Холст

Виктор Александрович замолк. Он собрал со стола все листы, сложил их в одну пачку и обстукал ее об стол, чтобы края пачки были ровные. Юля и Алла Георгиевна внимательно следили за его движениями. Ведь обе не понимали, закончил ли он доклад или формулирует следующие фразы. Наконец стопка бумаг обрела в руках правильный вид. Виктор Александрович положил ее на угол стола, после он ладошками оперся о стол и поочередно всматривался в глаза каждой.

– Я предлагаю еще рассмотреть для экспозиции Сергея, – робко начала Юлия. – У него скопилась просто уйма картин. Я видела некоторые из них, и они вполне интересные. Кстати, рисует в том же стиле, что и ты, – она кивнула на отца. – Пап, ты же настаиваешь на том, чтобы каждый проект мог помогать людям?

– Юленька, именно так и никак иначе! Только я не пойму, к чему ты клонишь, – он посмотрел на жену, ожидая от нее подсказку. Но Алла Георгиевна лишь виновато опустила глаза на стол. – Можешь пояснить подробнее?

– В общем, его психолог диагностировал у него посттравматическое стрессовое расстройство. Этот психолог мой хороший знакомый. Сергея мучают кошмары, толком не спит. Бывает, что днем, после бессонных ночей, путает сны с реальностью, – у Юли от волнения покраснели щеки, в глазах появилась та самая тоска по Сергею, которую она всячески скрывала от своих родных, – я не раз видела его нервные срывы. Уф, – Юля выдохнула и ладонями вытерла глаза. Родители переглянулись между собой. Виктор Александрович, пока Юля вытирала глаза, вопросительно кивнул своей жене. – Сейчас Сергей принимает сильные психотропные лекарства. Это просто ужасно.

– Доченька, успокойся, – Алла Георгиевна подошла к дочери и погладила ее по плечу.

– Ты так за него переживаешь. Я чего-то не знаю? – не сдержался Виктор Александрович. Но Алла Георгиевна так царапнула его взглядом, что он сменил вопрос, – ну ладно, что ты предлагаешь?

– Психолог на консультации мне посоветовал выставить все написанные Сергеем картины для показа. Когда Сергей увидит, что его картины интересны другим, он сможет ощутить свою значимость, почувствовать интерес к себе. Думаю, первые показы стоят этого, – настойчиво закончила Юля.

– Ты говоришь у него тот же стиль, что и у меня?

– Да, пап. Быт его семьи и ничего больше. Конечно, есть свежие картины, чем-то смахивают на абстракцию. Но он еще не закончил эту картину с ржаным полем.

– Ну что ж, ничего против не имею.

– Милый, у меня только одни эмоции. Позволь мне отмолчаться и представить себе, как все это будет выглядеть. Даже не сомневаюсь, как это будет прекрасно, –она не отходила от Юли, все это время наглаживала ей спину, – а ты, Юленька, дала чудесную идею насчет Сергея. Вот тебе и отличное решение, которое мы с тобой искали долгое время. И не надо никаких разговоров с ним. Разговоры-то у нас все равно не получаются. Ты говоришь, завтра с ним встречаешься?

– Да, вроде как завтра должен заехать.

Алла Георгиевна и Юлия обменивались взглядами, словно говорили между собой ментально. Мама продолжала гладить Юле спину, изредка поглядывая на мужа, который все это время, прищурившись, видимо, пытался разгадать суть женского разговора.

– Ну что, поедем, может, домой? – Виктор Александрович демонстративно взглянул на свои наручные часы, – уже десять часов. Будем собираться. Вроде как все обсудили.

– Хорошо, – одновременно проговорили Алла Георгиевна и Юлия.–Тогда я поговорю с Сергеем, подготовлю его? – спросила Юля отца.

– Юль, все решили. Пускай готовит первую экспозиции на свой выбор.

– А ты ему в этом помоги, – вставила свою рекомендацию Алла Георгиевна.

Все удобно разместили в Юлиной машине. Дорога от магазина до дома, даже в оживленные дневные часы, не занимала много времени. Квартира, в которой они жили, и в которой пятнадцать лет существовал магазин, располагалась в жилом доме на соседней улице.

