Академия Хозяйственной Магии

– А Фрэнни разве с нами не пойдет? – удивилась Виринея.

– А с Аштон у меня будет разговор особый! – плотоядно ухмыльнулся куратор.

– Какой ещё особый? – поморщилась я, и тут заприметила рыжую со своей свитой.

Идеально ровный прямой пробор, два хвоста волосок к волоску, на отглаженном платье ни единого пятнышка. Милица бросила на меня выразительный взгляд, после чего обратилась к Митрофанушке:

– Митрофан Игнатьевич, ну как вам? Я ещё применила чары отутюживания и комплексной чистки обуви!

– Очень хорошо, Милицушка, – ласково кивнул Митрофанушка. – Ты просто умница! Проходи и отдыхай, сегодня у тебя был тяжелый день!

– А вы какую оценку мне поставите? – не унималась рыжая.

– Высший балл, – обрадовал ее куратор. – Харите и Феофану тоже по высшему. Молодцы, студенты, так держать! А у тебя, Аштон, что-то вид слишком довольный жизнью, – тон Митрофана резко изменился, когда он повернулся ко мне. – Вот так будет справедливо!

Я не ожидала от него такой подлости: Митрофан прошептал что-то, взмахнул рукой, и меня как будто окатили ушатом грязи с ног до головы… Хотя почему как будто: боги, после заклинания куратора я стала даже грязнее, чем была после болота!

Ах, ты подлый, мерзкий, бессовестный, гадский вурдалак!

– Это тебе задание в счет пропущенной практики, Аштон, – довольно промолвил Митрофан. – Пока себя в порядок не приведёшь, в общежитии можешь не появляться. И имей в виду – во всей академии ни капли воды – в душевых она отключена, а к баннику можешь даже не соваться, так кипятком ошпарит, мало не покажется. Ты должна очиститься с помощью магии!

Милица смотрела на меня во все глаза и в них ясно читалось: «Ой, до чего же мне это нравится!». Феофан – смазливый маг, ее дружок, хихикнул, правда, без особого энтузиазма, а мышеволосая Харита промолвила писклявым голоском:

– Ты на голема сейчас похожа!

– А ты всегда на него похожа, – огрызнулась я.

– Скорее это про твою подружку Смеяну, которая не может даже яичницу нормальную поджарить, – не осталась в долгу Харита.

– Если ты так хочешь яичницу, могу устроить, – я сделала шаг вперёд, оставив грязные следы на чистом деревянном полу. – Прямо у тебя на голове!

Харита взвизгнула и отступила назад, а Милица подняла руки, приторно улыбаясь:

– Девочки, девочки, не надо ругаться! Я думаю, для Фрэнни не составит труда применить очищающее заклятие, мы же его на лекции проходили. Так ведь, Фрэнни? – с доброй улыбкой она посмотрела на меня.

– Какая же ты мудрая и рассудительная, просто не по годам! – умилился на Милицу Митрофан.

Она скромно потупила глазки, а куратор погладил ее по голове.

Пока от зашкаливающей слащавости это картины у меня не случился рвотный позыв, я сочла за лучшее развернуться и уйти.

Чтоб вас черти слопали!

Самое обидное, что Митрофанушка не обманул: в купальне, расположенной на первом этаже общежития, воды действительно не было: ни холодной, ни горячей.

Вот и прогуливай после этого занятия! Себе дороже! Даже в магполице со всей его почти военной муштрой таких зверских порядков не было. И вообще, если бы я и знала заклятье очищения, то вряд ли бы смогла хорошо его применить – магического потенциала у меня было очень мало. Значит надо искать хоть какой-то источник воды и отмываться без магии.

Я вышла на крыльцо, в задумчивости озирая окрестности. На академию опустилась ночь, а по поводу иллюминации тут, похоже, никто не загонялся. Несколько газовых фонарей освещали своим тусклым светом убогие сараюшки хозяйственных построек, но на этом и все.

Деревня, она деревня и есть!

Я постояла на крыльце ещё пару минут, а потом мой взгляд уперся в водонапорную башню, темнеющую на фоне ночного неба, и я решительно двинулась к ней. Возможно, там есть вода, и я смогу хоть как-то привести себя в порядок.

Наколдованная Митрофанушкой грязь противно хлюпала в моих туфельках, стекала по волосам и платью, и меня аж пробирало от желания поскорее от нее избавиться. Ну, ещё и от злости, конечно! Проклятый куратор у меня ещё попляшет. А компанию ему составит прилизанная Милица!

