я познакомился впервые в 1652 году. Встретил ее у церкви святого Дунстана, старинной церкви, расположенной в восточной части Лондона. Прекрасной готической церкви, еще не опаленной языком огня 1666 года. Как и моя жизнь, тогда еще не опаленная пламенем страдания и испытаний, которые я прошел.

Кэтрин была в зеленом платье, ее рыжие кудри ниспадали ей до плеч.

Она стояла у входа в церковь, погруженная в свои мысли, и не видела меня. Но, почувствовав мой взгляд, она обернулась. Сначала смутившись, она преодолела робость и внимательно посмотрела на меня. Я первым начал разговор. С первого мгновения, как я увидел ее, я уже знал, что она будет моей.

По распоряжению Карла II, монарха Англии, Шотландии и Ирландии, вступившего на трон в 1660 году, в 1665 я отправился во Францию, чтобы встретиться с одним из магистров тайного ордена для получения некоторых рукописей по алхимии и разрешения острых политических вопросов. Там, во Франции произошла моя встреча с магистром.

Не называя ни места, ни времени, ни города, в котором произошла наша встреча, несколькими штрихами опишу его внешность, потому что внешность его была необычна.

Был он невысокого роста, непропорционального телосложения и, хотя по внешности выглядел очень юным, волосы все у него были седые, заплетенные в косу. Взгляд у него был проницательный, как у человека много пережившего и повидавшего.

Многие вопросы были нами благополучно решены, рукописи приобретены, но помимо них у магистра за довольно большую сумму денег я выкупил темный Гримуар. Магическую книгу, о которой я расскажу позже.

Выглядела она необычно. На черном твердом переплете книги были железные застежки, украшенные странными символами. Застежки складывались в замок и закрывались на ключ, чтобы никто, кроме владельца книги, не мог открыть ее. Книга и ключ от нее стали моими.

Выкупил я ее для моей коллекции старинных книг и не думал, что придет время, когда я воспользуюсь ее силой на практике.

Про эпидемию чумы в Лондоне, начавшуюся год назад я знал, и письма моей жене были переполнены просьбами оставить дом и город ради безопасности жизни ее и наших детей.

Сам король Англии Карл II оставил Лондон и уехал в Оксфордшир.

Но несмотря на многие письма, ответ я получил только на первое. Потом письма от жены перестали мне приходить. Меня это обеспокоило, и мрачные мысли начали посещать меня, однако по возможности я отгонял их от себя изучением рукописей и чтением книг. Домой в Лондон, где я проживал тогда со своей супругой и нашими двумя дочерьми, вернулся я осенью 1666 года по морскому пути из Франции до города Дувр, известного не только как крупнейший порт Британии и близостью своей к Франции, но и Дуврским замком.

Белые скалы Дувра были названы римлянами«albus», что означает белый. За белизну этих скал Британию назвали «Альбионом».

На корабле мне приснился сон. Сначала я увидел магистра, читающего книгу. Он словно бы не видел меня, погруженный в чтение. Но, что удивило меня, вокруг его фигуры было темное свечение. Он не видел меня, и я не стал к нему подходить.

На смену образу магистра пришел образ Кэтрин. Она стояла у входа в дом, где мы жили. Ее лицо было бледным и изможденным. Я хотел к ней приблизиться, но она стала удаляться от меня. Ее фигура стала словно растворяться в воздухе. Пока не исчезла совсем. И я обнаружил, что стою у церкви святого Дунстана. Церковь была опалена пламенем и от нее шел дым. От дыма я начал задыхаться. На этом с ужасом я проснулся. Заснуть более я не мог. Часы показывали четыре утра. Я встал с постели, оделся и поднялся на палубу. Был холодный ветер и ясное звездное небо. И водный простор, по которому плыл наш корабль, который скоро войдет в порт. И вот мы приблизились к белым скалам, и наш корабль вошел в порт города Дувр. Все мои мысли были о моей семье и о том, что с ними. Из Дувра я добрался до Лондона. От моего соседа, который чудом остался жив, я узнал о том, что любимая моя жена и две дочери наши покинули этот мир. Солнце еще не зашло за горизонт, а я уже был на кладбище. Долго не мог я найти их могилы.

Была осень, и листья деревьев пылали кровавым цветом в лучах заходящего Солнца. Эпидемия пошла на спад после пожара, уничтожившего часть города и саму чуму. Пожар пылал с воскресенья 2 сентября до среды 5. Я же вернулся в город 1 октября.

И словно в безумном сне я блуждал среди могильных плит и не знал, где похоронены те, кого я любил. Пока не нашел большую каменную плиту с вырезанными на ней именами умерших, и там были имена тех, кого я искал.

Я сидел в безмолвии, не уходя с кладбища, пока не почувствовал, что стал замерзать, и холод стал проникать в мое сердце. Я вернулся в мой опустелый дом. Несколько дней я лежал, не вставая с постели. Потрясение и простуда дали о себе знать.

