Путешествие в Рим

Простая фраза из учебника не выходила из головы: «Мы живем в трехмерном МИРе». Но ведь это не так. Как минимум есть еще и время. Если любой объект в реальности можно измерить, согласно устоявшимся координатам и системам исчисления, то надо учитывать и саму продолжительность жизни этого объекта. Ведь измеряя кирпич, нужно помнить не только о длине, высоте, ширине, но и о том, что за десять лет до этого его не существовало в природе, а через двадцать лет он раскрошится до мелких кусочков. Удивительно, что за своими измерениями и наблюдениями можно легко пропустить саму суть объекта, обращая внимание на детали и упуская общую картину. Но время не обычная ось в координатной плоскости, ведь она влияет на все остальные.

Кроме того, привычные минуты и часы никак не отражают действительной ценности проведенного времени. Можно быть с человеком двадцать лет и не сделать ничего приятного, не узнать любимый цвет или характер партнера, ничем не наполнить семь тысяч триста пять дней, проведенных вместе. А можно за двадцать дней сблизиться настолько, что ваши отношения будут казаться естественным явлением природы. Можно бестолково учиться одному ремеслу всю жизнь, и ты никогда не превзойдешь того, кто занимается тем же самым делом последние полгода, вкладывая душу в каждое движение. Именно поэтому я никогда не воспринимаю потраченное время как показатель чего-либо. Мне важно качество проведенного времени, ведь порой минута с человеком нужным сердцу стоит дороже дней с людьми, которые не вызывают никаких чувств.

Время – удивительная координата. Если длину и ширину можно измерить сантиметрами, то предлагаю оценивать время пережитыми эмоциями.

Но помимо казавшейся мне простой истины, что время – это еще одна мера МИРа, я задумался о другом. Почему мы игнорируем такие важные меры как обоняние, осязание, зрение, слух и вкус? Ведь действительный объект обладает не только продолжительностью существования, длиной, шириной, высотой, но имеет характерный запах, поверхность, цвет и вкус. Ученые, ограниченные познаниями и мышлением этого времени, вынесут единогласный вердикт – бред.

Но позвольте! Именно благодаря датчикам света, запаха, звука и вкуса животные и насекомые самых разных видов успешно ориентируются в пространстве и времени. Неужели, согласно учебникам, мы живем в трехмерном мире, где объекты обладают исключительно шириной, длиной и высотой? Неужели у булочки, которой в тот день мне удосужилось полакомиться, не было вкуса, запаха и звучания? Но я чувствовал все это. И вы тоже. Именно поэтому нужно смотреть шире привычного уклада.

Самое главное в расширении мировоззрения – это прекратить бесконечные попытки его ограничения. Ограничением тут выступают все те же учебники и учителя, которые хотели просвещать, но стали навязывать и показывать «путь истинный». Но как можно судить кто прав, а кто нет? Каждый из нас живет впервые, хотя бы поэтому ошибаются все одинаково. И моё слово ничем не отлично от слова ученого, умершего несколько столетий назад. Ведь слова не вино – они не обретают вкус со временем.

Я смотрю на природу и учусь у неё. И я вижу, что дерево растет самостоятельно, вне зависимости от собратьев, и тогда оно свободно. Но свобода не нужна современным людям. Для ее достижения придется пожертвовать всем, что роднит тебя с этой планетой. Национальность, раса, пол, религия, возраст – это ограничения, которые не имеют значения, ведь каждый из нас должен стремиться к полному освобождению. Тот, кто нас разделяет, нами и властвует. Посмотрите выше себя и увидите целую бескрайнюю Вселенную, посмотрите вокруг и увидите серые и «безопасные» стены: штамп в паспорте, цифры рождения и музыкальный вкус. Человек рожден свободным, но процесс «социализации» придает ему ту форму человеческого существования, которое обусловлено временем, страной и местом жизни.

Чтобы расширить мировоззрение, нужно прекратить его ограничивать.

