скачать книгу бесплатно
В комнате воцарилось молчание. Все переваривали услышанное.
– Вот вы подумайте: правители приходят и уходят – вера остается.
Присутствующие непонимающе уставились на него.
– А вера, как выражались в старину, горами движет.
– Что ты имеешь в виду, говоря о новой вере? – спросил Картошкин.
– Все очень просто, – спокойно отозвался Шурик. – Я – мессия. Вы мои апостолы. Вот и понесем истину в массы. По-моему, подобные прецеденты уже имели место.
Глава администрации Верхнеоральского района Степан Капитонович Огурчиков, известный в народе под прозвищем Огурец, узнал о событиях перед зданием милиции уже после того, как они закончились. А поведал о них Огурцу водитель его персональной «Волги» Вася, когда после обеденного отдохновения вез его на службу.
Из смутных речей шофера Огурец уяснил, что пока он в неге прохлаждался на широкой софе, на вверенной ему территории имели место беспорядки.
– Милицию-то чуть не разнесли, – вкрадчивым шепотом толковал Вася. – Народу там толкалось – тыща, а то и две! И знаете, кто больше всех орал? Плацекинская дочка. Флагом махала красным.
– Ты это серьезно?! – не поверил Огурец.
– Голову на отруб даю! Сам, правда, не видел, а мент знакомый мне все в точности описал.
– Давно это случилось?
– Часа два как…
– А с чего бы вдруг?
Тут Вася понес сущую околесицу и про то, как некий тип оживил городскую достопримечательность Картошкина, и про то, как типа арестовали…
Глава администрации молча слушал эти речи, и лицо его темнело.
Степан Капитонович был в свое время офицером, замполитом танкового полка, и сохранил в методах управления военную струнку. Правил твердой рукой: жестко, но справедливо. Так, во всяком случае, он сам считал. Должность руководителя большого сельскохозяйственного района его очень даже устраивала, однако в последнее время он чувствовал себя не совсем уверенно, поскольку областное начальство стало подозревать его в особых симпатиях к коммунистам. Так, во всяком случае, ему передавали верные люди. Выборы были не за горами, и Огурчиков весьма страшился потерять свое кресло. Как только Степан Капитонович услышал про манифестацию, которая проходила под красным флагом, у него душа ушла в пятки. Но особенно его поразило то обстоятельство, что флагом размахивала дочка начальника милиции. Теперь он понял, откуда ветер дует.
Хотя, конечно, все нужно проверить. Как только Огурец вошел в собственную приемную, он немедленно приказал секретарше вызвать к нему Плацекина.
Плацекин явился незамедлительно, и по его потной, взволнованной физиономии Степан Капитонович понял: майор прекрасно представляет, какой разнос ему предстоит.
– Давай докладывай, – хмуро сказал Огурец.
Плацекин рассказал примерно то же самое, что полчаса назад глава администрации узнал от своего шофера, только более подробно и обстоятельно.
– А зачем, скажи, пожалуйста, ты арестовал этого Александра Александровича? И кто он, в конце концов, такой? – все так же мрачно поинтересовался Степан Капитонович.
– Черт попутал, – не совсем вразумительно выразился Плацекин. – И не арестовал, а только лишь задержал…
– Ты не темни и черта тут не поминай, а рассказывай все толком.
И Плацекин стал излагать события, начиная с воскрешения Картошкина.
– Кончай мне мозги пудрить!!! – заорал Огурец. – Какие еще, к херам, воскрешения! Ты, майор, вконец охренел?! Что за бред несешь? При чем тут твоя жена и какой-то придурок?! Ты мне лучше про дочку расскажи. Она у тебя, как я понимаю, большевичка.
– Детские фантазии, – смущенно произнес Плацекин. – Даша – еще ребенок. Ей всего шестнадцать. Ну, взбрела девчонке в голову невесть какая блажь…
– А красный флаг – это тоже блажь?
– Само собой! Рукоделье, своего рода…
– Ах, рукоделье! – Огурец язвительно усмехнулся. – Молодец твоя доченька. Умелые ручки, так сказать. А заводила она толпу тоже детскими сказками? На штурм звала папашкиной цитадели…
Плацекин потупился.
– Ты, майор, лучше вот что доложи. Большая у них организация? Сколько в ней членов?
– Да какие члены?! Нет никакой организации. Это она телевизора насмотрелась да журнальчиков этих глупых начиталась. Опять же, Интернет…
– Интернет, говоришь? Мило. Значит, молодежный протест…
– Вот-вот.
