Библиотека судеб

Андрей Асковд

Библиотека судеб

От автора

Петрову в жизни не всегда везло, но можно ли стать везунчиком, закончив земную жизнь?

Оказавшись в ином мире, Петров становится Вершителем чужих судеб. Его собственная судьба сложилась так, что он оказался на Светлой стороне. Но там, где есть Светлая сторона, есть и Тёмная. Как они делят между собой Книги Судеб? Кто отвечает за баланс между добром и злом?

Со временем Петров понимает, что всё не так просто, как казалось на первый взгляд. Есть ли на самом деле некто Высший, замысел которого хочется понять? Можно ли найти Книгу Книг, где собраны ответы на все вопросы? Однако ответы только порождают новые вопросы. Могут ли люди и там, и тут жить по своей воле? Всё это предстоит узнать Петрову и пройти свой непростой путь.

Пятнадцать трогательных и добрых историй, которые меняют к лучшему судьбы людей и порой неожиданно переплетаются между собой, пишет Петров для Мира Живущих. Они заставят вас задуматься и, возможно, пересмотреть своё отношение к жизни и к близким. И одна история самого Петрова. Его путь от стажёра до…

Непризнанный автор

"Наша жизнь подобна роману, который мы пишем сами.

Но что, если у нас есть соавторы? И кто в таком случае имеет больше прав на это произведение?"

Петров, ещё раз взглянув на своё отражение в зеркале, критически оценил внешний вид и вышел из квартиры, на всякий случай сплюнув через левое плечо. Через час у него назначена встреча с редактором небольшого издательства. Уже сам факт того, что ему предложили встретиться, говорил о многом. Все попытки Петрова попасть на книжные полки обрывались на корню, не дав ростку даже пробиться сквозь толщу непризнанности. Все его рукописи оставались без ответа от издательств, оседая в глубине грунта безнадёжности среди прочих графоманов. И вот когда он уже отчаялся, раздался звонок. Сначала Петров подумал, что это шутка от друзей, и отвечал уклончиво, как будто собеседник пытался узнать ПИН-код от его карты. Но спустя пару минут разговора он решил, что это слишком глупая мысль, и договорился о встрече.

Выйдя из подъезда, Петров вдруг ощутил жар, несмотря на то что на дворе стоял май, который только вступил в свои права и не баловал погодой. Это было похоже на то, как будто он вышел из офисного здания с кондиционерами на раскалённую солнцем улицу в самый жаркий летний день. Но даже это сравнение не передавало всего ощущения. Больше всего оно походило на то, как будто перед Петровым распахнулась дверца доменной печи. Одновременно с этим возникло ещё одно ощущение – мир вокруг словно замер. Только где-то наверху послышался взмах крыльев. Интуитивно подняв голову, Петров увидел птицу, которая сорвалась с карниза крыши.

«Точно не голубь, значительно крупнее», – почему-то подумал Петров. Вслед за улетевшей птицей от карниза, где только что сидел ворон или кто-то ещё покрупнее, откололся кусок кирпича и начал падать. У Петрова возникло странное ощущение, что время замедлилось. Обломок падал, словно сквозь толщу воды, растягивая последние секунды его жизни. Складывалось ощущение, что времени ещё много, но оно не давало возможности успеть принять решение – отойти, отпрыгнуть или как-то уклониться. Кирпич неизбежно падал, и не было надежды, что он упадёт рядом. Оставалось только наблюдать за приближением неотвратимого. Ну и немного подумать.

Жизнь не пронеслась перед глазами Петрова, как это обычно говорят в таких случаях. Он только успел с сожалением подумать, что так ничего путного и не написал. Все его творения отвергались всеми издательствами. Никто даже не удосужился дать ответ или хотя бы пообещать, что они обязательно позвонят. Но Петров тем не менее верил, что рано или поздно найдётся редактор, который разглядит его талант между буквами и абзацами. И вот когда такой человек нашёлся, вместо того чтобы бежать на встречу, непризнанный автор стоит и наблюдает, как строительный материал из пластичной минеральной смеси поставит точку в романе его жизни. Ему даже послышался шелест рассекаемого кирпичом воздуха.

– Прекрасный день, чтобы опять начать всё сначала, – раздался голос позади Петрова.

