Долг

–Разводятся?

–Как обычно!

–Так зови его!

–О кей. А красненького я всё-таки возьму!

Через полтора часа сели. Говорю Костяю:

–Со мной тут недавно такая ерунда произошла… Сижу в кафе, пью пиво. Вдруг подходит какой-то придурок и говорит: «Я – Зевс! Тот самый, настоящий!»

–И что?

–Ничего…

Смотрю на Сашу, он ничем не выдает себя. Совершенно естественное поведение: сделал несколько маленьких глоточков вина, задумался на пару секунд, оценивая вкус, и глубокомысленно посмотрел на бутылку водки: «Не пора ли?» Отвернулся, ещё поглотал вина: «Не пора…»

–Мне с этим Зевсом потом пришлось ещё чуть не час разговаривать.

–Ну и что? Дяхан, когда напьется, тоже подходит к первому встречному и говорит: «Я – Дункан Маклауд! Я буду жить четыреста лет!» И потом человеку приходится целый час с этим Дунканом разговаривать…

–Я с ним не просто разговаривал. И он был трезвый…

Пока я вкратце рассказывал про Зевса и «Происхождение», Дяхан все пытался разобраться с тем, в чём же сегодня истина:

–Нет! Ещё красненького! А твои приключения с Зевсом – это Лехины штучки.

–А «Происхождение» кто придумал? Он или ты?

–Я-то при чём?

–А откуда ты знаешь, что это его штучки?

–Так больше некому!

–А ты ни при чём?!

–Клянусь!

–Когда вас инопланетяне украли, тоже клялся!

–Это же другое! Я же тогда Марье клялся. Наврать женщине – святое! А теперь я по-честному клянусь!

–На флэшке много? – спросил Костяй.

–Нет.

–Включай!

Дяхан дочитал до химических подробностей происхождения и ушёл от компьютера, а Костяй дочитал до конца:

–Так позвони ему, пускай приезжает. Приколемся! Может быть, получится не просто пьянка!

Я посмотрел на Дяхана, желая узнать его мнение, но он смотрел сосредоточенно в потолок и был не тут.

–Саша! – тронул я его за локоть. -Ты чего загрустил?

–Да я вот считаю… В смысле, думаю… Выходит, четыреста – не предел!

Набираю номер:

–Сева?

–Привет! Иди, открывай дверь! Я уже тут, причём не один!

–И я не один…

Сева пришёл с другом:

–Это – Лёня! – представил он спутника.

–А бабы где? – нагло уставился на Севу Дяхан.

–Какие бабы? – офонарел тот.

–Как? Ты же сказал, что не один!

–Ну да! С Лёней!

–С Лё-ё-ёней… Ты что, не русский? Если «не один» – значит, с бабами!

–Да ну… Я – человек женатый…

–А жену как зовут? – спросил Костяй.

–Еленой. А что?

–А Геру куда дел?

–Ты сам женат?

–Да.

–Давно?

–Да уж лет эдак… Больше десяти!

–И как? Разводиться не надумал?

Костяй задумался, так как вопрос этот для него не абстрактный, а по-настоящему сложный вопрос по истории собственной семьи.

–Да он обычно раз в месяц разводится и раз в месяц сходится. Вот сегодня – развелся! – ответил за Костяя Дяхан.

–Так вот, поверь очень-очень старшему товарищу! Не родился ещё муж, способный прожить с одной женой три тысячи лет!

Костя в знак понимания закивал головой и пожал Севе руку:

–Костя!

–Сева!

–А это – Александр! А это – Марф! – поспешил я закончить процедуру знакомства.

–Этого знаю. – Сева указал пальцем на кота, который прервал сон на любимой коробке и следил за происходящим зеленым глазом.

Прошли в столовую. Сева сел за стол и сказал:

–Алик, наливай!

Аликом, по-видимому, он назвал Лёню; тот буркнул: «Угу» и начал доставать из пакета бутылки.