– Ну, идиот! Ты хоть понимаешь, что все сегодня же станет известно в области? Доложат примерно так. В Верхнеоральском районе имело место выступление масс против существующей власти под красным флагом и с выкрикиванием соответствующих лозунгов и призывов. Возглавила манифестацию дочь местного начальника милиции… Как там ее зовут?
– Даша.
– …Дарья Плацекина – активистка Национал-большевистской партии. Манифестанты нанесли некоторые повреждения зданию городской милиции. Это, так сказать, преамбула. А вот послушай дальше. Подобное стало возможным из-за чрезвычайно низкого уровня воспитательной работы с административными кадрами. А виноват в этом глава администрации района Степан Капитонович Огурчиков. Распустил он своих подчиненных. Скажем, не дал своевременный втык майору Плацекину за то, что тот находится под каблуком своей супруги и не лупит дуру-дочь. Так и скажет наш первый сек… то есть губернатор области. И еще он скажет: на кой нам черт такие руководители, как Огурчиков, которые даже в таком захудалом городишке, как Верхнеоральск, не могут навести должного порядка. Гнать Огурчикова с должности к чертовой матери! И прогонят. Но до этого я прогоню тебя! Ты сегодня – майор, а я сделаю тебя лейтенантом, а то и вовсе дам пинка за служебное несоответствие. Ты понял?!
– Что же делать?
– Делать?! Раньше нужно было думать, а уж потом делать!
Плацекин стоял перед главой администрации, как оплеванный. Этому большому и потному человеку хотелось только одного – немедленно провалиться, пусть даже в преисподнюю.
– Ты зачинщиков беспорядков знаешь? – неожиданно спросил Огурец.
– Конечно, – мгновенно отозвался Плацекин.
– Немедленно арестуй их. Но так, чтобы ни одна душа не знала.
– А Дашка?
– Девчонку свою выпори и никуда из дому в течение пары недель не выпускай.
– Допустим, я их задержу, а дальше?
– Без никаких «допустим»! Задержишь, посадишь, и глаз с них не спускай. Держи до тех пор, пока я тебе не скомандую.
– А если у них в городе имеются сторонники. Всех ведь не посадишь.
– Что за глупые речи. Никто без них бузить не будет. Сам же знаешь. Короче, отправляйся и выполняй. Я тебе настоятельно советую шума не поднимать. Сделай все по-тихому.
Выйдя из кабинета главы администрации, Плацекин встал посреди приемной, тупо уставившись на секретаршу. Та тоже посмотрела на него с холодным интересом, однако не произнесла ни слова. Майор последний раз взглянул в рыбьи глаза немолодой, расплывшейся блондинки, махнул рукой и поплелся выполнять приказание.
Что и говорить, ситуация сложилась почти трагическая. Во-первых, Плацекин ни разу в жизни не лупил дочь, да что там не лупил, пальцем не трогал. Нежный отец надышаться не мог на свою Дашу. Любое ее желание являлось для него законом. Потребуй, например, Даша одолжить ей служебный «макаров», для того чтобы укокошить того же Огурца, Плацекин вручил бы дочери оружие, хотя, конечно, вначале попытался бы отговорить ее. Вот даже как! А теперь?.. Теперь ему приказали выпороть Дашу. Его солнышко! Выпороть собственными руками! Даже если Огурец выразился фигурально (в чем Плацекин очень сомневался), все равно Дашу придется изолировать. А у дочки был еще тот характерец, и майор уже предвидел грядущие безумные сцены. Но не только предстоящая экзекуция над Дашей волновала Плацекина. Ему вовсе не хотелось никого арестовывать. Он уже не раз пожалел, что послушал свою дурищу и задержал этого Александра Александровича, личность, что и говорить, весьма странную. Но кто мог предположить подобные последствия? Вообще, все произошедшее не укладывалось в голове. Жители городка, известные своей индифферентностью, вдруг ни с того ни с сего устремились на защиту этого джинсового малого, причем даже не горожанина, и вообще никому не известного. Допустим, на бунт их подбил Картошкин. Но кто такой этот самый Картошкин? Почему вдруг за ним пошел народ? Да никто! Вовсе никто! Местный алкаш, и только. А про близнецов и говорить не стоит. Так – шушера. Нет, джинсовый малый совсем не прост. Теперь от него требуют задержать всю компанию. Что из этого может выйти, майор прекрасно представлял. Опять толпы на улицах, опять летящие камни… К тому же Плацекин был совсем не уверен в своих сотрудниках. Ему вдруг отчетливо представилась следующая картина. Здание милиции пылает, милиционеры, как потревоженные мыши, разбегаются кто куда, а сам он, из окна кабинета, призывает, призывает… Языки пламени подступают все ближе…
Плацекин сидел в своем кабинете, курил сигареты одну за другой и думал, думал… Для начала он хотел поговорить с Дашей, но домашний телефон молчал. Он набрал номер ее «мобильника». И тут тишина. Майор знал: дочь всегда носит «мобильник» при себе, значит, на дисплее высветился его номер, и Даша просто не желает с ним говорить. Так! Ладно!
