скачать книгу бесплатно
Послать эти суда было моей идеей. Я с мукой думала, что тело отца будут долго везти по суше из Мора – того места, которое в Норте называют Чок. Ему пришлось бы миновать множество городов, и слухи о смерти короля обогнали бы мрачную процессию. Нет. Я хотела, чтобы мы простились с ним первыми.
Тогда я не лишусь смелости.
Нимфы в синем, наши кузены-Сигнеты, толпятся на палубе первого судна. Скорбь омрачает их темные лица – они скорбят, как и мы. Отца горячо любили в нашей семье, хоть он и происходил из боковой ветви. Мама – потомок королевского рода, она происходит от длинной непрерывной череды монархов. И, следовательно, ей не позволено пересекать границы нашего государства, разве что в случае крайней необходимости. А Тиоре вообще не разрешается уезжать, даже в случае войны, чтобы государство не осталось без наследника.
По крайней мере, они не разделят отцовскую судьбу, не погибнут в бою. И не будут жить вдали от дома, как я.
Моего мужа нетрудно заметить среди Озерных в темно-синем. Его охраняют четыре Стража, сменивших пламенные плащи на военную форму. Но на них по-прежнему маски, усеянные драгоценными камнями, одновременно красивые и зловещие. Мэйвен, как обычно, в черном – и резко выделяется среди остальных, хотя у него нет короны, медалей, знаков отличия. Монарх не должен быть настолько глуп, чтобы идти в бой с нарисованной на груди мишенью. Впрочем, не думаю, что Мэйвен сражался. Он не воин – во всяком случае, для поля боя он не годится. Рядом с солдатами он кажется маленьким. Слабым. Я так и подумала, когда мы впервые встретились и стояли, глядя друг на друга, в беседке, возведенной посреди минного поля. Он еще подросток, почти ребенок, на год младше меня. Тем не менее, Мэйвен умеет извлекать пользу из своей внешности. Он поддерживает иллюзию невинности. И в Норте люди охотно верят в эту ложь. Красные и Серебряные по всей стране охотно слушают байки о его брате, золотом принце, который стал убийцей, соблазнившись Красной шпионкой. Пикантная история, великолепная сплетня, которую хочется обсуждать. Кроме того, Мэйвен положил конец войне между нашими странами. В общем и целом младший брат выглядит гораздо привлекательнее старшего. И это ставит его в странное положение. Он – король, поддерживаемый подданными, хотя и не самым близким кругом. К нему льнут простолюдины. А знать остается лишь потому, что Мэйвен нужен ей для защиты вдруг ставшего уязвимым королевства.
И потому что Мэйвен – опытный придворный интриган (хотя мне и неприятно это признавать). Он балансирует между разными Домами, стравливая друг с другом. И в то же время удерживая в стальной хватке всю страну.
Королевский двор Норты – клубок змей, а теперь особенно. Впрочем, со мной махинации Мэйвена не пройдут. Я верно их оцениваю. Особенно теперь, когда, кажется, мания одержала верх. Его сознание так же расколото, как и государство. И потому Мэйвен еще опаснее.
Первая лодка подплывает к берегу – у нее достаточно неглубокая осадка, чтобы причалить рядом с мамой. Нимфы первыми спрыгивают в воду. И та отступает, не давая кузенам замочить ноги. Впрочем, они делают это не ради себя, а ради Мэйвена.
Он спрыгивает вслед за ними и торопливо шагает к берегу. Поджигатели вроде него не любят воду, и он подозрительно смотрит на жидкие стенки по обе стороны образовавшегося прохода. Я не ожидаю сочувствия, когда он вместе со Стражами проходит мимо, – и не получаю его. Мэйвен даже не смотрит на меня. У человека, которого называют Пламя Севера, убийственно холодное сердце.
Сигнеты перестают удерживать воду. Она падает и плещет, прихлынув к берегу. Похоже на животное, которое требует ласки. Или на родителя, который протягивает руки к ребенку.
Солдаты поднимают с палубы доску, и передо мной предстает знакомое зрелище.
Я не ребенок. Я уже видела мертвецов. Моя страна воевала больше века, и я, будучи младшей дочерью, вторым ребенком, не раз бывала на передовой. Меня учили сражаться, а не править. Моя обязанность – поддерживать сестру, как мой отец поддерживал мать, что бы ей ни понадобилось.
Тиора подавляет внезапное рыдание. Я беру ее за руку и шепотом говорю:
– Будем спокойны, как наши озера, Ти.
