Сквозь паутину лжи

Евгений Астахов, Сергей Булл

Сквозь паутину лжи

Глава 1

Время сливается и замирает в одном мгновении, когда наши взгляды встречаются. В моей голове пульсируют его слова, но не само предложение, а сказанное ранее. Моё настоящее имя, от которого я уже так отвык.

– Всё это время вы знали, кто я на самом деле, но не убили меня? – удивлённо восклицаю я, сбивая настрой Императора.

Его духовная энергия мощно разливается по окрестностям, заставляя деревья качаться, а на глади пруда – подниматься небольшие волны. Вода выплёскивается на противоположный берег.

– Забавно, что сейчас тебя больше всего беспокоит именно это, – усмехается Альдавиан. – Ещё в Академии, когда поползли слухи о практике, который задаёт слишком много вопросов, я обратил на тебя внимание. Не сразу и не на тот облик, что ты нацепил, а на твоё истинное лицо. Парнишка из далёкой деревушки на окраине Империи сумел навести столько шума и поднять на уши полстолицы. Пришлось даже задействовать Теней. И вот ты вроде как погиб, но проходит время, и твоё имя всплывает снова уже на другом краю Империи. Кто-то по имени Рен спас группу неумелых практиков из секты Бескрайнего Моря. Совпадение? Твоё имя распространено среди простолюдинов нашей державы, но в аристократических кругах оно встречается крайне редко. Мог ли это быть один и тот же человек, никто не знал, да и мало кого интересовало. Потом в столице опять поднимается тревога, кто-то убил одного из чиновников. Описания твоих появлений во всех случаях были весьма схожи. Тогда я лично взял это дело на контроль. Сам не знаю почему. Видимо, стало скучно, и я увидел в тебе искру, способную разгореться в пламя.

– Почему меня не остановили?

– Зачем? – улыбается Император. – Разбираясь в последствиях твоих действий, я понял, что они не угрожают, а, напротив, приносят пользу. Чиновник был продажным, как и половина городского совета, а про клан Кровавой Сакуры и говорить нечего. Наконец, ты избавил мир от очередных демонов, пусть и в человеческом обличье. Ну и подошёл ты к нашему знакомству во всеоружии, разделавшись с ещё одним кланом, пытавшимся нажиться на несчастьях людей.

– Не понимаю. Поэтому меня не убили?

– Ты себя переоцениваешь. Не страшно, с возрастом пройдёт. О твоём существовании я знал из докладов Теней, а в армии до нашей личной встречи даже не подозревал, что под личиной Зено может скрываться кто-то другой. Но, увидев, сразу понял, кого всё это время искали Тени, – он указывает на меня. – Маскировка у тебя хороша, но от моих глаз такое не утаить. Слишком долго я живу на свете и легко вижу, кто есть кто. Не походил ты на отпрыска знатного рода – чересчур прост и самоотвержен. Что бы ты ни говорил дознавателям, за тебя говорят поступки, и они шли вразрез с твоим мнимым происхождением. Ну и твоё ядро – источник силы. Вот где кроется настоящая правда, которую ты ото всех утаил! К тому же любопытно, что самый обычный выходец из народа смог подняться так далеко на Пути. Золотой Цилинь… Это значительная веха. Тебе стоит гордиться собой, Рен.

Император отводит взгляд и несколькими взмахами рук заставляет воду подчиниться. Волны накатывают и отступают, закручиваясь воронкой в центре пруда. И всё это без единой стихийной техники, одной лишь аурой. Его Ки настолько могуча, что, кажется, сам воздух ею пропитан. С каждым вдохом я ощущаю дремлющую мощь живого и здравствующего Императора. В отличие от Торвальда. В отличие от Лин.

– Что стало с моей сестрой? – спрашиваю я, глядя Альдавиану прямо в глаза.

Император смотрит на меня бесстрастно.

– О чём ты? Пусть я и могуществен, но не ведаю всех тайн мироздания. Пока…

– Она училась в Академии, заслужив репутацию гения – «звёздного ребёнка». Должна была стать частью вашей личной Гвардии! Была на приёме у вас, но бесследно исчезла. Именно поэтому я приехал в столицу, – в грудную клетку будто насыпали колотого льда. – Лин тоже давала согласие на то, чтобы вы отняли её жизнь?

