скачать книгу бесплатно
Конечно, эта женщина совсем не умышленно тянула время, но мне показалось, что у нее ушла целая вечность на то, чтобы набрать на клавиатуре фамилию Дэвида, ввести ее в программу больницы и начать поиск.
– Простите, нам совсем недавно поставили новую компьютерную программу, и мы пока только привыкаем к ней, – объяснила она, глядя на экран и ожидая ответа.
Я-то сама прекрасно разбираюсь в компьютерах. Это часть моей работы, и я едва сдерживалась, чтобы не вырвать у нее клавиатуру и хоть немного не ускорить процесс, занявшись поиском самостоятельно. Как правило, я не подвержена подобным импульсам, но стресс воздействует на всех по-разному. Особенно если в опасности находится твой любимый человек.
Наконец на экране что-то сверкнуло и высветился ответ. Я впилась взглядом в женщину, пока она считывала информацию, которую выдала ей машина. В линзах ее очков отражались какие-то буквы, но, естественно, я не имела ни малейшей возможности каким-то образом их расшифровать. Правда, по выражению ее лица читать оказалось куда проще. Она изучила полученные данные и неожиданно стала особенно серьезной. Мне почему-то сразу же стало трудно дышать.
– Миссис Уильямс, вашего мужа доставили с подозрением на инфаркт на «Скорой помощи». Сейчас им занимается БИТ-группа, и очень скоро его переведут в отделение.
Аббревиатура удивила меня: неужели нельзя говорить по-человечески? Тем не менее я сразу поняла, что речь идет о бригаде интенсивной терапии. Правда, легче мне от этого не стало. А хотелось бы.
– Можно мне его увидеть?
Женщина нахмурилась, как будто то, о чем я попросила, представляло собой сложную проблему, и в этот момент где-то за страхом и ужасом во мне проснулся гнев. Никто и никогда не остановит меня, если я захочу быть рядом с Дэвидом. И неважно, какой пункт протокола или врачебных правил я при этом нарушу.
– Как правило, мы просим родственников подождать до тех пор, пока пациента не поместят в палату в отделении интенсивной терапии, – объяснила она, но тут увидела мое лицо. – Подождите-ка. Может быть, мне удастся попросить кого-нибудь провести вас к нему, пока его еще не отправили в палату.
– Спасибо вам, – с благодарностью пробормотала я.
Женщина сняла телефонную трубку и, с силой нажимая пальцами на кнопки, набрала какой-то номер. Я тщетно напрягала слух, потому что услышать мне так ничего и не удалось, тем более что как раз в этот момент возле стола появилось целое семейство. Я мельком взглянула на супругов. Они прижимали к себе троих малолетних ребятишек, словно пытаясь защитить их от чего-то, а те в это время отчаянно ревели.
– Я только спрошу эту добрую тетеньку, может ли она нам чем-то помочь, – обратился муж к старшему мальчику, укутанному в одеяло и, как ни странно, шумевшему как раз больше всех остальных. – Ты ни в чем не виноват, Марти. Никто тебя не обвиняет, только сейчас ты должен вести себя тихо.
Ребенок изо всех сил старался затихнуть, а мне подумалось, что эти люди, наверное, пришли сюда навестить кого-то из своих пожилых родственников. Но в следующее мгновение все мысли об этой компании улетучились, поскольку женщина, занимавшаяся мной, улыбнулась и снова обратилась ко мне:
– Что ж, новости хорошие, миссис Уильямс. Сейчас сюда кто-нибудь за вами спустится и проводит вас к нему.
– Спасибо вам. Огромное спасибо, – сказала я, сдерживаясь, чтобы не расплакаться. В это же мгновение я увидела, с каким сочувствием смотрит на меня мать только что прибывшего семейства. В таком месте мы все жертвы, и хотя никто из нас не был ранен в буквальном смысле, все мы испытывали жгучую боль.