–Алик? – спросил Дяхан и посмотрел на Севу.

–Вообще, он – Аполлон. По паспорту сейчас – Леонид. А по натуре – Алик!

–Ясно. А водки нам не лишку будет?

–Бог даст, – кивнул Алик в сторону Севы – справимся!

–А как вы так вовремя оказались у Кири во дворе? – продолжал допрос Саша.

–Случайно. Алик не поделил чего-то с вашими местными ментами, и пришлось ехать его вызволять из кутузки. Вот так и оказались в вашем Березовском. А когда Алика отпустили, я говорю: «Пойдем, к писателю заглянем!» Он сперва покочевряжился, мол, выходной, делами заниматься неохота… А потом спрашивает: «А писатели пьют?» Я говорю: «Ещё как!». Ну, он и согласился.

–Алик! Так ты, что ли, только откинулся?!

–Да. Тебе тоже знакомо это состояние?

–Ещё нет. Я сейчас как раз отбываю. Условно.

–Хорошо ты отбываешь! Весело!

–Чего хорошего?! Поражен в правах! За границу нельзя! Оружие отняли – от соседских коров отстреливаться нечем! А они все кладут и кладут на мой «Пихатон»…

–Что и на что они кладут?

–Что корова может класть?! Прямо на «Пихатон»: плитка такая тротуарная. Я бы и соседей за это поубивал, так оружие отняли. И ещё раз в месяц бегаю в ментовскую богадельню: надо отметиться, что я ещё не помер от их репрессий, и принести им характеристики на самого себя: от жены, дочери, соседей и директора! Причем, если принести эти характеристики я обязан, то писать их мою жену, дочь и особенно соседей никто заставить не может!

–Кошмар! Давайте выпьем за свободу! – поддержал Дяхана Алик.

–За свободу! …Алик! Так мы с тобой здесь вдвоём в авторитете! А ты, в натуре, это… Бельведерский?

– Век воли не видать! Хотя, Бельведерский – это статуя.

–И, кстати, не очень на тебя похожая. Как будто это даже не ты!

–Я. Просто статуя не моя. Шучу. Я с тех пор сильно изменился.

–Но постарел не сильно.

Выпили по второй, и Сева обратился ко мне:

–Ну, каков будет твой положительный ответ?

–Мы тут с мужиками покумекали: кажется, у нас есть общий знакомый!

–Не знаю я вашего Лехи. Это не его шутки. Это вообще не шутки. В доказательство этого, как мы с тобой и договорились, являю чудо! Внимание! – Сева засунул руку в карман…

–По воде ходить будешь? – спросил Дяхан.

–Нет. Я Кире предлагал, но он сказал, что это и он может. Правда, при помощи специально изобретенной им для этого подводной лодки.

–А ты без лодки походи! В ванне!

–Точно! – прозрел я. – Если походишь по воде в ванне, сразу получаешь «зачет» по «Чуду»!

–Ну, нет! Надо было в тот раз про ванну договариваться! Без подготовки я не могу!

–А тогда говорил – можешь!

– Я приготовил другое чудо! – Сева кивнул на карман своих джинсов с засунутой в него рукой.

–Ну, ладно! Доставай другое! – снисходительно разрешил Костяй. – Хотя что за чудо можно достать из штанов? Может, моё чудо чудесней?

Сева достал из кармана серый камень, с виду – гранит, величиной с грецкий орех:

–Вот!

–Что?

Сева бросил камешек Косте. Тот вытянул руку туда, где камень должен был оказаться через доли секунды в процессе движения по обычной траектории брошенного камня, но камень упал не вниз, а вверх. Не улетел, а именно упал на потолок с характерным стуком: чуть не разбил по пути лампочку в люстре, пару раз отскочил от потолка вниз, немного по нему прокатился и остался там лежать, прямо над Костиной головой. Тот на всякий случай из-под него отодвинулся.