– Звёздные дети? – Альдавиан произносит эти слова с лёгкой грустью, его лицо мрачнеет. – Особые дети, отобранные среди простолюдинов за большой потенциал к культивации. Да, возможно, твоя сестра была одной из них. Но, скажу честно, я не помню ни её имени, ни тем более лица.

– Что происходит с ними? – продолжаю я, так и не услышав прямого ответа.

– Как я уже сказал, они особенные. Чистые и невинные, взращённые в любви и заботе среди простых людей, а не вскормленные интригами знатных родов. А если вдобавок обладают высоким потенциалом Ки, то это делает их поистине бесценными.

Император говорит так, словно обсуждает ингредиенты для блюда, а не живых людей. И продолжает всё с тем же пугающим спокойствием:

– Рен, я не помню твою сестру, но, если она помогла продлить мою жизнь, не считай её смерть напрасной, – он прижимает руку к груди и склоняет голову в коротком поклоне. – Спасибо тебе, Лин, за свой выбор. Ты навсегда останешься в моём сердце!

– Да какой же это выбор?! Лин не могла добровольно отдать свою жизнь! – я продолжаю сдерживаться, но ярость во мне закипает всё сильнее. – Всё, что происходит со звёздными детьми, об этой истине лучше умолчать?! Тот самый неудобный момент, на который стоит закрыть глаза?

Эмоции рвутся наружу. Я смотрю на этого человека – правителя нашей Империи, а он остаётся невозмутимым и спокойным. Разве можно говорить о человеческих жизнях столь беззаботно, словно это не люди, а игрушки? Какими бы речами он ни оправдывал свои поступки, я не готов это принять.

– Да, Рен. Звёздные дети добровольно отдают свои жизни на благо Империи. Техника, которую я использую для продления своего существования, а не та, что ты видел, принимает лишь самопожертвование. Только так энергия может окончательно очиститься и стать частью другого человека, продлив его годы, – Император всматривается в меня, будто пытаясь проникнуть в самую душу. – Ты всё никак не можешь осознать, что моя жизнь слишком важна, чтобы такая мелочь, как добровольная смерть одного человека, имела значение. Это всего лишь мимолётный вздох нашего бескрайнего мира. Гибель твоей сестры даёт мне возможность и дальше сражаться с демонами, защищая границы Империи. Без меня люди сами вырыли бы себе могилы и спрыгнули туда, решая, кому лечь первым, а исчадия подоспели бы как раз вовремя, чтобы засыпать эти ямы пеплом наших городов.

Его слова звучат для меня приговором. Я не хочу в это верить. Отказываюсь. Лин бы никогда не стала жертвовать собой ради него. Она слишком любила жизнь во всём её великолепии и многообразии. Я отказываюсь это принимать!

– Нет! – рык рвётся из глотки. – Это ложь! Лин не могла так поступить!

Рука Императора ложится на моё плечо, и меня накрывают волны его Ки.

– Могла, Рен, и поступила, если была одной из звёздных детей. А как поступишь сейчас ты? Спрошу прямо. Присоединишься ко мне как верный и доверенный человек или… примешь свою смерть?

Вот он, сам вердикт. Я понимаю, что тянуть время больше нельзя. Император рывком поднимается и потягивается, словно дикий зверь перед охотой.

Меня раздирают сомнения. Глупо умирать я не собираюсь, но и продавать душу не стану. Не тому, кто отнимает человеческие жизни, как беспечный ребёнок, отрывающий крылья бабочкам. Нет! Мой ответ будет иным.

– Простая древняя мудрость гласит, что малые жертвы позволяют избежать больших, – произносит государь. – Если тебе так тяжело принять эту истину жизни, значит, нам пора закончить, Рен.

По рукам Императора струятся потоки Ки, его кожа начинает светиться.

Я поднимаюсь следом, сбрасывая чужой облик. Уверен, со стороны это выглядит жутко, такое зрелище точно напугало бы деревенских детишек и Лин, когда она была ещё совсем маленькой. Но сейчас сестры нет рядом. Никого нет. Я в одиночку встаю против своего врага. Лоскуты кожи опадают на землю, превращаясь в труху. Бугры мышц вздымаются на моём теле, словно я заново родился. Всем существом я ощущаю нарастающую внутри мощь. Моё ядро пылает.

– Альдавиан!