Это те примеры и оси координат, которые видны каждому живому существу, но остаются по-прежнему в тени. Ведь есть еще астральные, ментальные и эфирные грани реальности, с существованием которых завяжутся длительные споры о цифрах и фактах. Но познавать мир цифрами так грубо и небрежно. Это недопустимо! Нужно обязательно брать во внимание человеческие ощущения и чувства. Но прежде чем человек признает, что природа лучший архитектор и снабдила его лучшими из возможных рецепторов, пройдет большой промежуток времени. Мы находимся примерно посередине процесса осознания, как раз в период «бунта» науки против естества, характерный желанием её покорить и управлять. Но разве может цветок управлять почвой, что ее взрастила? Нет. Только взять лучшее, что дают и стать лучшим воплощением себя, чтобы вновь превратиться в почву и дать жизнь новому.

Размышлениям моим не виднелось конца и края, однако спасительный звонок дал понять, что занятия подошли к логическому завершению. После окончания учебы, если это можно называть учебой, какое-то время мы пообщались с друзьями, и я поехал домой. Добрался я на том же 43 маршруте с худощавым и несчастным кондуктором.

В целом, день пролетел достаточно быстро, ведь со мной были друзья, семья и любимое дело.

Когда меня совсем одолела усталость, я улегся спать на свою кровать. Хотя, чисто технически, это было самой обыкновенной тахтой, но для меня это было местом сосредоточия силы. Моим святилищем и порталом, которое каждую ночь переносило мой дух в другой МИР.

Глава II

Пробуждение

«Эмоции – это лакмусовая бумага проведенного времени. Если они положительные, значит время прошло не зря»

Просыпаться с улыбкой, чувствовать тепло солнечных лучей и получать удовольствие от каждого действия – это не для меня. Но тем утром странным было то, что процесс пробуждения занял гораздо меньше времени. Я взглянул на потолок и ловил себя на мысли, что совсем не почувствовал того сладкого послевкусия после плотного сна. Я не ощущал, что все это время спал. Тело так же сигнализировало неладное, ощущая ту же усталость в ногах и руках, которая так ломила мышцы, когда я только ложился на кровать.

Не знаю сколько времени я пролежал в раздумьях, прежде чем встать и умыться. Но внезапно, открывая дверь, я обнаружил, что она открывается «от себя». Мне показалось это странным, ведь я был почти уверен в правильности того, что дверь в мою комнату открывается «на себя». Свернув по привычке направо, я оказался на кухне вместо ванной комнаты, куда я направлялся. Утренний свет освещал комнату достаточно, чтобы я мог увидеть очертания стола, нескольких стульев, холодильника и хлебницы. Но и здесь было необычным то, что вся мебель была переставлена. Я попятился назад, желая дойти до ванной комнаты и как следует умыться, чтобы отвоевать у утренней усталости хоть немного свежести. Включив воду, я ошпарил лицо и руки кипятком, не заметив, что кто-то поменял местами горячую и холодную воду. Потянувшись за полотенцем, я выключил свет, ведь, как оказалось, справа от раковины находилось не полотенце, а выключатель. Внимательно осмотрев ванную комнату, я вздрогнул. Здесь все зеркально тому, как стояло еще вчера. Я открыл дверь и пошел в комнату, внимательно осматривая каждый уголок квартиры, находя все больше подтверждений своей теории.

Кубки, медали, грамоты и благодарственные письма, украшавшие стену моей комнаты, были перевешаны на противоположную стену с хирургической точностью. Даже следы от неудачного забивания гвоздей, которые я оставил, когда учился их забивать, были на другой стене. Окно, в которое стремился свет утреннего солнца, было не на родной стороне. Ладно, грамоты и смеситель, но как за одну ночь можно было передвинуть окно? Это никак не укладывалось в моем сознании.

Тем утром я не позавтракал, ведь моя голова получила вдоволь другой пищи для размышлений. Со скоростью молнии я оделся и выбежал на улицу. Вместо зимнего мороза меня встретил приятный летний ветерок. За исключением времени года, на улице все было абсолютно так же, как и вчера. Но чуть позже я заметил еще кое-что. Все было зеркально. Балконы трехэтажного дома, выходившие еще вчера на запад, уже смотрели на восток. Солнце всходило вовсе не на востоке, как мы с вами привыкли, а на западе. И меня охватила паника. Вдруг я сошел с ума? А может это просто сон?

