Холст

– Юленька, вот именно. Я хотела оживить призрака, который стоял за спиной этого самого длинноволосого мужчины и вложить ему нож в руки. Кхе, кхе, – покашляла Алла Георгиевна, – этот призрак был любимым мужем и отличным отцом своим детям.

– Ну, и кровожадная ты мам! Юля рассмеялась, – такой я тебя еще не знала.

– Тогда мне хотелось заложить в картину тайный философский смысл. Не только же вам писать картины с секретиком, – Алла Георгиевна поставила опустошенную любимую кружку на стол. Она говорила вполне серьезно, отвечала на смех Юли сдержанной улыбкой.

– Заинтриговала, – Юля прожигала маму своим взглядом, – какой же смысл я должна увидеть в этой картине? Сейчас я вижу сбор людей за общим столом, которые обсуждают будущие планы. А к ним присоединились и поддерживают их призраки, люди из потустороннего мира. Я не знала, что этих людей-призраков убили эти пирующие за столом.

Своими жаркими лучами, солнце уже отогрело остудившийся за ночь воздух. Желтогрудый синица-самец своими короткими и звонками напевами – ци-ти-пи, ци-ти-пи – с самого утра не оставляет шанса найти свою вторую половинку. На вряд ли, такая его прекрасная трель извергает тревожный клич о приближении врага. Ветер лениво прочесывает макушки, растущих во дворе, березы и рябины. Солнце неспешно поднимается ввысь, лучами проверяя свои владения после властвования луны. Юля совершенно не обратила никакого внимание на загоревшийся, яркий экран телефона и на пролетевшую по кухне мелодичную мелодию.

– Невозможно строить планы на будущее, если настоящее началось со смерти детей и всей твоей семьи. Ладно, пора собираться в магазин.– Алла Георгиевна встала, опираясь руками о стол, – У тебя какие планы на сегодня?

– Я уберу все со стола, – Юля встала вместе с ней и выдернула из маминых рук зеленую кружку, – мой план на сегодня это наш любимый магазин.

– Юль, я тогда так много краски перевела на этого призрака. А времени-то я сколько провела возле полотна, ты не представляешь. Вот мой шейный остеохондроз прекрасно помнит об этом, – Алла Георгиевна помассировала себе шею со стороны спины, – но, к сожалению, мне так и не удалось из него сделать живого человека. Сейчас вокруг него какая-то несуразность. Она портит всю мою картину, – она погладила дочь по руке и направилась в спальную комнату, – иди на свидание с другом друга. И даже не думай отказываться, – не оборачиваясь, сказала она.

– Мам, я тебя подожду на улице, во дворе. Ты не спеши, время еще есть.

Юля, только когда протирала кухонный стол, вспомнила о телефоне. Не вытерев влажные руки, она включила телефон. Ее взгляд вцепился в сообщение от Сергея, а лицо обретало счастливые, радостные формы.

«Да, все в силе. Сегодня освобожусь в 17:13, буду в кафе к 17:53»

К этому времени Александр не только нашел свое место, но и с чувством своего командировочного опыта обустроил пространство, в котором ему предстояло прожить четыре дня. Окно поезда показывало все те же пейзажи бурятской прерии с холмами. Он, заложив руки за голову, лег на нижнюю полку тринадцатого места головой к проходу. С такого положения он видел в окне чистое, голубое небо. Только иногда снизу окна возникали округлые и конусные верхушки холмов. Они были то голые, то полностью покрытые сочной зеленью. Наверняка в это время по земле вздымалось не одно облако пыли от копыт гнедых скакунов. За этим блуждающим по степи зрелищем могли наблюдать только пассажиры с верхних полок и те, кто не успел еще распластаться на нижней полке, как это сделал Саша. Он несколько раз тянулся к телефону, пока обустраивался, но каждый раз отдергивал руку от столика, на который он положил его. Сейчас же он вчитывался в каждое слово в сообщении от Юлии.