Петров обернулся и понял, откуда исходит шелест. За спиной незнакомца, который неизвестно как здесь оказался, складывались чёрные крылья. Если бы не эти крылья, то его можно было бы принять за обычного неформала. Чёрный плащ, такого же цвета футболка с каким-то жутким принтом, чёрные джинсы и тяжёлые чёрные ботинки. Наподобие армейских. На лоб спадала чёрная чёлка. Немного странный, но вполне обычный молодой человек.

«Это… Я что? – Петров не мог подобрать слов. – Это как?» – О н посмотрел вверх, поднял руку и зачем-то указал пальцем на приближающийся кирпич. Незнакомец лишь пожал плечами в ответ.

– Не я выбираю, – объяснил он. – Пошли. Тебе пора, —и протянул руку.

У Петрова почему-то не было сил или возможности сопротивляться, и он дал свою в ответ. Как только их пальцы соприкоснулись, всё, о чём думалось до этого, перестало иметь значение. Его мысли, планы и вера в благополучный исход через пару мгновений накроет медным тазом. Точнее – кирпичом.

«Может, это и к лучшему», – успел подумать Петров, и в тот же миг свет померк, как только его обняли и поглотили чёрные крылья.

***

Между поглотившей его темнотой и светом, вернувшим Петрову осознание, прошла доля секунды. А может, и вся жизнь. Когда нечем измерять время, трудно дать точный ответ. Петров только почувствовал, как рука незнакомца его отпустила и стих шелест крыльев. Он обнаружил себя стоящим в дверях какого-то учреждения и не мог вспомнить, как тут оказался и, собственно, зачем сюда пришёл.

– Возьмите талончик, – улыбнулась ему приветливая девушка, стоявшая рядом с терминалом.

– Я, наверное, ошибся, – Петров попятился назад. – Я на встречу опаздываю. Мне, видимо, кирпич, упавший на голову, часть памяти отшиб, и я не помню, как и зачем здесь оказался, – он на всякий случай потрогал голову на предмет обнаружения повреждений. Та вроде как была целой. Даже шишки не нащупывалось. Может, кирпич прошёл по касательной, и он на какое-то время потерял сознание? На автомате дошёл сюда, и оно вновь вернулось.

– Нет-нет, – заверила его девушка, похожая на стюардессу или консультанта банка. – В сё правильно. Вы умерли и теперь на распределении.

Девушка сказала это как-то буднично и с такой весёлой интонацией, будто сообщила, что у Петрова закрыт кредит или погашена ипотека. Но, с другой стороны, если принять сей факт, то так и выходило.

– Простите? – н е понял Петров.

– Талончик берите, – с нова улыбнулась она.

Петров, всё ещё не осознавая происходящего, нажал на кнопку терминала. Тот выдал ему талончик с номером.

– Проходите в зал ожидания, – указала ему девушка на следующую дверь.

Зал ожидания походил на большое отделение банка. Бесконечные ряды окошек, уходящие вдаль, над которыми светились табло с номерами. У каждого сидел клиент. Рядами стояли кресла, которые устремлялись в ту же бесконечность, и в них сидели ожидающие своей очереди посетители. Многие из них были растеряны и удивлены не меньше Петрова.

Время от времени из динамика доносился голос, приглашавший очередного посетителя к окошку. Реплика девушки у входа «вы умерли» наводила на мысль, что это какая-то игра или странный сон.

Устроившись на свободном кресле, Петров взглянул на свой талончик.

– Ничего нового, – с тяжёлым вздохом произнёс старичок, сидевший на соседнем кресле. – Как стояли в очередях при жизни, так и здесь продолжается. Алексей Фёдорович, – представился он и протянул Петрову руку.

– Николай, – ответил Петров. – А мы где?

Из объяснений Алексея Фёдоровича Петров понял только то, что он действительно умер и теперь, подобно другим посетителям, ожидает распределения. Куда распределяют – неизвестно. Возможно, в рай или ад, что казалось весьма странным. А как же суд и тому подобное?

Но посетители, завершив короткий разговор в окошке, уходили через одну дверь, и по лицам нельзя было понять, что они чувствуют. Ни радости, ни страха в их глазах не наблюдалось.

– Номер 1785, – объявил голос с потолка. – Пройдите к окошку 76.

– Пора, – Алексей Фёдорович поднялся с места.