– Идите! Я посижу еще в машине. Скоро поднимусь, – ответила Юлия на вопросительные взгляды родителей. Она припарковала свое авто возле подъезда, прямо напротив него. Родители вышли из задних дверей и медленно поплелись к подъезду. Через лобовое стекло она видела, как отец обнял маму за талию, как они шли ногу в ногу, как отец предусмотрительно прошел вперед, чтобы открыть подъездную дверь. Она видела, как отец раскрыл двери и, согнув левую руку в локте, пригласил маму войти. На его лице сияла неподдельная, юношеская улыбка. Посидев еще немного, она дождалась, когда в квартире загорелся теплый свет. Юля словно ждала, когда родители дойдут до квартиры чтобы написать Сергею сообщение.

«Не забудь, завтра мы с тобой договаривались встретиться. Жду тебя в кафе «Белая орхидея» на Орджоникидзе. Юля»

– Встреча должна состояться. Никаких отговорок в этот раз, – настойчивым тоном проговорила Юля вслух. Она смотрела в свои глаза через салонное зеркало заднего вида, – Все у тебя получится, не сдавайся! – ее тон сменился на ласковый.

Не успела она отойти от машины и пару шагов, как заиграл телефон, который она так и держала в руках. Посмотрев на экран телефона, по ее лицу скользнуло разочарование. Не от Александра она ждала сообщение в этот самый момент.

«Юля, привет. Я скоро возвращаюсь из командировки. Буду в городе где-то ближе к следующим выходным. Очень хочу с тобой встретиться. Надеюсь на взаимность!»

Юля никогда не выделялась скорочтением. Для нее чтение любой книги сравнимо с чтением картин – разгадать спрятанный автором между строк скрытый посыл. А яркий экран телефона она всего лишь царапнула взглядом и сразу же выключила его. После, она еще недолгое время простояла у подъезда под белыми лучами уличных фонарей, прежде чем подняться в квартиру.

***

Неважно, какие мысли занимали вас всю ночь, неважно, к какому жизненно-важному умозаключению вы пришли и, которое, возможно, кардинально изменит дальнейшую жизнь. Даже если в эту бессонную ночь чаша судьбоносных весов склонилась в сторону создания собственной семьи, напомнила об острой необходимости в данную минуту быть рядом со своей мамой и наконец-таки стать ориентиром своему другу, которым должен был являться задолго до вчерашнего вечера. Армейская жизнь не может вот так просто сразу отойти на второй план, она не может сойти с противовеса на весах так быстро, как этого хотелось бы. Выгравированное в характере за долгое время службы желание спасать людей, жизненная необходимость быть в пекле опасных ситуаций имеет глубокие борозды, которые уже не заполировать. Искушенный художник таких людей, как Саша, всегда будет писать в доспехах, а его испещренный боевым опытом взгляд направит на людей, над которыми навис топор опасности. С выпяченной грудью в полной боевой готовности стоит он погруженный по пояс в золотистом океане, не сводя глаз со своего друга. Поодаль от него, сопротивляясь поднятым орлом волнам, к своей цели шла Юлия.

Подъем в семь утра и далее по уставу. Ужев восемь утра по бурятскому времени Александр стоял у входа в палатку начальника.

– Разрешите войти, Евгений Николаевич! Дежурный сообщил, что вы вызывали, – отрапортовал Александр.

– Здравствуй, Саш. Да, проходи. Думал, что у нас с тобой будет время в поезде все обсудить. Но не получится нам вместе ехать домой. Оставляют меня еще на месяц. Такой вот приказ. Служба, – Евгений Николаевич к тому моменту когда вошел Саша, стоял возле стола и перелистывал толстую подшивку. Когда Саша приблизился к нему, он пожал ему руку и сел за свой рабочий стол, – присаживайся. У тебя сегодня последний день в этой тайге. Вы едете домой. Сегодня вечером вас отвезут на вокзал. Так что начинай собираться.

– Эта новость всех наших обрадует!

– Сообщи там всем сам. Планировал на утреннем построении объявить. Но пускай заранее порадуются.

– Хорошо, сообщу, – сказал Александр без должного энтузиазма, который ожидал командир.

– Что-то не так? Радоваться же должен?

– Не люблю я, когда команда разделяется. Приехали командой, уехали командой. Мы с вами приехали, с вами и нужно уезжать.

– Саш, не нагнетай. Живем по уставу и по приказу. Сам же все прекрасно знаешь. Давай лучше о твоем друге поговорим. Как его зовут, все время забываю? А да, Сергей Журавлев.

– Да, Серега!

– Запоминай. По приезде позвони моему другу Виталию Александровичу. Вот его номер, – Евгений Николаевич протянул ему белый лист бумаги формата А4, на котором в верхнем правом углу мелким почерком черной пастой написан номер телефон, – скажешь, что от меня. Он поймет. Я вчера его ввёл в курс дела.