«Мы, дети искусства, такие эмоциональные. Ха-ха. Предлагаю начать с начала. Ну так что ты хотел мне предложить?;)»

В салоне белой девятки не осталось ни следа от ночной свежести к тому моменту, когда Юля вышла во двор и открыла дверь своей машины. Только в такие дни, когда солнце нещадно одаривает своим теплом все, до чего могут достать его лучи, она сильно жалела, что не послушала тогда своего девичьего сердца и не остановила свой выбор на иномарке, в которой был бы кондиционер. Раскрыв обе передние двери, в ожидании, что ленивый ветер спустится с небес и выдует из салона духоту, она, обдумывая каждое слово, писала сообщение Александру. Стояла она между открытой дверцей и корпусом машины, облокотившись одновременно и на дверь, и на крышу. Ее сосредоточенность от набора текста ни на толику не угасла, когда ее окрикнул молодой человек – Юля, вы сегодня божественны в этом синем сарафане в белый горошек.

Он долго стоял в открытых дверях своего БВМ матового цвета, припаркованного рядом с ее авто, и не сводил с Юли глаз. Он был примерно ее возраста, с атлетическим телом в обтягивающей все его мышечные рельефы футболке. Может быть, он и простоял бы еще дольше, дожидаясь всречисо взглядом Юлии. Но, видимо, появившаяся из подъезда Алла Георгиевна смутила его. Он сделал комплимент и еще несколько секунд всматривался в опущенные к телефону глаза Юлии. Не дождавшись встречи взглядов, он нырнул в салон, и двигатель его БМВ взревел диким бизоном. Ветер со слабыми порывами все же снизошел с небес и, поднимая местами пыль, пролетел по двору, заглядывая во все закоулки. Предусмотрительно ветер уволок за собой всю собранную за утро духоту из салона белой девятки и, слегка приподнимая и теребя подол Юлиного сарафана, пустился наутек к безоблачному небосводу. Листья на дворовых березах зашелестели так, словно макушки пробежались по стволу дерева от корней до самой макушки.

– Ты быстро, – Юля заметила маму только тогда, когда та сравнялась с открытой пассажирской дверью, – Садись, я сейчас, – Юля еще раз пробежалась по тексту и нажала кнопку «Отправить». Мама, не проронив ни слова, удобно уселась в кресло.

Поезд Александра уже давно оставил позади город Улан-Удэ и теперь, монотонно стуча колесами по рельсам, прорезал бескрайнюю бурятскую степь. Воздух по-прежнему был пропитан лесной гарью. Густой лес, вдоль всей линии горизонта, извергал клубы смога. Так же горели и все написанные Александром сообщения, которые он удалял, как только перечитывал их перед отправкой.

«Спасибо что дала шанс»–первое сообщение, которое положило начало череде текстов, которые быстро сгорали на экране телефона Саши в сопровождении его ворчания –чушь какая-то.

«Ты понравилась мне с той самой первой встречи, когда ты меня пригласила сходить к лечащему Сергея психологу. Ну, а потом я заробел. Боялся пригласить на встречу. Думал, ты влюблена в Серегу. Ха-ха, спасатель жизней, а побоялся!»–это сообщение, одно из немногих, долгое время яркими черными буквами на белом фоне заполняло большую часть экрана. За это время бурятская прерия сменилась на городские постройки, а поезд даже успел сделать одну короткую остановку. «Как мальчика в описанных штанишках» – пробубнил Саша себе под нос и «сжег» его.

– Ты чего там сам с собой разговариваешь. Совсем одичал в тайге, что ли? –сослуживец Евгений склонился с верхней полки. Он все это время лежал головой у окна и с ребяческим интересом смотрел за мелькающими в окне вагона пейзажами, – Саш, – прикрикнул он, видя, что на него не обратили никакого внимания.

– Что? –Саша ответил так же громко, опустив телефон на грудь.

– Ты с сам с собой говоришь?

– Разбудил тебя?

– Все нормально. Я не спал. Пытаюсь запомнить эти прекрасные места. Вдруг нас сюда больше нас не командируют или вообще я напишу рапорт, – Евгений ненадолго замолчал. Он вглядывался в противоположное окно вагона, которое расположено над боковыми местами. – Интересно, кого ты обозвал мальчиком в писающих штанишках? Ха-ха, – Евгений рассмеялся на всю их купейную часть.

– Ты серьезно об этом подумываешь?

– А что, начну все с начала. Да так, мысли разные приходят в голову. Вначале женюсь, там посмотрим. А может, меня жена и дети будет так сильно доставать, что я без командировок вообще никак. Ха-ха.

