Часть картины

– И зачем тогда?

Она усмехается:

– Для меня в свое время это стало откровением, но я и правда люблю свою работу. Люблю приходить в класс и открывать учебник. Люблю встречать новых ребят. Люблю видеть, как они меняются и взрослеют, как выпускаются и уходят. Люблю понимать, как по-разному они читают одни и те же тексты. Люблю школьную программу и люблю делать так, чтобы ее любили другие. Вот, что я люблю. Вот, о чем думают многие, когда идут работать в школу. Большинство учителей просто хочет учить, понимаешь? Не писать бесконечные планы и отчеты. Не сгонять детей на митинги, а родителей на выборы.

– Так не сгоняй, – с отчетливой прохладцей говорит он.

– Думаешь, почему я не брала классное руководство? Чем больше зона ответственности, тем выше и спрос. Если директор хочет оставаться директором, выбора нет. Елена Георгиевна у нас даже в партию вступила. Нужно уметь приносить присягу на верность.

– Вдруг она из большой любви?

– Всегда есть истово верующие, но Елена Георгиевна не из таких. Она, знаешь, язычница. Из тех, кто на грудь прицепит красную звезду, на шею крест, а на руку браслет от сглаза. Членство в партии как оберег, и только. А вот Нина Николаевна, пожалуй, действительно была идейной.

Она знала, что он мониторил, не объявилась ли матушка Николая где-нибудь еще в преподавательском составе. Но, кажется, та благоразумно забилась в дальний угол.