Библиотека судеб

Света, всё ещё пытаясь прийти в себя, проводила взглядом свекровь.

– Спасибо большое, – спохватилась она.

Чуть позже удивление удвоилось. С работы вернулся Александр и, увидев на кухне изобилие, принялся нахваливать Светлану.

– Это мама твоя всё приготовила, – шёпотом пояснила она.

– Вот как? – настала очередь удивляться Сашке.

Света рассказала ему всё, что знала сама. Про кота Барсика и про то, что Зинаида Филипповна его домой принесла, и ещё она откуда-то в курсе про Катьку и её родителей.

Ну и про пирожки с борщом.

– Ну, главное, что напряжение в доме спало, – заключил Сашка. – А за котом этим одноухим присмотрим теперь, конечно. Куда деваться. А что сказать про Катю, потом придумаем. Мама права.

Машку такое объяснение, что Барсик сбежал с дачи и вернулся домой, очень даже устроило. Она пообещала заботиться о нём столько, сколько потребуется. Правда, просила передать Катьке на дачу, что с ним всё в порядке и он в надёжных руках до возвращения хозяйки. На том и порешили.

Утром Света по привычке встала пораньше, чтобы приготовить всем завтрак, но на кухне её ждало очередное удивление в виде горки блинов на тарелке и Зинаиды Филипповны возле плиты.

– Доброе утро, – поприветствовала её свекровь. – Я вот блинчиков вам на завтрак напекла.

Свете хотелось себя ущипнуть, но она вспомнила, что разительные перемены начались уже вчера.

– Давайте я вам помогу, – спохватилась она. – Зачем так рано проснулись? Я бы сама всё сделала. Но спасибо, конечно. Это приятно.

– Я и так слишком поздно проснулась, – не отворачиваясь от плиты, ответила Зинаида Филипповна, ловко управляясь со сковородкой.

– Ну не скажите. Судя по горке блинов, вы встали уже давно.

– Как минимум позже на семь лет, – как будто оправдывалась свекровь. – Ты прости меня, Света, за всё. Дура была. Всё детство внучки проспала и деду не дала.

Света подошла к Зинаиде Филипповне и осторожно обняла её за плечи, которые чуть вздрагивали, и прислонилась щекой к её спине. Тёплая рука свекрови легла поверх её руки.

– Садись завтракать. И Сашку зови. Зинаида Филипповна полотенцем вытерла просочившиеся слёзы. – Машу я накормлю, как проснётся.

Проводив сына со снохой на работу и накормив Машку и Барсика, Зинаида Филипповна собралась на улицу.

– Я пойду до магазина. Вискаса твоему Барсику куплю, а чуть позже вернусь, и вместе погулять сходим. А вы пока дома поиграйтесь.

Машка подбежала к бабушке и обняла её, а кот, услышав про Вискас, путался в ногах, тёрся и, судя по всему, тоже был рад.

– Ты самая лучшая бабушка, – прижималась к ней Машка. Кот промурчал что-то на своём.

Вернувшись из магазина, Зинаида Филипповна, перед тем как подняться в квартиру, присела на лавочку возле подъезда. Голуби, как будто только и ждали её, тут же приземлились на асфальт перед ней.

– Да не забыла я про вас, – по-доброму проворчала она и достала пакет с семечками.

Высыпав часть перед собой, она сидела и наблюдала, как те быстро поглощают их. Вспомнив про вчерашний день, посмотрела на домофон.

– Да ну, – как будто ответила она сама себе. – Даже не пытайся. Два раза такое не случается.

Но тем не менее она не могла отвести от него взгляда.

Промучившись ещё несколько минут, всё-таки встала и подошла к домофону.

Простояв ещё немного, наконец решилась. Набрала три цифры: 245.

С замиранием сердца она слушала его трель, пока домофон не перестал звонить и сам не отключился.