– Шутник. Сначала он решил начать, – осуждающим тоном сказал Александр, взирая на его гладко выбритый квадратный подбородок. Взгляд Евгения метался между двумя окнами, в поисках лучшей картины для запоминания. – Начать сначала, – задумчиво и шепотом произнес Саша. Он поднял с груди телефон, расторопнее обычного прочитал всю переписку с Юлией и отправил ей самое первое сообщение:

«Юля, привет. Я скоро возвращаюсь из командировки. Буду в городе где-то ближе к следующим выходным. Очень хочу с тобой встретиться. Надеюсь на взаимность!»

Остатки перемешанной краски в палитре

Вот, пожалуй, и все. Даже мелкие детали получили свою жирную порцию масляной краски. Теперь картина не сможет ссохнуться, как это делает память. Это навсегда. Но сомнения упущенного все-же терзают. Время ушло, изменить что-либо не представляется возможным. Вот и масляная краска уже заметно подсыхает, издыхая последними каплями олифы.

***

– Елена Александровна, зайдите ко мне в кабинет, – скомандовал прокурор по внутренней связи. – И возьмите с собой блокнот.

Сегодня у Мансура не было запланированных судебных процессов. Весь день предполагалось провести за документами. В его кабинет вошла женщина лет сорока пяти. В руках она держала записную книжку в красной кожаной обложке.

– Елена Александровна, найдите, пожалуйста, в архивах все дела, которые связаны с Сергеем Журавлевым. У него есть сын девяти лет по имени Василий и жена Мария. Больше информации я не могу дать.

– Этой информации недостаточно, Мансур Рустамович, – требовательным тоном сказала Елена Александровна, – Я ведь не волшебница!

– Вот не надо сейчас принижать свои достоинства опытного сыщика. Лично мне вы не раз доказывали, что способны найти любую информацию на любого человека. Начните с нашего хирургического отделения. Знаю только, что у их сына там была какая-то серьезная операция.

– Ну, вот, хоть что-то, – она отняла голову от записной книжки, в которую вносила записи и взглянула на прокурора с вопросительным взглядом, – может есть еще что-то, чему вы не придали значения?

– Последние пару лет он работаем таксистом в одном из таксопарков. Запишите номер его автомобиля. Да, вот тебе его номер телефона, – Мансур протянул ей квадратную бумажку, – и, что очень важно, об операции Василия Журавлева наводи справки, не привлекая внимания. Знаю, что было много шума после нее, особенно в местных газетах.

– Вот все время надо из вас, Мансур Рустамович, все клещами вытаскивать. Жадничаете? Ведь нельзя быть таким эгоистом, ха-ха, – посмеялась Елена Александровна, – это всё, на данный момент ничего больше не утаили?

– Вроде бы все, – Мансур медленно протянул каждый слог. На его лбу выступили мыслительные морщинки, – если что-то вспомню, я обязательно сообщу вам. Обещаю, расскажу все, что знаю. Ничего от тебя не утаю.

– Хорошо, поверю на слово. Ну, все, я могу идти Мансур Рустамович?

– Да, приступайте. Информация мне нужно срочно.

– Хорошо, – она с хлопком закрыла свой ежедневник и цоканьем каблуков пошла к двери.

– Елена Александровна, – окрикнул он ее, когда она уже закрывала за собой дверь, – когда уже нам починят кондиционер? Чувствую себя как внутри печки.

– Ремонтники уже с утра приходили. Они сказали, что нашли причину, но с собой необходимой запчасти нет. Видимо, за ней уехали.

– Держи на контроле. А то невозможно!

– Хорошо.

По роду своей службы он уже научился с первого взгляда определять тип человека, его характер, его внутреннее состояние. За свои двадцать лет службы в должности прокурора он повидал многое и многих. Это были убийцы, рецидивисты, насильники. Он каждый день приходил на работу, как в зоопарк, только у него на работе были животные иного рода, человеческого. Так он говорил о своей работе.

По возвращению домой, в тот субботний день, он сразу поделился со своей женой впечатлениями от прогулки. Вымотавшуюся за день Азалию жена прокурора переняла из его рук и уложила в кроватку. А после на кухне, с какой-то опаской в глазах, он всматривался в глаза супруги и рассказывал ей свои впечатления.

– В его глазах я увидел отрешенность, безразличие к жизни. И знаешь Танюш, в парке он чуть не разорвал одного мужичка в белом плаще. Думаю, если бы меня с Азалией не было бы рядом, он бы накинулся на него с кулаками. Я это понял по его смертельному, лишенному рассудка взгляду. Могла случиться смерть. И все это произошло бы на глазах жены и двоих детей этого самого мужичка. А еще, он как-то оговорился. Он сказал мне, что ему больше никто не поможет.

