скачать книгу бесплатно
Я усмехнулась, когда Джек вернулся к нашему столу с грудой еды на тарелке.
– Что? – спросил он.
– Ничего, – ответила я. Но, как ни старалась сдержаться, расплылась в усмешке.
– Что?
– Вот это. – Я подняла чашку и показала на кратер. – Это, блин, мирное чаепитие в колыбели Африки.
Поначалу Джек не реагировал. Просто взглянул на меня в шоке оттого, что к нему вернулись его собственные слова. Потом его глаза улыбнулись, а через пару секунд к ним присоединилось и все остальное.
Я с облегчением засмеялась. И видела, что Джек смеялся со мной. Его настоящий смех был теплым и басовитым, словно что-то вынырнуло из земли в солнечный день.
– Не только колыбель Африки, – сказал он. – Вполне возможно, что и колыбель всего человечества. Одна из древнейших находок ранних гоминидов была сделана здесь, в ущелье Олдувай.
Мы глядели в пространство. Стало совсем темно, и оно казалось теперь бесконечным.
– Зинджантроп, – сказала я. – Щелкунчик.
Джек наклонил голову набок и посмотрел на меня оценивающим взглядом.
– Вы полны сюрпризов, Родел Эмерсон.
– Я учительница. – Я пожала плечами. – И ты можешь называть меня Ро.
Он потягивал кока-колу прямо из горлышка. Кока-кола у кратера.
– Мне больше нравится имя Родел, – сказал он. – Я еще не встречал ни одной Родел, которая бы мне не нравилась.
– Значит, ты намекаешь, что я тебе нравлюсь? – Мы оба понимали, что он никогда не встречал ни одной Родел.
– Я не из тех, кто намекает. Я всегда говорю прямо. – Он поставил бутылку и пронзил меня взглядом своих кошачьих глаз. – Ты мне нравишься. Мне нравится, что ты стоишь на своем и видишь все насквозь. Мне нравится, что ты можешь упасть, но потом отряхиваешься и идешь дальше. Мне нравится, что у тебя есть эта… эта прирожденная вера. Что, как бы ни было темно, ты всегда идешь к свету. Мне нравится, что я сижу с тобой за этим столом и несу эту фигню. Извини, что я сегодня рычал на тебя. Я был расстроен из-за Джумы. Злился на его родителей, на обстоятельства, вынудившие их на такой страшный шаг. На тебя, потому что ты привезла меня сюда. На себя самого, потому что я не мог ничего с этим поделать. Я сознавал свое бессилие, как в тот день, когда потерял Лили.
Я глядела на него, онемев. Джек Уорден был для меня загадкой. Он все время менялся. Сейчас он говорил мне комплименты, извинялся и внезапно открывал свою душу с такой прямотой и искренностью, что я утратила дар речи. Моя тикерная лента эмоций огибала его широкой дугой независимо от того, был ли он довольным, злым, грустным или раскаявшимся.
– Понятно, – ответила я. Это было все, на что я была способна. Я не совсем понимала, что я просила его сделать, когда приехала на ферму, но мне было ясно, почему он буквально прогнал меня в тот раз. Меньше всего Джеку было нужно, чтобы кто-то стучался в его дверь, просил взять на себя долю ответственности за чужого ребенка, когда он казнил себя за то, что не спас своего. Кто захочет добровольно еще раз столкнуться с реальностью своего самого страшного кошмара?
Мы молча перекусили.
Охранник с винтовкой и фонариком проводил нас до нашей палатки. Она совершенно не походила на обычную палатку в кемпингах. Она стояла на больших деревянных паллетах, а ее потолок поддерживали деревянные стропила. В палатке я увидела две койки с маленькими ночными тумбочками, сундук с одеялами и вешалку. Дверь вела в маленькую, но функциональную ванную.
– Ужин через час. Посигнальте мне фонариком, если хотите, чтобы я проводил вас в столовую, – сказал охранник.
– Не думаю, что мне захочется есть, – сказала я после его ухода.
– Может, ты передумаешь? Тут, похоже, нет торгового автомата, если ты проголодаешься среди ночи. – Джек сбросил обувь и лег на кровать.
Когда нам сказали, что осталась только одна палатка, я не думала, что это будет проблемой, но маленькое пространство казалось еще меньше из-за его присутствия.
– Пожалуй, я освежусь. – Я схватила сумочку и скрылась в ванной. Через две минуты я вышла и направилась к выходу.
– Что ты делаешь? – Джек смотрел, как я пыталась расстегнуть молнию.
– У туалета не работает смыв. Я хочу сообщить об этом.