Я шла за молоденькой медсестрой в ту часть больницы, где сейчас находился Дэвид. Сестра была настолько юной, что со стороны могло показаться, будто сейчас на ней надет карнавальный костюм и она просто хочет выглядеть как настоящая медсестра. Мне всегда было спокойнее видеть пожилых медработников, глядя на которых понимаешь, что они трудятся в этой области уже много лет, а не всего пару месяцев. Теперь же я втайне надеялась, что доктор, назначенный лечить Дэвида, будет определенно выглядеть постарше. Причем чем старше, тем лучше.
Если бы не сестра, указывавшая мне путь, я бы запросто прошла мимо койки, на которой лежал Дэвид. Правда, меня извиняло то, что, когда мы виделись с ним в последний раз, а это было часов восемь назад, он выглядел совсем по-другому. На нем не было никаких трубок, проводов и электродов, тянущихся к жутковатого вида аппаратам. И его кожа не была такого странного серого цвета, вовсе не похожая на человеческую. У койки стояла еще одна медсестра. Она частично загораживала от меня Дэвида, поправляя какие-то трубки, торчащие у него из ноздрей. Я даже была рада этому, потому что у меня появилось несколько секунд для того, чтобы успокоиться и прийти в себя. Мне пришлось только проглотить разочарование и крушение надежд. Я-то до сих пор верила, что его недуг связан с простым несварением, пусть даже и в тяжелой форме. Нет, врачи не стали бы прибегать к помощи такой аппаратуры там, где пациенту могла бы помочь обычная пара таблеток антацида.
Я осторожно обошла обеих медсестер.
– Эй, привет, – неуверенно начала я.
Услышав мой голос, Дэвид сразу же открыл глаза.
– Шарлотта, – ответил мне голос, который, судя по всему, должен был принадлежать Дэвиду. Я знала все оттенки его голоса: профессиональный тон, голос нетерпеливого водителя, голос любящего сына, когда он звонил своей матери и когда звонил моей. Сексуальный, с хрипотцой, низкий тембр – когда он обращался ко мне, и мы при этом находились в комнате одни. Но этот напряженный, вымученный и еле слышный голос не мог принадлежать ему. Я потянулась к его руке, поколебалась, увидев, что из пальца у него торчит какой-то зажим вроде прищепки, но потом все же осмелилась и взяла его за руку, чуть приподняв ее. Он тут же согнул пальцы, обвивая ими мою ладонь, хотя и очень слабо.
– Только поглядите на него. Оставила тебя на какие-то пять минут, и вот ты уже в кровати, причем в окружении женщин. Как это мне знакомо!
При этих словах медсестра, находившаяся подальше от койки, быстро взглянула на меня и улыбнулась, а та, что стояла у Дэвида в ногах и что-то записывала сейчас в его карту, удивленно приподняла брови, как будто мое шутливое легкомысленное замечание ее оскорбило.
«Так, ты мне явно не пришлась по вкусу, – тут же решила я. – Но ты же ни черта про нас не знаешь. Тебе и неведомо, какие ниточки юмора связывают нас, оплетая наши отношения и сближая нас так, что я бы и сама раньше в такое не поверила. Их можно ощутить даже физически».
Я подняла его руку и поднесла ее к своим губам. Рука оказалась слишком тяжелая, как будто у него не хватало сил приподнять ее. Она была словно неживая. Я попыталась отбросить эту мысль, боясь, что она обязательно отразится у меня на лице. Я поцеловала каждую костяшку его пальцев, понимая, что сейчас глаза у меня блестят чересчур ярко – и все из-за слез. Я с яростью принялась моргать.
– Что же с тобой произошло?
– Ваш супруг потерял сознание от боли в груди, – раздался голос у кровати, но я его проигнорировала. Это я уже и сама знала.
– Мне стало трудно дышать, и внезапно закружилась голова, – добавил Дэвид, и я сразу поняла, что ему требуется напрячься, чтобы говорить и дышать одновременно. Но ведь всего несколько часов назад все это ему отлично удавалось. – Этот вирус гриппа – самый настоящий убийца. – Увидев ужас в моих глазах, он тут же быстро заметил: – Не в буквальном смысле слова, любимая.
Я увидела, как быстро переглянулись медсестры. Никто из них, конечно, не считал, что тут виноват грипп. Равно как и я сама.