Обращаюсь к Императору по имени, уже зная ответ и не намереваясь больше называть этого человека владыкой или как-то ещё. У него лишь одно истинное имя:

– Убийца! Память о Лин и моих павших товарищах не продаётся. Даже за место подле трона. На этом свете или в посмертии я однажды заставлю тебя ответить за содеянное! Я…

Договорить не успеваю. Альдавиан молниеносно оказывается рядом, и его рука врезается в центр моей груди. Кости трескаются. Рвётся плоть. Дикая боль раздирает всё тело.

Силой удара меня отбрасывает в дальний край двора.

Сгруппировавшись в воздухе, я умудряюсь приземлиться на ноги, но спиной впечатываюсь в стену. По земле пробегает дрожь. Альдавиан приближается медленно, неторопливо огибая пруд.

– Ты сделал свой выбор, – произносит он. – Скажу честно, Рен, я расстроен. Думал, наконец, нашёлся достойный претендент в мой ближний круг, где не нужно прятаться и скрывать свои тайны. Но теперь ты знаешь слишком много. Достаточно, чтобы поднять ещё одну шумиху. Поигрался, и хватит, пора отправляться на покой!

Он исчезает, но и я не стою на месте. Активирую Шаг Пылающего Солнца и пускаюсь по двору, не оставаясь на одном месте дольше удара сердца. Следом за мной бьют яркие вспышки, мелькают напитанные Ки руки Императора. Я хожу по самой тонкой грани. Каждый взмах его кулака вызывает режущие порывы ветра, несколько ударных волн прочерчивают стены и землю трещинами, одна раскалывает ствол молодой сакуры.

Пока мы соревнуемся в скорости, я постепенно раскидываю по округе Оплетающий Побег, окутывая корнями весь двор. Растительность, подчиняясь моей мысли, выстреливает наперерез врагу, но покрытый небесным светом Император ускользает даже от самых хитроумных атак. Острые, как бритва, древесные лезвия не находят цели и тут же выгорают в ярком слепящем сиянии.

Длани Асуры распускаются, словно лепестки лотоса. Пока Император продолжает уворачиваться, я нападаю на него. Раскалённые призрачные кулаки пронзают воздух, но всё так же не достигают цели. Альдавиан, уклоняясь, ловит одну из моих фантомных рук, сжимая её пальцами.

– Мальчишка, в тебе таится такой пугающий потенциал, а ты готов разменять его на нечто столь ничтожное, как месть? – в его взгляде мелькает надежда.

– Вот поэтому я никогда не встану на твою сторону. Ты говоришь о справедливости и защите людей, но без колебаний убиваешь детей, чтобы продлить свою жизнь. Чтобы настырно цепляться за власть. Ты такое же чудовище, как и те демоны, с которыми сражаешься! Жалкий лицемер и мясник, прикрывающийся благими намерениями. Если для тебя цель оправдывает любые средства, то ты ничем не лучше тех, кого называешь врагами! Они, по крайней мере, не скрывают свою природу. Трупоеды! Все вы – чёртовы трупоеды!

Мои руки окутывает призрачное облачение, и шесть конечностей сливаются в единый удар, наполненный всеми моими эмоциями и неистовой яростью. Шквал атак обрушивается на Императора. Однако он стоит неподвижно, выставив перед собой ладонь. Лёгкое свечение формирует перед ним прочнейшую преграду, которую я не в силах пробить.

Чем сильнее гремят эфемерные конечности о щит противника, тем всё более скучающее выражение расползается по его лицу.

Корни поднимаются вокруг Альдавиана, сплетаясь в смертоносный клубок древесных лезвий, но он одним взмахом прерывает мою атаку, расщепляя все побеги в мелкую труху.

– Всё это так надоедливо… – звучит его голос, перекрывая рёв моих ударов.

Наполненный ненавистью крик рвётся изо рта, когда я наращиваю скорость.

Янтарные росчерки моих атак раскаляются добела, но меня сносит мощнейшей волной света. Император, словно само солнце, обращает на меня испепеляющий взгляд. Часть энергии мне удаётся блокировать, но Длани Асуры опадают, как лепестки цветка. Ударной волной меня впечатывает в стену, оставляя отверстие, повторяющее мой силуэт.

Император мгновенно оказывается рядом и несколькими точными ударами по узловым точкам лишает меня сил. Я ощущаю, как течение Ки по меридианам сбивается. Пытаюсь подняться, но ноги не слушаются.

В теле не осталось ничего, кроме боли и ненависти.

На кулаке Альдавиана сгущается ослепительная энергия.

Далеко же я прошёл, но недостаточно…

Прости, сестрёнка.