– Говорила же я тебе, что не выйдет. Размечталась, – Зинаида Филипповна вернулась на лавку и подбросила добавки голубям.

По улице туда-сюда сновали по своим делам люди. На детской площадке гуляли мамы с малышами, и оттуда доносился задорный детский смех. Кто-то входил в подъезд, а кто-то, наоборот, выходил из него. Со всеми проходящими мимо Зинаида Филипповна здоровалась. Она обратила внимание на то, что это делать гораздо приятнее, чем пускать вслед проклятья и колкости. Люди в ответ улыбались и желали ей хорошего дня. Зинаида Филипповна ещё раз посмотрела на домофон.

– Да что ж тебе неймётся-то? – упрекнула она сама себя. Но тем не менее снова встала и подошла. Непреодолимая сила тянула её к домофону.

Домофон долго звонил, но никто не отвечал. Зинаида Филипповна уже развернулась и, ругая себя за излишнюю надежду, пошла обратно к лавочке. В тот момент, когда она сделала пару шагов от домофона, мир вокруг вдруг подёрнулся пеленой и замер. Пропали все звуки. Только в домофоне позади неё раздалось потрескивание и пощёлкивание. Как будто кто-то налаживал связь, крутя ручку настройки.

– Здравствуйте, Зинаида Филипповна, – раздался знакомый и бодрый девчачий голосок. – Я тут занята немного была и не успела в первый раз подойти.

Зинаида Филипповна на секунду поверила, что девочка Катя действительно оторвалась от дел на звонок домофона и сейчас стоит там, в своей квартире, в прихожей с трубкой возле двери.

– Катенька, – только и смогла она вымолвить из себя.

– А я знаю, что Барсик у Машки, – как ни в чём не бывало продолжил голос. – Ему очень нравится, и он передаёт вам спасибо. Он бы погиб без вас.

– Кать, – продолжила Зинаида Филипповна. – Я что подумала, – замялась на секунду она. – Может… ну… как-то с дедом Борей можно поговорить? А с Барсиком всё в порядке, – спохватилась она. – Не переживай. Я вот за Вискасом сейчас ходила для него. – Зинаида Филипповна даже зачем-то сумку приподняла и показала её в домофон. С той стороны раздался звонкий смех.

– Да я знаю, – весело ответил голос. – Я всё знаю. И про пирожки, и про то, что с тётей Светой вы подружились. Всё-всё-всё.

– Так что там про деда Борю, – в нетерпении, боясь, что разговор оборвётся, как и в прошлый раз, поинтересовалась Зинаида Филипповна.

– Подождите. Я спрошу, – послышалась какая-то возня, как будто Катя слезает со стула, а трубка болтается и качается на проводе вдоль стены.

Время растянулось в бесконечное ожидание. Зинаида Филипповна иногда прижималась ухом к домофону, чтобы удостовериться, что связь не пропала. Но вроде всё было в порядке. С той стороны слышались слабые звуки, смысл которых было не разобрать.

– У аппарата! – внезапно прозвучало из домофона. Зинаида Филипповна даже отпрянула от неожиданности.

– Что? Напугал? – раздался знакомый смех. – Ну извини. Не удержался.

– Тьфу на тебя! – Зинаида Филипповна, казалось, забыла о странности и нереальности этого разговора. Всё происходило как будто по-настоящему. Она вот здесь, а дед где-то там, на том конце провода. В её осязаемом мире.

– Зин, – начал дед Боря. – Нам это… – он замялся. – Ну нельзя нам вот так с вами связываться. Но я догадываюсь, чьих рук это дело. Раз Петров написал так, то не вырубить уже топором. В соучастники меня приплёл.

– Борь, я на минутку, – поспешила Зинаида Филипповна. – Я прощения попросить хотела. Машка ведь наша внучка. Прости меня.

– Да я и так знаю. Я и тогда знал. Просто с тобою спорить-то себе дороже. Я иногда тайком ездил к ним. Жалко, что нечасто получалось.