Хотелось расстаться с этим постылым существованием, но это удел слабых людей. Но я, Рудольф фон Кнут, нашел в себе силы, чтобы справится с потрясением и болезнью. Я пришел к церкви святого Дунстана, опаленной пламенем. Там когда-то я впервые повстречал Кэтрин.

Это невозможно объяснить. Если ты не просто влюбился, но полюбил женщину и ищешь ее образ даже в других. Тоска снедать будет тебя, тоска… И если утратил ты возлюбленную, те места, которые Вы посещали вместе, будут невыносимы для тебя, особенно первое время.

И тогда я решил прибегнуть к силе темного Гримуара.

Я решил, что мне необходимо воспользоваться силой этой книги. Там был подробно описан обряд вызывания духов мертвых, известный еще со времен древнего Рима. Страшный проступок, на который я решился пойти по двум причинам: чтобы увидеться с теми, кого я любил, во-первых, и, во-вторых, поскольку умершие знают больше, чем живые, найти или узнать, как изобрести лекарство от чумы, чтобы спасти жизни невинных людей. Ночью я пришел на кладбище. У меня был факел и Гримуар. И средство, чтобы зажечь факел, и все необходимое для проведения обряда. Я сделал все, как было необходимо, и дух пришел…. Но не она то была.

В свете горящего факела я видел Кэтрин, которая пришла, но что-то смутило меня в ней. Я вспомнил уроки моего отца, сведущего в тайный знаниях и произнес слова, заставившие лукавый дух принять истинное обличие. Прекрасный облик моей жены начал таять словно воск и под ним начало открываться другое обличье. Много сил отняла у меня борьба с тем, кто пришел, но мне удалось изгнать его. Едва живой я вышел за ворота кладбища. Всполохи пламени и огни во время битвы увидели, и меня решили обвинить в колдовстве. Дом мой окружили. Но я предвидел это и через черный ход вынужден был покинуть его и Лондон. Книга словно обладала живой душой и страшной силой. Была и идет с давних времен борьба между светом и тьмой.

И когда-то я, часовой мастер, художник и врач, вынужден был стать магом и алхимиком, чтобы принять участие в этой борьбе.

Я преуспел в алхимическом процессе великого духовного делания, о котором писали алхимики древности, но не материальное золото они имели в виду, а обретение золота духовного, о котором сейчас говорить не буду. Есть древо смерти и утрат, и есть древо жизни и обретения.

И от древа смерти вкусил я плоды, в глубины которого нужно было проникнуть, и от древа жизни вкусил я плоды, к которому нужно было взойти.

Невыносимо терять любимых людей, но даже после потери в душе живет наивная надежда на встречу и воссоединение с ними в мире высшем. Но когда теряешь человека при жизни, когда он превращается в чужого, совершенно незнакомого для тебя человека, надежды уже нет.

Это как два мира, которым вместе не соединиться. Смириться с этим – тяжело. А порой невыносимо. Но надежды терять нельзя.

И жить надо дальше. Итак…

Дождись смерти прежней любви в твоей душе. И тогда, когда уже будет казаться, что только пустыня и жгучий песок в твоем сердце, посели в нем и взрасти в сердце росток новой надежды. Какое бы время года ни было на дворе, заботься о нем, ухаживай и поливай. Слезами живыми, как живой водой, омывай его, а мертвой водой сама скорбь уже омыла. Молись и Верь. И она придет. О! Она придет!

Даже в самой глубокой тьме можно найти свет». – Было написано размашистым почерком мастера Кнута. – «И когда найдешь его, найдешь свет, зажги факел и без страха иди вперед. Но тебе нужна будет воля. Чтобы не испугаться и идти дальше. Не бойся и иди». На этом текст письма заканчивался.

Ганса охватил трепет. Сколько же ему лет, подумал Ганс. Моему Мастеру? И как же он любил, если решился прибегнуть к вызову духа своей жены? Ганс убрал письмо обратно в конверт.

Несмотря на прочитанное в ту ночь, Ганса не мучили тяжелые сны.

Ему вспомнился разговор с мастером о небесном мире. Гансу снилась извилистая река, освященная восходящим Солнцем. Извилистая река его жизни.

Наутро Ганс проснулся отдохнувшим и полным сил.

Письмо Мастера он спрятал среди модных современных романов в своей личной библиотеке.

XV. ПОРТРЕТ

Ганс рисует величественные портреты карликов и карлиц империи, важно вышагивающих пышногномами в королевских палатах. У него и деньги, и слава, но тоска гложет его душу. Он вспоминает Францию и ее художников. А также Лондон и галерею Тейт, которые Ганс успел посетить еще до поездки во Францию, где картина Уильяма Тернера «Дождь, пар и скорость» оставила глубокий след в его душе. «Насколько сильно Тернер предвидел наступление новой эпохи!» – думал Ганс в своей мастерской.