С ржавым замком, что висел на двери башни, я справилась без магии, при помощи обычной шпильки, вытащенной из волос. Этому полезному умению научил меня друг из института. Кстати, таким образом я и проникла в папочкин личный погреб – замок на нём имел сложнейшую защиту от магического взлома, даже сигнальные чары стояли, но без магии я вскрыла его почти без труда.

Как-то некстати до меня дошло, что время сейчас позднее, а место глухое, отдаленное, потому, если здесь обитает какая нечисть, то справится она со мной в два счета – боец из меня сейчас никакой. Но свой лимит опасности за прошедшие два дня я, похоже, исчерпала: никто не набросился на меня, когда я, вызвав в ладони слабенький световой пульсар, вошла во мрак башни.

Влас не обманул: внутри до самого верха были проложены медные трубы, во многих местах прохудившиеся, а стены сочились влагой, которой для того чтобы хоть немного смыть с себя грязь было явно маловато.

Больше ничего интересного тут не наблюдалось: земляной пол, узкая, опасно накренившаяся лесенка… И большой колодец в самом центре башни, утопленный в полу! Даже ведёрко было!

Я нагнулась над бортиком, хорошенько посветив пульсаром: внизу плескалась вполне себе нормальная водичка.

Шах и мат, Митрофанушка! У меня от радости даже магического потенциала прибавилось.

Холодная она была, конечно, но зато чистая. Ну, относительно чистая, в моем положении особо выбирать не приходилось. Я сотворила боевой пульсар и запулила его в поднятое из колодца ведёрко (э… вряд ли до меня так кто с боевыми пульсарами обращаться пробовал). В ведерке неистово зашипело, и водичка, меленько запузырившись, из холодной сделалась горячей.

Эх, жалко мыла нет, а как наколдовать его, я не знаю!

Это купание было точно не одним из лучших в моей жизни, но вполне сносным: основную грязь я с себя смыла, и даже платье простирнула. Если бы не холод, царящий в башне, было бы очень даже ничего.

Здорово, конечно, вернуться под светлые очи нашего куратора чистой, сверкающей и благоухающей, но сойдет и так, думала я, выплёскивая на себя очередное ведро воды с плавающим в ней пульсаром.

Просушив (правда, при этом чуть не спалив) свое развешенное на трубе платье опять-таки при помощи пульсара, я, очень собой довольная, выдвинулась обратно в общагу. Волосы, правда, мокрыми остались (их я сушить не рискнула, боясь вообще без оных остаться), но с этим уже ничего не поделаешь.

Попробует только Митрофанушка придраться, я ему устрою!

До общежития дошла быстро, почему-то стало странно светло, и дорогу видно, как днём. Рассвет, что ли наступает? Рановато что-то…

Куратор поджидал меня все в том же месте, на самом верху лестницы. Развалившись в наколдованном самим для себя кресле, он попивал сбитень, читая журнал.

«10 красивейших ведьм современности» – прочитала я на обложке.

При виде меня у куратора отвалилась челюсть. Я сразу же схватилась за грудь – вроде не увеличилась, и вообще в моей внешности все, кажется, на своих местах.

– Аштон… – слабым голосом произнес Митрофанушка, схватившись за сердце.

Да что не так-то, семихвостый его раздери? Может, это он так удивляется тому, что я все-таки отмылась от грязи?

– Колодец, да? – схватился за голову куратор. – Ты ныряла в колодец?

– Нет, я совсем что ли с ума сошла нырять? – пожала плечами я. – Аккуратненько водичку в ведре доставала и мылась… И это не совсем колодец, а…

– Где он на этот раз был? – перебил меня Митрофанушка очень тихим голосом.

– Что значит где? – поразилась я тому, какие он задает глупые вопросы. – В водонапорной башне, где же ещё?

– Где угодно, Аштон, – выдохнул Митрофан. – Это волшебный колодец и он перемещается по территории академии. Все ее обитатели знают, что воду в нем ни в коем случае трогать нельзя…

– Было очень мило с вашей стороны и меня предупредить, – похолодела я. – И что со мной теперь станет? Я умру? Превращусь в лягушку?

– С тобой уже стало, Аштон, – Митрофанушка тяжко вздохнул и быстрым движением руки вытянул из воздуха большой зеркальный квадрат. – Мы, конечно, попытаемся что-то сделать, но этот колодец – древнейший артефакт и магия у него особенная, на нее ничего не действует…

О боги! Из зеркальной глади смотрела я, но какая! Это было, пожалуй, похлеще зелья Шепарда.