– Ни пуха ни пера, – напутствовал старика Петров.

– Воздержусь на всякий случай от ответа, – улыбнулся тот. Кивнул на прощание Петрову и направился к окошку, где светился номер 1785.

Очередь постепенно продвигалась. В то время как одни покидали зал, другие входили и с растерянным видом занимали освободившиеся места.

– Номер 2956. Пройдите к окошку 103.

Петров расположился на стуле у окна с номером 103, приготовившись выслушать приговор. Пока ожидал своей очереди, его мысли обратились к прошлому, и он старательно вспоминал все свои прегрешения. Поразмыслив, Петров пришёл к выводу. что не совершил чего-то такого уж предосудительного за свою недолгую жизнь. В этом году ему должно было бы исполниться тридцать пять лет. Всего лишь тридцать пять. Возраст, когда ещё есть время чего-то добиться. Когда бурная молодость отгремела, а старость только ещё намекает о своей неизбежности, но пока не воспринимается всерьёз.

– Фамилия, имя, отчество и год рождения? – с просила женщина в окошке, не поднимая глаз. Петров ответил.

– Профессия при жизни? – продолжила она.

– Писатель. Ну по диплому – экономист, но… – Писатель? – женщина подняла глаза и улыбнулась.

– По призванию, – уточнил Петров. – Не по образованию.

– Писатель – это хорошо, – ответила женщина, снова уткнувшись в бланк. – Писатели нам очень нужны. Выход на остановку № 726.

– На остановку? – Петров всё ещё не мог прийти в себя.

Женщина протянула ему новый талончик и молча указала рукой на выход, предлагая освободить место.

Петров поднялся и пошёл в указанном направлении. Выйдя в дверь, за которой до него исчезали другие посетители, увидел совсем иную картину. Длинный и просторный коридор можно было сравнить с залом вылета в аэропорту. Всюду были указатели и таблички, отсылающие к тому или иному выходу. Петров отыскал свой. За стойкой стояла девушка, которая проверяла у подходящих людей документы.

– Добро пожаловать, – приветливо улыбнулась она Петрову, когда подошла его очередь.

Петров протянул талон, девушка отметила что-то в своём списке и пропустила его.

Выйдя на улицу, Петров осознал, что даже не пытался представить себе, как тут все должно выглядеть. Он вообще ни о чём не думал с тех пор, как оказался в этом странном месте. Мозг отказывался обрабатывать информацию, словно защищаясь от перегрузки. Как при жизни он избегал воспоминаний и размышлений о смерти, так и сейчас. Просто не мог это принять.

Однако внешний мир не удивил Петрова. Если коротко описать, то можно сказать, что стоял солнечный и тёплый день. Температура была около +20–22 градусов. Небо было безоблачным, стояло безветрие. Трава была зелёной. Ничего особенного. Впереди виднелась остановка, у которой уже ждал автобус – жёлтый старый ЛиАЗ.

Зайдя в него, Петров устроился на свободное место у окна. Только теперь он немного успокоился и попытался собраться с мыслями. Это не было похоже на розыгрыш. У Петрова не было таких друзей, которые могли бы столь достоверно и дорого всё организовать. Может быть, это как-то связано с редактором, который пригласил его на встречу? Но и эта версия казалась неправдоподобной. Что же с ним произошло?

«Вы умерли», – вспомнилось ему. Но это не вязалось с реальностью. Разве так выглядит смерть?

В своих размышлениях он не заметил, как поездка закончилась и автобус остановился. Пассажиры потянулись к выходу. Они были такими же растерянными и всё ещё ничего не понимающими, как и Петров.

– Прошу минутку внимания! – обратилась к ним женщина. – Сейчас я буду называть номера билетов, которые вы получили при посадке. Те, кто услышит свой, подойдите ко мне.

Петров и ещё несколько человек оказались в списке. Остальных забрал мужчина и куда-то увёл. Собрав всех, женщина пересчитала их по головам, словно первоклашек, и повела за собой.

При входе в здание, к которому их привели, была ещё одна проходная. Нужно было по очереди подходить и предъявлять свой билет.

– Далее по коридору и в отдел кадров, – сказала женщина, закончив заполнять какой-то журнал. – Вон та дверь, – указала она на выход. – И дойдите до кабинета с табличкой «Отдел кадров».