Рим

Я ущипнул себя как можно сильнее за руку в надежде проснуться. Я щипал себя за руки и ноги несколько минут к ряду, но это не помогало. Я не просыпался. Это не сон.

«Но ведь я точно знаю, что дверь моей комнаты открывается на себя, ванная комната справа…» – думал я, но, не выдержав, громко закричал:

– А солнце встает на востоке!

Мои крики остались без какого-либо ответа. Планета только просыпалась и ей было не до моих глупых утверждений про запад, восток и горячую воду. В один миг я почувствовал себя так одиноко, как не чувствовал себя никогда до этого. Весь мир другой. Вот мой дом, в пяти шагах от меня, но он стал дальше горизонта. От осознания своего бессилия и страха, я присел на ближайшую лавочку возле подъезда. Я глубоко и томно вздыхал, пытаясь придумать всему этому хоть какое-то логическое объяснение. Еще вчера я был уверен в себе, своих принципах, но наступил новый день, и я не уверен даже в том, что он наступил. Мне на глаза попался голубь, с виду самого обыкновенного размера и параметров, который сел недалеко от лавочки. И вот он улетел.

«Ну хоть птицы здесь как летали, так летают», – подумал я.

Но детально присмотревшись, можно обнаружить, что взмахивают они крыльями не сверху вниз, а снизу-вверх.

Я направился дальше по улице и остановился напротив странной вывески, на которых обычно пишут название улицы. Но на ней была полная неразбериха: «огонйажоМ ацилУ». Прошло несколько минут, а я все так же всматривался в этот пластиковый секрет в секрете. Надпись не была похожа ни на один из языков, да и словами назвать это сложно. Это была абракадабра чистой монеты, но мой мозг усердно пытался уловить хоть какую-то логику.

– Улица… улица можай… улица Можайному! – вскрикнул я, с непередаваемым чувством победы.

Я всматривался еще несколько мгновений, пока окончательно не убедился в правильности моей трактовки. И вот я уже прыгаю от радости, а на глазах проступают слезы от счастья. Человеку, который никогда не бывал в полном одиночестве, в отрыве от привычной цивилизации, не понять подобное ликование. Ведь взрослые давно утратили способность открывать новое и быть к нему открытым. Это чувство непередаваемое и является отличной антитезой той паники и страха, которыми я был охвачен.

Направляясь в другую сторону от привычного мне маршрута и повторяя действия в зеркальной противоположности, я добрался до автобусной остановки, которая, несмотря на время, была пустая. Если кто-то будет удивлен тому, что первым делом я направился в школу, то он не знает, как ведет себя человек в ситуации стресса. Пытается повторять все те же действия, что до него, в надежде на избавление. Пока я ждал автобус, в моей голове творилось что-то невероятное. Весь мыслительный процесс был занят анализом всего, что видели глаза, слышали уши и чувствовал нос. Все мои чувства обострились, как у дикого зверя. Я жадно вглядывался во все, что окружало меня.

К остановке приблизилась одинокая старушка, вся сгорбленная, с тростью в руках и красным платком, перевязанным на голове. Она странно на меня посмотрела, и только тогда я осознал, что летним днем стою на улице в зимнем пальто, сапогах и перчатках. Когда я понял всю нелепость ситуации, мне внезапно стало жарко. Сняв пальто, перчатки и шарф, я сел на лавочку, расположенную на автобусной остановке. Не успел я прийти в себя от стыда, как вдалеке стал прорисовываться автобус. Это был тот же зеленый автобус, хотя выглядел он гораздо лучше: чистый, не перекошенный в одну сторону и относительно новый. Движение было левосторонним, а дороги были в разы лучше, чем были вчера.

– А было ли это вчера вообще? – спросил я сам себя.

Я внимательно присмотрелся к автобусу и увидел две цифры, сверкающие красным светом, – «34». Помимо номера маршрута, автобус был своей противоположностью из зеркала. Когда старушка поднималась, я вдруг заметил, что она левша. Она держала трость левой рукой, а когда села, набрала номер на телефоне левой рукой. Тощий и несчастный кондуктор стал толстым и улыбающимся и раздавал билеты тоже левой рукой. Я подобрался немного ближе к водителю. Благо автобус, на удивление, был пуст. Я смог разглядеть лишь часы на правой руке, солнечные очки и довольно волосатые руки.