Моя кожа светилась и переливалась тысячами и тысячами крошечных сверкающих пылинок, как будто кто-то обсыпал меня с ног до головы сиятельным порошком. Я потерла пальцем щеку, но сияние в этом месте не стерлось, а даже стало ярче.

Называется, искупалась!

ГЛАВА 10

– Фрэнни, ты просто… сумасшедшая! Нет, буйнопомешанная! Нет, с катушек слетевшая! – Смеяна расхаживала взад-вперед, схватившись за голову. – Искупаться в колодце Пресветлой Девы!

Я сидела в ее комнате на летающем кресле, буквально озаряя все вокруг своим сиянием. Вообще, летающее кресло – штука хорошая, но из этого за долгие годы службы в общежитии выветрилась почти вся магия, и оно слабо трепыхалось в нескольких сантиметрах от пола.

– Да не купалась я! – в десятый раз пришлось объяснять мне. – Просто я воду достала оттуда в ведре и помылась. Я откуда знала, что это колодец девы? На нем не написано, а кое-кто мог бы и предупредить!

– Я-то оттуда знала, что тебе хватит моз… отваги пойти глухой ночью в водонапорную башню? – округлила глаза Смея.

– Меня Митрофанушка испачкал и в общагу не пускал!

– Боги, в окно бы влезла, все так делают!

Вот тут, кстати, она права! И как я дала маху, и такое простое решение не пришло мне на ум? Просто после болотных приключений… и после Власа, моя бедная головушка сработала как-то туговато…

И вот результат!

– Колодец Пресветлой Девы, говоришь? – задумчиво протянула я, благоразумно отказываясь от предложенного подругой кекса, по виду напоминающего кирпич.

Богов у нас целый пантеон, настолько внушительный, что я, признаться, будучи не особо религиозной, даже не знаю их всех. В магполице были занятия твердости веры, на которых студенты изучали всех этих богов, их взаимоотношения и их истории, но я, по правде говоря, не посетила ни одного.

О богах знаю лишь по рассказам отца, когда была совсем маленькой. Помню о сердобольной Старице, непобедимом Одноглазом Войне, грозном Стремаге, мудром Книжнике, коварном Шапочнике…

А вот о Пресветлой Деве чего-то не помню. Оно и немудрено: богов у нас больше сотни, пойди всех упомни!

– Ты что, не слышала этой легенды? – вскинула брови Смеяна. – Мне кажется, она не только в наших краях распространена…

– Боюсь, что нет, – покачала головой я и тут кресло, видимо, решив, что отслужило свой век, бухнулось вместе со мной на пол.

Как бывает в таких случаях, я припомнила семихвостого, из-за чего была удостоена неодобрительного взгляда Смеяны.

– Ну, ты даешь, Фрэн! – покачала она головой и наклонилась, наливая мне горячего шоколада (который, кстати, был чудо, как хорош, и когда я его похвалила, Смей зарделась). – Боги, никак не могу привыкнуть к твоему виду! На тебя даже смотреть больно!

– Спасибо, это очень добавляет настроения, – проворчала я. – Так что там с Пресветлой Девой?

– Ну, Дева была очень любвеобильной богиней… – ответила Смеяна негромко. – И, в общем, она влюбилась в конюха из здешних мест. Он красив, говорят, был необыкновенно, его самого за бога принимали. Разумеется, парень ответил на любовь Пресветлой, все у них чудесно было, резвились тут по полям, по лесам, все такое… Но, в конце концов, богине человек наскучил и она решила его покинуть. В благодарность за то, что он ее так хорошо… удовлетворил, – на этом месте Смеяна запнулась и густо покраснела, – Пресветлая Дева сделала конюху три потрясающе щедрых подарка: Колодец желаний, Кресло справедливости и Зеркало истины, которое управляло первыми двумя артефактами. Но при этом Дева поставил условие: если после нее он влюбится в другую, то волшебные предметы перестанут действовать и изменят свои свойства.

– Хитро, – усмехнулась я. – И что же он?

