Мёртвое сердце

– Честно, он меня немного напрягает, – шепчет Силия, кивая назад.

– Он напрягает всё живое, – бурчит Оли, оглядываясь.

Они проходят мимо автобусной остановки. Силия тормозит и подходит ближе к доске с объявлениями. Склонившись, она замечает один из приклеенных листков и медленно срывает его с доски. Бумага немного отсырела.

– Эй… ребят? – произносит она тихо, показывая листок. – Узнаёте?

На бумаге – чёткое, немного зернистое фото. Группа молодых людей. Внизу – крупные буквы:

«РАЗЫСКИВАЮТСЯ. Особо опасны.»

Эго смотрит, затем резко разворачивается к Оли, который уже и сам прочёл, и сжался, как от удара.

– Это. Из-за. Тебя. – выговаривает Эго медленно, как выстрелами.

– Зато я там… красавчик. Ну, правда! – Оли пытается улыбнуться, делая жест, будто в рамку берёт своё лицо. – Чёлка легла, прям как надо.

– Щас я твою чёлку выровняю твоими же костяшками, – резко бросает Эго и делает шаг вперёд.

Оли отшатывается, смеётся нервно.

– Ладно-ладно, всё, понял. Не смешно. Ну, чуть-чуть.

Силия качает головой и сминает бумагу.

– Надо валить на базу. Быстрее. Люди скоро начнут вставать.

Заброшенный склад мебели. Привычное убежище. Гулкое эхо и запах пыли. Они входят внутрь. Сквозь окна начинают пробиваться первые бледные полосы рассвета. Эго первым заходит, осматривается, привычно задвигает металлическую дверь. Смоти – последним. Останавливается у входа, будто проверяет пространство.

– Дом, милый дом, – бормочет Оли, садясь на какой-то разваленный диван. – Лучше, чем подвал, где психы умирают с пеной у рта.

– Лучше, – коротко подтверждает Эго, подходя к окну и приоткрывая жалюзи, – но теперь нас ищут.

Он поворачивается к Смоти. – И у нас прибавление.

Смоти стоит всё в той же позе. Как статуя. Молчаливый. Его взгляд скользит по комнате, ни на чём не задерживаясь. Силия тихо говорит, уже усаживаясь рядом с Оли:

– Ты уверен, что он… ну… свой?

Эго смотрит на Смоти, тот – в ответ. Никаких эмоций.

«Молчаливый взгляд Смоти ничего не выражает»

– Он никому не скажет, – усмехнувшись говорит Эго

Оли морщит нос:

– А может, он просто не понял, куда попал?

– Не важно, – Эго поворачивается к ним. – Теперь он часть команды. А мы теперь в розыске. Так что спать, в полглаза, оружие рядом, и никаких лишних огней.

Глава 3. Крыша

Раннее утро. Их убежище. Тишина перед бурей. Я проснулся первым. Тревога уже поджигала мне грудь изнутри, как бывает перед чем-то важным, или необратимым. Пока остальные ещё спали, я чертил схему. Чёрным – вход, красным – точки охраны, синим – мы. Скоро проснулись и остальные. Один за другим.

– Подходим к делу, – сказал я, раскладывая бумаги на столе. – Ради чего мы, собственно, и возились с этими липовыми документами.

Они окружили меня. Все были ещё полусонные, но слушали.

– План такой. Нам необходимо как можно больше информации об Ииске Ноберсоне и его сделках.Не деньги, только информация.

Я показал схему, провёл пальцем по маршруту.

После обсуждения плана. Комната опустела. Оли что-то пробормотал насчёт “пожрать наконец по-человечески” и уволок Смоти с собой. Силия задержалась на секунду, потом бросила:

– Всё будет готово. К ночи вернусь.

Я кивнул. Пауза. А потом – тишина. Позднее. За день до дела. Часов в девять. На улице уже темно, но не до конца. Горячий воздух висит в воздухе, будто город сам не может выдохнуть. Я поднялся на крышу, не по делу. Просто хотелось… воздуха. Меньше стен, меньше лиц. Меньше себя. Сел у самого края. Ни бутылки, ничего. Только я и шум улицы, будто из другого мира. В такие моменты я ненавижу, как тянет назад. Голоса, взрывы, машины, крики. Всё это уже случилось, а внутри будто продолжает.