Весь путь я то и дело всматривался в окно, рассматривал людей, сидевших подле меня и жирного кондуктора, который смеясь разговаривал по телефону. Я не думал уже ни о чем, просто пытался понять, что происходит. Меня охватила дрожь, когда я впервые услышал их разговоры. Они говорят не так как мы, их язык зеркален нашему. Как и та надпись, их разговоры стали для меня загадкой, которую необходимо разгадать. Я вслушивался изо всех сил, но тщетно, для меня они говорили слишком быстро. Все, что выходило у людей изо рта необходимо было фильтровать, чтобы не сойти с ума от лишенных смысла слов.

Я ехал в автобусе, рассматривая витрины и людей, и повторял слова, которые видел за окном. Словно маленький ребёнок, я старался составить из неразборчивых букв цельные и несущие смысл слова. «яаксрехамхираП», «ефаК», «ытевЦ» и «акетпА» то и дело сменяли друг друга.

Это могло выглядеть забавным, но в тот момент, я был сосредоточен как никогда. Все ресурсы моего мозга уходили на то, чтобы освоить этот причудливый язык. Ближе к концу поездки, мне удавалось довольно быстро читать зеркальные фразы до четырех букв. А фразы «Парикмахерская», «Кафе», «Цветы» и «Аптека» я узнавал уже намного быстрее, чем ожидал.

Чтобы понять состояние полного одиночества и растерянности, в котором я находился, попробуйте представить человека с наручными часами, показывающими правильное время. Но в городе, в который он попал, время совсем другое. Он уверен, что знает правильное время, но это лишь прибавляет грусти. Все люди, живущие в городе, живут по неверному времени и заставляют жить по нему даже того, у кого время правильное.

Внутри вдруг образовалась пустота, поглощающая все мысли и чувства. Я смотрел на людные места, но не увидел ни единой души. И это бездушное пространство простиралось вдоль всей улицы, по которой шел «34» маршрут.

Но внезапно на смену одиночеству пришло чувство полной свободы. Я понимал, что впервые за несколько лет освободился от всех штампов и действий, которые преследовали меня в нашем МИРе. Я совершал непривычное, а значит по-настоящему распоряжался своей жизнью.

Одновременно с появлением чувства облегчения, автобус подъехал к нужной мне остановке. Я вышел совсем другим человеком, отличным от того, кто заходил в него больше получаса назад. Пока я добирался до школы, которая именуется здесь не иначе как «алокШ», в моей голове, словно огонь, вспыхивали вопросы. Банальные вопросы «Что мне делать?» и «Как себя вести?» сменялись другими: «Как меня зовут?», «Стоит ли избегать общения?» и «Как просидеть в школе, не издавая звуков?».

Я предположил, что, учитывая мою общительную и доброжелательную натуру в нашем с вами МИРе, здесь я, наверняка, представляюсь обществу как закрытый и меланхоличный человек. Это поможет выиграть хоть немного времени для моей полной социализации. Следуя этой же логике, я предпочёл впредь называть место, куда я случайным образом попал, РИМом.

По пути от остановки до школы, точнее от «иквонатсО» до «ылокШ», я шел гораздо медленнее, чем в МИРе. Я хотел было побежать, как делал много раз до этого, но несколько человек посмотрели на меня довольно странным взглядом. Остановившись, я заметил, что никто в РИМе не спешит, не бежит и не торопится. Не сразу, с некоторым усилием, мне удалось попасть в тот ритм ходьбы, который здесь был принят. С таким темпом я точно не успевал к первому уроку, но зато мог наблюдать всю красоту, окружающую меня. Стоило мне остановиться среди суеты, как все вокруг стало интересным и необычным. Даже самая простая вещь несла в себе долю волшебства, но наш МИР предпочел благополучно забыть об этом, довольствуясь бесконечными серыми буднями.

Школа

Первый день в «елокШ» был сложнее, чем в школе. Уроки математики, непонятные мне в МИРе, здесь были единственными двумя занятиями, где я чувствовал себя в привычном положении. Обычное непонимание не вызывало стыда или отвращения, а даже помогало на несколько мгновений забыть о том, что я не в МИРе. Иногда чего-то не знать – это не наказание, а удача.