– Прости, что не давала общаться. И теперь не сможешь увидеть, как она растёт, – причитала Зинаида Филипповна.

– Да с чего ты взяла, что не смогу? Теперь могу. И дальше, думаю, что смогу. Пока ты помнишь меня и думаешь обо мне, я всё могу. Я – глаза твои и душа твоя. Я – руки твои и сердце твоё. Я смотрю на внучку твоими глазами, обнимаю твоими руками, люблю твоим сердцем и переживаю за неё всей твоей душой.

Зинаида Филипповна стояла возле домофона, и по её щекам текли слёзы. Она подняла руку и провела ею по щеке, вытирая их. В ту же секунду она почувствовала тепло знакомой руки.

– Зин, – снова раздался голос деда Бори. – Мне пора. У нас тут дел тоже хватает. Я тебя попрошу, только не расстраивайся и не злись понапрасну. Помни, что если тебе плохо, то мне ещё хуже. Люби и заботься о внучке. Не забывай про Сашку со Светкой. Я ведь и в их глазах и сердцах. Я везде, где помнят обо мне. Я смеюсь вместе с вами и плачу, когда у вас боль на душе. А я уж здесь постараюсь со своей стороны присмотреть за вами. Благо помощник появился. Люблю вас.

Зинаида Филипповна хотела что-то сказать в ответ, но ком в горле не давал даже выдохнуть. Она представила, сколько пришлось пережить там её мужу Боре, пока она не осознала, что живёт не по-людски. Ведь в последние годы она и не вспомнит, когда радовалась или смеялась не со зла, а по-доброму. Оттого что хорошо на сердце.

– Баб Зин, – раздался в домофоне голос Кати. – Мне тоже пора прощаться с вами. Обнимите Машку за меня. И Барсика погладьте.

Зинаида Филипповна наконец-то выдохнула и вытерла слёзы.

– Катенька. Ты тоже в моём сердце теперь навсегда. Я никогда тебя не забуду. Спасибо тебе. Вот только Маше не понять твоего ухода. Слишком рано. Не знаем, как ей всё объяснить.

– Не переживайте. Я что-нибудь придумаю. До свидания, баб Зин, – домофон щёлкнул, и город с шумом вернулся и ожил.

Зинаида Филипповна ещё некоторое время сидела на лавочке, приводя в порядок свои мысли и чувства. Затем она покормила голубей остатками семечек и отправилась домой. Вероятно, Машка уже заждалась её. Ведь она обещала выйти с ней на прогулку.

Жизнь в семье наладилась. Казалось, что и не было тех дней, когда Зинаида Филипповна с недоверием смотрела на внучку и с презрением на Свету. Машка была счастлива, что у неё появилась настоящая бабушка, которая умеет печь пирожки и перед сном читает ей сказки.

Зинаида Филипповна оформила свою квартиру в наследство на внучку. Сашка и Светка поначалу пытались отговорить её, но Зинаида Филипповна убедила их, что так будет правильно. Никто не знает, когда придёт последний день, но рано или поздно он настанет. Лучше подойти к нему с бумагой, заверенной нотариусом, чтобы избежать недопонимания среди оставшихся родственников. А пока в аренду её можно сдавать.

Приближалось окончание лета, а родители Машки и других детей так и не придумали, что рассказать про Катю. Ведь скоро в школу, и тянуть дальше нельзя. Зинаида Филипповна решила взять всё в свои руки.

Вечером перед сном она, как обычно, зашла в комнату к внучке, чтобы почитать ей сказку. Машка уже лежала в постели при свете ночника и ждала бабушку. Зинаида Филипповна села на край кровати и положила руку на одеяло, под которым зашевелился Барсик.

– Маш, – начала она, погладив её по волосам. – Скоро в школу. Катя тоже хотела бы пойти с тобой, но…

– Но она не пойдёт, – неожиданно продолжила внучка.