– Родел, нельзя просто так пойти в администрацию. Это место не огорожено, а это значит, что вокруг бродят дикие животные. К тому же этот туалет не такой, к какому ты привыкла. Тут, чтобы работал смыв, надо налить в бачок воду.
– А-а. Понятно. – Я снова вошла в ванную и оглянулась. – Хм-м… Джек?
– Что?
Я вздрогнула, услышав его голос прямо у себя за спиной.
– Над раковиной нет крана.
– Возьми воду вон оттуда. – Он приподнял шторку и показал на ряд ведер с водой. Снял крышку с туалетного бачка, налил в него воду и нажал на смыв.
Если мне казалось, что он занял все пространство в палатке, то в крошечной ванной я с трудом могла дышать. В Джеке было нечто такое, что лишало меня душевного равновесия – то, как он двигался, как вздулись мышцы на его руках, когда он поднял ведро, то, как он излучал тепло. Но это был просто Джек. Я была уверена, что такой была реакция на него у большинства женщин – случайный взгляд, а за ним пауза, ожидание чего-то великолепного, пусть даже ненадолго. Мне надо было бы находиться на шесть футов под землей, чтобы не отзываться на его притяжение. Дело было даже не в том, как он выглядел. В нем было что-то еще. Солидность. Основательность. Похоже на то, как действует луна на прилив, заставляя волны вздыматься. Джек мог вызвать мурашки на коже, просто проходя мимо. Я содрогнулась, подумав, что будет, если он захочет тебя убить.
– Спасибо, – поблагодарила я, когда он поставил на место пустое ведро. – Пожалуй, я приму сейчас душ. – Практически я выставила его за дверь. Мне нравились мурашки на коже, но только на моих собственных условиях. А тут ситуация была не такая. Хотя мурашки этот мужчина вызывал.
Я уже почти разделась, когда поняла, что в душе тоже нет крана. И душевой головки тоже. Просто слив в полу.
Блин.
Я снова влезла в свитер и открыла дверь.
Джек стоял, скрестив руки и прислонясь к балке.
– Душ тут из ведра, – объяснил он, угадав мой вопрос.
– И нет горячей воды?
– Только по утрам. Но они нагреют воду, если мы попросим.
– Я подожду. А пока я воспользуюсь мочалкой. – Я снова закрыла дверь и услышала его удаляющиеся шаги.
Выйдя из ванной, я схватила одеяло и закуталась. Было приятно стереть с себя пыль и грязь, но вода была холодной, температура на улице упала, и я замерзла.
– Все в порядке? – Джек открыл один глаз. Он лежал на животе под одеялом, полностью одетый.
– Угу.
– Холодно?
– Нет.
– Хочешь пойти на ужин?
– Да. – Чтобы согреться в отапливаемой столовой. – Мы можем пойти прямо сейчас?
– Проголодалась, так быстро? – В его голосе послышался намек на улыбку.
– Умираю с голода, – ответила я.
Джек посигналил фонариком охраннику.
– Вот. – Джек взял свой худи и набросил мне на плечи, когда мы вышли на улицу.
– А как же ты? – спросила я, наслаждаясь теплом. От ткани пахло Джеком, и, странное дело, меня это успокаивало.
– Я не такой голодный, – ответил он.
У меня в горле забурлил смех. Он понял, что я не хотела признаваться, что замерзла, и подыграл мне.
Я подавила смех, потому что не могла себе позволить симпатию к Джеку Уордену. Не в такой ситуации.
Столы были закреплены за номерами палаток. Мы с Джеком оказались за одним столом с немолодой супружеской парой.
– Привет. Я – Джуди. А это мой супруг Кен, – сказала женщина, платиновая блондинка в платье с ярким узором.
– Я – Родел.
– Джек.
Мы обменялись рукопожатиями и сели на свои места.
– Я правильно уловила английский акцент? – спросила Джуди, когда подали закуски.
– Да. Я из Котсуолдса, – ответила я.
– А вы нет, – заметил ее муж, глядя на загар Джека. У Кена были серебряные волосы и лукавые глаза.
– Нет. Я родился здесь, – ответил Джек.
– Что ж, приятно видеть пару, которой не помешало небольшое расстояние.
– О, мы не… – Я обозначила жестом перегородку между собой и Джеком.
– Мы не вместе, – сказали мы с ним одновременно.
– Вот так и я говорила все время, правда, Кен? – Джуди засмеялась. – Мы не вместе, мы не вместе.
– А мы вместе, – сказал Кен.
– Уже больше сорока лет.
– Только потому, что ты хочешь посмотреть на мир, и тебе нужен кто-то, чтобы носить твои сумки.
– Мы покупаем по всему миру безделушки для нашего винтажного салона в Канаде, – объяснила Джуди.
– Наш городок называется Хэмилтон.