Когда я встретил Варина и Машу, мне стало грустно. Это были не те люди, которых я вам описывал. Лишь внешние сходства с оригиналами позволили мне их узнать. В поведении это были ужасные люди. Весь кошмар заключался в этих тупых глазах и улыбках, которые украшали их лица. Неужто настолько умные и достойные люди МИРа могут так преобразиться? Я не нашел в их взгляде того, чего искал. Я старался наладить контакт, но не получил вразумительной реакции на подготовленные мною вопросы. Меня действительно удивлял тот факт, что они даже не подозревают, насколько могут быть умны и замечательны!

Было и то, что заставляло меня не только удивляться, но и злиться. Я не любил, когда в моем имени допускали ошибки. Для меня имя несет не только ознакомительный характер и выполняет не только функции обозначения индивида, но является гораздо более сокровенным явлением. Имя, как и слово, несет в себе определенный смысл и энергетику, которую придавали им люди. Я уверен, что «как корабль назовешь, так он и поплывет», поэтому с большим трепетом относился к именам людей. У меня было особое отношение и к собственному имени. Я его уважал и не давал в обиду, ведь это часть меня. Имя не только обозначает определенного человека, но и определяет его душу.

Когда я впервые столкнулся с собственным именем в РИМе, был впечатлён той мелодичностью, с которой его произносили. Однако мне, как и любому человеку из МИРа, оно принесет лишь боль.

Лия

– оццА, илшоп! У сан акизиф, – кричала мне одноклассница, имя которой ничего не давало мне, а следовательно не даст и вам. Я понятия не имел кто она и как её зовут. Однако она знала меня и это подогревало определенный интерес. Она была единственной, кто хоть изредка контактировал со мной. У нее были русые волосы, голубые глаза, лучезарная улыбка и особенные родинки на шее. Она была миниатюрной милой девушкой, немного ниже меня, которая могла моментально расположить к себе. Изредка я мог услышать, как она смеется, и это заставляло меня непроизвольно улыбаться. Ее смех и движения были грациозны, эстетически красивы. Я и не помню, когда и как влюбился в неё, но она несомненно стала для меня главным сокровищем РИМа. Школьная форма, которая не исчезла даже в зеркальном мире, подчеркивала красоту её тела. Отсутствие косметики натолкнуло на мысли о том, что красота в истинном виде не нуждается в украшениях и прочих атрибутах.

Я послушно следовал за ней, но ничего не отвечал, ведь был занят тем, что пытался её понять. Её же видимо забавляло, что я ничего не отвечаю и разговариваю с ней одним лишь взглядом. Порой девушкам большего и не надо. Они ведь так хотят, чтобы их слушали, так что слышать было необязательно.

Странный и грубый язык, которым пользовались в РИМе, в её устах превращался в прекрасную мелодию. Я был готов слушать её голос как иностранную музыку и даже танцевать под все непонятные мне слова.

Урок физики, а точнее «икизиФ», проходил интересно, ведь на нём проводили самые разные опыты. За два с половиной урока мы проверили местную теорию относительности, смешали между собой реагенты и использовали большие шары Ньютона. Все это пришлось разъяснять мне буквально на пальцах. Сначала пытался учитель, а потом и яиЛ, которая позвала меня на этот урок. Я сидел с ней за одной партой и был явным балластом в паре, однако это её ничуть не огорчало. Она улыбалась каждый раз, когда я делал что-то неправильно и дико хохотала, когда я ударился об стол головой поднимая линейку. Но еще больше она радовалась, когда у нас получилось, смешивая реагенты, добиться нужного вещества. Я так и не понял, что просходило, но, если ей это приносило радость, то я был готов повторять это снова.

К концу учебного дня мы не перекинулись и парой слов, хотя проводили все время вместе. Видимо, есть другой язык, которому не нужны слова, а лишь два влюбленных сердца. В нашем молчании было больше смысла, чем в разговорах большинства людей. После того как прозвенел звонок с последнего урока, мы вышли из школы, она взяла меня за руку и повела за собой. Я не спрашивал куда мы идем, ведь это не имело для меня никакого значения, пока в моей руке её рука. Все казалось таким правильным в те мгновения.