Она стискивает мою руку в ответ. Ее лицо превращается в бесстрастную маску.
Нимфы-Сигнеты поднимают руки, и вода повторяет их движение, устремляясь наверх. Солдаты медленно опускают доску вместе с лежащим на ней телом, окутанным белым полотном. Доска держится на поверхности, отделившись от лодки.
Мама делает несколько шагов вглубь. Она останавливается, когда вода доходит до запястий, и я замечаю, что она слегка вращает пальцами. Тело отца плывет к ней, словно влекомое незримыми нитями. Кузены движутся рядом, не покидая короля даже после смерти. Двое из них плачут.
Когда мама дотрагивается до савана, я подавляю желание закрыть глаза. Я хочу сохранить воспоминания об отце, а не о трупе. Но я знаю, что буду жалеть, если не прощусь с ним. Поэтому я медленно вдыхаю и стараюсь сохранять спокойствие. Вода слегка бурлит вокруг моих лодыжек, отражая дурноту, которую я испытываю. Я сосредотачиваюсь на отце, мысленно рисуя круги, чтобы не выдать горя. Сжимаю зубы, держу голову высоко. Слез нет.
Его лицо выглядит странно, оно лишено всех красок. Гладкая коричневая кожа, на которой почти нет морщин, несмотря на возраст, болезненно побледнела. Ах, если бы он был не мертв, а всего лишь болен. Мама касается его щек ладонями и устремляет на отца пристальный взгляд. Ее слезы продолжают витать в воздухе, как рой сверкающих насекомых. Спустя долгое время она целует сомкнутые веки отца и гладит длинные волосы цвета стали. Потом складывает ладони чашей над его лицом. Слезы стекают в нее. Наконец она размыкает руки.
Я буквально ожидаю, что сейчас он вздрогнет. Но отец не двигается. Не может.
Тиара следует за матерью – она зачерпывает воду ладонями и окропляет лицо отца. А потом медлит, не сводя с него глаз. Она всегда была ближе к матери, как требовало ее положение. Впрочем, ей от этого не легче. Спокойствие изменяет сестре, и она отворачивается, заслонив лицо рукой.
Мир как будто съеживается, когда я бреду по воде, едва шевеля ногами. Мама стоит рядом, положив одну руку на саван, скрывающий тело отца. Она смотрит на меня; лицо у нее спокойное и пустое. Я знаю, что означает это выражение. Я сама им пользуюсь всякий раз, когда нужно скрыть бурю чувств, бушующую внутри. Я носила эту маску в день свадьбы. Но тогда я скрывала страх, а не боль.
Сегодня – другое дело.
Подражая Тиоре, я окропляю отца водой. Капли скатываются с орлиного носа, со скул, собираются в волосах. Я отвожу седую прядь и жалею, что нельзя срезать локон на память. В Археоне у меня есть маленький храм – святилище, ничего более, – полный свечей и потертых символов наших безымянных богов. Там тесно, но этот крошечный уголок дворца – единственное место, где я становлюсь собой. Я бы хотела увезти с собой туда память об отце.
Невозможно.
Когда я отступаю, мама вновь выходит вперед. Она кладет обе руки на деревянную доску. Мы с Тиорой следуем ее примеру. Я никогда не делала этого раньше – и предпочла бы не делать. Но так велят боги. «Возвращайся», – говорят они. Вернись к истокам своей способности. Зеленого зарывают в землю. Камнешкура кладут в гробницу из мрамора и гранита. Нимфа топят.
«Если я переживу Мэйвена, мне позволят сжечь его тело?»
Мы нажимаем на доску, погружая ее под поверхность воды. Используем силу мышц и созданного нами течения, чтобы утопить тело. Даже на мелководье вода искажает черты отцовского лица. Над низкими холмами встает солнце. Поверхность залива сверкает, ослепив меня на несколько мгновений.
Я закрываю глаза и вспоминаю отца живым.
Он возвращается в объятия воды.
Детраон – город каналов, вырубленный нимфами из твердой породы на западном берегу Чистого залива. Древнего города, который когда-то стоял здесь, больше нет – его смыло наводнением больше тысячи лет назад. Ниже по течению по-прежнему можно найти целые груды обломков и сгнивших руин минувшей эпохи. Съеденное ржавчиной железо до сих пор окрашивает землю в красный цвет, и магнетроны собирают там урожай, как фермеры – пшеницу. Когда вода отступила, место оставалось идеально подходящим для столицы: озеро Эрис рядом, к озеру Нерон можно добраться через короткий пролив. Из Детраона по естественным и рукотворным каналам ничего не стоит достичь любого конца королевства. От Хада на севере до спорных границ вдоль Великой реки на западе и Огайюса на юге. Никакой нимф не устоял бы перед таким соблазном. Поэтому мы живем здесь. Вода – наша сила и безопасность.