– В отдел кадров? – удивился Петров. – Не в рай или ад?

Женщина вздохнула и закатила глаза, словно этот вопрос она слышала уже в сотый раз.

– В отдел кадров, – подтвердила она и положила перед Петровым ещё одну бумажку, давая понять, что приём окончен.

Петров взял листок бумаги и направился в указанном направлении.

* * *

– Три месяца испытательного срока, – произнесла кадровичка после небольшого вводного инструктажа. Поставила штамп на документе и вручила его Петрову. – В ас проводят и обеспечат всем необходимым.

Петров хотел было пошутить на тему «А после испытательного срока уже в ад или рай?», но решил воздержаться. Он понял, что расслабляться рано, ничего ещё не ясно.

Петрова проводили в предоставленное ему жилище. Предварительно в составе группы вновь прибывших провели ещё один краткий инструктаж и переодели. Всю одежду и все вещи, что оказались при них из того мира, забрали. Для жизни и работы всё будет предоставлено. Возле дома есть магазин со всем необходимым и кафе. Денег тут нет, все берут всё что надо, но по потребности. Пока на испытательном сроке, далеко от дома не уходить. В течение последующих сорока дней являться на занятия по адаптации. На этом пока всё. Подробности после прохождения испытательного срока.

Необходимое было действительно только необходимым. Небольшая квартирка, обеспечивающая минимальные бытовые потребности. Кухня с электрической плитой, обеденным столом с парой табуретов, посудой в одиноком шкафчике и холодильником. Обычная ванная, совмещённая с туалетом, облачённая в белый кафель. Комната с односпальной кроватью, письменным столом со стулом. На столе стояла печатная машинка, не какой-то там компьютер, а очень древняя (на вид) печатная машинка. Завершал картину дисковый телефон с проводом-пружинкой и настольная лампа. Ну и шкаф с неброской одеждой его размера. Ничего особенного.

Иной мир мало чем отличался от того, откуда прибыл Петров. С единственной разницей, что казалось, будто время в нём остановилось несколько десятилетий назад. Если всё-таки уже смириться с утверждением, что он умер, то язык не поворачивался назвать этот мир загробным. Такие же панельки домов, тротуары и дороги. По улицам ходили люди. Разве что машин не было видно. Были автобусные остановки и редкие рейсовые автобусы, такие, как тот, что привез Петрова сюда. Люди перемещались в основном пешком или на велосипедах, что, скорее всего, благоприятно сказывалось на местной экологии. Воздух был свеж, трава зелена, а небо синее, без единого облачка. Даже пыли не было. Может, так и выглядит рай? Про ад Петрову так никто и не сказал ничего до сих пор.

Работа Петрова заключалась в том, что ему предоставилась возможность стать Вершителем Судеб. Не сейчас, конечно, а после того, как пройдёт его испытательный срок. Пока он только стажёр, и ему доставались посредственные дела. Обычные люди со своими бытовыми проблемами. Для каждого нужно было писать их Книгу Судьбы как роман и вести по жизни. Дом, работа, взаимоотношения и прочие ситуации. Задачей Петрова было давать определенные направления в жизни этих людей. Отмечать ключевые события, поворотные моменты в судьбе. Спустя три месяца, как пройдёт испытательный срок, Петрова переведут в штат и определят в группу Вершителей согласно его способностям.

Всё, о чём он успел узнать, так это то, что все Вершители делились по статусу. Самые топовые писали судьбу значимых людей в том мире. Здесь его называли – Мир Живущих. Для того чтобы стать востребованным Вершителем, нужно было иметь большой талант, навыки и умение закручивать сюжеты. Периодически Книги Судеб передавались к другим Вершителям. Кто-то был силён в любовных делах, и необходимо было всё красиво расписать, а у кого-то лучше получались приключения. Были и отдельный политический отдел, и бизнес-направление. Находились любители писать триллеры или детективы. Имелись также Вершители – стратеги военных баталий. Но Петрову было далеко до них. Жизнь в Мире Живущих убедила его в том, что в его опусах нет ничего интересного и значимого. Возможно, Петрову повезёт, и его работа на практике заинтересует какого-нибудь редактора из числа нынешних, и его ничем не примечательный персонаж начнёт в какой-то из Книг Судеб развиваться. Может быть, её даже сделают бестселлером. Петров ещё не совсем понял, как здесь всё устроено. А пока что? Бытовуха, да и только.