Он вызвал дежурного.
– Куда они понесли этого?..
– К Картошкину на хату… э-э… в дом.
– Скажи адрес.
Перед жилищем Картошкина крутились человек пятнадцать-двадцать и вроде о чем-то спорили. Увидев милиционера, они нехотя расступились, однако глухо заворчали. Плацекин прорезал толпу, как нож масло, отворил калитку, подошел к входной двери и требовательно постучал. Ему тотчас открыли. На пороге стояла сухощавая тетка, скорее даже старуха с хмурым лицом. Майор вежливо поздоровался и поинтересовался: тут ли проживает Анатолий Картошкин? Его пригласили войти.
Как Плацекин и ожидал, в доме царила едва прикрытая нищета. В довольно просторной комнате, на два окна, на одной из стен висел коврик с ярчайшими розами, при виде которых немедленно начинали ныть зубы, стоял круглый стол на точеной ножке, перед ним четыре стула столь корявого фасона, какой нынче не сыщешь и в присутственных местах. Еще в комнате имелись древний диван с высокой, резной спинкой с полочкой и валиками по бокам, и черно-белый телевизор на металлической подставке, а под потолком висел розовый абажур. На подоконниках пышно цвела герань.
В комнате находились хорошо знакомые Михаилу Кузьмичу личности. При виде майора они не выразили никаких чувств, даже не пошевелились. Плацекин без разрешения уселся на единственный незанятый стул. На столе стояли тарелки с остатками нехитрого обеда: жареной картошкой и солеными огурцами, но стаканов и бутылок, к удивлению майора, не наблюдалось. Может, уже распили да убрали? На лицах присутствующих было написано полнейшее равнодушие.
– Ну что, допрыгались?! – произнес Плацекин с неопределенной угрозой.
Все молчали.
Тут Плацекин увидел на груди дочери висящий телефон и сказал уже совсем иным тоном:
– А я тебе звонил, звонил…
– Это мой папа, – сообщила Даша. – Он неплохой человек, только безвольный… – словно оправдываясь, продолжила она.
– Да знаем мы, – сказал сидевший напротив Толик.
От рекомендации дочери Плацекин опешил.
– Больной, – не глядя на майора, заметил джинсовый. Он расположился на диване и смотрел телевизор, по которому шли новости.
– Кто больной?! – взвился Плацекин.
– Я же вам уже говорил… По сути, предынфарктное состояние. Тромб вот-вот перекроет артерию, и тогда… – Джинсовый Шурик не сообщил, что произойдет «тогда», но все и так было понятно. Присутствующие сочувственно закивали.
– И ничего сделать нельзя? – поинтересовался Картошкин.
– Почему же нельзя. Все в наших руках.
Даша вдруг беззвучно заплакала. Крупные слезы текли по щекам и падали на старенькую скатерть.
– Не надо, Дашуня. – Плацекину вдруг вспомнилось: Даше семь лет. Они гуляют по загородному шоссе, и вдруг девочка видит на асфальте раздавленного котенка. Такие же тихие слезы полились тогда из детских глаз. – Не надо, – ласково повторил майор. – Он шутит.
– Ничего подобного. Какие тут шутки, – отозвался Шурик. – Еще месяца два-три… – Плацекину показалось: джинсовый назвал срок с особым смаком.
– Так сделай же что-нибудь! – закричала девушка.
– Да сколько угодно.
– Хватит издеваться! – заорал майор.
– Зря вы так. – Джинсовый снисходительно улыбался. – Я правда могу помочь.
– Папочка, слушайся его!