Каналы отчетливо делят город на кварталы, окружающие главные храмы. Большинство Красных живут в юго-восточной части города, вдалеке от благословенной воды, в то время как дворец и кварталы знати находятся прямо на набережной, с видом на залив, который мы так любим. Квартал Водоворот, как его называют, находится в северо-восточной части Детраона – там, в тесной близости, живут богатые Красные и мелкие Серебряные. Это в основном торговцы, дельцы, младшие офицеры и солдаты, бедные студенты университета, расположенного в аристократическом квартале. А кроме того, квалифицированные Красные. Опытные ремесленники – как правило, независимые. Слуги – достаточно богатые и востребованные, чтобы жить своим домом. Городское управление – не самая моя сильная сторона, этим обычно занимается Тиора, но я по мере сил стараюсь с ним ознакомиться. Даже если административные дела мне скучны, по крайней мере, я должна быть в курсе. Я не могу позволить себе невежество.
Сегодня мы не пользуемся каналами, поскольку дворец находится неподалеку от набережной. «И хорошо», – думаю я, наслаждаясь знакомой прогулкой. Над бирюзово-золотыми стенами аристократического квартала возвышаются арки, ровные и изящные, которые могут выйти только из-под рук Серебряных. Окна особняков, которые я знаю наперечет, открыты навстречу утреннему ветерку, фамильные цвета гордо реют в воздухе. Кроваво-красный флаг рода Ренардов, зеленый, как нефрит, флаг древнего и несравненного рода Сьелле… я перебираю в голове всех. Их сыновья и дочери сражаются в рядах нового союза. «Сколько из них погибло рядом с моим отцом? Скольких я знала?»
День, кажется, будет прекрасным – небо почти безоблачно. Со стороны озера Эрис дует ветер, легкими пальцами перебирая мои волосы. Я ожидаю ощутить запах разложения, гибели, краха, доносящийся с востока. Но чувствую только аромат озерной воды, зеленой от летнего солнца. Никаких признаков бредущей к нам армии, крови, пролитой под стенами Корвиума.
Наш эскорт, состоящий из сероглазых Озерных солдат и людей Мэйвена, расступается. Большинство знатных приближенных моего мужа по-прежнему в рядах армии и движутся вместе с ней. Но с ним здесь его Стражи. Они держатся рядом, как и двое верховных генералов, каждый со своими адъютантами и собственной охраной. Лорд-генерал Дома Греко – седоволосый, обманчиво худой для сильнорука, но ни с чем нельзя спутать яркую желто-синюю эмблему у него на плече. Тиора позаботилась, чтобы я заучила основные рода Норты, так называемые Дома. Теперь я знаю их не хуже, чем Озерную знать. Другой, лорд-генерал Макантос – синее с серым – молод, у него золотистые волосы и бегающие глаза. Слишком молод для такого звания. Подозреваю, он сменил погибшего родственника.
Мэйвен достаточно умен – ступив на чужую землю, он выказывает уважение моей матери и держится в нескольких шагах позади нее. Я, как и положено, иду рядом с ним. Мы даже не беремся за руки. Он сам установил это правило, не я. Он не притрагивался ко мне с того дня, когда потерял Мэру Бэрроу. В последний раз мы прикасались друг к другу, когда обменялись холодным поцелуем под собирающейся грозой.
И за это я втайне благодарна. Я знаю, в чем состоит мой долг как Серебряной, как королевы, как моста между нашими державами. Это и его долг – бремя, которое мы оба должны нести. Но если Мэйвен не заговорит о наследниках, то и я не стану. Во-первых, мне всего девятнадцать. Конечно, я уже взрослая, но торопиться некуда. А во-вторых, если Мэйвен проиграет, если его брат вернет себе корону, у меня не будет причин оставаться на чужбине. Без детей я буду вольна вернуться домой. Я не хочу никаких якорей, удерживающих меня в Норте, если только они мне не понадобятся.
