Степени свободы

Я не сказал ни слова о себе, а она не назвала мне даже имени. И в этом было что-то более глубокое, чем мне показалось на первый взгляд. Мы так легко встретились и будто бы и вправду идеально подходили друг другу.

Она говорила о мире так легко, будто бы болтала о погоде. Она не продолжала свое реплику дольше минуты, останавливаясь и давая мне слово и тут же переходя к совсем другому предмету. Я пытался за ней успевать, но было жутко непривычно – потому что обычно люди не понимали меня, а я не понимал других людей. Но мое понимание этой девушки скакало от максимума к минимуму синусоидой и когда я совершенно точно подумал, что она занимается искусством античных веков, она начинала рассуждать о вырожденности генов.

Когда картинка перед глазами начала расплываться, а в голове начал раздаваться противный писк индикатора, я спросил, увижу ли я ее снова.

–Я почти всегда здесь. Напиши мне. – она коснулась моей руки, и на запястье засветился ее ник. Имени я так и не узнал.

Есть такой очень полезный в школьных задачах принцип – принцип Дирихле. Если в n клетках сидят не меньше n+1 кроликов, то есть по крайней мере одна клетка, в которой кроликов не меньше двух. Я обожал применять его на конкурсах в младших классах, когда ходил в Квантум на маттурниры, чтобы лишний раз не появляться в школе и заодно принести домой ворох подарков – всяких технологичных игрушек, про которые я забывал через две недели.

Сейчас мне пришло в голову нечто похожее.

Если в мире душ меньше, чем тел, то по крайней мере два тела имеют одинаковые души. И, кажется, сегодня два этих тела столкнулись.

***

Я проснулся и первым делом подошел к окну. Солнце заходило за горизонт, а я стоял босиком на холодном полу и думал. Потом позвонил Мите.

–Какого черта все это было?

–Ты о чем? – по голосу было слышно, что он напрягся. –Что совсем не зашло? Я же лет сто этот код переписывал. Еще и запрос одобрили с того конца. Да я …

–Нет, стой, я не об этом. Программа работает. Даже слишком хорошо… Как это вообще происходит?

–А, ты об этом. – он выдохнул. –Да все просто. Анализирует активность и всякую лабуду с чипов, все равно не поймешь, тут биология. – он многозначительно растянул последнее слово. – Я, кстати, без понятия, что за девчонку ты там встретил, если, конечно, это была девчонка. Все кон-фи-ден-ци-ально. Защита данных и все такое. Одностороннее шифрование, чтобы вы там ни делали, все останется между вами.

–Я сделаю вид, что этого не слышал. Ладно, я загляну к тебе в офис на неделе, если ты не против.

–Без проблем. Не забудь пройти опрос, он висит на почте. Кажется, пока ты единственный из тестеров кому удалось встретить пару мечты. А мы то уж подумали, что пора сворачивать удочки.

***

Опрос я прошел. Он был довольно длинный. Куча вопросов, на которые дана еще более огромная куча вариантов. Совпадение с образом мечты от цвета глаз до любимой игрушки детства. Ладно, насчет последнего я слегка преувеличил.

Рабочий день шел долго, расчеты не клеились, как и разговоры с ребятами. Я ушел ровно в восемь. Первый раз за три года.

Я написал ей. В VRе она отправила мне адрес в минималистичном чате стандартного пакета VR-блока. Его используют обычно геймеры и квесторы для назначения собраний. Никакой информации в профиле, кроме аватарки с нарисованной птицей.

Она ответила спустя час и тут же отправила мне номер пространства для встречи. Я принял запрос и выставил на маске время – 22. 00 – 00. 00.

Интересно, когда-нибудь маски смогут погружать нас на большее время?

На этот раз мы были в каком-то мире свободных библиотек. Тут была огромная луна, вода повсюду с маленькими островами посреди зеркального отражения неба. А еще множество светлячком и красное зарево заката.

Она сказала, что этот мир она придумала сама, и попросила построить знакомую – Художника.

Я подумал это подходящий выбор для нее. Все очень преувеличенно, надрывно и при этом тонко, с не слишком сочетающимися между собой деталями, далекими от реальности, но при этом создающие целую картину. Нравился ли мне этот мир? Определенно.