После ухода помощницы, Мансур сидел, облокотившись о стол и обеими руками подпирал подбородок. Он долго не сводил глаз со стопки серых, толстых папок, на каждой из которых черными, жирными буквами было написано «Уголовное дело». А все остальные графы на обложке были заполнены от руки, то черной, то синей ручкой. После гипнотизирования рабочего материала он прошел несколько кругов по кабинету, от двери до стола и обратно. Его взгляд был глубоко задумчивым, а во время ходьбы был и вовсе опущен в пол.

– Сергей, здравствуй, – Мансур позвонил Сергею, – Это Мансур, прокурор. Звоню тебе с рабочего телефона. Я и моя дочь гуляли с тобой в зоопарке в субботу.

– Доброго дня, Мансур. Узнал, конечно, – Сергей находился за рулем авто,

– Как продвигается картина? Есть уже что посмотреть, или как говорят художники, готовы ли эскизы?

– Мансур, подождите пару минут, не бросайте трубку.

Сергей бросил телефон на переднее пассажирское кресло. Сегодня он с первыми петухами на маршруте. Утром его попытку снова сбежать из дома пресекла Мария. Он уже стоял в дверях, готовый скользнуть мышкой в них, как невидимым глазом на затылке увидел стоящую хмурую жену. Сквозь окно, лучи восходящего солнца высвечивали ее с головой, заставляя прищуриться. От этого ее взгляд становился еще более грозным. Но Сергей лишь растекся в улыбке, когда обернулся на нее. Он видел, как сквозь ее взлохмаченные пряди на голове просвечивали яркие лучи, создавая эффект свечения. Да и она вся в этот раз светилась, словно ее мягкая, слегка смуглая кожа отражала как зеркало солнечные лучи, которые разлетались бликами по стене и потолку. В сопровождении молчания, вглядываясь друг другу в глаза, они простояли так долго, что за это время приникающие в дом солнечные лучи изменили угол наклона к полу. Он стал гораздо менее острым, а солнце на тридцать или на пятьдесят минут стало выше.

«Ладно. Что уж поделаешь. Беги на свою работу, корми семью», – растекшись в улыбке, нежно сказала Мария, подтягивая сползающее с ее вздымающейся груди белоснежное одеяло, в которое она укутала себя. Сергей остановил машину на обочине, в том самом месте, в котором остановка и стоянка была запрещена.

– Все, я тут. Вы еще здесь?

– Да, тут. Ты за рулем, что ли? – озабочено спросил прокурор. Он пытался вслушаться в доносящиеся в телефон звуки.

– Был. Я уже остановился. Не говорю по телефону, когда я за рулем и когда везу пассажиров. Такие вот правила.

– Скажу тебе, что это замечательные правила. Было у меня пару уголовных дел со смертельным исходом. Один водитель сшиб пешехода, не заметил его, пока разговаривал по телефону. Другой…. Не будем о моих делах. Вернемся к эскизам!

– Я начал писать для вас картину. Пока работаю карандашом над эскизом, отрабатываю сюжетную линию. Вам это о чем-то говорит? – Сергей, как филин, вертел головой. То посмотрит в заднее окно, то в боковые зеркала, то всматривается вдаль через лобовое стекло.

– Значит, еще рано спрашивать о картине, – иронично ответил Мансур.

– Могу я задать вам вопрос по вашей специализации? – неуверенность переполняла Сергея, в его голосе чувствовалась застенчивость, – вам это ничего стоить не будет.

– Сергей, брось ты это. Сказал «а», говори «б». Чем смогу, как говорится, – Мансур проследовал к себе за стол. В силу привычки он взял в руки ручку и достал из шкафчика белый лист бумаги, – Ну, так что, чем могу помочь?

– В общем, ко мне по ночам повадился во двор ночной посетитель. Так мы его с соседом назвали.

– Преступник он, – грубым голосом поправил его прокурор, – а вы ему дали романтичное название. Тут нет ничего романтичного, только уголовное.

– Хорошо, преступник. На днях с соседом пытались его изловить. Устроили ночью засаду. Но он не объявился. Я точно знаю, что он по ночам захаживает ко мне во двор, залазит в подполье. И непонятно, что он еще делает у меня в хозяйстве. Вот я и подумал, может, вы мне что-то порекомендуете, посоветуете. Как мне поступить в этой ситуации?