–Магнит! – толкнул я версию. Как раз там, где он лежит, у меня в потолке – толстенный швеллер. Нет! Даже двутавр!

–Специалист по вечным двигателям! – Сева укоризненно покачал головой. – Где ты видел магнит такой силы?

Я уже и сам понял, что ерунду сказал. Раздвинул посуду на столе, встал на него ногами и достал камень с потолка. Обычный камень. Твердый, шершавый… Только тяжелый не вниз, а вверх. Поднес к нему вилку: точно не магнит. Отпустил: он снова грохнулся на потолок.

–Ладно! – согласился я, мучительно пытаясь догадаться, в чем тут подвох. – Чудо засчитывается! Готов на вас работать писателем!

–Все слышали? – Сева обвел присутствующих взглядом. – Слава мне! Давайте! За сотрудничество!

Пока все пили и закусывали, я, опрокинув стопочку, снова запрыгнул на стол и подобрал с потолка камень. Сел, засунул его в карман: он неприлично оттопырил штаны вверх, но, пока я сидел, вылететь из кармана точно не мог.

–Давай! – сказал Сева, вытянув вперед руку и пальцами как бы приглашая камень к себе.

–Книга – вам; чудо – мне! – не согласился я.

–Из кармана выпадет – в глаз попадет…

–Не выпадет! – Я засунул руку обратно и зажал камень в кулаке.

–Что мы с этим писателем сделаем? – посмотрел Сева на Алика.

–Давай, на первый раз простим! Я его уболтаю, – ответил тот и обратился ко мне: – Дай мне! И пойдем на улицу, приколемся!

–Мне он прикольнее в кармане!

–Придется грохнуть… – с грустью посмотрел на меня Сева.

–Он может! – подтвердил Алик. – Но я тебе настоящий прикол предлагаю. У тебя скотч есть?

–Зачем?

–Есть?

Я кивнул.

–Неси! И книжку свою тоже!

Я понял:

–Класс! А она не сгорит в каких-нибудь слоях атмосферы?

–Ну! – укоризненно посмотрел на меня Алик. – Ты же летчик… Камень весит минус… граммов сто – двести. Книжка твоя – явно меньше, но ненамного. Получаем маленькую силу…

–Да книга моя больше весит!

–Да это тебе так хочется. Не знаю точно, до какой скорости разгонится твоя книжка в плотных слоях, но на сверхзвук точно не выйдет.

–Жаль!

–По мере уменьшения плотности…

–Супер! – вскочил я и побежал к рабочему столу дочери, где должен был быть скотч.

–Киря, не соглашайся! – заорал мне вдогонку Костя. – За этот камень можно кучу денег получить! Хватит, чтобы купить ракету, запулить в космос весь тираж вместе с тобой, и ещё нам с Дяханом останется!

–Киря, соглашайся! – заорал Алик. – Станешь первым писателем Земли, книги которого разошлись во Вселенной!

–Не соглашайся! – подключился Саша. – Дай его мне! Дай мне, и мы с тобой знаешь как заживем! – А потом, видимо, Костяю: – И с тобой, и с тобой тоже, братан! Знаешь, мы станем какие реальные!

Я вернулся со скотчем и книжкой:

–Мне, конечно, очень хочется, чтобы мои книги читали во Вселенной. Причём человечество за всю историю отправило только один предмет в космос – золотую табличку с изображением Адама и Евы и музыкой какой-то, кажется. Я имею: в дальний космос. Мне как автору приятно, что книжка моя может стать вторым рукотворным предметом, путешествующим в пространстве, но, правда, может, лучше распорядиться камнем по-умному? Проголосуем? – Я обвел взглядом присутствующих.