Он замахивается, и последнее, что я слышу:

– Мне жаль, Рен…

Глава 2

Ядро Императора пылает словно полуденное солнце. Могучая аура обрушивается на противника, гася последние искры сознания. Губы Альдавиана едва шевелятся, повторяя:

– Мне действительно жаль…

Однако он не в силах нанести завершающий удар. Императора охватывает волнение, и он колеблется в решающий момент. Всего миг, но и этого довольно, чтобы отступить. Руки сами опускаются. Ещё недавно этот самозванец Рен, носивший личину Зено, невзирая на гнев и жажду мести за сестру, спас Альдавиана от заговорщиков, разоблачив подготовленную предателями ловушку. Возможно, её силы хватило бы, чтобы, если не убить, то тяжело ранить государя, а это само по себе могло подтолкнуть сомневающихся на открытый мятеж, усилив позиции изменников.

В сердце прожившего не одну сотню лет владыки пробуждаются давно забытые чувства. Грусть, сожаление, тоска? Нет, нечто иное, совсем чуждое – милосердие.

Альдавиан уже и не помнит, когда в последний раз испытывал подобное. Путь правителя Империи слишком далёк от таких проявлений эмоций. Но в этом могучем юноше он видит задатки истинного воина и огромный потенциал, который было бы преступлением растратить впустую из-за мимолётной слабости вроде мести. Возможно, со временем Рен поймёт, но сейчас у Императора нет этого времени.

Угроза со стороны демонов слишком велика. Прежде даже Лорды были редкостью, а теперь впервые за сотню лет объявился новый Архидемон, и это, вероятно, лишь начало. Альдавиану нужны верные и преданные люди здесь и сейчас. И для этого у него припасена особая заготовка.

Император подходит к Рену и склоняется над поверженным противником. Прикоснувшись к его голове, Альдавиан активирует одну из тайных демонических техник, блокируя все воспоминания, способные настроить юношу против него. Увы, техника не настолько искусна, чтобы позволить государю изучить чужое прошлое, ведь создавали её для другого, но сейчас это и не нужно.

Память о недавних событиях меркнет и растворяется, уступая место новой версии, которую Император умело внедряет в разум Рена, заполняя образовавшиеся пробелы. Воздействуя на сознание, он восстанавливает сброшенный облик Зено, чтобы не вызывать подозрений у остальных солдат. Пусть пока это останется их маленьким секретом.

Закончив, Альдавиан приказывает страже доставить Рена в лазарет.

– Что произошло с ним, государь? – вопрошают воины, укладывая юношу на носилки. – Что передать лекарям?

– Видимо, сказываются последствия сражения, ещё не все раны зажили до конца. Возможно, в его теле остаётся демоническая отрава, – невозмутимо отвечает Император. – Передайте его моим личным врачевателям, пусть окажут ему наилучшую помощь и докладывают мне о ходе выздоровления.

– Будет исполнено, владыка! – стражники подхватывают Рена и спешно уносят прочь.

– Теперь всё будет иначе, Рен, – еле слышно произносит Альдавиан и возвращается к пруду.

Небольшие изменения в ландшафте двора не мешают ему вновь погрузиться в медитацию.

* * *

Я прихожу в себя с болезненным стоном. Обнаруживаю, что лежу на кровати в чистой, хорошо обставленной комнате. Помимо ложа, здесь есть небольшой столик рядом со мной, а в углу – тумбочка, заставленная несколькими ярусами всевозможных склянок. Ещё я замечаю пару стульев со спинками, что большая редкость для военного быта. Такие обычно полагаются офицерам, но никак не сержантам.

Снова лазарет? Почему я здесь?

Осматриваю своё тело. Маскировка всё ещё на мне, хотя мне казалось, что я уже сбросил этот чуждый облик. И встаёт очень важный вопрос: зачем мне вообще нужна эта личина? Кажется, я хотел поквитаться с Зено?..

Попытки вспомнить приносят лишь страдания. Голова раскалывается, будто в ней взорвалась мощнейшая огненная техника. Всё пылает, но ответов нет, как глубоко бы я ни погружался в свои воспоминания. Очень странно, что я не могу восстановить в памяти столь важную информацию. С запоминанием у меня никогда не было проблем, скорее наоборот – я всегда считал это своей сильной стороной.