Подолы наших платьев оставляют мокрый след на тротуаре. Солнце отражается от белого камня. Мой взгляд перебегает туда-сюда – я любуюсь летним днем в своей старой столице. Жаль, что нельзя остановиться. Усесться, как раньше, на низком парапете, отделяющем улицу от залива. Лениво попрактиковать свои способности. Может быть, даже вызвать Тиору на маленькое дружеское состязание. Но сейчас нет ни времени, ни возможности. Я не знаю, сколько мы пробудем здесь, сколько времени я еще проведу с уцелевшими родственниками. Остается ловить моменты. Запоминать их. Запечатлевать в памяти, превращая в рисунок, наподобие волн, которые вытатуированы у меня на спине.
– Впервые за сто лет король Норты ступил на вашу землю.
Голос Мэйвена негромок и холоден, в нем звучит леденящая угроза. Проведя некоторое время при дворе, я начала распознавать настроение короля. Я изучала Мэйвена, как изучала его страну. Король Норты не отличается добротой; мое выживание необходимо для успеха нашего союза, но мои удобства – второстепенный вопрос. Я стараюсь не сердить его, и до сих пор, кажется, это удавалось. Он не груб со мной. Честно говоря, он вообще не обращает на меня внимания. В огромном Дворце Белого огня с ним не сложно разминуться.
– Больше ста лет, если мне не изменяет память, – отвечаю я, скрывая удивление оттого, что он обратился ко мне. – Тиберий Второй был последним королем династии Калоров, который прибыл к нам с государственным визитом. Прежде чем ваши и наши предки начали воевать.
Он шипит при звуках этого имени. «Тиберий». Размолвки между родичами мне не чужды. Есть многое, чему я завидую в Тиоре. Но я никогда не испытывала такой глубокой, всепоглощающей зависти, как та, которую Мэйвен питает к своему брату-изгнаннику. Она пронизывает все его существо. Любое упоминание о Тиберии, даже в официальной обстановке, действует на него как удар ножа. Видимо, фамильное имя – еще одна вещь, о которой он мечтает. Еще одна примета настоящего короля, которая ему недоступна.
Возможно, именно поэтому он преследует Мэру Бэрроу с таким упорством. Похоже, слухи достаточно правдивы – их подтверждение я видела своими глазами. Она не просто могучая новокровка, из тех Красных выродков, которые обладают способностями вроде наших; ее любит принц-изгнанник. Любит Красную девушку. Познакомившись с ней, я в целом поняла, почему. Даже будучи в плену, она боролась. Сопротивлялась. Мэра была загадкой, которую я бы охотно разгадала. И, похоже, она – ценный трофей, за который соперничают братья Калоры. С короной, конечно, он не сравним, но, тем не менее, из-за Мэры юноши ведут себя как собаки, перетягивающие кость.
– Я могу показать вам столицу, если вашему величеству угодно, – говорю я.
Хотя общение с Мэйвеном не назовешь приятным времяпрепровождением, это позволит мне подольше погулять по любимому городу.
– Наши храмы славятся своим великолепием по всему королевству. Ваше присутствие, несомненно, придется по нраву богам.
Лесть не срабатывает. Мэйвен кривит губы.
– Я должен думать о реальных вещах, Айрис. Например, о войне, в которой мы оба пытаемся победить.
«Дело твое». Я с холодным отстранением проглатываю ответ. Неверующие – не моя забота. Я не могу открыть им глаза, и не моя обязанность этим заниматься. Пусть Мэйвен встретится с богами после смерти и поймет, как ошибался, – а потом войдет в ад, который сам для себя создал. Он будет вечно тонуть. Такова посмертная кара для поджигателей. А моим приговором будет огонь.
– Разумеется, – отвечаю я и склоняю голову, ощутив холод драгоценностей на лбу. – Когда армия прибудет, она отправится в Озерную цитадель для лечения и отдыха. Мы должны быть там, чтобы встретить ее.
Он отзывается:
– Должны.
– И не стоит забывать про Пьемонт, – добавляю я.
Меня не было в Норте, когда лорды, верные принцу Бракену, попросили Мэйвена о помощи. Тогда наши страны еще воевали. Но донесения разведки звучали недвусмысленно.
На щеке у Мэйвена подрагивает мускул.
– Принц Бракен не станет драться с Монфором, пока эти негодяи держат в заложниках его детей.
Он говорит со мной как с дурочкой.
Но я не даю волю гневу и отвечаю, склонив голову:
– Разумеется. Но если бы мы заключили союз втайне, Монфор потерял бы свою базу на юге и все ресурсы, которые Бракен уступил ему. Он приобрел бы могущественного врага. Еще одно Серебряное королевство, с которым надо сражаться.