– Запомнил!

– Он отдаст тебе в пользование две камеры. Со службы в разведке у него остались средства слежения.

– Даже не буду спрашивать, как он такие средства оставил у себя, – сквозь смех сказал Саша.

– И не спрашивай, – серьезным тоном ответил командир, – даже я такие вопросы ему не задаю. Он хороший мужик, опытный боевой офицер на пенсии. Проинструктирует тебя. Научит, как пользоваться камерами и как их устанавливать. Может, еще что даст. В общем, встреться с ним, поговори.

– Хорошо, я все понял.

– Раз все понял, тогда иди, собираться. Скоро подъедет автобус.

– Могу идти, Евгений Николаевич?

– Да Саш, иди. Хорошей вам дороги. Спасибо за службу, – командир, не вставая со стула, протянул Саше руку для рукопожатия. Они крепко пожали друг другу руки, после чего Саша вышел из командирской палатки. Сам же Евгений Николаевич с задумчивым видом склонился над все той же толстой папкой.

В двенадцать часов дня группа спасателей из отряда Александра грузилась в автобус. Хоть и до железнодорожного вокзала расстояние от палаточного городка МЧС небольшое, водитель автобуса тратит много времени, применяя всю свою водительскую сноровку, на поездку по узкой, ухабистой лесной дороге. Именно на ней автобус круто переваливается с бока на бок, колеса поочередно проваливались в глубокие, изъезженные колеи, соскребая грязь своим пузом. В салоне автобуса громко звучал хруст, лязг и скрежет. Никто из пассажиров не выказывал свое недовольство. Крепко уцепившись в подлокотники, в спинки впереди стоящих сидений, все они молча, с радостью в глазах, провожали тайгу.

Потребовалось два или два с половиной часа, чтобы справится с таежной дорогой и выехать на асфальтированную магистраль. Набитая под крыльями грязь с высокой скоростью вылетала из-под колес. Комками грязи расстреливались пристроившиеся позади автобуса автомобили. А тех автолюбителей, которые все же решились на обгон, передние колеса автобуса одаривали их плотной грязевой дробью.

Вот уже на протяжении получаса телефон Александра периодически издаетпикающие звуки о поступлении сообщений. Да и не только у него одного в салоне автобуса. В едином порыве, все, кому или звонили или пришло сообщение, решили ответить только когда под колесами будет ровная, асфальтированная дорога.

«Саша, здравствуй. Я не совсем поняла твое сообщение. Ты приглашаешь меня на свидание?»

Бессонница приходила и к Юле этой ночью. Долгое время она провела в большой комнате с выключенным светом, вжавшись с спинку мягко кресла и поджав под себя ноги. Все это время она покручивала телефон в правой руке, а ее взгляд был устремлен в незашторенное окно. Серебряные лунные лучи изображали на темном полу окно, тщательнейшим образом вырисовывая каждую створку. Она несколько раз включала телефон, прищурив глаза, всматривалась в яркий экран. И каждый раз, не получив желаемого, в расстроенных чувствах она выключала телефон. Несколько раз в комнату заглядывала мама, робко и бесшумно приоткрывая дверь.

Юля не замечала попытки мамы поговорить с ней. Она продолжала пялиться сквозь окно. Ее зрачки быстро двигались, словно она читала видимый только ей текст. А может она читала книгу своих фантазий, которая раскрыта где-то в ее голове, в той самой зоне, которая отвечает за любовь. Алла Георгиевна все же решилась зайти в комнату. В этот раз, она увидела Юлию с головой, запрокинутой на спинку кресла, а ее рука уже не крутила телефон. Алла Георгиевна словно ждала этого момента. В ее руках уже был наготове оранжевый плед с длинным ворсом. Она укрыла дочку, поцеловала ее в лоб и что-то прошептала. Юля проснулась только утром, когда лучи восходящего солнца начали обжигать ей лицо. Не успев задаться вопросом о том, как на ней оказался плед, она включила свой телефон. По ее лицу, оставляя глубокие следы, прошлось разочарование. После глубокого вздоха, она перечитала вчерашнее сообщение от Саши. В этот раз она читала так вдумчиво, что на ее лбу появились две горизонтальные складочки. После первого сообщения она сразу же написали второе.

«Как мне это понимать???»