– Можно? – раздалось сзади.

Я обернулся. Силия. В тени, с обычным своим лицом: спокойным и будто немного уставшим от всего мира. Я только кивнул.

Она села рядом. Не слишком близко, но и не далеко. Между нами осталась пустота. Та, что не тянет разрывать. И не давит.

– Верёвка закреплена. Удержит четверых, если что, – тихо сказала она.

– Спасибо, – так же тихо ответил я.

Пару минут мы молчали. Город жил своей жизнью внизу. Кто-то смеялся, где-то хлопнула дверь машины, и ветер принёс запах уличной еды.

– Ты когда в последний раз просто сидел? – вдруг спросила она.

Я пожал плечами.

– До того, как начал отвечать за других, наверное.

Силия чуть усмехнулась, но без насмешки.

– Ответственный, значит?

– Без этого нас бы уже не было.

Она посмотрела на меня. Я это почувствовал боковым зрением, но не обернулся.

– А ты не боишься, Эго?

Я замолчал. Вопрос был не глупый. Просто… не тот, к которому я был готов.

– Боюсь. Только не за себя. За вас. За то, что я снова всех втяну. Что кто-то не вернётся. Что опять будет… как тогда.

– Но всё равно идёшь.

Я повернул к ней голову.

– Потому что если не я, то кто?

Она смотрела прямо. В глаза. Не в душу – просто… по-человечески.

– Иногда… – сказала Силия, – иногда ты кажешься мне не человеком, а машиной. Холодной и стальной.

– Спасибо.

– Это не комплимент.

Я усмехнулся. А потом, впервые за весь день посмотрел прямо на неё. Не как на члена команды. Не как на ресурс. Просто – на человека, рядом с которым я почему-то чувствовал себя настоящим.

– А ты, Силия? Ты боишься?

– Постоянно, – честно ответила она. – Но я знаю, за кем иду. И знаю, что если вдруг не вернусь – ты не забудешь.

Слова были простыми. Но от них что-то внутри осело. Тихо. Мягко.

Я снова посмотрел вперёд.

– Завтра не ошибаемся.

– Не ошибаемся, – повторила она.

Она не сразу заговорила вновь. Смотрела на тёмные силуэты крыш, на разбитый рекламный щит, что маячил через улицу. Потом тихо спросила:

– Значит… ты уже терял кого-то. На деле.

Я не ответил сразу. Не потому что не хотел – просто… не знал, с чего начать.

– Был один, – сказал наконец. – Относительно недавно. Первое дело. Неофициальное. Даже не банда – так, я и он. Я был старше. Мне дали наводку, нужно было сорвать сделку у одних ублюдков. Показать, что район – под нами. Простая задача. Почти учебная.

Пауза. Я провёл ладонью по бетону под собой, будто это поможет вытянуть нужные слова.

– Я взял с собой парня. Его звали Реджи. Реальное имя – не помню. Только это прозвище. У него были дурацкие волосы – выкрашены в синий, только с одной стороны. Всегда носил цепочку с каким-то жетоном, как будто солдат. Ему было лет тринадцать. Горели глаза. Он смотрел на меня, как на героя. Понимаешь?

– Да, – прошептала Силия.

– Я сказал ему держаться на прикрытии. “Ты только сиди и смотри, понял?” – сказал я. Он кивал, как пёс, которому кинули кость. А потом… в какой-то момент я отвернулся. Секунда. Он решил, что может помочь. Что станет нужным. Что я оценю. Молчание. Только глухой гул с улиц.

– Он выбежал из-за контейнера. Без оружия. Кричал что-то. Я… не успел. Пуля, одна. В шею. Он упал на колени и начал задыхаться. А я стоял, чёрт возьми. Стоял. Как будто оторвали часть меня и сказали: смотри, как она умирает.