– Даже интересно стало. Чем это у тебя можно поживиться? – рассмеялся в трубку прокурор.

– В подполье у меня карти…

– Ладно, это риторический вопрос, – уже серьезным тоном перебил Сергея Мансур.– Знакомая ситуация. В этом я тебе помогу. Итак, слушай внимательно. Во-первых, больше не пробуйте самостоятельно устраивать слежку. Преступник может быть вооружен и опасен.

– Да, так же мне говорит мой друг-спасатель.

– Спасатель, это почти военный человек, он знает, что говорит. Итак, во-вторых, проверьте пропажу вещей. Если нет пропажи, то в полицию не обращайтесь. Ваше заявление не примут. Ваши догадки никого не заинтересуют. Только зря время потеряете на протоколы. Понимаешь, Серега, органы полиции тоже не виноваты. Их можно понять, они действуют по регламенту, который должны соблюдать. Если они хоть немного отойдут от него, то сразу им по шапке надают вплоть до увольнения из органов, –Мансур стал внимательно прислушиваться, сильно прижимая к уху телефон. Он хотел было продолжить свое повествование и, даже успел произнести:«Во вторых…»

Но прокурора перебил громкий, дребезжащий металлический хлопок. От этого резкого звука он моргнул, словно перед его носом со всей дури захлопнули дверь. Перед самым хлопком, доли секунды в телефоне слышалось жужжание проезжавших мимо машин. После, прокурор уже ничего не слышал. Да и, собственно, он не мог что-то услышать.– Серега, ты здесь? Алло, алло – обеспокоенно спрашивал он. Прокурор несколько раз отводил от уха телефон, вглядывался в экран, проверяя, есть ли связь, установлено ли соединение. После он опять прикладывал телефон к уху и продолжал:«Алло, алло, Серега», – прокурор не сбрасывал вызов. Он продолжал вслушиваться.

Не успела секундная стрелка на наручных часах прокурора закончить второй оборот, раздалась глухая барабанная дробь, словно в приемной помощница Елена Александровна барабанила пальцами по своему столу. Толи в силу армейской привычки, толи в силу наработанной внимательности к мелочам за время прокурорской службы, Мансур насчитал семь барабанных партий. После, прогремели раскаты грома на фоне появившегося истошного, душераздирающего крика отчаянья.

Как это бывает обычно? Вначале крупные капли дождя барабанят по лужам. На фоне дождевой музыки раздается канонада пушечных выстрелов. А под фанфары из ослепительных, ярких вспышек раздается финальный раскат, который вобрал в себя всю мощь своих предшественников, затмив собой все, что когда-либо звучало до него. За последовавшей тишиной прокурор услышал недолгое жужжание проезжающих машин и после, звонкий щелчок и последовавший за ним хлопок закрывшейся двери.

Прокурор воспользовался тишиной и перенес телефон, с влажным от пота экраном, с правого на левое ухо. Контуры телефона на его правой щеке выделялись тоненькими струйками пота. Проникающие сквозь окно горячие солнечные лучи расплавляли воздух, делая из кабинета прокурора парник. На голубом небосводе в гордом одиночестве плыло к закату обжигающее глаза солнце. Ничего не намекало на то, что высохшая за долгие бездождливые дни земля сегодня получит добрую порцию влаги.

– Серега, что произошло? В тебя машина врезалась что ли?– полушепотом произнес в трубку прокурор, – Серега, ты тут?

Вместо ответа прокурор услышал лишь скрежет, видимо ржавой, пружины и какое-то поскребыванье.

– Сергей, – громко крикнул Мансур, – ответь уже мне, – его лицо было взволнованным и красным, по лбу капельками стелился пот.

– Мансур Рустамович, что случилось? – в распахнутых дверях стояла Елена Александровна. Обеспокоенным взглядом она сканировала комнату.

– Когда починят кондиционер? – вскрикнул он на нее, – невозможно уже терпеть это пекло. Смотри, весь телефон мокрый, – он уставил на нее мокрый экран телефона, после, демонстративно вытер его о свои брюки.

– Алло, Мансур, вы тут, что ли?–раздался в телефоне прокурора голос Сергея.

– Там вообще-то вас спрашивают, – сказала спокойным голосом Елена Александровна, указав пальцем на телефон, – пожалуй, я позже зайду, – она исчезла так же быстро, как и появилась. Дверь за собой закрыла изящно и без шума.