Зинаида Филипповна посмотрела на неё, не скрывая удивления.

– Я знаю, – ответила Машка на её немой вопрос. – Катя давно приходила ко мне во сне и рассказывала, что они с папой и мамой переехали в другое место. И это даже не другой город. Это совсем другой мир. Но она сказала, что всегда будет со мной. Ведь она…

– В твоей памяти и в твоём сердце, – продолжила Зинаида Филипповна.

– Да! – оживилась Машка. – А также в Барсике и в других ребятах, с кем она дружила. Во всех, кто её знает и помнит. Она играет и бегает вместе с нами. Она пойдёт в школу с нами осенью.

Машка молчала, и Зинаида Филипповна тоже.

– А почему ты не рассказала мне про этот сон? – поинтересовалась она у Машки.

– Да разве ты поверила бы мне? Вы же, взрослые, не верите в такое, – резонно заметила внучка.

– Раньше бы да, – согласилась бабушка. – Но теперь я верю в большее, чем знаю и понимаю.

Зинаида Филипповна подоткнула одеяло и потянулась к ночнику.

– Баб, – чуть приподнялась Машка. – Раз ты теперь веришь, то можно кое-что тебя попросить?

– Что попросить?

– Обнять тебя. Катя очень хотела обнять тебя.

С назначением

«Иногда осознание приходит слишком поздно. Поздно понимать, что не нашёл возможности лишний раз поговорить или обнять. Хотя разве может быть что-то лишним из этого? Сейчас это может показаться неважным, но в другой раз уже может быть слишком поздно. Может оказаться, что уже не нужно или некого»

На следующий день, в самый разгар рабочего процесса, раздался звонок. Петров не сразу решился ответить на него.

– Петров, зайдите в отдел кадров, – произнёс голос в трубке сухо и безэмоционально.

Так и не удалось понять сразу, что же там приготовили ему.

Сегодня был завершающий день его испытательного срока.

Во дворе он встретил деда Борю.

– Ты это… – дед замялся. – В общем, спасибо тебе. Но в следующий раз предупреждай. Катька прибежала и кричит, что меня срочно к телефону. Бабка моя зовёт. Я чуть снова тапки не отбросил, а потом понял, чьих рук дело. Я, конечно, немного набрехал ей там про то, что всё вижу и чувствую, но ей только на пользу будет и спокойнее, чтобы себя не корила. Тем более что это почти правда. Катька же может, да и в Библиотеку я часто хожу. Почитаешь её Книгу Судьбы, и вроде как спокойно становится.

– Другого раза, может, и не будет. Вызывают, – Петров показал пальцем наверх.

– Я тебя предупреждал, – дед похлопал его по плечу. – С богом.

У входа в здание, где располагался отдел кадров, стояла чёрная «Волга». «Не к добру», – подумал Петров. Помимо начальника отдела кадров в кабинете сидел ещё один человек. У Петрова спина похолодела. Не иначе как разбирать сейчас будут.

– Знакомьтесь, – сразу представил начальник отдела кадров Петрова. – Петров. Новенький. Прошёл испытательный срок. Поначалу думали в Вершители серых будней оформить. Но последние две недели у Петрова выдались показательными. Индекс событийности и положительных эмоций у его подопечных растёт. Так что, – снова он указал на Петрова. – Забирайте в штат. Меня, конечно, удивил ваш интерес к Петрову, но… Дело ваше. Вам виднее.

Мужчина встал и, подойдя к Петрову, протянул руку.

– Всеволод Андреевич, – представился он.

Всеволод Андреевич представлял собою статного мужчину с военной выправкой и хитрым, оценивающим прищуром глаз. В костюме-тройке и со шляпой, которую он пока держал в руке. Если бы не особенности пребывания Петрова, то можно было бы подумать, что это человек как минимум из органов. Из самых что ни на есть компетентных. Да и машина на входе указывала на это.