– Он возле Ниагарского водопада.
– Заходите, если когда-нибудь окажетесь в наших краях.
– Наш салон называется «У Кена и Джуди».
Они договаривали друг за друга фразы и развлекали нас своими историями до конца вечера. После их ухода мы с Джеком посидели еще немного, глядя, как на ночном ветерке мерцали фонари.
Охраннику не понадобился фонарик, чтобы проводить нас до палатки. Кто-то разжег огромный костер. Несколько туристов сидели на одеялах, а один из охранников играл на губной гармонике.
– Посидите немножко! – Джуди похлопала по одеялу рядом с собой. – В палатках нет отопления.
Я прошла через маленькие валуны, огораживавшие костровую площадку, и села рядом с Кеном и Джуди. Джек последовал за мной и сел рядом на свободное место. У нас над головой на бархатном небе висели звезды, словно глаза леопардов в ночи. Трещал огонь в костре, навевая мысли о древних людях, которые приходили и жили тут, среди вулканов, на поросших травами равнинах.
Тепло костра согрело мои кости. Гармоника играла длинные, медленные мелодии, убаюкивая меня. Другой охранник начал бить в барабан в том же томном темпе. Кен с Джуди встали и принялись покачиваться под музыку. Сидевшая рядом с ними пара передала мне трубку.
– Что это? – спросила я.
Они что-то сказали, но не по-английски.
В другой раз я бы отказалась, но у меня в голове крутились мысли о Джуме, Мо и Лили. Я затянулась, вдохнула что-то непонятное и вернула им трубку. Легкие согрелись, а во рту остался древесный, терпкий привкус. Так мы передавали трубку несколько раз.
Древесный дым, тихие голоса, отсветы горящих углей на лицах, медленное тепло, холодные звезды – все слилось в пульсирующее ночное волшебство. Музыка скользила мне под кожу, ее пьяные ноты пульсировали в моих венах. Долина была полна ночных звуков, небеса пылали. Я казалась себе покинутой галактикой в огромной вселенной, готовой вот-вот уплыть куда-то прочь.
– Потанцуй со мной, Джек. – Я схватила его за руку. Она тяжело висела, пока я вставала на ноги.
Я не могла даже вспомнить, когда танцевала в последний раз, не говоря уж о том, что приглашала кого-то на танец. Мне было приятно. Мы шаркали вокруг костра, а теплые руки Джека держали меня за талию. Я положила голову ему на грудь и слышала барабанный бой его сердца. Я казалась себе оракулом, слушающим его ритм. Он говорил мне, что я была в равных долях землей и звездами, в равных долях животным и душой. Я была надеждой. Я была катастрофой. Я была любовью. Я была враждебной всему миру. Я была моей сестрой. Я была его дочкой. Я была Джумой. Я была Джеком, Джеком, Джеком, Джеком.
– Мне нравится слушать, как бьется твое сердце, – сказала я. – И как ты произносишь мое имя. Родель. Я чувствую себя красивой.
– Ты и есть красивая. – Он остановился на полушаге, словно я сбила его с ритма. Он взял меня за подбородок и посмотрел на игру золотого света на моем лице. – Ты безумно красивая.
В тот момент я поверила ему, хотя сама не стала бы описывать себя такими словами. Я почувствовала себя безумно красивой, хотя на моем лице не было ни капли косметики, одежда смялась, а ногти были неровные и без маникюра. Я поверила ему, потому что он сказал это с простотой стороннего наблюдателя, словно и сам только что это заметил.
Кровь приливала к моим щекам, губам, надбровным дугам, кончику носа – всюду, где взгляд Джека обжигал мою кожу.
– Нет. – Я спрятала глаза. Мне показалось неправильным, что я испытываю такой взрыв радости и возбуждения. – Мо была красивой. И интересной. И забавной. Мне не хватает ее. Ужасно не хватает.
Джек не отошел от меня, но мы с ним оба словно отступили на шаг от того, что вспыхнуло между нами, и вернулись к собственным мыслям, собственному горю. Мы молча покачивались, и я еще сильнее ощущала ласковое тепло его рук. Он весь был такой горячий – горячее огня.
– Это Бахати так смеется? – пробормотала я, прижавшись щекой к его груди. Джек был высоким, самым высоким из парней, с которыми я когда-либо танцевала. – Что он тут делает?
– Я не знаю, что ты там курила, Родел, но это не Бахати. Это гиена. Где-то неподалеку. – Он рассмеялся.
– Мне нравится, когда ты смеешься. Я имею в виду, когда ты по-настоящему смеешься. Смех начинается тут. – Я дотронулась до его горла. – Но я чувствую его тут. – Я приложила пальцы к его груди.