Тело ломит, а всю ночь меня терзали кошмары. Подробности ускользают, но я постоянно метался во сне, просыпаясь в полубреду. Надо мной склонялась женщина в белых одеждах. Я звал кого-то по имени, но вот только кого? Разум будто окутан туманом, и любая попытка что-либо вспомнить отзывается лишь пронзительной головной болью.

Так как же я всё-таки сюда попал?

Дверь приоткрывается, и в проёме показывается миловидная девушка. На ней белое ханьфу, выгодно подчёркивающее достоинства фигуры.

– Доброго утра, сержант, – она приветственно кланяется. – Как ты себя чувствуешь? Что болит?

Её мимолётная скромность сменяется напористостью и кучей вопросов. Параллельно с ними девушка начинает осматривать моё тело. Прикладывает ладони к обнажённой груди, делает какие-то пометки в своей книге.

– В целом всё хорошо, – выносит она вердикт. – Ты идёшь на поправку, но пока тебе рекомендован постельный режим. Наш повелитель настаивал, чтобы тебя не выпускали отсюда, пока полностью не окрепнешь.

– Откуда такая забота? – удивлённо смотрю на неё.

– О чём ты?

Мне всё кажется, будто происходящее – лишь сон. Может, я и впрямь сплю? Все эти проверки представлялись мне чушью, но на всякий случай я щипаю себя ногтями за кожу. Притуплённое чувство боли едва отзывается в голове. Странность на странности. Воспоминания вызывают даже судороги во всём теле, а естественные реакции так слабы.

– Ты упомянула Императора, – напоминаю я.

– Ах да. Тебя доставили в лазарет по приказу нашего повелителя. Ты потерял сознание, и у тебя открылись полученные раны. Ничего серьёзного, но лучше отдохнуть и набраться сил, – настойчиво продолжает она.

– Это я уже понял. Пока моя голова похожа на вечно звонящий колокол, отсюда я точно не выйду.

– Прекрасно. Кстати, с самого утра тебя дожидается один настойчивый офицер. Позвать его или сказать, чтобы пока не беспокоил? – она изящно поднимается с моей кровати и спешит к двери.

– Давай, – киваю в ответ.

Даже не буду пытаться угадать, кто там. Не хочу очередной порции мук. К боли я привычен, но истязать самого себя желания нет.

Вскоре на пороге показывается встревоженный Текору. Он входит в палату и, прикрыв за собой дверь, присаживается рядом на стул.

– С тобой всё в порядке, Рен? – хмурится друг. – После битвы ты чувствовал себя лучше. Неужели опять геройствуешь? Ещё не оправился от схватки с демонами, а новых подвигов захотелось, раз пошёл к самому Императору?

– Нет… он меня сам вызвал, – этот момент я помню хорошо, а ещё ощущаю, что испытывал сильное волнение перед этой встречей.

Вот только причину своей нервозности не могу восстановить. Слишком не похоже на меня. Я давно закалил и обуздал свои эмоции, да и Императора уже видел вблизи, он вручал мне награду.

– Так что там было на поле битвы? – спрашиваю я. – Голова будто в мутной воде искупалась. Напомни, что произошло.

– Тебе что, память напрочь отшибло? – возмущается Текору.

Видя моё смятение, понижает голос и продолжает уже спокойнее:

– Когда Император сошёлся с Архидемоном в битве, на поле воцарился настоящий хаос. Но ты в одиночку прорвался к нашему владыке и сдерживал натиск демонов, не давая им помешать поединку, пока не подоспело подкрепление.

С его словами в голове оживают образы, часть из которых кажется вполне реальной, но некоторые выглядят тусклыми, смазанными.

– Действительно, так всё и было? – уточняю я.

В дверь стучат, и в комнату без приглашения врываются Райдо с Изааром. Игнорируя старшего по званию, что объяснимо нашей близкой дружбой, они бросаются ко мне. Когда накал страстей спадает, я и у них интересуюсь событиями последней битвы, пытаясь сложить эту головоломку воедино. Воспоминания неохотно встают на свои места, постепенно являя полную картину.

Я осторожно растираю виски.

– Зено, а ты знаешь, что стало с Торвальдом? – спрашивает Изаар.

Райдо качает головой, шикая на него.

– Он погиб? – произношу я, и Умник кивает.

На миг всё вокруг меркнет, и я ощущаю лишь гулкую пустоту, разверзшуюся в груди, но что-то не даёт мне покоя. Какой-то едва уловимый диссонанс. Почему известие о гибели северянина не стало для меня неожиданностью? Словно глубоко внутри я уже знал об этом, пусть даже не мог облечь это знание в слова.