Силия не перебивала. Просто слушала.

– После я долго не спал. Не потому что боялся. А потому что в голове остались его глаза. Он смотрел на меня, пока умирал. Не с ненавистью. Не с упрёком. А с верой. Понимаешь? Он всё ещё верил, что я вытащу его. Что я не дам умереть.

– И ты не смог, – тихо сказала она.

– Да.

Долгая пауза. Ветер гнал по крыше обрывки пыли и запах раскалённого асфальта.

– С тех пор я всегда продумываю отход. Проверяю каждую улицу. Каждого, кого беру. И если кто-то умирает – это уже не из-за наивности. Это потому что мы не боги.

Силия опустила взгляд. Что-то в ней стало тише.

– Ты помнишь его?

– Каждую ночь перед делом.

– Как напоминание?

– Как якорь. Чтобы не забыть, чем это может кончиться.

Она кивнула. Медленно. Уважительно.

Потом встала. Отряхнула ладони.

– Завтра всё будет иначе. Никто не умрёт.

– Об этом и молюсь, – пробормотал я.

Реджи. Тот, кто верил в меня больше, чем я сам. Силия всё ещё сидела рядом, но теперь ближе. Я чувствовал её тепло сквозь тонкую ткань. Она не задавала больше вопросов, просто молчала. А я вдруг… достал из внутреннего кармана маленький потёртый жетон.

Ничего особенного. Круглая пластина из металла, местами потемневшая. На ней был выбит номер – стёршийся, почти неразличимый. И маленький треугольник в центре, криво вырезанный, будто ножом.

– Это его? – спросила Силия, почти шёпотом.

Я кивнул.

– Реджи носил это как армейский жетон. Говорил, что когда-нибудь у нас будет настоящая структура, как у профи. Он верил, что станет “первым бойцом” банды. Я не стал отговаривать. Просто улыбнулся. А после… забрал это у него. Когда вытаскивал тело. С тех пор он всегда со мной.

Я сжал жетон в ладони.

– Погибшие товарищи не уходят. Они остаются. Как тень на спине, как голос внутри. И если ты о них не помнишь – ты их убил дважды.

Силия кивнула, немного отвернувшись. Видимо, тоже вспоминала кого-то. Может, себя. Некоторое время мы сидели молча.

– Слушай… – вдруг подала она голос. – То воспоминание. То, что убило того психа в подвале. Что ты ему показал?

Я замер. Посмотрел на неё. Слишком долгое молчание – и она уже поняла. Но всё равно ждала слов.

– Я пока не готов об этом говорить, – тихо сказал я. – Не сейчас.

Она не настаивала. Лишь кивнула, как будто приняла это как есть.

– Хорошо. Когда будешь готов – скажешь. Не ради любопытства. Ради тебя.

Я ничего не ответил. Только положил жетон обратно в карман. И ещё долго смотрел в темноту, будто там – все те, кто уже никогда не вернётся, даже Эги…

– Так, а вы тут чё, тайное собрание без меня устроили? – раздался голос позади, и я даже не обернулся – знал, кто это. Только хмыкнул. Оли подошёл, запыхавшийся, с банкой газировки в руке.

– А я смотрю, вас нет, думаю, либо снова кто-то кого-то убивает, либо романтика.

Он плюхнулся рядом, между нами, не спрашивая, можно ли. Просто как всегда, влез без стука, но именно это в нём и было… правильным. Своим.

– Не мешаю, да? – добавил он, отпив.

Силия усмехнулась:

– Только если ты не начнёшь рассказывать свою историю с грустным концом. У нас тут вечер драм.

Оли фыркнул:

– Да у меня все истории – с идиотским концом. Например, как я однажды спрятался в мусорном баке, чтобы не попасться копам. А там – два енота. Реальных. Один из них откусил мне шнурок. С тех пор доверяю только кошкам.

Я ухмыльнулся.

– Глубоко, философски, – кивнул я.