– Алло, Серега. Что произошло?

– Вы все это время были на телефоне, – весьма удивленно и виновато спросил Сергей. Он несколько раз оборачивал к себе экран телефона, чтобы посмотреть длительность соединения, – Я же вроде как сбросил вызов.

– Такое бывает. Это невнимательность, – лицо прокурора по-прежнему было красным и взволнованным. Но он говорил спокойно, не выдавая свое бушующее в нем негодование, – по роду службы я всегда, прежде чем выпустить телефон из рук, удостоверяюсь в том, сброшен ли вызов и заблокирован экран или нет.

Знаешь ли, мне выйдет боком, если кто-то, таким образом, подслушает мой разговор. «Внимательнее к мелочам» – так говорил мой преподаватель. Так что у тебя произошло? Я слышал крики и громкие удары по железу.

– Да, слышали? – Сергей выразил притворное недоумение, – может вам показалось?

– Нет, я отчетливо слышал. Вначале как будто дождь посыпал по крыше твоего авто. А дождя-то у нас в городе давно не было. А потом частые, очень громкие удары. Или по капоту или по той же крыше ударяли много раз. Мне точно ничего не показалось. Пока верю своим ушам, – если рядом с прокурором была его помощница, она обязательно бы спросила – почему вы так злитесь? Но в разговоре с Сергеем он был сдержан и спокоен.

– Странно. Я ничего не заметил, – Сергей всматривался вдаль тротуара, сквозь лобовое стекло, нервно отбивая барабанную дробь на рулевом колесе, – Что же вы могли такое слышать? Вы остановились на том, чтобы мы не устраивали самостоятельно слежку за преступником, – Сергей перебил и не дал закончить прокурору фразу– «Удары по машине…».

– Да помню я на чем оставался, – прокурор уже было вздохнул воздух, чтобы сказать что-то Сергею повышенным тоном, но не стал. Вместо этого он сел в свое кресло, пододвинулся вплотную к столу.

– В-третьих, у себя во дворе поставьте фотоловушку, ну, или камеру слежения, – Мансур продолжил без какого-либо интереса к диалогу. Его заинтересованность, которая была в самом начале разговора, растворилась без остатка в накаленном влажным воздухом кабинете, – как только преступник на них попадется, принесешь ее мне.

– Это была какая-то неадекватная компашка, – Сергей говорил все тем же невозмутимым голосом. Он внимательно рассматривал компанию из трех человек, которая стояла на тротуаре неподалеку от него.

– Что, прости?

– Я говорю, вы, наверное, слышали, как неадекватная компания барабанила по крыше моей машины. А один мужик так вообще, сильно пнул по передней пассажирской двери, – Сергей немного привстал с водительского сидения и пытался через левое боковое зеркало разглядеть внешнюю сторону водительской двери. Да, да, прокурору он рассказывал об ударе по двери со стороны переднего пассажира, но сам Сергей пытался сейчас рассмотреть противоположную дверь, которая водительская, – да, вмятина, конечно, глубокая, без рихтовки не обойтись, – Сергей громко вздохнул. Он, словно скрываясь от сторонних взглядов, украдкой исподлобья посматривал на уставившихся на него трех людей.

Компания, которую Сергей назвал неадекватной, стояла впереди, на самом краю тротуара. Она расположилась метрах в одиннадцати по направлению движения, в котором двигался Сергей до того самого момента, как позвонил ему прокурор. Двое мужчин двадцати трех-двадцати пяти лет стояли спиной к нему, а за ними пряталась молодая девушка с рассыпанными на плечах огненно-рыжими волосами. Она явно была младше своих спутников, но однозначно она достигла своего совершеннолетия. Такой вывод напрашивался из-за ее чересчур глубокого декольте, при том, что ее белое короткое облегающее платье едва удерживало при ней ее пышные формы груди. Благодаря ярко-красным босоножкам на высоком каблуке с завязками на щиколотке, от которых белыми бликами отражались солнечные лучи, она казалась высокой дамой, не ниже метра семидесяти трех.

Она периодически поднималась на цыпочки и через обтянутые черными футболками с коротким рукавом плечи своих защитников, стреляла в Сергея взглядом, наполненным презрением. Был в этом взгляде и страх.

– Давай-ка, знаешь что. Поезжай-ка ты лучше. А то я и так своим звонком доставил тебе неприятности, – Мансур отнял взгляд от своих папок и потуплено уставился на дверь.