– Врачи тебе уже сказали, в чем дело?
Он лишь отрицательно помотал головой, и я опять обратила внимание на то, каких усилий ему стоило даже такое незначительное движение и насколько оно его утомило.
– Ему назначены анализы, но сначала мы должны переместить его в отделение интенсивной терапии и там стабилизировать его состояние. Как только будут готовы результаты анализов, вам обязательно дадут знать, – любезно проинформировала меня Хорошая Сестра.
Беседуя между собой, сестры тем временем подготовили Дэвида к перемещению от фиксированных мониторов в палате на каталку. Я мгновенно отметила про себя, что его состояние оставалось серьезным, раз ему требовалось постоянно находиться рядом с такой сложной медицинской аппаратурой. Говоря по правде, сейчас, когда я все это увидела, мое волнение еще больше усилилось. У койки встал взявшийся откуда-то здоровенный санитар, готовый в любой момент приступить к перевозке.
– Я ведь могу отправиться вместе с вами? – спросила я, ни на секунду не сомневаясь, что услышу решительное «нет, нельзя».
– Нет, – грубо выпалила Плохая Сестра, даже не взглянув в мою сторону и не удостоив меня более подробным ответом с указанием причин.
Паузу тут же заполнила Хорошая Сестра.
– Простите, пожалуйста, но мы не можем вам это разрешить только ради безопасности вашего супруга. Нам не позволяется допускать родственников в качестве сопровождающих лиц, когда мы переводим пациентов в отделение интенсивной терапии.
Ну, эта хотя бы говорила с ноткой искреннего сожаления в голосе. Но если честно, что, по их мнению, я могла бы сделать такого противозаконного? Встать на пути носилок и помешать их проходу, так чтобы они перевернулись?.. Но потом я поняла, какой высокий профессиональный уровень демонстрировали все эти люди, занимавшиеся моим любимым человеком. Сейчас они действительно волновались за Дэвида, беспокоились, что он может пострадать, правда, совсем в другом смысле. И если во время операции произойдет что-то непредвиденное, им бы вовсе не хотелось, чтобы рядом находились паникующие члены его семьи.
– Хорошо, я все понимаю. Но потом мне кто-нибудь скажет, когда мне можно будет присоединиться к вам?
– Конечно.
Я посмотрела на Дэвида, который, хоть и ослаб, был очень удивлен тем, как быстро я сдалась. Как правило, меня не останавливало подобное противостояние, и мы оба хорошо это знали. Может, он и хотел прокомментировать мое поведение, но, взглянув на правую сторону моего лица, внезапно остановился, позабыв о том, что именно хотел сказать.
– Что с твоей щекой? У тебя же кровь течет! – встревоженно прохрипел он.
Я осторожно коснулась пальцами того места, куда был сейчас направлен его взволнованный взгляд. У меня даже сердце защемило от мысли, что он сейчас лежит на носилках и в то же время переживает о какой-то дурацкой царапине у меня на лице, которую я даже не чувствую. Я провела пальцем по гладкой коже щеки и ощутила на ней неровную корку остатков лака. Я попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какая-то жалкая.
– Вот что бывает, когда активно мешаешь маникюрше, – пояснила я и для убедительности продемонстрировала свою руку с размазанными ногтями такого же кроваво-красного цвета.
Дэвид тихо засмеялся, или, вернее, попытался засмеяться, и все кончилось тем, что он стал задыхаться и с трудом остановился. Для чего бы ни были предназначены эти чертовы трубки у него в носу, они явно не обеспечивали его достаточным количество кислорода. Я вынуждена была сообщить об этом Плохой Сестре, и та довольно ловко выдернула их и заменила на кислородную маску. Прошло меньше минуты, и Дэвид смог уже нормально дышать, хотя мне показалось, что время растянулось на куда больший промежуток.
– Сейчас мы должны перевести его наверх, – сказала Плохая Сестра, и я согласилась с ней.
«Забирайте его, куда хотите, если только там имеется все необходимое оборудование, чтобы ему стало лучше, чтобы он опять стал прежним Дэвидом», – подумала я тогда.