Петров каждое утро просыпался, заправлял в печатную машинку новый лист и писал чью-то жизнь. Конечно, книги уже были кем-то начаты до него, но Петров не видел необходимости перечитывать то, что было сделано до него. Взяв книгу в руки и открыв её, он как будто проживал жизнь персонажа. За несколько минут. От рождения и до последней строчки. В голове откладывались и запоминались все ключевые события, которые ему понадобятся для дальнейшей работы. Но в голове ещё блуждали мысли и сомнения относительно происходящего. Мир Живущих был ещё очень свеж в воспоминаниях. Для этого и была назначена процедура адаптации. Прощание с Миром Живущих и со всеми теми, кто был тебе близок в том мире. Осознание того, что теперь они далеко от тебя.

Петров ежедневно, в течение всех сорока дней с момента прибытия, ходил на адаптационные занятия. В небольшом зале собирали группу из недавно прибывших и устраивали что-то вроде сеанса гипноза или медитации. Перед этим полагалось надеть на голову шапку, напоминающую прибор для проведения электроэнцефалографии. Разве что провода от неё никуда не шли. Всех усаживали на коврики и погружали в неглубокий сон. В нём Петров как будто снова оказывался среди живущих. Видел знакомых, друзей и родителей. Поначалу картинки были не очень связаны между собой. Кадры иногда склеивались непоследовательно. Он как будто просто перемещался с одного места на другое и снова возвращался. Менее двух недель понадобилось, чтобы научиться улавливать моменты и осознанно закрепляться в одном месте. Петров наблюдал за всем, но сверху и издалека. Видел дом родителей, но как бы он ни желал приблизиться к ним, чтобы посмотреть поближе, послушать, о чём они говорят, возможности его были ограничены. Да и времени на сеанс отводилось не так много. Через сорок дней занятия закончились. Петров за это время успел похоронить сам себя и проститься со всеми. Этого времени хватило для того, чтобы окончательно осознать положение вещей. Принять себя в новом мире и погрузиться в работу с головой. Без оглядки на ту жизнь.

Иногда получалось быстро написать сюжет на несколько дней вперёд, и оставалось свободное время. Разве что чем занять себя, он пока так и не придумал. На стеллаже у него стояло с десяток книг, в которые Петров регулярно вкладывал новые листы жизни. Те, в свою очередь, как привитая ветка к дереву, тут же врастали в корешок жизни героя. Новый поворот в чьей-то судьбе. Иногда книги забирались и приносились другие. Петрову казалось, что у него неплохо получается. Главное – легко. Пока однажды не раздался звонок.

– Слушаю, – поднял он трубку телефона.

– Петров, зайдите к начальнику отдела кадров, – сухо ответила трубка. – Вас встретят на проходной. Дорогу помните?

– Какой же вы писатель? – Начальник отдела кадров, Вершителей Судеб, сидел за столом и, не глядя на Петрова, изучал что-то в книге, лежащей перед ним.

– Ну… такой, – неуверенно ответил Петров.

– Мы ознакомились с вашей Книгой Судьбы в Мире Живущих. Из неё понятно, что у вас нет ни одной значимой публикации. Я уже не говорю про выпущенные книги. Самиздат не в счёт. Ни одной хорошей рецензии. На вашей странице в социальной сети практически нет отзывов на ваши, простите, потуги в творчестве. Миры серые, персонажи плоские, диалоги скучные и никакого развития сюжета, – начальник отдела кадров наконец-то положил книгу на стол и посмотрел на Петрова.

– Просто я не нашёл своего читателя, – начал оправдываться Петров. – Не успел. Если бы не тот кирпич. У меня много ещё не опубликованных произведений. Правда-правда.

– Я запросил отчёт по испытательному сроку, – начальник отдела кадров теперь взял папку. – Судьбы ваших подопечных не лучше ваших, простите, если их так можно назвать, произведений. Люди изо дня в день ходят по своим делам, на работу, и ничего в жизни у них не происходит. Никаких планов, мечтаний и неожиданного развития событий. За почти три месяца вы никого из них ни к чему не привели. У вас даже никто не желает стремиться к чему-либо. Я уж не говорю о каких-то свершениях в жизни.

– Ну, там в планах у меня было… – замялся Петров. – Попозже.