– Он основал тут Академию Хозяйственной Магии и стал ее ректором, – тихо ответила Смеяна. – Три волшебных предмета помогали ему. Но в один прекрасный день влюбился в обычную колдунью и тогда артефакты ему служить перестали: зеркало пропало, кресло стало просто креслом, стоит в кабинете ректора, может, ты видела, а колодец… Колодец по-прежнему исполняет желания, но лучше бы уж не исполнял! Например, одна студентка загадала, чтоб в нее влюбился самый красивый парень академии. Желание исполнилось – он влюбился. И из ревности применил к ней чары уродства, чтоб на нее другие парни не заглядывались!

Я покачала головой. Дернул же меня семихвостый связаться с таким опасным, своевольным, магически заряженным артефактом! Это я легко отделалась… Или ещё не отделалась?!

– А ещё один парень загадал богатство, так его удушила бриллиантовая цепь, которую…

– Смеяна, на сегодня с меня достаточно! – выставила руку вперед я.

И это было правдой! Пойду-ка подобру-поздорову спать в свою комнату с черным потолком!

– Митрофанушка сказал, преподаватели, может быть, что-нибудь придумают с… этим моим свечением, – поделилась напоследок я.

– И не надейся! – обнадежила подруга. – У нас, конечно, очень сильные маги и особенно… профессор Анселми, но это ж колодец Пресветлой Девы! Против богини не выступишь!

– Ты сама поддержка и утешение! – скривилась я.

Едва выйдя из комнаты Смеи, я услышала сдавленные восклицания, охи, ахи и возню, возглас: «Я же говорил! Я говорил, это она! Она сама! Она спустилась к нам с небес!», после чего из-за угла вывалилась весьма колоритная компания студентов и студенток, первые были в рубахах с узорами, вторые в сарафанах и у всех на головах красовались громоздкие венки из осенних листьев.

Они окружили меня плотным кружком, после чего взялись за руки и принялись петь, нещадно фальшивя:

Пресветлая Дева, лали-лели-лей!

Спустилась к нам с самих небес, лили-лоли-лу!

Пресветлая богиня, подари нам урожай, лали-лели-лей!

И защити от нечисти лесной, лили-лоли-лу!

Озаряй ты все окрест, лали-лели-лей!

Зрим и уповаем на твою помощь, богиня, лили-лоли-лу!

Пребываешь ты во всех мирах, в земле и воздухе, лали-лели-лей!

Во всех кудесниках, тварях и существах, лили-лоли-лу!

Слава тебе ныне и от века до века, лей!

Хоровод и в особенности песня ввергли в легкий ступор, а ребята, пользуясь моим замешательством, водрузили на мою голову огроменный венок – раза в три больше, чем у них самих. Подарок от восторженных адептов культа Пресветлой Девы был переплетён еловыми ветками и здорово смахивал на венки, которые у нас принято класть на могилы усопших, что меня окончательно добило.

Но главное было ещё впереди: в парне, возложившем на меня венок, я узнала прихлебателя Милицы – смазливого паренька Феофана. Сверкая белозубой улыбкой, он опустился передо мной на одно колено и проговорил с нескрываемой радостью:

– Студенты Академии Хозяйственной Магии счастливы приветствовать тебя в нашем общежитии, Пресветлая богиня! Мы благодарны за оказанную честь и готовы служить тебе! Молю, пойдем со мной, Пресветлая, и я удовлетворю каждую твою прихоть во благо света и обильного урожая! Подари мне каплю своего божественного сияния!

Последние слова Феофан прошептал так страстно, что я попятилась – но спастись бегством не удалось – фанатики в венках окружили меня плотным кольцом, а Феофан так и вовсе ласково потянул за руку, намереваясь привести свою угрозу в исполнение.

На сегодняшний день это было слишком – даже для меня.

– Ребята, у вас есть виски? – брякнула я. – Или хотя бы вермут?

– У нас есть сливовица, – ответил Феофан, припадая с лобзанием к моей руке. – Желаешь испить, Пресветлая?

– Только не с тобой! – буркнула я, вырывая руку, и обратилась к остальным, – Тащите!

И они с радостью кинулись бы за сливовицей, которая мне сейчас точно не повредила, если б не кое-кто, кому вечно все надо испортить.

– Опять собираешься напиться, Аштон?

Фил Шепард, ну кто же ещё?

– Прояви уважение! – осадил его Феофан. – Это сама Пресветлая Богиня спустилась с небес, чтобы явить нам свою благодать!

Бесспорно, сияющая и переливающаяся кожа меняет внешность человека, но, как выяснилось, не настолько, чтобы Фил меня не узнал.