Мы снова говорили и снова ходили. Я совсем не обращал внимания на пейзаж вокруг и чувствовал, как начинаю влюбляться. Как все внутри меня замирает при ее пристальном взгляде и как я пытаюсь смотреть на нее сам, если она отворачивается. Я не чувствовал влечения к ней, мне не хотелось даже поцеловать ее. Я просто хотел вот так говорить с ней, слушать ее голос, смотреть в ее глаза и чувствовать, что не один.

Может быть это нее голос, может быть это не ее глаза. Но главное – ее слова, ее взгляд, ее мысли, ее движения. Если это не любовь, то что это?

Я всегда думал, что любви не бывает сразу, что для того, чтобы почувствовать ее, нужно узнать человека – нужно понять его. Так было с Кристиной, так было с Ольгой. Но было совсем не так как сейчас. Я пытался полюбить, они пытались принять меня. Не выходило.

Но то была реальность. А это всего лишь сон.

И мне совсем не хочется разбивать этот хрупкий мир о бетонные плиты реальности.

Я сказал ей, что я математик. Просто так, между делом. Наверное, для того чтобы она сказала что-то в ответ – что-то о себе. А она только улыбнулась.

А я начал рассказывать о том, к чему сводятся почти все мои разговоры через некоторое время. Стал говорить о математике. И одно удивило меня больше всего. Она, кажется, знала почти все обо всем, но она ничего не смыслила в математике. И при этом слушала меня так внимательно, спрашивая о каждой теореме и каждом ее следствии. И это тут же будто бы вылетало из ее головы, хотя я ни за что бы не назвал ее глупой. Будто бы именно математика никак не могла уместиться в ее голове, но потому была до невозможности забита множеством других знаний.

Так закончилось наше время. И она, извиняясь добавила:– Это у меня с детства. Я не перевариваю числа и формулы. У меня на них, кажется, аллергия.

***

–Олег.

–Да? – даже не поднял головы от экрана.

–Ты веришь в любовь? В смысле ты не думаешь, что это и правда могло бы быть чем-то большим чем сексуальное влечение и потребность в размножении, работа гормонов и вся эта ерунда?

Все-таки поднял глаза.

–Ты заболел? – я усмехнулся.

–Вроде того.

–Ты решил спросить у меня о том, о чем написано в сотнях книг, которые ты не читаешь, спето в тысячах песен, которых ты не слушаешь и сказано еще миллионами людей, которых ты просто не слышишь. Любовь – это то, что мы придумали сами. И продолжаем от этого страдать, хоть это и вправду того стоит. Я ни черта в этом не смыслю.

–Знаешь, ты как мне кажется единственный из нас, кто любит по-настоящему. – это больная и сложная тема, но тогда мне почему-то показалось, что я имею право об это спросить. Спросить об этом у него.

Он нахмурился. Коснулся волос. Стал похож на греческого бога – печального и изящного.

–Математика целиком основана на том, что мы себе нафантазировали и предположили. Мы захотели придумать числа, потому что это удобно и придумали. И оказалось, что множество операций с этими числами, формул и теорем, созданных на бумаге, действительно описывают мир, причем совершенно правильно, если исходить из результатов экспериментов. Так почему, если ты придумаешь, если ты представишь, если ты полюбишь кого-то, это будет считаться ненастоящим? Любовь – это проекция у нас в голове, потому что все люди в нашей голове – лишь проекции реальных людей. И тех, кого мы любим в действительности не существует. Но разве это что-то меняет?

Разве важно, от чего это зависит?

Он сказал все это полушепотом, быстрой тирадой и я понял, что он думал об этом долго и давно хотел кому-то об этом сказать.

В самом деле, если любовь – это всего лишь фантазия, есть ли разница существует ли тот, кого ты любишь на самом деле?

***

Попробуйте представить свой портрет. Или своего друга, его кошки или собаки. Можно даже скамейку в ближайшем парке. Представьте во всех деталях, так чтобы вы могли видеть ее полностью будто бы на фотографии. C окурком, валяющимся у мусорки, облезшей краской на нижней доске, лениво прохаживающимся рядом соседским бульдогом.

Получилось?

Не очень-то сложная задача. Но изображение всегда будто расплывается, можно описать все словами, но удержать эту картинку в голове намного труднее, под силу далеко не каждому. А ведь именно так и строится VR.