Александр к этому времени ставил точку в тексте ответа на первое сообщение – «Ты мне понравилась с того самого дня, когда мы с тобой встретились на приеме к психиатру» – но сразу же стер его, как только прочитал ее второе сообщение. Он отнял глаза от экрана телефона ирастеряно взглянул в окно. На недолгое время его внимание привлек табун гнедых лошадей, которые темно-серой тучей скакали по бурятской прерии. Саша на одном дыхании написал:

«Тебя пугает свидание со мной?»

Юля к этому времени мышкой проскользнула на кухню. Летнее солнце ранняя пташка. Все ее домашние еще спали. Чайник на газовой плите уже начал громко бурлить и посвистывать, плотный белый пар росой оседал на стенке, выложенной кафелем. Сообщение от Александра громко ворвалось на кухню. Юля быстро схватилась за телефон, который она оставила на кухонном столе!

–Ты чего шипишь с самого утра?–в дверях появился Виктор Александрович. Он выглядел очень бодро, на его лице не было и намека на то, что он только что проснулся, – дочь! Может чайник все-таки выключишь? Мать разбудишь, она итак вчера поздно уснула. Бродила всю ночь.

– Пап, я…

– Ладно, Юль. Я не знаю, что у вас, женщин, творится, – перебил отец Юлю, которая с поникшей головой начала было оправдываться. – Не буду допытываться. Ты ведь знаешь, если нужна от меня помощь, ты просто скажи прямо.

– Да, пап, знаю.

– Ну вот. А если не сказала, значит, проблем нет. Так? – его лицо обрело серьезный, деловой вид. Словно перед ним партнер, а не дочь.

– Так. Все нормально пап.

– Ладно, я умываться. Чайник-то все-таки выключи, – хихикнул Виктор Александрович, и указал указательным пальцем на извергающий плотную струю пара чайник.

– Да, да, – Юля отпрянула от подоконника и в два шага оказалась подле плиты. Дождавшись, когда отец закроет дверь в ванной и включит воду, она присела за кухонный стол. Вдумчиво, неоднократно заменяя слова, она написала Александру сообщение:

«Саша, я не могу испугаться того, чего в природе быть не может! Безусловно, ты мечта любой другой девушки. Но мои грезы о другом. Прости!»

Саша не выпускал телефон из рук. В окно он наблюдал, как бурятские прерии чередовались с обнаженными, угловатыми холмами. Летнее солнце выборочно опаляло равнины. На участках, где небесное светило негодовало, земля была усыпана прожженным, темно-желтым песком с мелким зерном. Там, где солнце было благосклонно, степь была укрыта зеленым ковылем. И только темно-коричневая, бурлящая река извилисто протекала между этими участками во главе с гнедым, с белым облаком на лбу, вожаком табуна. Все время Саша косился на черный экран телефона, который он не выпускал из рук с тех самых пор, когда автобус выехал на автомагистраль. И стоило только загореться экрану телефона яркими красками, его больше не стали интересовать степные бурятские пейзажи за окном. Он склонился над телефоном.

«И здесь опоздал!»–даже показалось, что сидевший на соседнем сидении сослуживец услышал, как Саша произнес вслух это написанное сообщение. Он настороженно покосился Сашу, который в расстроенных чувствах говорил с телефоном. После минутного замешательства, отправить сообщение или нет, Саша выбрал«удалить сообщение».

От написания сообщения Александра отвлекла остановка автобуса у железнодорожного вокзала. Как и подобает служивым людям, все спасатели организовано вышли из автобуса. Сразу после остановки, водитель автобуса предусмотрительно раскрыл багажный отсек, чтобы избежать столпотворения на солнцепеке. Поезд был проходящим. Его стоянка длилась всего две минуты, поэтому всем прибывшим спасателям и простым гражданам нужно было погрузиться очень оперативно. Поэтому ожидать поезд все вышли на платформу.

– Ты чего завис на телефоне, – подошел к нему сослуживец Евгений. Тот самый, с которым Саша был в одном отряде, когда спасали семью из горящей тайги. Евгений пытался заглянуть в его экран телефона, но Саша, не поднимая на него головы, отвел аппарат в сторону, – небось, девушке строчишь? – иронично, со смешком в голосе спросил Евгений.

– Похоже, уже нет, – промычал Александр. Он поднял голову от светящегося экрана телефона, на котором отражалось яркое солнце. Подойдя ближе к краю платформы, он посмотрел вдаль уходящих в горизонт рельс.–Похоже, наш едет?

– Скорее всего. Только что объявили о прибытии. Ты не слышал, что ли?

– Жень, кто-то ждет дома? –все так же, погруженный в свои мысли, спросил Александр

– Кто-то да ждет, – не снижая иронии в голосе, весело ответил Евгений. – Невеста меня ждет Саш, невеста!