– Это Фрэнтина Аштон, обычная студентка, – с удовольствием открыл глаза Феофану Шепард. – А сияет она потому, что, похоже, снова вляпалась в какие-нибудь безумные неприятности. Она это дело любит!

– Раз так, то тогда никакой сливовицы! – посуровел лицом один из парней. – Это наш особый запас!

– Какая жалость… – процедила я. – И венок свой похоронный заберите!

– Похоронный? – оскорбился Феофан. – Да я его самолично сделал для Пресветлой! Она б восторге от него была!

– Вообще-то, Фан, венок того… и правда, смахивает на похоронный, – вмешалась одна из девушек.

– Ах, так? – похоже, Феофан был в ярости. – Тогда к следующему празднику Равноденствия сами будете делать венки!

– Но у тебя это получается лучше всех, – возразил парень, который заявил, что сливовицей меня не попотчуют. – Только еловые ветки не используй, и все…

Препирательства ребят по поводу венков разрушили их плотное кольцо и позволили мне из него вырваться и устремиться, наконец, восвояси. Меня никто не удерживал – похоже, венки в этот момент занимали все их мысли. Не удержавшись, я толкнула Шепарда – не потому, что он стоял на дороге, а потому, что его вид был настолько всезнающим и самодовольным, что меня чуть на него не стошнило.

– Это вода, – проговорил мне вдогонку он, кажется, даже не особо обидевшись.

– Что вода? – я резко обернулась.

– Заклятье твоего свечения связано с водой, – ответил Фил. – Ты либо выпила какое-то зелье, либо… искупалась там, где не нужно.

– И без тебя знаю, – буркнула я.

– Я подумаю, что тут можно сделать, – неожиданно проговорил он.

Фил Шепард хочет помочь мне? Да ладно, ни в жизнь не поверю! О чем я ему и сообщила.

– Сложная задачка, и потому интересная, – проговорил Шепард, глядя прямо мне в глаза. – Я не прочь ее решить…

– Не трудись! – не особо любезно сказала я и скрылась за дверью своей прекрасной комнаты, которая тут же озарилась исходящим от меня светом.

Не обращая на него внимания (стараясь не обращать!), я сбросила платье, залезла под одеяло и тут же уснула крепким сном.

Проснулась посреди ночи оттого, что кто-то изо всех сил дергал меня за мои блестящие волосы. Спросонья я чуть боевым пульсаром не запулила, но, слава богам, вовремя одумалась. Оказалось, что этот кто-то даже не гад барабашка, а мой любимый енотик Жуль, не узнавший свою хозяйку в сияющем обличье. Он пищал и пытался утащить меня в свой тайник, который устроил за комодом. С помощью легкого подзатыльника я образумила свою животинку, и до енотика дошло, что я – не очередной блестящий предмет в его коллекцию, а его самая что ни на есть взаправдашняя хозяйка. Однако хитрец все же вырвал у меня клок волос и таки утащил под комод.

Что и говорить, мои постирушки в волшебном колодце принесли сотню, если не тысячу проблем! Все теперь пялились на меня так, как будто рядом с ними находилась живая новогодняя елка. Даже некоторые преподы во время занятий были не в силах оторвать от меня глаз, а Анселми и вовсе запретил посещать его занятия, потому что я его якобы отвлекаю. А Феофан, который не мог простить своей оплошности, изводил насмешками и даже придумал мне противнейшее прозвище «Свертина». Это от Сверкающая Тина Болотная. И хотя посыл вроде как исходил от Феофана, я все равно чувствовала нутром, что за ним стоит Милица. Рыжая безумно злилась, что я отвлекаю на себя все внимание преподавателей, и я почти физически ощущала ее злость.

Надо отдать преподам должное – они созвали по поводу меня консилиум, на котором долго и бурно обсуждали, как вернуть мне прежний вид. Был на этом собрании и сам ректор Пантилеймон Ортодеус, который очень живо заинтересовался моей проблемой. Дошло до того, что он чуть было не заставил меня раздеться догола, якобы так было удобнее думать, как снять заклятие, но, поймав мой гневный взгляд, отказался от своего замысла. Преподы предлагали старинные заклинания – очень сложную и коварную ворожбу, которая была небезопасна. И один лишь маг-целитель, мужчина лет сорока пяти приятной наружности с темными, как смоль, волосами и орлиным носом, сказал:

– Все вы идете слишком сложным путем, а этой девочке нужно какое-то простое и доброе заклинание…

– Ну, вот и подскажите нам его, любезный Гаврил, – ядовито отозвался Анселми. – Мы тут уже два часа бьёмся!