– Да, зато жив остался, – пожал плечами он. – А ещё, между прочим, нашёл в том баке кольцо с бриллиантом. Наверное, чьё-то обручальное. Подарил его какой-то девчонке потом. Через неделю она ушла к официанту. Вот так и живу.

Мы посмеялись. Не громко, но искренне. Потом настала тишина. Та, что не тяготит. Та, в которой все свои.

– Слушай, Эго, – сказал Оли, глядя в небо. – А ты не думал… ну, что мы, может, всё делаем зря?

– Думаю каждый день, – честно ответил я.

– Но всё равно продолжаешь?

Я посмотрел на него, потом на Силию. Она тоже ждала ответа.

– Потому что, если мы не дойдём до конца, всё, что мы уже сделали, – было напрасно. Потому что кто-то должен дойти.

Они замолчали. Силия потянулась, опёрлась спиной о стену и прошептала:

– Всё же мы странная команда.

– Да, – сказал Оли. – Но именно поэтому, настоящая.

– Ладно… Раз уж у нас тут вечер признаний. Хотите, расскажу, как я впервые поняла, что могу быть опасной?

Мы с Оли переглянулись. Я кивнул, молча.

– Мне было двенадцать. Один урод приставал к девочке во дворе. Вроде взрослый, знакомый её родителей. Все отвернулись. Я не смогла. Подошла… и всадила ему вилку в бедро. Просто за то, что он ухмылялся, гладя её по плечу. Помню кровь, крики, полиция… Меня тогда хотели в детдом. Но девочка рассказала правду. Её семья уехала, а я осталась. С тех пор знала: либо ты, либо тебе. Третьего не бывает.

Она закончила без пафоса. Просто – сказала. И замолкла.

Оли выдохнул:

– Ух. Ну теперь мне точно не хочется вспоминать свой позор.

– Но ты всё равно вспомнишь, – подала голос Силия с кривой усмешкой.

– Ладно, – махнул рукой он. – Уговорили. Моя первая кража. Мне было десять, и я украл… пирог. У старушки на рынке. Меня поймали. Но не сдали, а… накормили. Она сказала: “Крадёшь – значит, голоден. Ешь нормально, а потом иди, найди, кем хочешь стать”. Я так и не понял, кем я стал, фальшивым техником? Взломщиком? Придурком? Но до сих пор помню тот пирог. Вишнёвый. С корицей.

Я улыбнулся. Эти двое умели. Не разжалобить, не продавить – а создать тепло.

Они замолчали. И потом, почти синхронно, уставились на меня.

– Ну? – сказала Силия.

– Давай, твоя очередь, – добавил Оли. – Мы выложили карты. Даже с вилкой и пирогом.

Я покачал головой:

– Нет.

– Почему? – тихо спросила Силия.

– Потому что, если я это достану из головы… оно вылезет. Целиком. Не сейчас.

Они замерли. Не стали давить. Но не отвернулись.

– Ладно, – кивнул Оли. – Тогда просто знай, мы рядом. Когда решишь, что хочешь вытащить это, скажи. Мы будем. Не судим, не трогаем. Просто… рядом.

Я не ответил. Просто слегка кивнул. Потому что внутри сжимало. Слишком многое ещё не сказано. Но… впервые не страшно, что это скажешь.

– Ладно, – я усмехнулся, глядя на них. – Вот сделаем так: если Оли сейчас расскажет ещё одну глупую и дурацкую историю, от которой будет стыдно даже мне, то я расскажу. По-настоящему.

Силия тут же повернулась к нему:

– Давай, Оли. Не подведи.

– Что, прям любую? – напрягся он, но я уже кивнул.

– Но чтоб была максимально тупая.

Он вздохнул, провёл рукой по лицу.

– Окей… Было мне лет, может, тринадцать. Ходил я за одной девчонкой из школы, старше меня. Красавица. Она гуляла с “крутыми”, а я – такой весь наивный романтик, решил сделать сюрприз. Принёс ей огромного плюшевого мишку… и залез к ней в сад. Вечером. А у неё, оказывается, брат псих, и пёс не менее. Меня укусили. Четырежды. Потом я три часа прятался в кустах, потому что боялся, что она увидит меня с соплями и кровью. Ушёл домой в слезах, без медведя. Мишку она так и не нашла. А брат до сих пор думает, что по двору какой-то маньяк лазил.