Поэтому мы не можем путешествовать по собственным снам и сильно ограничены в, казалось бы, безграничном VRе. Но если добавить немного математики, то эту реальность можно программировать. Художники создают миры, используя совсем странный для меня аппарат из математики и фантазии.

Я много раз пытался создать хоть небольшой кусок полотна, но я абсолютно пустой. Все мои попытки буквально расплывались в воздухе. Я умею думать, умею просчитывать и представлять, но давно разучился доверять своей фантазии. Мечты – это прошлый век.

Их давно заменили чипы.

У нее абсолютно противоположная ситуация. Она так часто рисует миры. Но только на бумаге. Наверное, природа решила оградить вселенную от такого количества придуманных миров, чтобы хоть кто-то остался в реальности. Природа лишила ее математики.

Если бы можно было строить миры не в одиночку, я бы построил все ее рисунки – она рисовала все в мельчайших подробностях: до капель росы на траве и божьей коровки на листе, упавшем с дерева. Но это невозможно. Поэтому так все и оставалось – я был слепой, а она немая.

Она всегда приходила в одинаковых платьях, отличавшихся только цветом. Небесно-голубое, темно-зеленое, янтарное. Волосы всегда были распущены и легкими волнами плыли за ней. Я все пытался понять вижу ли я ее настоящей. Для себя я решил, что вижу.

А думает ли она то же самое обо мне? Моя внешность здесь совпадает с реальной, я не вижу смысла прятаться. Мне не от кого.

Мы все еще говорили и все еще не знали ничего друг о друге, кроме ников в чате, и при этом знали, кажется, абсолютно все. Я начал читать то, что советовала она. Романы оказались интереснее научных статей и часто, вместо очередной статьи о моделировании кварк-глюонной плазмы, я открывал Ремарка или Фицджеральда.

Я рассказал ей о частицах в почти забытых человечеством коллайдерах. О том, что я и Олег, математики по образованию и по призванию занимаемся, по сути, физикой вместе с Анджеем и Станиславом. Потому что физика это и есть по сути математика. Просто описывающая реальные системы. Я говорил ей о том, как прекрасна наука и о том, как только на кончике пера можно узнать о существовании планет и галактик. А потом я вдруг горько усмехнулся и сказал правду: о том, что то, чем я занимаюсь является не чем-то глобальным и открывающим секреты вселенной, а всего лишь винтиком в огромном механизме. Мои модели далеки от реальности, а для того, чтобы ее описать, таких моделей понадобится сотни и ,потратив на это всю свою жизнь, я скорее всего так и не увижу результата. Я всего лишь открываю программы и путаюсь в уравнениях. Совсем не фундаментальных. Двигаюсь вбок, а не вперед.

Она внимательно выслушала:

–Через любые вещи мы прикасаемся к вселенной. Разве так важно сможешь ли ты понять ее смысл сейчас? Он все равно слишком сложен для одного человека. Мне хватило бы и кусочка.

И я почему-то успокоился. Потому что именно так я когда-то и думал.

***

Прошел уже месяц. Я закончил свою часть статьи, Станислав уехал в Мельбурн в командировку. Анджей в очередной раз пропадал почти целыми днями на какой-то подработке на стороне – скорее всего снова помогал с кодами молодому стартапу, которому так и не суждено будет выйти на рынок. Олег сверлил взглядом экран, пытаясь найти решение.

Этим вечером мы сидели в маленьком баре через дорогу и лениво перекидывались общими фразами. Разговор не клеился. Олег был слишком сосредоточен, я думал о встрече с ней, а Анджей то и дело доставал смартфон.

–Так что насчет того приложения от Meetup? Ты тестил прогу с поиском идеальной пары и ничего не сказал?

Я резко вынырнул из своих мыслей.

–Откуда ты все знаешь? – наверняка разболтал Митя или его ребята.

–Да так, заходил. – он неопределенно махнул рукой. – Если этот их любовный рандомайзер потянет, они хороший кусок рынка себе отхапают. Но как-то не тянет пока.

–Я и правда согласился на тест. Забавно ведь даже. Не только ведь в расчетах целыми днями торчать. – я невольно посмотрел на Олега.

–Ага, последние года три ты так не считал.

–Надоело. Не знаю как у них там все это работает. Но я познакомился с девушкой. Там. И она… Не знаю, как объяснить. Не думал, что когда-нибудь встречу кого-нибудь как она. – я тщательно подбирал слова, стараясь избежать шуток Анджея.