Меня переполняли эмоции и тогда я осознал. Эмоции – это лакмусовая бумага проведенного времени. Если они положительные, значит время прошло не зря.

Мы шли так медленно, что могли вместе наблюдать все происходящее в мире. На аллее, к которой мы вышли, было так тихо, что я мог услышать биение своего сердца. Я наблюдал за теплым январским солнцем, которое тут называли «ецнлоС», и удивлялся как оно движется к востоку.

Все странности РИМа были прекрасны, хоть и не объяснимы моему ограниченному разуму. Уверен, что и здесь существуют умные ученые с теориями, законами, не подходящими для нашего МИРа. Если бы учебник физики из нашего МИРа оказался здесь, то был бы воспринят за неудачную шутку, детскую сказку или подростковую фантастику. Спорить с фактами ученых было бы бессмысленно, ведь то место, где я находился, невозможно.

Мы присели на лавочку, я держал её за руку, а она положила голову мне на плечо. Рядом с ней я забыл о том месте, откуда пришел. Мне казалось, что нет места во Вселенной роднее этой деревянной лавочки, стоящей последней в бесконечном ряду лавок вдоль аллеи. Я провел с Лией целый день, который по ощущениям тянулся длиннее недели. Каждый раз, когда она вздыхала, я чувствовал, что живу.

Я всегда любил танцевать. Настолько я придавался наслаждению от танца, что мог потерять связь с нашим, настоящим, МИРом.

Танец – это не то, чему стоит учить или учиться. Я искреннее верю, что танец – это первородный язык – язык души. А если это так, значит танцевать может и должен каждый, но по какой-то причине для него закрыта его собственная душа.

Когда неподалеку от нас заиграла музыка, которая и близко не похожа на нашу, она вскочила с лавочки начала танцевать. В её движениях чувствовалась энергия и грация. Наблюдать за этими плавными движениями было приятным дополнением дня. Внезапно она обхватила мою руку и ввела меня в этот странный транс. Мы танцевали до усталости, не обращая внимания на реакцию окружающих.

Мы молча проходили мимо разноцветных домов, которые были похожи на наши постройки только издали. Вблизи можно заметить ухоженные дворы, облагороженные балконы, украшенные окна и чистые детские площадки. Люди здесь относили к вещам иначе. Они не закрывались от мира, а были ему открыты. Это было видно по тому, как ведут себя дети. Я не мог расслышать, о чем их просили взрослые, но я видел, как они выполняли просьбы старших. Это было взаимоуважение поколений, которое решило вековую проблему нашего МИРа. Здесь не младший уважал старшего, а человек уважал человека.

Вся атмосфера РИМа наталкивала на странные мысли о родном доме. Мир, построенный здешними жителями, поражал воображение, ведь я не нашел даже намека на негатив, который, как я думал, присущ человеческой цивилизации. Я полагал, что нет черного без белого, но черное и белое оказалось одним и тем же. Все зависело от ракурса моего взгляда. Когда я только проснулся, весь мир казался таким неправильным и безобразным, что хотелось поскорее сбежать в родные края. Но стоило присмотреться и вот я встретил человека, который наполнил смыслом все моё прошлое, осчастливил настоящее и дал надежду на будущее.

Все проблемы человека оказались такими эфемерными и надуманными, что я дал себе обещание принимать все происходящие таким, какое оно есть. Ведь когда отсутствует эмоциональная оценка, проблема превращается в ситуацию, а её последствия в результат. Серьезное отношение к жизни – худшая стратегия из возможных. Сколько ошибок совершалось с умным видом за всю историю человечества, а люди продолжают верить, что рациональное отношение к реальности – это лучшее решение. Но разве за ум мама любит своего ребенка? Разве за банковский счёт детеныш обнимает родителя?

Мы действительно добились определенных успехов в медицине, науке, торговле, промышленности, благодаря жертве многих и многих ученых, положивших на это свою душу. И я питаю к ним чистое уважение. Но я бы хотел узнать у их детей, довольны ли они? Если ты не получал удовольствия от жизни сам и не принес любви своему ребенку, то ты можешь стать великим, но счастливым – никогда.