Силия засмеялась, закрыв лицо ладонью.

– О боже…

Я тоже хмыкнул. Он исполнил.

– Ну что, держи слово, – сказал он, теперь серьёзно.

Я помолчал. Посмотрел на небо. Глубоко вдохнул.

– Хорошо. Слушайте.

Они замерли.

– То, что я тогда показал психу… ту картинку, ту правду, – начал я, медленно, аккуратно подбирая слова, – это не просто воспоминание. Это… рождение. Моё рождение. Настоящее.

– Что ты имеешь в виду?– прошептала Силия.

Я не сразу ответил. Говорить было трудно. Горло будто сжималось изнутри.

– Я появился… не в роддоме. Не в детстве. Я родился на полу возле заброшенного здания. В темноте. Среди обломков. С криком, не потому что мне было больно, а потому что я впервые понял, что жив. До этого я был кем-то другим. Кем-то… сломленным. Но в ту ночь, умер он. И родился я.

Молчание. Даже ветер стал как-то тише.

– Один? – спросил Оли, не дыша.

Я медленно кивнул.

– Всегда был один. Пока не появились вы.

Силия ничего не сказала, только посмотрела. В её взгляде не было жалости. Только уважение. И то самое тепло, которое почти невозможно подделать.

Оли протянул мне банку колы, что стояла рядом.

– За тех, кто воскрес. И за тех, кто теперь рядом.

Я взял. Стукнул банкой по его. Потом – по банке Силии.

– За них.

Мы сидели на крыше, втроём. Город внизу жил своей жизнью. Но тут, наверху, в эту ночь, случилось кое-что гораздо важнее, чем ограбление.

Случилась семья.

– Никогда не думал, что буду вот так сидеть, – пробормотал я, вытянув ноги и откинув голову назад. – Просто… с кем-то. Без оружия, без задачи. Без паранойи.

Силия подтянула к себе колени, обняла их. Волосы слегка блестели в свете неоновых вывесок снизу.

– Странно, да? Что когда тебе просто тепло рядом с кем-то – это пугает больше, чем выстрел.

– Потому что это реальность, – буркнул Оли. – А не просто инстинкты. Война, кровь, ты реагируешь, не думаешь. А когда тепло… ты начинаешь думать.

Я посмотрел на него, немного удивлённый.

– Ни фига ты философ.

– Не, это я у одной девчонки подслушал. Думал, пригодится. Вот, вроде подошло.

Мы рассмеялись. Все трое. Силия, уставившись куда-то вдаль, вдруг заговорила:

– У меня была сестра. Младшая. Три года разницы. Она всегда носила за мной хвостом. Я сердилась, конечно. А потом однажды… её не стало. Болезнь. Быстрая, как выстрел.

Оли сразу замолчал. Я тоже. Но она продолжила спокойно, как будто давно пережила.

– Я долго винила себя. Мол, надо было уделять ей больше времени. Быть рядом. Играть с ней, когда просила. А потом поняла – я жива. Значит, могу стать лучше. Ради неё.

Она повернулась к нам.

– Вот и вы. Такие же. У вас внутри столько боли… но вы живы. А это значит, вы ещё можете что-то изменить.

Я долго молчал.

– Ты сильная, Силия, – выдавил я наконец. – Спасибо, что не молчишь.

– А ты… – она посмотрела мне в глаза, – не такой, как пытаешься казаться. И это не слабость.

– Ой, сейчас начнётся, – фыркнул Оли. – У вас тут чуть ли не роман.

Мы дружно кинули в него крышками от банок.

– А вот теперь точно роман, – сказал он, вытирая плечо. – Так обычно в книгах бывает.

– Тебе бы книги писать, – усмехнулся я. – Или хотя бы продавать их.