–Когда я говорю с ней, она будто продолжает мои мысли. Когда говорит она, я будто чувствую, что мы одинаковые. Хотя она совсем не знает математики, не понимает ничего в науке и думает совсем иначе чем я. И все-таки мы будто резонируем. Я понимаю и не понимаю ее одновременно. Наверное, поэтому мне кажется, что я ее люблю.

–Ну, боюсь разговоров для того, чтобы понять это наверняка будет недостаточно. -он подмигнул и подсел поближе. – Ты хочешь встретиться с ней тут в реальности? Точнее не так: спрашивал ли ты ее об этом? Вдруг она живет где-то здесь? Или ты можешь поехать на другой конец мира ради нее? Красиво, правда?

–Мне даже не хватит денег на билет. – я усмехнулся, а потом серьезно добавил, черт знает для чего. – Она не как Кристина. Я не хочу того же. Не хочу вечных споров и недопониманий. Кристина была красива и терпела меня довольно долго. Но как оказалось, этого совсем недостаточно. Я пока не готов снова разочароваться. В реальности вряд ли получится так просто. В реальности все всегда сложнее.

–Зато можно не только смотреть в глаза. К тому же можно быть точно уверенным что ты говоришь с девушкой мечты, а не хакером Виталиком, собирающимся вытащить из тебя пару сотен баксов на новую приставку. Вдруг это вообще программа?

–Боюсь, хакер Виталик вряд ли сможет слушать меня больше двух минут даже ради пары миллионов. А насчет программы, будто ты не пытался написать что-то похожее в универе. Модели это одно, а вот мыслить и выдавать оригинальный контент – это совсем другое.

–С этим не поспоришь. Но все-таки надо было идти в программисты. Кому вот сейчас нужны физики? Эй, Олег, Земля вызывает, прием! – он пихнул того в плечо. -Надо заказать еще пива.

***

Ничего, все еще совсем ничего не знаю о ней.

Это стало моей навязчивой мыслью в последние две недели. Я противоречу сам себе, ведь я не хочу переходить границу. Влюбленность – это что-то безумное и полезное при всем своем безумии. Я начал чувствовать жизнь по-другому. Я купил новый костюм и выходил из дома на полчаса раньше, чтобы увидеть рассвет. Я чувствовал постоянный прилив сил, мне жутко хотелось что-то делать, что-то менять. Хотелось жить не в пустую. Я улыбался при виде каждого сообщения от нее и это придавало мне еще больше энергии. Даже моя работа, давно переставшая казаться мне чем-то хоть сколько-нибудь важным, обрела смысл. Я снова чувствовал себя волшебником – повелителем чисел и букв.

Если бы людям удалось прививать влюбленность в чистом виде, мы бы уже давно полетели к звездам.

Но я не хочу ничего больше. Я боюсь, что все это будет лишь фальшивкой. Боюсь, что ничего не существовало. Боюсь потерять степень свободы – стать заложником того, что чувствую.

Но теперь я понимаю, что мне становится наплевать на голоса логики и здравого смысла.

Не хотел. Боялся.

Я спросил у нее как ее зовут. Я сказал ей свое имя в знак доверия. Она промолчала и будто пропустила мои слова мимо ушей. Продолжила вести меня по берегу океана с прозрачной-прозрачной водой. Посмотрела, будто я спросил какую-то глупость.

Тогда я не решился переспросить. Подумал, еще не время. Скорее всего именно тогда я ошибся.

***

Я иду по залитому лунным светом горному склону, цепляясь за неровности в скале, чтобы следом за ней добраться до луны и коснуться ее рукой. Здесь она как воздушный шар.

Когда мы почти на вершине, она подает мне руку, и впервые за все это время, я касаюсь ее. Пусть и не чувствую совершенно ничего (VR не дает чувствовать прикосновения), но понимаю как много это для меня значит.

И еще понимаю, что мне хотелось бы коснуться ее по-настоящему. Удостовериться, что она существует.

Сегодня она веселее чем обычно. Даже смеялась и несколько раз пошутила. Она никогда не шутила до этого. И будто бы осознав это, каждый раз после своей будто случайно вырвавшейся улыбки она начинала говорить намного серьезнее.