–Во-первых, – сказал Сева, – тут тебе не комсомольское собрание! Во-вторых, камень мой! В-третьих, рукотворных предметов там – миллионы тонн. Ну, и главное: вопрос о камне не шуточный. Можно сказать, решается судьба планеты! И, чтобы она решилась правильно, этот камень сегодня будет отпущен туда. – Он оттопырил большой палец ладони, державшей стопарь, вверх. По-любому! Безвыходное положение! Это так важно, что в расчёт не будет принято не только ваше хапужье мнение, но и ваша жизнь! – Сева весело посмотрел на меня и хохотнул.

Я тоже иногда смеюсь в безвыходных ситуациях и поэтому догадался, что он не шутит:

–А как она может решиться неправильно?

–О! – воскликнул Алик. – Мы еще даже не напились, а уже начали говорить о деле! За это надо выпить!

–Неправильно она может решиться, как на Марсе…

У каждого представителя не божественной части собрания, наверное, на языке была готовая фраза в продолжение этого веселого базара, но фразы эти не были произнесены, так как все трое наконец-то поняли: это – контакт! Первым нашелся Костяй:

–Марсианская цивилизация погибла от этих камней?

–Не цивилизация, а вся жизнь. И говорить: «Погибла от этих камней» тоже неправильно. Жизнь на Марсе погибла от цивилизации. Но спровоцировала эту гибель, была ее детонатором именно антигравитация. Камни эти и все, что с ними связано. Готовы к лекции? Киря?

–Готов!

–Готов! – отрапортовал Костяй.

–Сева! – сказал Дяхан. – Я тоже готов слушать умного человека хоть полторы минуты, но давай начнем с главного! Я хочу, как Дункан Маклауд, жить четыреста лет. А лучше – ещё больше! Важно, что я, как говорится, за ценой не постою! Знаешь, сколько у меня бабосов?!

–Сколько ты проживешь лет и сколько у тебя бабосов – это вообще не важно.

–Не нужны бабосы – я душу заложу!

–А я уж начал думать, что ты не догадаешься! Но об этом – позже. Сейчас – антигравитация… А ты пока… водки попробуй!

Сашина душа осталась пока при нем, а Сева рассказал, что марсиане развивались – развивались и в какой-то момент докопались до мантии родной планеты. Там, под земной корой Марса, кроме всего прочего и очень полезного, оказалась и антигравитационная материя. Их ученые не успели даже понять, почему она обладает такими свойствами, а магму, содержащую эту материю, уже начали откачивать из глубины миллионами антитонн. Ее засовывали во все: в самолёт, и он становился почти невесомым, в пароход, в автомобиль… В багаж, в карман… Стройматериалы с добавлением этой дряни позволили строить сооружения любой высоты. Спортсмены стали достигать небывалых результатов, особенно прыгуны в высоту. Парочка особо резвых даже улетела в космос. Марсианские военные сперва обалдели от открывающихся перспектив, а потом загрустили: любой дурак теперь мог, не имея самолётов, ракет и пушек, нанести удар по любой точке планеты. Надо было всего лишь прицепить к бомбе антивес и отпустить все это вверх, а потом, когда планета повернется на нужное расстояние, часовой механизм отпустит бомбу. Правда, не каждый дурак мог рассчитать траекторию и определить время сброса, особенно если цель имеет смещение по широте и прицеливание происходит за несколько оборотов планеты, но методика этого рассчета была выложена в их интернет задолго до того, как их ученые докопались до сути явления. Настала эра терроризма и локальных войн, а когда докопались, стало ещё хуже. Появились генераторы гравитационных полей, и всё устремилось в космос. Дело в том, что генерировать поле на «плюс» оказалось гораздо дешевле, чем на «минус» и весь транспорт, от персонального гравилета до космического корабля строился по одному принципу: в аппарат закладывалось нужное количество камней, таких же, как притащил ко мне домой Сева, а генератор создавал «плюсовое» поле. Изменяя поле и управляли аппаратом. Теперь самолеты с отказавшим двигателем не падали на Марс, как раньше, а улетали навсегда. Так же поступали и неисправные подъемные краны, чемоданы и толстяки в массокомпенсирующих костюмах.