– Если всё пойдёт плохо, займусь этим. Буду стоять перед столом с табличкой “пережил Эго – переживу и тебя”.

Мы опять рассмеялись. А потом просто сидели. Молчали. Не от неловкости – от спокойствия. Впервые за долгое время у меня не дрожали пальцы.

– А Смоти… – начал Оли, будто невзначай. – Он вроде свой, но вечно как будто в своей темноте варится. Вас это не бесит?

Я вздохнул, опираясь локтями на колени.

– Он просто другой. У него в голове не мысли – лабиринты. Иногда сам не знает, чего хочет. Но я ему верю. Он никогда не подведёт, даже если будет молчать до последнего.

Силия тихо кивнула:

– Мне кажется, он боится быть понятым. Или боится, что если кто-то его поймёт – разочаруется.

– Точно, – сказал я. – Он будто прячется не от мира, а от самого себя.

– И это его мрачность? – переспросил Оли. – Ну типа стиль? Или броня?

– Броня, – ответил я. – Очень старая. И, похоже, тяжёлая.

Силия склонила голову:

– Знаешь, Эго… ты его держишь на плаву. И он это знает. Но он никогда не скажет.

Я посмотрел в небо.

– Мы все что-то не говорим, да?

Оли кивнул, поднимая взгляд туда же:

– Но, может, вот такие вечера и нужны, чтобы хоть немного сказать. Хоть что-то. Хоть кому-то.

На мгновение повисло молчание.

– Вы думаете, он выдержит? – спросила Силия. – Завтрашнее дело. Всё это?

– Он не сломается. – Я сказал твёрдо. – Но может стать ещё тише. А это опаснее.

– Тогда надо быть рядом, – тихо сказала она.

Я посмотрел на неё. Потом на Оли. И в тот момент понял: какая бы тьма ни ждала, эти двое будут рядом. И Смоти. Пусть даже молча, пусть даже с отведённым взглядом, но будет.

– Было бы круто, – вдруг сказала Силия, потягиваясь. – Если бы у нас тут были подушки и пледы.

– Ага, – подхватил я. – Прям как на крыше пентхауса. Только вместо шампанского – чай из бутылки.

– Оли, сбегаешь за пледами? – Силия повернулась к нему с невинной улыбкой.

– Чё? Почему сразу я? – он наигранно возмутился. – Я шо, курьер? У меня спина, между прочим… и вообще, ночь, холодно, страшно…

Он закатил глаза и театрально поднялся.

– Ну вот так всегда. Один – мозг банды. Вторая – душа. А я, значит, доставка текстиля. Ладно-ладно, не умирайте без меня.

Он ушёл, а мы остались вдвоём. На крыше снова стало тихо. Только лёгкий ветер трепал волосы.

Я повернулся к Силии.

– Ты серьёзно хочешь, чтобы мы тут все уснули? Прямо на крыше?

Она посмотрела на меня, спокойно, с какой-то необычной нежностью.

– Завтра может стать тяжело. Я не знаю, что пойдёт не так, но… пусть сегодня будет по-настоящему.

– Хочешь как будто последний раз? – я сказал чуть тише.

– Нет, – покачала головой. – Хочу, чтобы завтра, если будет страшно, я вспомнила, как сегодня было спокойно.

Я кивнул. И почему-то внутри стало теплее. Не потому что пледы. А потому что кто-то хочет помнить тебя не в бою. А в тишине. В покое. Просто рядом.

Мы замолчали. Ветер зашуршал обломками листвы, где-то внизу залаяли собаки. И тут из-за люка снова показалась взлохмаченная голова Оли.

– Твою ж… как вы тут сидите?! – пробурчал он, протискиваясь обратно, заваленный подушками, пледами и каким-то древним матрасом, который явно видел войну и свадьбу одной тёти. – Я пока это всё тащил, встретил таракана размером с мою уверенность. А потом чуть не навернулся с лестницы. Цените мою жертву!

Он драматично опустился рядом и сбросил на нас ворох мягких вещей. Подушка прилетела мне прямо в лицо.