Воспоминания вспыхивают в сознании жуткой мозаикой. Поле боя, залитое кровью. Крики, предсмертные хрипы, лязг стали. И посреди этого хаоса…

Голова взрывается болью, будто пронзённая раскалённым прутом. Я судорожно хватаю ртом воздух, пытаясь удержаться за реальность, но видения накатывают безжалостным потоком.

Детали ускользают, не желая складываться в единое целое. Я силюсь ухватить ускользающую мысль, но неумолимая боль вновь затапливает разум, вышибая из колеи.

Пелена перед глазами рассеивается, и я вижу встревоженные лица друзей. Только сейчас я понимаю, что всё это время стискивал зубы, через силу проталкивая в лёгкие воздух.

– Ты как? – голос Райдо доносится словно издалека, приглушённый гулом крови в ушах.

Я мотаю головой, пытаясь прийти в себя. Липкий пот заливает лицо, во рту – привкус желчи.

– Извини, – хрипло выдавливаю я. – Просто… Торвальд… Не могу поверить, что его больше нет.

– Мы все потрясены, – мягко произносит Изаар. – Он был славным воином и верным другом.

– Как он умер?

– Во время последней битвы он тоже пытался пробиться на помощь Императору, но весь его отряд был истреблён демонами, – отвечает Райдо. – Большая потеря для нас. Ему ведь пророчили звание сержанта…

Мы ещё болтаем, но я немногословен. Больше слушаю, чем говорю. Рассказы друзей хоть как-то оживляют мою память, и происходит это не так болезненно, как когда я сам пытаюсь копаться в собственной голове.

Несколько дней я ещё остаюсь в лазарете, большую часть времени проводя в полудрёме и тщетных попытках восстановить ускользающие воспоминания. Моё сознание словно блуждает в густом тумане, где смутные образы и обрывки мыслей то появляются, то растворяются без следа.

Часы тянутся бесконечно долго, и я почти физически ощущаю, как время стекает по каплям, словно вода из треснувшей чаши. Я должен собрать эти капли, срастить осколки своей памяти, пока не стало слишком поздно. Но как это сделать, когда твой собственный разум восстаёт против тебя?

От бесплодных попыток болит голова, мысли путаются. Порой мне чудится, будто я брежу – явь и морок смешиваются в причудливом хороводе. Только упрямая воля и многолетние тренировки ещё позволяют удерживать рассудок на краю пропасти.

Все эти дни за мной пристально наблюдают, а сам Император интересуется моим здоровьем. Правда, узнаю я об этом от лекарей, с которыми, к счастью, быстро нахожу общий язык. Да и мне самому кажется, будто они всячески угождают мне. Вот только причин я понять не могу. Уж явно дело не в моём чине.

Тело постепенно исцеляется, а вот разум продолжают терзать сомнения и обрывочные кошмары. Просыпаться по ночам в холодном поту для меня становится нормой, чего раньше я за собой тоже не припомню.

Я вновь и вновь мысленно прохожу по знакомым тропам своей памяти, начиная с детства в Лесных Холмах и заканчивая последней битвой. Однако некоторые участки этого пути окутаны непроглядной тьмой, и всякий раз, пытаясь шагнуть туда, я испытываю сильный дискомфорт. Любые попытки отыскать истину в собственном расколотом сознании отзываются лишь головными болями и смятением.

В довершение всего у меня появляется стойкое ощущение, что за мной постоянно приглядывают. И почему это происходит, мне тоже не понятно. Личные лекари Императора навещают меня почти каждый день, что вызывает лишь тревогу. Не припомню, чтобы кому-то оказывали подобную заботу. С чем это связано? Неужели Император так высоко оценил мой вклад в последнее сражение?

Ночь окутывает лазарет душным покрывалом, и в этой тишине мои мысли обретают пугающую резкость и ясность. Стоит лишь смежить веки, как реальность ускользает, а на её место приходят образы, от которых кровь стынет в жилах.

В своих снах я вижу поле боя, залитое кровью и усеянное искорёженными телами. Вижу трупоедов, в чьих глазах пылает неутолимая жажда разрушения. Слышу крики боли и ужаса соратников, от которых волосы встают дыбом.

Самое же страшное – это осознание, что всё это мне знакомо. Что я уже был здесь раньше, среди этого кошмара наяву. И какая-то часть меня до сих пор блуждает в этой преисподней, не в силах выбраться.