– Давайте мы сейчас снимем вот это буквально на секундочку, чтобы вы смогли по-настоящему попрощаться с ним, – добродушно произнесла Хорошая Сестра, убирая гибкие трубки от носа и рта Дэвида. Мне совсем не понравились ее слова насчет прощания. Звучало это достаточно зловеще и как-то пророчески.
Я нагнулась и с нежностью прижала губы к его рту. Когда я осторожно отстранилась от него, наши взгляды встретились. Мне на память пришли его недавние слова, фраза, которую он произнес пару дней назад. Он тогда сказал: «У меня от тебя дыхание захватывает». Мы занимались с ним любовью, а потом я лежала в его крепких объятиях, голова моя покоилась на его мускулистой груди, а я прислушивалась к тому, как постепенно замедляется его учащенное сердцебиение. Тогда его слова показались мне нежными и романтичными, теперь же они зазвучали в голове, как еще одно страшное пророчество.
– Я поднимусь к тебе сразу же, как только они мне это разрешат, – пообещала я, удерживая его ладонь, в то время как его уже начали увозить и каталка пришла в движение.
– Я люблю тебя, – произнес Дэвид искаженным и приглушенным из-за маски голосом.
– Я тоже тебя люблю, – ответила я. В это время санитар снова толкнул каталку, и я отпустила его руку.
Я продолжала улыбаться, пока его вывозили в коридор и куда-то дальше, через широкие стеклянные двери, открывающиеся в обе стороны. Я подождала, пока они уехали достаточно далеко, туда, где меня уже не было бы слышно, и тогда, стоя на покрытом кафелем прямоугольнике, где только что стояла его койка, разразилась громкими и безудержными рыданиями.
Элли
Никогда раньше мне не приходилось сидеть в полицейской машине. Да и с какой стати я должна была бы там оказаться? Я никогда не нарушала закон, меня не арестовывали, я не выступала с протестами на демонстрациях, когда училась в университете, хотя была знакома со многими любителями помитинговать. Единственное, о чем я думала, пока мы неслись сквозь сумерки декабрьского дня, – это как бы к такому отнесся Джейк. Он просто обожал полицейские машины, и еще пожарные, с их огнями, вспышками и сиренами. Ну, по крайней мере, так было в последнее время. Год назад он серьезно увлекался динозаврами, а до этого… Я встряхнула головой и потерла переносицу. Какая сейчас разница? Я просто пыталась отвлечься и не думать о причине, по которой мы рвались вперед, в два раза превышая допустимую в городе скорость, мчались на красный свет на перекрестках и обгоняли другие машины не с той стороны, как было положено по правилам. Джейку пришлось бы по душе такое путешествие. Он, наверное, наслаждался бы каждой его минутой в той же степени, в какой мне оно не понравилось.
Но полицейский оказался абсолютно прав. Мы приехали к больнице в рекордно короткое время, сама я бы так не сумела. Они затормозили у приемного покоя, где останавливались машины «Скорой помощи». От вращающегося маячка на крыше автомобиля образовался жутковатый голубой круг. Я выскочила из машины даже прежде, чем водитель поставил ее на ручной тормоз, и заторопилась вперед по скользкому тротуару. Слава богу, что второй полицейский успел так же стремительно выбраться из автомобиля и вовремя подхватить меня под локоть, когда я поскользнулась на снежной пыли, торопясь поскорее попасть внутрь больницы. Джо находился там, где-то в недрах этого монолита из стекла и бетона. Он был рядом, и близость любимого человека тянула меня вперед, как огромный невидимый магнит.
– Мы можем пройти вместе с вами, если хотите, – предложил полицейский.
Я отрицательно помотала головой, заметив, как две медсестры, видимо закончившие дежурство, с любопытством смотрели в нашу сторону. Наше появление здесь, разумеется, не осталось незамеченным.
– Нет, отсюда, наверное, я уже сама доберусь, спасибо, – ответила я, отстраняясь от него.