Плацекину стало невыносимо тошно. Было совершенно очевидно: над ним и над его ненаглядным ребенком издевались самым паскудным образом. Он сжал кулаки, вскочил, отшвырнув стул, и хотел броситься на джинсового, но вопль дочери остановил его.
– Эй, полегче, – пробурчал Картошкин. – Чего ты тут выпендриваешься? Пришел по-хорошему, так и веди себя…
– Пойдем, Дашунька, отсюда, – только и смог произнести Плацекин.
Ярость куда-то провалилась, уступив место мгновенно разлившейся по телу ледяной истоме. Он побледнел, лоб покрыли крупные капли пота, сердце затрепетало, словно подстреленный заяц.
– Уложите его на диван, – скомандовал Шурик. – Снимите пиджак, расстегните рубашку…
Плацекин закрыл глаза и почти впал в забытье, но сквозь беспамятство почувствовал, как груди его осторожно коснулись прохладные пальцы и начали как будто чертить некие знаки, потом на грудь легли ладони и принялись тихонько массировать тело. Неожиданно тяжесть и боль стали слабеть, а скоро и вообще исчезли. Дышать стало легко. Ледяная истома уступила место общей слабости, но вскоре и та отступила. Плацекин еще не верил. Ему казалось: боль ушла лишь на время, и стоит сделать движение, она вновь вернется, сожмет клещами грудь. Поэтому майор старался пока не двигаться. Наверное, нужно вызвать «Скорую», размышлял он, или позвонить супруге, чтобы та явилась и оказала первую помощь.
– Даша, – еле слышно произнес он. – Позвони маме, пускай приедет… Скажи: у папы сердечный приступ.
– Не нужно никому звонить, – сказал Шурик. – Вы уже здоровы. Можете подниматься…
Плацекин скосил глаза на джинсового, ожидая увидеть насмешку у него на лице. Но Шурик, похоже, вовсе не думал шутить. Он подал Плацекину руку, приглашая встать. Тот опасливо шевельнулся. Боли не чувствовалось. Тогда он сел на диван, прислушиваясь к работе организма. Как будто все в норме. Майор медленно поднялся и расправил плечи. И тут он почувствовал такую легкость, точно помолодел, как минимум, лет на двадцать. Не поверив своим ощущениям, Плацекин подпрыгнул на месте, потом присел, словно собирался пуститься вприсядку. Нигде ничего не екало, не дергало, даже не трещало. Это было в высшей степени странно.
«Неужели этот тип вылечил меня? – изумленно думал Плацекин. – Но как подобное может быть? Ведь он едва дотронулся».
Майор, наслышанный о разного рода целителях, излечивающих будто бы одним взглядом, ну, если не взглядом, так прикосновением, относился к подобным вещам скептически. Тем более его благоверная Людмила Петровна придерживалась того же мнения, справедливо считая, что врачевание должно быть подкреплено весом диплома. Но факт оставался фактом. И присутствующие, видимо, восприняли действия джинсового Шурика, как нечто само собой разумеющееся. Они улыбались, одобрительно покачивали головами, а Даша с визгом бросилась отцу на шею:
– Папочка, я же говорила!..
Ничего она ему не говорила. Но Плацекин и сам начинал потихоньку соображать. Этот человек, кем бы он там ни был, обладал чудесным даром. Теперь понятно, почему за ним идут. Он и сам бы пошел… А его приказано арестовать. Огурец – идиот! Да и он сам не лучше. Испугался, как последний… А что, собственно, Огурец может ему сделать? Ну, допустим, понизит в звании, ну, уволит… Но ведь жизнь на этом не закончится, а вот сердечный приступ может ее прервать. А если он умрет, какая разница, в каком звании… Да будь хоть генералом…
Эти бессвязные мысли носились в голове Плацекина, словно рой растревоженных пчел. И поглощенный ими, он не обращал внимания на разговор, завязавшийся между остальными присутствующими.
– Н-да, – с восхищением произнес Толик. – Действительно впечатляет!
– И «Скорой помощи» не нужно, – тем же тоном заметил один из близнецов, Славка. – Раз, и здоров! Ну ты, Шурик, даешь! Одного с того света вернул, другому туда же попасть не дал. Как это у тебя получается?
– Получается! – передразнил брата Валька. – Он тебе доктор, что ли?
– А кто же?
– Он – бог! – убежденно произнес Валька. – Только боги могут людей оживлять.
– Бога нет, – неуверенно сказал Славка.