Я поднялся на вершину. Гора была совсем низкая, но вид на новый мир по ее эскизу открывался чудесный. Правда, она сказала, что задумывала его совсем другим. А еще вдруг вздохнула и сказала, что все бы отдала, чтобы суметь сделать хоть частицу пространства здесь самой.

Теперь мы стояли вместе и смотрели на карикатурную луну. Мир привычно начал размываться, время сеанса кончалось.

И тут я заметил ее лицо прямо передо мной. Она меня поцеловала – быстро приблизившись коснулась губами воздуха в миллиметре от моих губ.

Я тут же проснулся.

***

Той ночью мне вопреки всему снились частицы. Они хаотично двигались и иногда сталкивались. Аннигилировали, распадались, соединялись.

А я судорожно пытался их посчитать и присвоить каждой весь набор измеримых величин. Но ничего не выходило. Слишком непредсказуемо. Слишком много непрерывно меняющихся параметров. Слишком мало констант.

Как в VRе.

Меняй лица, меняй голоса, меняй миры. Оставляй только мысли.

От них не спрячешься.

***

Тот вечер изменил наши отношения и сильно изменил ее.

Она стала намного живее. Говорила еще быстрее. Смеялась и теперь не стеснялась своего смеха. Мне показалось, она становится счастливее и от этого счастливее становился я.

Она стала рассказывать мне о себе. Я все еще не знал даже имени. Но уже знал ее любимый цвет – зеленый, в любых оттенках и проявлениях, знал, что она любит закаты больше, чем рассветы, иногда плачет по вечерам и часто забывает сны.

Ничего о том, что она представляет собой в реальности. Но все ее внутреннем мире.

А обо мне она теперь знала уже почти все. Мои друзья были ее друзьями, она знала цвет занавесок в моей квартире и что за обои стоят на рабочем столе домашнего экрана, знала о моей сестре и о моих родителях, о моей статье и о моих планах поехать к коллайдеру этим летом.

Несправедливо, скажете вы?

Может быть. Но это был ее выбор.

Тогда мне впервые пришло в голову, что для нее все это может быть только развлечением. Возможно, у нее есть муж и даже дети, ну или по крайней мере собака и хорошая работа.

И я почувствовал легкий укол ревности. Нет, даже скорее несправедливости. Реальный мир в принципе не слишком справедлив. Но для таких случаев есть VR.

Мы стали встречаться чаще. Мы стали держаться за руки. Иногда она целовала меня, но в VRе это было скорее жестом доверия, нежели чем-то большим. А я все так и не задавал вопросов.

Я ждал.

Прошло еще два месяца.

***

Наступил май. Ночи становились короче, как и рабочие дни. Я давно уже не задерживался и старался уйти еще до первого сигнала, быстро проскальзывая через проходную.

Приехал Станислав, и уехал Анджей. Олег все также сверлил взглядом экран.

Каждый вторник и каждую пятницу я надевал маску и совсем перестал чувствовать темноту, я нырял в VR сразу и всегда она была там. Я пришел раньше лишь один раз. На нашу первую встречу.

Я ждал с нетерпением каждой встречи. Но сейчас, я вдруг стал замечать, что несмотря на ожидание и частые мысли о наших отношениях, все это начинает меня раздражать.

Наши привычные шутки и редкие споры, прогулки по мирам и обсуждения новых книг. Я ничего не знал. Ничего не понимал.

Мы спорили чаще, иногда обижалась она, иногда обижался я.

У меня не получалось смириться с одной вещью. Я говорил с проекцией, я видел образ, который мне преподносили. Я не знал, что за ним стоит.

Несмотря на мои более частые вопросы, она продолжала молчать. Это начало напоминать бесконечный круг. Нерешаемая задача. Будто бы она призрак или серийный убийца. Или же ее совсем не существует.

Именно это выводило меня из себя. Я слушал ее, но не слышал, пытаясь уловить, пытаясь найти систему, ощутить ложь. Хотя, вспоминая сейчас те разговоры, я что иногда она пыталась мне все рассказать. Жестами, взглядами, паузами в словах. Но я искал другие ответы и не получал их.

Ложь не могла быть такой долгой, такой искренней и главное она была совершенно бессмысленной. И это сбивало меня с толку.

И тогда я вдруг осознал, что любовь это не про один образ. Я как постулат принял, что влюблен в нее еще в первую встречу. И теперь это было для меня истиной. Но Олег не договорил важную вещь: любовь не подразумевает статичность.