Любопытные медсестры могли бы подумать, что я арестована или что-то в этом роде. Конечно, я была благодарна полицейским за помощь, но больше мне от них ничего не требовалось. Мне уже не нужно было ни их сочувствие, как того требовал протокол, ни сопереживание на их юных, почти мальчишеских лицах. Да просто потому, что я находилась рядом с ними, я почему-то начинала чувствовать себя еще более уязвимой, настоящей жертвой.
Автоматические двери тихо раскрылись, и я рванула между ними, направляясь к стойке администратора, не желая терять ни единой драгоценной секунды. При моем приближении женщина средних лет в больших очках в массивной оправе оторвала взгляд от каких-то бумаг.
– Могу ли я…
Я не дала ей закончить фразу.
Он некоторое время не дышал.
– Я приехала к Джо Тэйлору. Он, скорее всего, сейчас находится в отделении интенсивной терапии. Полиция сообщила мне о несчастном случае. – Все это я выдала на одном дыхании, без пауз и остановок. Голос у меня дрожал, впрочем, не только голос. Все мое тело тряслось от напряжения, как электрический столб от латентных разрядов. Я машинально прижимала игрушку Джейка к груди все крепче и крепче. При этом я даже ощущала запах своего малыша на истертом стареньком плюше. Это было неповторимое сочетание пены для ванн и талька, а все остальное – только Джейк. Такой аромат придал мне сил и энергии, в которых я так сейчас нуждалась. Ощущение было такое, что мне в кровь пустили адреналин.
Глаза женщины-администратора казались добрыми за стеклами, имевшими форму полумесяца.
– Позвольте, я сейчас проверю. Скорее всего, его поместили в ПИТ, – сообщила она, после чего придвинула клавиатуру поближе к себе и принялась набирать имя и фамилию моего мужа.
– ПИТ. Пэ-И-Тэ, – по буквам произнесла я, как будто искала ответ на какой-то математический тест.
Женщина подняла взгляд от клавиатуры.
– Именно так, ПИТ, – подтвердила она. – Это наше педиатрическое отделение интенсивной терапии.
– Педиатрическое? – смущенно повторила я, но тут же поняла ее ошибку. Наверное, не слишком много тридцатилетних женщин стоят перед ее столом, сжимая в руках плюшевую игрушку, если при этом они не пришли навестить своего ребенка. – Нет-нет, это мой муж, я пришла к нему. Джо Тэйлор. Ему тридцать шесть. Мне сказали, что он где-то провалился под лед… – Я невольно замолчала. Слишком уж странным представлялся мне подобный сценарий. Сейчас я и сама не могла поверить в те слова, которые произносила. Я кивнула на игрушку, которую все так же сжимала в руках. – Это принадлежит нашему сыну. Он просил меня передать его папе. – Тут я снова запнулась, но на этот раз несколько слез все же успели преодолеть все барьеры, которые я выставила, чтобы удерживать эмоции в себе. В тот же момент у женщины в руках неизвестно откуда возникла нераспечатанная пачка бумажных платочков, которую она и передала мне. Наверное, такие вещи здесь требовались довольно часто.
Прошла целая вечность, прежде чем данные о Джо появились на экране. Я подумала, не приходилось ли этой женщине раньше играть в покер. Скорее всего, дело обстояло именно так, потому что я не смогла прочитать на ее лице ровным счетом никакой информации.
– Я попрошу кого-нибудь спуститься, чтобы поговорить с вами, – сказала она, уже протягивая руку к телефону.
– Нет, подождите-ка. Что вы хотите этим сказать? Он… Он в порядке?
– У меня тут имеются только данные, полученные при его поступлении. Я не смогу вам предоставить больше никакой информации, – тактично объяснила мне женщина-администратор. – Но кто-нибудь из нашей бригады интенсивной терапии сейчас обязательно спустится к вам и все расскажет.