– Ну что же. Прошу за мной, – скорее скомандовал, чем попросил он Петрова следовать за ним.

Выйдя на улицу, Всеволод Андреевич предложил Петрову немного прогуляться. Пообщаться в неформальной обстановке. Без лишних ушей. Оставив служебную, как пояснил Всеволод Андреевич, машину у входа, они пошли.

– Я в курсе твоих проделок, – сразу начал он.

– Простите? – Петров попытался прикинуться, что не понимает, о чём речь.

– Не придуривайся, – успокоил его Всеволод Андреевич. – Я из-за этого тебя и взял к себе. Все эти твои выходки с домофоном. Они, в общем-то, по моей части. Мой отдел пишет всю эту мистику, чертовщину и всё подобное, что не укладывается в обычный порядок живущих. А у тебя ещё, оказывается, есть талант использовать всё это во благо, а не в виде развлечения.

– Ну как-то так, само собой всё это получилось, – смущённо ответил Петров. – Возможно, не очень-то хотелось вершить серые будни. Вот и пробудились скрытые таланты.

– В общем, – Всеволод Андреевич остановился. – Беру тебя к себе. Достойный отпор Тёмным будет.

– Тёмным? – Петров удивился.

– Ты обратил внимание на то, что листы в Книгах Судеб разные?

– Есть машинописные тексты – это как раз те, что на нашей стороне пишутся, а есть отпечатанные на принтере – это с Тёмной стороны.

– Но встречаются ещё страницы, как будто написанные от руки, – вспомнил Петров.

– Это свобода воли, – пояснил Всеволод Андреевич.

– Свобода воли?

– Да. То, что люди выбирают сами. Своей рукой пишут. Всё это оказывается в одной Книге Судьбы. Иногда ты мог замечать пустой лист, а потом записи возобновляются. Это означает, что кто-то из Вершителей написал наперёд развитие событий. Будущее. То, к чему человек неизбежно придёт. В промежутке можно писать что угодно, но в итоге подстраиваться придётся под уже созданное будущее. Или оставить как есть. Живущий сам напишет свою судьбу, но всё так же придёт к этому будущему.

– Так что за Тёмная сторона?

– В твоём пока ещё понимании это что-то наподобие Ада. Как ты думаешь, Петров? Откуда берутся все эти истории про убийц, сломанные судьбы, несчастные случаи, катастрофы, войны и прочее, что не связано с добром?

– Ну, я слышал, что есть разные Вершители. Каждый пишет по своей теме. Кто-то про войну, а кто-то… – Петров задумался. – А зачем они про это пишут?

– В том-то и дело, – Всеволод положил руку ему на плечо и неспешно пошёл дальше, увлекая за собой Петрова. – Вечная борьба добра со злом. Тёмные Вершители пишут чёрные полосы жизни, а мы – белые. Иногда чёрная полоса затягивается, а иногда получается длинный просвет.

Вот сделать его длиннее – наша с тобой задача, Петров.

– А как же вы делите написание этих полос между собой? По очереди или жребий какой-то?

– Всё сложнее, Петров…

Пока Петров со своим новым начальником шли до офиса, тот успел в общих чертах поведать ему о вечной битве добра со злом. Каждая сторона, естественно, хочет владеть судьбами живущих единолично. Но тем временем понимает, что если одна из них завладеет судьбами всех живущих, то нарушится равновесие. Поэтому они стараются мирно договариваться между собой о балансе. Но бывают, конечно, исключения. Находятся фанатики как белых, так и чёрных полос. И если судьба попадает к Светлому Вершителю, фанатику своего дела, то Тёмные Вершители сразу начинают охоту на эту книгу. То же самое происходит и наоборот. Нельзя, чтобы кто-то из Тёмных долго вёл чёрную полосу.