Сева рассказывал про антигравитацию долго и интересно, но пересказать всё я не могу. Слишком много он рассказал, всё не упомнить. Кроме того мы, по ходу дела отнюдь не трезвели. Я перескажу только самое прикольное: про морду и про их конец света. Итак, про морду… В одной их стране был вождь. Сам он давно умер, а дело его жило в этой стране и побеждало. И вот, благодарные потомки, получив в своё распоряжение технологии сверхвысотного строительства из антигравитационных материалов и при помощи таких же подъемных механизмов, захотели воздвигнуть своему вождю памятник. Причём такой, чтобы был он самым высоким сооружением на планете. Сева долго пересчитывал их меры длины в наши, но сказать с уверенностью высоту монумента не смог: он посчитал несколько раз, и все время получались разные значения. Но самое маленькое было три километра, а самое большое – четыре с половиной. Строили статую еще в те времена, когда генерировать поля и смешивать «анти» и нормальные материалы в нужных пропорциях ещё не умели, и поэтому блоки для строительства приготавливали, заливая обычный бетон в формы, где были уложены в нужной пропорции обычные и антигравитационные бутовые камни. Лицо же решили не отливать, а высечь из куска, чтобы оно несло на себе печать титанического труда тысяч каменотесов, что, по замыслу авторов, должно было свидетельствовать о любви народа к своему вождю. Сева долго считал, какого размера было лицо, но запутался, плюнул и сказал: «Кому надо – пусть купит подзорную трубу и посмотрит. Оно и сейчас там валяется!» Глыбу для высекания лица отлили из одного бетона, безо всяких камней, чтобы материал был однородный и легко обтачивался. Готовое лицо с помощью моря антикамней подняли и приделали на памятник, а когда камни отпустили, фундамент начал оседать и крениться: тяжеловата оказалась мордашка. Решили прицепить к монументу побольше антикамней, чтобы приостановить оседание, а потом подумать, что делать. Прицепили…

А время идет, юбилей вождя на носу… Решили памятник открывать прямо так, с привязанными к нему цепями и тянущими вверх антикамнями. И вот митинг! Генеральный толкает речь и заканчивает её словами: «Вождь наш жил, вождь наш жив, вождь наш будет жить!» Все кричат «Ура!» Грохот салюта… Лицо вождя – то ли от сотрясения, то ли из-за допущенного при строительстве брака – отклеилось от основы и грохнулось на землю. Клей, видимо, был отечественный. Прямо на трибуну, с которой и произносились речи. Но никто не погиб! Пока лицо вождя летело с высоты как минимум трех километров, руководители, стоявшие на трибуне, бросились бежать к окружавшему их народу, но, скорее, повинуясь инстинкту самосохранения, а не в надежде спастись: ведь в отпрянувшей от трибуны толпе неизбежно начнется давка и убежать на безопасное расстояние всё равно не получится. Но толпа, к счастью для них, оказалась виртуальной. Организаторы торжества не стали тратиться на привлечение масс, а заказали для своих руководителей шоу спецэфектов. А сильно полегчавшая статуя с постаментом ушла в космос… Костяй поинтересовался, где она сейчас. Сева сказал, что всё, обладающее антигравитацией, уходит от планеты, но по мере удаления ускорение уменьшается. Потом тело отталкивается не только от Марса, но и от других планет, потом – от солнечной системы, но все равно, хоть ускорение и уменьшается всё время, оно есть, и скорость растет. А дальше… Проходит мимо других систем, меняет направление, может, тормозится. Рано или поздно галактика эти тела вытолкнет, и они будут блуждать между галактиками, а может, соберутся в каком-то месте, равноудаленном от больших масс, и образуют некую систему: будут отталкиваться друг от друга и разлетаться в стороны, а потом … Но это все гипотезы. Марсианская наука не успела выяснить, где и когда окажется все это.