Шаги Мэйвена отдаются эхом, громко и мерно. В ожидании ответа я прислушиваюсь к его дыханию – тихому и глубокому.
Пусть мы почти одного роста и я вешу как минимум столько же, если не больше, рядом с Мэйвеном я чувствую себя маленькой. Маленькой и беззащитной. Птица в союзе с котом. Это ощущение мне не нравится.
– Искать детей Бракена – все равно что охотиться за тенью. Мы не знаем, где они и насколько хорошо их охраняют. Возможно, они на другом конце континента. Или вообще мертвы, – бормочет Мэйвен. – Наша главная цель – мой брат. Когда его не станет, Монфору некого будет поддерживать.
Я стараюсь не выказывать разочарования, хотя и чувствую, что уныло сутулюсь. Нам нужен Пьемонт. Я знаю, что нужен. Оставить его Монфору – ошибка, которая закончится нашей гибелью и крахом. Поэтому я предпринимаю еще одну попытку.
– У принца Бракена связаны руки. Даже если бы он знал, где его дети, он ничего бы не мог поделать, – говорю я, понизив голос. – Риск неудачи слишком велик. Но что, если за него это сделает кто-нибудь другой?
– Айрис, ты предлагаешь себя? – огрызается Мэйвен, высокомерно глядя на меня.
Какая нелепая мысль.
– Я королева и принцесса, а не собака, которая приносит палочку.
– Разумеется, моя дорогая, – с усмешкой отвечает Мэйвен, не замедляя шага. – Собаки повинуются хозяевам.
Вместо того чтобы отступить, я со вздохом проглатываю неприкрытое оскорбление.
– Полагаю, вы правы, мой король.
У меня еще остался последний козырь.
– В конце концов, по части заложников у вас есть опыт.
Рядом со мной вспыхивает жар – так близко, что мое тело покрывается потом. Напомнить Мэйвену о Мэре – и о том, как он ее потерял, – верный способ пробудить его гнев.
– Если детей удастся найти, – рычит он, – тогда, возможно, мы что-нибудь придумаем.
Вот и все, чего я добиваюсь. Впрочем, хоть что-то.
Полированное золото и бирюза сменяются блестящим мрамором – заканчивается аристократический квартал, и начинается территория королевского дворца. Возносящиеся ввысь арки теперь снабжены воротами и охраной; там стоят Озерные солдаты в форме благородного синего цвета. Дозорные ходят по стенам, глядя сверху на свою королеву. Мама слегка ускоряет шаг. Ей хочется оказаться во дворце, подальше от любопытных глаз. Наедине с нами. Тиора следует за ней – она хочет отойти подальше от Мэйвена. Он тревожит ее, как и большинство людей. Что-то есть такое в напряженном взгляде его ярких глаз, что кажется странным у такого молодого человека. Искусственным. Насажденным.
При такой матери, как Элара, все может быть.
Будь она жива, ей не позволили бы въехать в Детраон и уж тем более не подпустили бы к королевской семье. В Озерном крае такой тип Серебряных – шепоты, контролирующие сознание, – не пользуется доверием. Впрочем, их больше и нет. Род Сервона был давно истреблен, и не без причины. Что касается Норты, у меня такое ощущение, что Дом Мерандуса вскоре постигнет та же участь. Мне доводилось общаться с шепотом во Дворце Белого огня; но кузен Мэйвена погиб при атаке во время нашей свадьбы, и, думаю, теперь Мэйвен предпочтет держать остальных родственников по материнской линии на расстоянии – если они вообще еще живы.
Руаяль, наш дворец, представляет собой огромную спираль. В нем есть свои каналы и акведуки, вода льется из многочисленных фонтанов и каскадов. Одни струи дугой изгибаются над дорожкой, другие журчат под землей. Зимой они, по большей части, замерзают, и дворец украшается ледяными скульптурами, которые не под силу создать человеку. Храмовые священники гадают по льду в дни пиров и праздников, чтобы узнать волю богов. Обычно боги изъясняются загадками и оставляют свои послания там, где их видят только избранные.