– У нас здесь свои шпионские игры, – подвёл итог Всеволод Андреевич, когда они подошли к зданию. – Разведка, контрразведка. Охотимся на Книги Судеб, подкупаем, вербуем, выкрадываем, когда кто-то из Тёмных зарвался. Так что если в Мире Живущих что-то плохое очень долго длится, то это означает только одно: идёт длительная и упорная охота на этого Тёмного и Книгу Судьбы, которую он пишет. А они, поверь, умеют своих прятать и защищать не хуже наших.

Петров понял, что, оказывается, он очень многого до сих пор ещё не знал и не понимал. Не до конца осознавал свою роль в этом новом мире. Думал, что будет спокойно сидеть за печатной машинкой и выстукивать клавишами жизнь обывателей. Его приключение с Зинаидой Филипповной оказалось гораздо большим, чем желание помочь Кате и деду Боре. Петров предчувствовал, что впереди много интересного и, возможно, опасного.

– И немного правил, – продолжил Всеволод Андреевич. – На днях получишь читательский билет и будешь сам ходить в Библиотеку. Советую подружиться с Библиотекарем. Есть вероятность, что будешь получать хорошие и интересные книги. Он человек опытный, к мнению которого прислушиваются как Тёмные, так и мы. Что-то я буду тебе выписывать сам, а ты будешь забирать и сдавать. Библиотека находится на границе. Вопросы потом, – осёк он Петрова, который хотел уже задать их. – Пока просто слушай. Туда ходит рейсовый автобус. Не перепутаешь. Там так и написано «Библиотека». Гуляй в свободное время где хочешь, но, как ты уже должен быть в курсе, в лес ни ногой. Это территория Обочины, и там чёрт ногу сломит оттого, что может произойти. Без открытого коридора не знаешь, где окажешься. Кстати, место, где ты появился в этом мире, как раз на Обочине и находится. Но оно обособлено и подконтрольно. Понимаю, что вопросы у тебя только копятся, поэтому кратко объясню. Обочина – это буферная зона между нашим миром и Миром Живущих. Так, что ещё? – Всеволод Андреевич задумался. – Ну, в целом пока достаточно.

Детали будешь узнавать постепенно.

Кабинет руководителя мало чем отличался от того, что Петров уже успел увидеть. Стены из деревянных панелей, длинный стол, в конце которого, как в домино, поставлена костяшка «дубль». Во главе этой «костяшки» уселся Всеволод Андреевич. За спиной у него располагались стеллажи и шкафы с книгами. На столе, как у партийного работника, несколько телефонов.

– Вот, – Всеволод Андреевич нагнулся и достал из ящика стола книгу. – Для начала тебе. Ничего особенного, но так вышло, что никто судьбой этой девушки не занимался. Не скажу, что ей очень везло или не везло, но намерения у неё хорошие. Просто тебе надо немного помочь ей.

И далее он поделился с Петровым своим планом. Девушка хорошая, волевая, но своими силами у неё не очень получается. Жаловаться ей особо не на что. Легко подстраивается под обстоятельства, но этого недостаточно. Пусть Петров приведёт её к смыслу в жизни. Тем более что неплохо было бы создать что-то типа своей базы в Мире Живущих, куда будут попадать ненужные или лишившиеся своих родителей дети.

– Детский дом, что ли? – не понял Петров.

– Почитай, что уже есть, и давай к делу, – Всеволод Андреевич протянул ему книгу. – Пусть это будет хорошее место. Думаю, оно нам пригодится.

– Я так понимаю, что написать можно что-то и наперёд?

Про будущее? – поинтересовался и пояснил Петров.

– В общих чертах. Главное, детский центр открой. Можешь не спешить, если что. Время есть, – Всеволод Андреевич уткнулся в бумаги, давая понять, что беседа окончена.

Вернувшись с книгой домой, Петров сразу изучил её. Всё-таки до сих пор ещё было непривычно не читать книгу, а понимать её. Проживать за несколько минут всю жизнь человека и помнить во всех необходимых деталях. Но ещё больше волновало то, что надо было брать на себя ответственность за развитие и направление его жизни с последнего написанного абзаца.