– Я, как и вы, весь в думах! – проговорил целитель. – Но заклятье слишком сильно, вы же знаете возможности колодца Пресветлой. Тем более неисправного колодца. Выход, несомненно, есть, но его надо найти!

Следующей парой у нас как раз было элементарное целительство, которое вел Гаврил. Я все больше проникалась к нему симпатией. Во время практики в Таинственном лесу студенты собрали целебные травы и под руководством Гаврила готовили из них лекарственные зелья. У меня, по понятным причинам, трав не было, но целитель выделил из своих личных запасов горечавки, сабельника, сныти и эстрагона, и под его чутким руководством я изготовила целебную настойку от синяков.

Не бог весть что (то есть не сложнейшая настойка из масла и желтка от ожогов, приготовленная на раскалённой спице Милицей), но для меня это уже ого-го. В институте элементарное целительство у нас тоже было, и я его посещала, но чисто для смеха и варила там зелья, от которых наша строгая преподша стонала в голос. Чего стоит однажды мной приготовленная настойка из любистока лекарственного, от которой мой сокурсник Вивиан (беднягу избрали тестером приготовленных студентами лекарственных средств) весь покрылся детородными органами. С тех пор Вивиан меня чего-то невзлюбил – ну и зря!

Злые языки поговаривали, что после моей настойки у него остался как минимум один лишний орган, что способствовало его прямо-таки бешеной популярности у некоторых студенток магполица.

– Неплохо, Фрэнни! – Милица тут как тут – улыбаясь, заглянула в мой котел, в котором весело булькала изумрудно-зелёная с синими вкраплениями жидкость. – Только я бы добавила чуть больше эстраг…

Я подставила ей подножку, и рыжая чуть было не угодила физиономией в моё варево – будет знать, как совать нос, куда не следует. Мила перекосилась, но затем улыбнулась ещё шире.

А профессор Берн меж тем завел в аудиторию импа с огроменным фингалищем под желтым глазом. Импы – существа довольно безобидные, молчаливые (что ценно), в отдыхе и еде не нуждаются (что ещё ценнее) трудолюбивые работники, но главная их слабость в том, что они обожают глупые шутки. Этих существ, похожих то ли на больших белок, то ли на маленьких чертей, хлебом не корми – дай разыграть кого-нибудь.

– У нас тут на кухне неприятный случай произошел, – сообщил маг-целитель, – Одна из скалок вдруг взбесилась и Магрику от нее… немного досталось. Фрэнни, сейчас мы проверим твою целебную настойку! Я хочу поставить тебе высший балл, но для этого, сама понимаешь, надо ее испытать!

За свою настойку я спокойна – по цвету и консистенции она получилась как раз такой, какой была описана в учебнике по целительству. Поэтому когда после смазывания фингала у импа вдруг возник синяк и под вторым глазом, я была удивлена и опечалена. В кои-то веки удалось сварить нормальное средство, но оказалось оно совсем не нормальным.

Профессор Берн, кажется, был разочарован не меньше моего. Ухватив за шкирку импа Магрика, который, похоже, передумал участвовать во всем этом, он сказал:

– Странно, ты ведь все сделала правильно. Что ж, Фрэнни, за это я могу поставить только отрицательный балл…

Это было хоть и неприятно, но справедливо. Я кивнула, и вдруг мой взгляд упал на Милицу. Она улыбнулась едва заметной и донельзя противной улыбкой, переглянувшись с Харитой. Так вот оно что! Уверена на все сто, когда она подходила, то подсыпала мне что-то в настойку и тем самым испортила ее!

– Стой, Магрик, стой! Сейчас мы все исправим! – маг-целитель вытащил упирающегося импа на средину аудитории. – Так, Феофан, ты, по-моему, тоже, как и Фрэнни, варил настойку от синяков… Давай-ка, излечи нашего импа!

– Не могу, профессор, – послышался растерянный голос парня, ставшего белее мела. – Я не смог доварить ее!

– Почему? – вскинулся Гавриил. – Это же элементарное зелье, для него минимум магии требуется…

– В том-то все и дело, профессор, – отозвался Феофан и вдруг истошно заорал. – Вся моя магия куда-то делась! Я пуст! Совершенно!

– Как так? – страшно удивился маг-целитель. – На что же ты израсходовал весь свой магический потенциал?