– Пока ваши планы дойдут до дела, кому-то на голову кирпич упадёт, – перебил его начальник. – Н е удивлюсь, что вашу судьбу такой же, простите меня, писака писал.

– Я ничего такого и не думал писать.

– Ещё бы. Слава Высшему, что на испытательном сроке запрещено заканчивать Книгу Судьбы кого бы то ни было.

С таким талантом вы так и останетесь Вершителем серых будней. Будете заполнять пробелы между событиями. Должен же кто-то ни о чём писать. А у вас это, смотрю, хорошо получается. Идите. Две недели осталось вам показать себя.

Петров шёл домой и чувствовал себя побитой собакой. По сути, ведь правда. Ничего интересного он ни тогда, ни сейчас не написал. Оставалось не более двух недель до окончания стажировки. С такими мыслями он дошёл до дома. Возле подъезда на скамейке сидела девочка.

– Здравствуйте, – поздоровалась она с Петровым.

Она вместе с семьёй недавно заселилась тут, и Петров иногда её видел из окна гуляющей во дворе. Других детей в их доме Петров не встречал, и она всегда была одна. Порою он размышлял и пытался представить, кто же написал такую судьбу. Впрочем, и таких историй хватало. Кто-то же их пишет.

– Привет. Как тебя зовут? – Петров присел рядом с девочкой на скамейку.

– Катя, – протянула она руку. – А вы Вершитель? Мне папа так сказал.

– Нет, – Петров грустно улыбнулся. – Я только стажёр ещё. И, кажется, очень плохой.

– А вы судьбу всех-всех можете написать?

– Вроде как должен. Но почему-то у меня это плохо получается.

Девочка Катя рассказала ему про свою судьбу и про то, что она не в обиде на Вершителя, который именно так всё написал. Тем более что здесь очень даже хорошо. Люди добрые и отзывчивые. Словно просто переехали в другой город. Жалко только друзей по двору, которые там остались, и за Барсика она переживает, пропадёт на улице без неё.

– Я вот чувствую их всех, и даже Барсика, но поделать ничего не могу, – рассказывала Катя. – А вы чувствуете тех, про кого пишете? Смотрите на жизнь их глазами?

– Как это? – удивился Петров. – Я только вижу, что у них до этого момента произошло, просто пишу, что в голову приходит, как фантазия позволяет.

– Так неправильно, вам надо сродниться со своим героем, посмотреть на мир его глазами, ощутить, что он чувствует, тогда у вас хорошо начнёт получаться. Правда, деда Боря?

Петров не заметил, как к ним присоединился какой-то дедушка, Петров иногда видел его здесь помимо других жильцов.

– Правда, – улыбнулся дед. – Вам бы, писакам, вместо того чтобы бумагу марать, делом полезным заняться. Я бы хотел многое своей бабке сказать, да на путь истинный её направить, пока жива, но… – дед Боря махнул рукой. – Видит око да зуб неймёт.

Попрощавшись, Петров пошёл домой и сел перед печатной машинкой. Не давали ему покоя слова девочки Кати. Может, и правда всё главное – не в фантазии? Может, сюжет прочувствовать надо со стороны героя?

Мысль пришла сама собой. Петров позвонил по оставленному номеру телефона и попросил книги Кати и того деда Бори. После того, как он объяснил причину такого запроса, ему сказали ждать, и если одобрят, то принесут. Позже всё-таки принесли.

Весь вечер он просидел за Книгами Судеб со штампом «конец» и изучал прошлые записи, точнее, пытался прочувствовать, а не просто увидеть их прошлую жизнь. Делал заметки в блокноте.

Оказалось, что этот дед с оставшейся в том мире бабкой приходится роднёй людям, живущим в одном доме и даже в одном подъезде с ранее жившей там Катей со своими родителями. Кроме Барсика, у Кати никого больше не осталось в том мире.

Собрав черновики своих записей и запросив ещё книгу жены деда Бори, Петров вернулся и сел за работу. Книгу бабушки принесли уже без проблем, видимо, решили, что она как раз по силам стажёру. Сюжеты там закручивать было без надобности, и можно уже спокойно рано или поздно подвести к штампу «конец». Не Петрову, конечно, которому ещё не положено, но будни писать можно, серые и плоские, всё, как Петров умеет.