Гибелью своей марсианская цивилизация обязана опять-таки этим камням. Там, конечно, и без них проблем хватало: перенаселение, экология, гомосексуализм… Когда неразвитые страны благодаря антикамням перестали быть слабыми, привинтив к ним бомбы, развитые страны перестали думать о правах человека в неразвитых странах и быстренько уничтожили миллиарды этих человек. Население планеты сильно уменьшилось, но территория, пригодная для жизни, уменьшилась еще сильнее. Дело пахло последней мировой. И она случилась… С какого-то ядерного стратегического склада их марсианские прапора украли чересчур много чего. А это были не просто материальные ценности, но, по совместительству, еще и балласт, удерживающий весь склад от старта. И склад стартовал… Старт склада у них – это похуже старта баллистической ракеты у нас. Враги, испугавшись, запустили свои склады…

-Вот поэтому, – заканчивая свой рассказ о конце света, сказал Сева, – мы не отдаем вам антигравитацию. Хотя цивилизация и без неё погибнет. Но это – наш комплекс!

Я протянул ему камень:

–На! Отдаю, так как осознаю всю ответственнонсть! Он с Марса?

–Да.

–А в Земле такие есть?

–Не знаю.

–Как?

–Чтобы узнать наверняка, надо добыть магму, причем в тысячах разных мест. А до этого земные технологии ещё не дошли.

–А вы?

–Что – мы? Нам за вас покопать? Но, по признакам – есть. Есть места, где наблюдаются гравитационные аномалии: машины катятся не под гору, а на нее, и тому подобные чудеса. Мы активно работаем, чтобы ни один серьезный учёный к этим местам не подошёл…

–И как это вы работаете?

–По-разному. Вот, например, был один умник… Кстати, наш, Русский!.

–Ты ничего не напутал? – в упор посмотрел на него Костя.

–Ничего… А! Ты имеешь в виду: «Наш, Русский!» Не напутал. Сейчас мы – русские. Раньше были греками. А кем же в то время было быть, как не греками! В Египте – неграми… Вообще, кем мы только не были!

–Неграми? – брезгливо скривил рожу Дяхан.

–А что ты имеешь против негров?

–Да нет, ничего… Я их вообще… Люблю!

–А по-моему, ты их недолюбливаешь! Но давайте по порядку. Он, этот русский, антигравитацию уже практически открыл, причём без магмы и аномальных зон. На Земле есть насекомые, использующие антигравитацию. Для полета, конечно. Они в процессе обмена веществ создают антикамушки, очень маленькие, и откладывают их у себя в теле. Причем на Марсе таких не было, это результат вашей эволюции. Этот мужичок понял, что некоторые насекомые, по законам аэродинамики, летать не могут, но летают. Начал копать…

–Фамилия мужичка как?

–Костя, да какая разница?! «Иванов» устроит?

–Ну, может, я что-нибудь читал такое…

–Что ты мог читать?! Он издал пару работ, диссертаций не защитил… А потом все труды взял да и уничтожил! И помер через неделю!

–С Божьей помощью!..

–Что ты! Что ты! Боже, упаси! Как и положено творческому человеку, от неграмотно произведенного похмелья! К уничтожению его наследия я причастен: рассказал ему про морду, про конец света и все остальное… Человек проникся и уничтожил всё…

–А если бы не уничтожил?

–Так! – прервал базар Алик. – Мы уклонились от темы!

–Да! – поддержал его Дяхан. – Поговорим о душе! Во что мне обойдётся бессмертие? Есть какой-то прайс? Если очень дорого – хоть лет шестьсот… Сева?

–Водки попробуй…

–Конечно, если только за этим дело стало!

–А что, – спросил Костяй, – в России жить лучше, чем даже в Америке?