Мне казалось, что никогда не будет важно, кто она, что мне никогда не захочется взять ее за руку или поцеловать, что мне никогда не захочется ее увидеть. Что это просто сон.

Но мне становилось все страшнее, что он растворится, поэтому мне было нужны доказательства. Я не мог принять факты и не мог жить как Олег. Я слишком давно протрезвел и перестал верить в мечты. Но если я перестану верить в неё, она тоже может исчезнуть.

Но ещё больше меня терзала эта тайна. И ее молчание с каждым разом усиливало эти терзания.

Я не могу жить без ответов.

Ведь я математик. И не люблю нерешаемых задач.

***

VR – это свобода. Абсолютная свобода. Так всем казалось. Зачем вообще нужна реальная жизнь, если все что ты видишь и чувствуешь в ней происходит в твоей голове. Тогда какая разница лежит твое тело в маске под действием снотворного или ходит на работу и встречи с друзьями?

Результат один и тот же.

Но пока VR не так совершенен. В не еще остается привкус фальши. Но с каждым годом он становится все слабее. Пока не исчезнет совсем. Тогда мы научимся ощущать прикосновения, вкус, запах, может быть, даже сможем сами представлять все, что мы бы хотели увидеть.

Но разве это будет интересно? Какой толк решать задачи если ты сам задаешь в них начальные условия и законы? Когда появляется абсолютная свобода, теряется интерес. Потому что нечего преодолевать, незачем пытаться, незачем бороться.

Я не смог бы так жить. Я бы потерялся в своих собственных мыслях. Потому что их бесконечные коридоры пугали меня еще до появления масок.

Я не хочу лежать укутанным в кокон из трубок, не хочу уходить в матрицу полностью, не хочу становиться богом в своей вселенной. Я хочу понять эту. Пока еще кто-то пытается жить в этой реальности и пытаться ее понять.

Я не хочу останавливать прогресс, потому что он тоже часть науки. Но иногда мне так хочется вернуться на несколько сотен лет назад – смотреть ночью на небо и писать стихи в перерыве между работой над новым трактатом при свечах.

Пару раз я слушал выступления реалистов. На их каналах уже около миллиона подписчиков. Они думают, что смогут сдержать технологии и оставить все так как было. Но запретный плод уже сорван. Невозможно вернуть прошлое. Потому что энтропия должна возрастать, а люди должны продолжать ошибаться. Ошибка ли VR?

Все произошло так быстро, что никто не успел понять.

В погоне за абсолютной свободой все забыли, что ее не существует. Потому что есть конечное число измерений. Конечное число степеней свободы.

В VRе их намного больше. И все-таки совсем небесконечное количество.

Мы вроде как сами делаем выбор – оставаться в реальности или придумывать свои образы, пытаясь сделать их идеальнее. Такой выбор сделал Олег, ежемесячно редактирую код для своей модели.

Такой выбор должен сделать я. А есть ли он у меня?

В VRе множество степеней свободы. Вот только все они мнимые.

***

Я сидел за экраном и невидящим взглядом смотрел на программу, вычисляющую траектории частиц.

Второе предупреждение уже прожурчало из стереодинамиков. А я так и не мог решиться.

Не мог понять правильно ли я поступаю.

В последние недели наступило затишье. На работе летом почти ничего не происходит. Пол института в отпусках. Поэтому уйти в нее с головой из реальности – реальной и виртуальной не получалось. Приходилось думать, приходилось решать.

Я плохо сплю последний месяц. Боюсь. Пару раз вылетал из VRа – просто просыпался раньше времени.

Это меня сильно напугало. В VRе все становится странным. Мне надоели все эти миры. Тошно от них. Я путаю их с реальностью. Она не такая красивая, не такая свободная. В ней нельзя летать – а она научила меня летать. В ней нельзя прыгать из зимы в лето, нельзя гулять по Марсу и по кольцам Сатурна. Но я цепляюсь за желтое здание Института, блестящие небоскребы вдалеке и серый асфальт под ногами как за спасительный круг. Я временами останавливаюсь и просто касаюсь коры деревьев. Вдыхаю воздух. Сжимаю кулаки до побеления костяшек. Считаю в уме, перемножая трехзначные числа.