– Готово! Пятизвёздочная крыша. Дальше только с мини-баром.

– Спасибо, герой, – Силия хихикнула, расстилая один из пледов. – Мы теперь живём здесь.

– Ну… если мы уж все тут, – Оли развалился, глядя на небо, – тогда официально: добро пожаловать на ночную вахту крыши "Невроз", палата первая.

– "Невроз", это твоя палата, – я буркнул, подминая под себя угол пледа.

– Зато уютно, – он показал язык. – И с хорошей компанией.

Мы рассмеялись. Тот редкий момент, когда всё не рухнуло. Когда просто можно быть. Ни масок, ни планов, ни боли. Только крыша, пледы и чужое дыхание рядом.

Мы устроились в тихом треугольнике – каждый на своей подушке, с пледом до подбородка. Тишина растянулась, почти уютная… почти. И тут Оли, уставившись в звёздное небо, пробормотал:

– Знаете… однажды я поцеловал кактус.

– Что? – хором выдали мы с Силией.

– Ну не специально! – он повернулся на бок, глядя на нас как на идиотов. – Было темно, я был подростком и влюблён. Хотел потренироваться. Думал, это плюшевая игрушка. У мамы на подоконнике стояла такая, маленькая, пушистая… вроде мило.

Силия начала тихо смеяться, а я прикрыл лицо ладонью.

– Итог: губы в шипах, душа в стыде, а кактус пережил это лучше всех нас. С тех пор, ни одной мягкой игрушке не доверяю.

– Боже, Оли, – выдохнула Силия, – у тебя с каждым рассказом всё хуже.

– Не хуже, – он поднял палец, – богаче! Это опыт! Сформировавший личность, между прочим. Вот теперь я умею целовать правильно… ну, если вы понимаете о чём я.

– Я очень надеюсь, что больше ты не тренировался на флоре, – пробормотал я.

Силия рассмеялась, а Оли закрыл глаза и театрально закинул руки за голову:

– Один раз – случайность. Два – фетиш. Я остановился вовремя.

Я тихо усмехнулся. Всё-таки здорово, что они здесь. Просто… есть. Иногда тишину нужно не нарушать, а просто делить. Вдвоём. Или втроём. Пледы стали нашими укрытиями от мыслей, тревог и предстоящего дня. Мы улеглись ближе друг к другу – плечо к плечу, спина к спине. Силия свернулась калачиком, уткнувшись в край пледа, едва заметно касаясь моей руки. Оли, раскинувшись как кот, что-то тихо бормотал – кажется, пытался досказать очередную байку, но сон победил его раньше финала. Я ещё немного смотрел в небо. Никаких звёзд – только мягкий свет уличных фонарей, отражающийся в облаках. В груди было спокойно. Ненадолго. Не из-за плана. Не из-за риска. Просто потому что я чувствовал, мы всё ещё рядом. Пока что. Пусть эта ночь будет нашей передышкой. Я закрыл глаза. И позволил себе уснуть.

Глава 4. Крах

Мы заходим в здание.

Силия не теряет ни секунды – уверенно направляется к залу, где уже собирается толпа. Её шаги решительны, как будто она давно выучила маршрут. Ни взгляда в сторону, ни колебания. Просто идёт – будто у неё здесь своя роль, и она играет её в совершенстве.

Я и Оли держимся ближе к стенам, будто тени.

Проходим мимо камер, точно зная, где каждая. Их мы уже изучили заранее. Оли останавливается у служебной двери, я киваю. Заходим. Комната охраны – небольшая, пахнет дешёвым кофе и потными пиджаками. Старик-охранник зевает, потирая глаза, даже не замечает, как Оли оказывается у него за спиной.

– Тихо, – говорю почти шёпотом.

Через пару секунд тот уже лежит на полу, тихо постанывая. Без крови, без шума. Я присаживаюсь у мониторов, быстро отключаю поток с камер. Чёрный экран – как пауза в фильме перед выстрелом.

– Всё, – киваю ему. – Путь чист.