–Надежней. – ответил Сева. – В Америке рано или поздно начнут разбираться, на что живете, откуда деньги…

–Опять уклоняемся! – остановил его Дяхан. – Про бессмертие давай!

–На Марсе медицина могла продлевать жизнь до шестисот лет…

–Вот-вот! Что и требуется!

–Сейчас наши возможности скромнее – четыреста.

–Ну, ладно… И то хлеб!

–Но это – активной жизни. Чтобы жить миллиарды лет, есть усыпальница. Мы называем: «Братская могила». Очень серьёзный агрегат. Сегодня – самое большое сооружение в солнечной системе. Она – последний прорыв марсианской науки!

–Она на Марсе? – спросил я

–Не твое дело.

–На Земле?

–Не твое дело.

–А где? Для книги ведь надо!

–Из миллиардов лет вы прожили только четыреста, а остальное – спали?! – догадался Костя.

–Бессмертие у вас какое-то… Некондиционное! – расстроился Саша. – Разбадяженное! Китайское! Что?! Фирменного товара нет?

–Нам такое тоже не нравится, но что поделаешь?! Наше бессмертие имеет и другие изъяны. Например, спать в «могиле» мы можем только все одновременно. Засыпаем на пару сотен миллионов лет, и все остается без присмотра. Количество циклов заморозки – отморозки ограничено. Когда засыпать и на сколько, каждый раз решаем с руганью. И до рукопашной доходило… Есть пунктики и похуже: четыреста лет на миллиарды все равно не растянуть. Мы ведь просыпаемся не на день, чтобы по травке побегать, а для работы. Иной раз проснешься, а здесь у вас такая ерунда творится, что четыреста лет без сна пашем. А когда очередные четыреста лет бодрствования заканчиваются, каждый из нас подыскивает себе новое тело.

–Из нас?

–Из вас.

–Но, это же убийство! – замахал руками Дяхан.

–И да, и нет…

–Как нет?! Да! Вот я! Жил – жил… А какой-то Алик… Меня выгнал и стал жить в моем теле… В моем доме! На моем «Мерседесе»! На двух… А я куда? Меня нет! И никогда уже не будет! Значит, убийство!?

–Не кипятись! Вот скажи: как бы ты хотел умереть?

–Я бы никак не хотел!

–Ну, а если всё-таки придется?

–Приятней всего, наверное, во сне! – высказал Костяй, видимо, давно уже подуманную мысль.

–Разбиться на самолете тоже неплохо! – высказал я тоже старую мысль, правда, не свою, а своего инструктора с четвертого курса. – Это не больно! Как будто бы уснул! А во сне – неинтересно…

–А ты выбрал? – спросил Сева Дяхана.

–Я думаю… Мы переходим… Когда умираем… В другое качество! …Выбираю во сне!

–Вот видите! Даже Киря, который желает умереть интересно, хочет, чтобы это было «как будто бы уснул»! И мы всегда идем навстречу! Во сне так во сне… Лег спать – ты! А проснулся – я! Но внешне-то – ты. Тебе уже все равно, а окружающим – нет! Они даже рады: поумнел наш Саша!

–Саша прав! Убийство! – произнес свой приговор Костяй, который не просто начитан, а ещё и юрист.

–Какое же убийство, если утром он жив?!

–Только это уже не он, а какой-то Алик!

–Не какой -то, а Бельведерский… Информации, которая у него есть, миллиарды лет! Это ресурс, ценность которого нельзя выразить ни в чём Абсолютная ценность…

–Хорошо жить, зная, что твоя жизнь – абсолютная ценность и ради неё можно забрать любую другую…

–Абсолютная ценность – не моя жизнь, а моя информация. Хотя какая она моя? Когда мои четыреста лет, несмотря на сон в «братской», подойдут к концу, я передам эту информацию дальше. А сам тоже, лягу спать и не проснусь. Причем, заметь, добровольно!