Я начала нервно расхаживать взад-вперед. Пятнадцать шагов до кофейного автомата. Восемь до женского туалета. Двенадцать до двойных дверей с трафаретной надписью «Установление очередности медицинской помощи», а оттуда еще девятнадцать – и снова оказываешься у стола администратора. Мое «путешествие» проходило мимо некоего семейства, члены которого неуютно ежились на жестких пластиковых стульях. Дети казались испуганными и растерянными. Я еще раз порадовалась тому, что не стала брать с собой Джейка и подвергать его такой пытке, как полное неведение и отсутствие информации. Дети и без того боятся больниц, а в возрасте семи лет это слишком страшное испытание – вот так сидеть, дрожать и ждать, что же тебе в конце концов скажут – выживет ли твой отец или же…
– Миссис Тэйлор…
Я тут же вскинула голову и увидела врача, который только что негромко произнес мое имя. Он выходил из лифта и теперь быстро переводил взгляд с меня на женщину с тремя детьми и обратно.
– Я здесь, – отозвалась я и поспешила ему навстречу.
Он улыбнулся и представился мне, но я в ту же секунду забыла его имя и фамилию.
– Я вхожу в бригаду, которая сейчас занимается вашим мужем, – пояснил доктор.
Я нервно выдохнула, и мне показалось, как будто из моего тела, словно из клапана некой машины, вышел пар.
«Занимается вашим мужем». Эти слова вызвали у меня огромное облегчение. До этого момента я и сама до конца не сознавала, как боялась даже представить себе, что Джо находится в таком состоянии, что помочь ему уже невозможно.
– Как он? Можно мне его увидеть?
– Очень скоро, надеюсь, я смогу провести вас к нему. В данную минуту мои коллеги продолжают усиленно работать над тем, чтобы стабилизировать его состояние и вернуть нормальную температуру тела.
Говоря это, доктор незаметно положил руку мне на спину и осторожно подтолкнул к небольшому боковому кабинету. Мне не очень хотелось заходить внутрь. Это помещение, как мне почему-то показалось, могли бы использовать именно для сообщения каких-то печальных новостей. В кабинете находился единственный стол и стояло два стула. Но ни врач ни я не торопились присаживаться.
– Вам рассказали, что именно произошло с вашим мужем?
Я отрицательно покачала головой:
– На самом деле – нет. Мне только известно, что он попал под лед. Но только мне совершенно непонятно, как он очутился на том озере. Еще мне сообщили, что его пытаются привести в чувство, но если он снова дышит, то почему никак не придет в себя?
Голос доктора показался мне на этот раз каким-то очень серьезным, почти траурным:
– В настоящий момент он дышит при помощи специального аппарата, а мы стараемся повысить ему температуру тела.
По тону доктора я сразу поняла, что состояние у мужа действительно критическое и его не просто пытаются засунуть под стопку одеял. Мне хотелось рассказать ему, что Джо вообще никогда не мерз. Даже зимой. Мы часто спорили насчет того, нужно ли закрывать окно в спальне или все же лучше оставлять его на ночь открытым. Заканчивались подобные споры, как правило, одинаково: я клубочком сворачивалась под нашим огромным пуховым одеялом, а Джо демонстративно раскидывал в стороны все покрывала. Я хотела, чтобы доктор получше узнал Джо, чтобы он понимал его. Я хотела, чтобы он стал для врача чем-то большим, чем просто очередным пациентом, состояние которого требуется улучшить. Я хотела, чтобы он стал реальной личностью для всех тех, кто сейчас старался сохранить ему жизнь.
– Я считаю, что родственники заслуживают того, чтобы рассказывать им всю правду до конца, миссис Тэйлор, – серьезным тоном продолжал доктор.
Внезапно я ощутила слабость в коленях и пожалела о том, что отказалась присесть.
– Состояние вашего мужа остается критическим. Он все еще в опасности.
Я отвернулась, не в силах сосредоточиться на лице врача. Мне стало страшно, что если я вдруг увижу в его глазах хоть частичку сочувствия, то сама не выдержу и рассыплюсь на миллион кусочков, как стекло… или лед. Поэтому я принялась рассматривать кусок отслоившейся от деревянной дверной рамы старой засохшей краски.
– Но… когда вы согреете его и он начнет дышать самостоятельно, он ведь выздоровеет, да? Джо сильный. Он ведь поправится, правда?
Доктор выждал секунду прежде, чем ответить. Я не могла не заметить этого.
– Давайте сосредотачиваться на проблемах поочередно. Впереди у нас очень сложная ночь.
Шарлотта