Королю-поджигателю, главе государства, которое недавно с нами враждовало, требуется немалая смелость, чтобы войти в главную твердыню Озерного края, однако Мэйвен делает это без колебаний. Можно подумать, что он не знает страха. Что мать лишила его слабостей. Но это неправда. Во всем, что он делает, я вижу страх. В основном страх перед братом. Страх – потому что Бэрроу выскользнула у него из рук. И, как все в нашем мире, Мэйвен смертельно боится утратить власть. Вот почему он здесь. Вот почему женился на мне. Он пойдет на что угодно, чтобы сохранить корону. Редкая целеустремленность. В ней одновременно его сила и слабость.
Мы приближаемся к величественным воротам, выходящим на залив; по обе стороны от них – стражи и водопады. Охранники кланяются маме, когда она проходит мимо, даже вода слегка рябит, подчиняясь ее огромной силе. За воротами – мой любимый двор; огромное, тщательно ухоженное буйство синих цветов. Розы, лилии, гортензии, тюльпаны, гибискус… лепестки всех оттенков, от фиолетового до индиго. По крайней мере, они должны быть синими. Но цветы, как и моя семья, тоже скорбят.
Их лепестки стали черными.
– Ваше величество, могу ли я попросить мою дочь присутствовать в храме? Как требует наша традиция.
Впервые за утро я услышала мамин голос. Она обращается к Мэйвену официальным тоном и на языке Норты, чтобы у него не было повода неверно истолковать ее просьбу. Говорит она лучше, чем я, почти без акцента. Сенра Сигнет – умная женщина, у которой дар к языкам и к дипломатии.
Она поворачивается к Мэйвену с выражением равнодушной учтивости. Не подобает стоять к королю спиной, когда просишь его о чем-нибудь. «Даже если речь идет обо мне, ее дочери, живом человеке с собственной волей, – думаю я, и во рту у меня становится кисло. – Но нет. Мэйвен выше тебя рангом. Теперь ты его подданная, а не мамина. Ты будешь делать, как он захочет. Во всяком случае, на людях».
Я не намерена ходить на поводке.
К счастью, в присутствии моей матери Мэйвен не отзывается пренебрежительно о религии. Он натянуто улыбается и неглубоко кланяется. Стоя рядом с ней – седой, увядающей, – он кажется еще моложе. Неопытнее. Зеленее. Хотя это, конечно, иллюзия.
– Мы должны чтить традиции, – говорит он. – Даже в трудные времена. Ни Норта, ни Озерный край ни должны забывать, кто они такие. Возможно, именно это спасет нас в конце концов, ваше величество.
Он говорит гладко, его слова текут, как сироп.
Мама показывает зубы, но глаза у нее не улыбаются.
– Возможно. Идем, Айрис, – говорит она, подзывая меня жестом.
Если бы не правила, я бы схватила ее за руку и побежала. Но правил много, и я иду мерным шагом. Даже слишком мерным. Я следую за матерью и сестрой мимо черных клумб, по синим коридорам, в священное место – личный храм королевы в Руаяле.
Это уединенное святилище, примыкающее к королевским апартаментам, вдали от гостиных и спален. Всё как положено. В середине маленькой комнаты журчит невысокий фонтан. Полустертые лица с невнятными чертами, одновременно чужие и знакомые, смотрят со стен и с потолка. У наших богов нет ни имен, ни иерархии. Их дары хаотичны, слова скудны, кары непредсказуемы. Но они всюду. Их присутствие ощущаешь постоянно. Я ищу свое любимое лицо – неопределенно женское, с пустыми серыми глазами. Оно отличается от остальных лишь изгибом губ (возможно, это просто вмятинка в камне). Как будто богиня понимающе улыбается. Она утешает меня даже теперь, в день отцовских похорон.
Кажется, она говорит: «Все будет хорошо».
Эта комната не так велика, как другие дворцовые храмы, которыми мы пользуемся для торжественных служб, и не так роскошна, как огромные святилища в центре Детраона. Ни золотых алтарей, ни изукрашенных книг, в которых записан божественный закон. Нашим богам достаточно лишь веры, чтобы явить свое присутствие.
Я кладу руку на знакомое окно и жду. Свет восходящего солнца слабо струится сквозь толстое алмазное стекло с узором в виде волн. Только когда двери святилища закрываются за нами и мы оказываемся наедине с богами и друг с другом, я испускаю тихий вздох облегчения. Прежде чем мои глаза успевают привыкнуть к тусклому свету, мама касается теплыми ладонями моего лица, и я невольно вздрагиваю.
– Ты не обязана уезжать, – шепотом говорит она.
Я никогда не слышала, чтобы она просила. Это что-то совершенно непривычное.
У меня отнимается язык.
– Что?