– В принципе, – размышлял вслух Петров, заправляя лист в печатную машинку. – Здесь даже мистики не надо.

Лишнее. Не поймёт.

Лиза, новый персонаж Петрова, была девушкой практичной и привыкла в жизни всего добиваться сама. Точнее, жизнь её заставила. Но теперь нельзя так просто предоставить ей тот самый смысл. Только через трудности, как она привыкла. Иначе не поймёт.

А когда уже совсем отчается, вот тогда и немножко везения можно добавить. Или чуда. Но люди привыкли это называть везением.

«Как в детстве, она сидела на полу с закрытыми глазами, но страха не было. Шкаф всё так же укутывал её своими ветвями, но теперь он не старался её защитить. Сейчас он давал ей успокоение и понимание. В голове бурным потоком проносилось детство, юность… Усталость от ответственности. Вспомнился малыш в самолёте. Он тянет к ней свои ручонки… Братья… Сёстры, детство которых она не застала. Зачем они? Что они делают в этом мире? Что я могла сделать для них? Для чего они? Лучше бы мать их в детский дом сдала. Может, там из них людей сделали бы… Сколько их таких? Никому не нужных…»

Книга Судьбы. «Апельсинки»

Лиза вышла из офиса и прислонилась спиной к стене, ощущая усталость. Папка в руках казалась тяжёлой не из-за своего веса, а от груза несбывшихся надежд.

Учёба на разрыв, работа на износ, опыт, связи, должность… Всё было тщетно. Одно дело, когда с неё требовали новую справку или бумажку. Это было понятно и логично, укладывалось в её представление о будущем мире. Другое дело, когда задавали вопросы: «А почему у вас нет детей? Не замужем? Поймите, бессемейные и бездетные рассуждают и принимают решения совсем не так, как те, для кого мы работаем. Они не разделяют их чаяний…»

Руки опускались. Неужели всё вот так и закончится? Почему таким, как я, нет места в этом мире?

«Бессемейные и бездетные…» – звучало как приговор.

Лиза стояла, закрыв глаза, и вспоминала своё детство. Всё оно прошло в маленьком провинциальном городке и, как ей казалось, в стенах одного дома.

Вот ей пять лет, и она прячется в шкафу, чтобы не попасть под горячую руку матери. Горячую от чрезмерно принятого горячительного. В шкафу тесно и душно. Запах старой одежды, смешанный с пылью и страхом, заползает под кожу. Лиза до сих пор его помнит. Она как будто пропиталась им навечно. В те моменты, когда ей становится страшно, он возвращается. Но сам шкаф был как спаситель. Она представляла, что его двери, как ветки деревьев, которым он был когда-то, обнимают её и прячут от этого мира. Лиза просила его не разжимать своих объятий и не пускать внутрь маму. Но старое тряпьё матери было не на её стороне. В такие моменты оно ещё больше смердело и пыталось заставить её выдать себя. Источало едкий запах нафталина и проникало в нос, раздражая и заставляя чихнуть. Лиза, как могла, сдерживала себя, зажимала нос руками, не позволяя запаху запустить свои щупальца в ноздри.

Затем ей уже десять лет. Вместо того чтобы бегать и веселиться с подругами, на ней повисли младшие братья. Случайные собутыльники матери, помимо пустых бутылок и окурков, умудрялись оставлять ещё и потомство, которое мать с такой же лёгкостью бросала на произвол судьбы. В этом случае роль судьбы она отдала Лизе. Не спрашивая.

Просто поставив её перед фактом.

Лиза ненавидела этих мелких отпрысков. Мать часто после очередного застолья жаловалась ей, что отдала Лизиному отцу лучшие годы своей жизни. Теперь она хочет пожить для себя. Видимо, решила, что теперь очередь Лизы отдавать свои лучшие годы.