– Да? Невеста? Серьезно? Ты не говорил, что женишься.

– Саш, ты чего так удивился? – уже серьезным голосом спросил Евгений, заметив, как Саша смотрит на него оторопевшим взглядом, – Ты отойди от края-то. Саш, я никому еще не говорил. Мои родители даже не знают. Отойди от края платформы, – он поманил рукой на себя, – Я сам-то до сегодняшнего утра ничего не знал, ха-ха. Утром написал ей и все. Она написала, что согласна!

– Что ты ей написал такого сегодня? – Александр сблизился с Евгением, сделав пару шагов от края платформы.

– Ты серьезно?

К этому времени голова пассажирского поезда не спеша проследовала за спиной Александра, с лязгом замедляя свой ход. Вереница из зеленых, раскаленных от жары вагонов заполнила собой всю длинную платформу. Проводники, уже заученными движениями, открывали двери и протирали поручни. В последних вагонах, которые не доползли до высокой платформы, проводники еще и опускали лестницы. Толпа людей с баулами, со спортивными сумками, с рюкзаками на спине разделилась на множество маленьких групп, каждая из которых быстрым шагом или бегом устремилась к указанному в билетах вагону. Только люди с шевронами с восьмиконечной белой звездой Надежды оставались на месте. И вовсе они не ждали команды от старшего по званию разойтись по вагонам. За их уверенностью стоял опыт бесконечных командировок, таких как эта. Опытные спасатели заранее знали, в каком месте на платформе остановится вагон с номером, указанным в их билетах.

– У нас еще трое суток будет для разговоров, – Евгений поднял с асфальта большую сумку и закинул ее через плечо на спину. К проводнику их вагона за номером тринадцать выстроилась очередь. Александр повторил все те же действия и встал за Евгением. Проводник делал свою работу очень расторопно, периодически косясь на своих коллег с соседних вагонов. Его соседи-коллеги уже стояли в вагоне, с высунутым наружу красным флажком. Но машинист поезда зорко смотрит в широкие зеркала заднего вида, он видит, что еще не все проводники подняли флажок.

– У вас все восемнадцать человек здесь, как у меня в списке? – скороговоркой проговорил проводник вагона номер тринадцать. Это был томный мужчина, невысокого роста. Он истекал потом так, словно на его голову вместо фуражки положили обильно смоченную водой губку. Вода бесчисленным количеством водяных струек расползалась по его темно-синей рубашке с коротким рукавом, оставляя за собой темные следы.

– Так точно! – ответил старший в группе, которые держал в руках кипу билетов.

– Ладно. Вам, военным, верю. Заходите быстрее в вагон, скоро тронемся. Я к вам позже зайду проверить билеты.

– Нам нужно верить! – сказал старший чуть громче, чтобы услышали его сослуживцы и гражданские в очереди, у которых в билетах тоже указан тринадцатый вагон, – Спасатели, быстро заходим в вагон, – громко и внятно сказал он.

Только зайдя в тамбур, из глубин кармана телефон Александра сообщил о поступлении сообщения.

– Кондиционер! – выкрикнул один и сослуживцев, – Уф, – вздохнул он громко, словно только что с его плеч свалилась гора проблем.

К моменту, когда Саша пропихивался по узкому коридору плацкартного вагона, Юля позавтракала с отцом, не обменявшись за это время ни одной фразой. Виктор Александрович мечтательно уставился в яркое от солнечных лучей окно. Юля же облокотилась об стол. Она прижимала кружку к своей щеке, обняв ее своим ладонями. Ее задумчивый взгляд, с двумя горизонтальными морщинками на лбу, был устремлен на противоположную стену. Она лишь изредка поглядывала на черный экран телефона, тишина которого явно ее расстраивала. На противоположной от Виктора Александровича стороне стола остывал кофе в высокой зеленной кружке. Кофе дожидался Аллу Георгиевну. Прежде чем скрыться в ванной комнате, она, заспанная, заходила на кухню пожелать всем доброго утра. Завидев маму, Юля ненадолго вышла из своих мыслей, чтобы налить маме бодрящего напитка в ее любимую зеленую кружку.

– Ладно, мне пора на встречу, – Виктор Александрович неожиданно резко вышел из своих грез, чем заставил Юлию вздрогнуть, – маму не оставляй одну наедине с завтраком, составь ей компанию.

– Конечно, пап, – она проводила отца взглядом. После того как он скрылся в коридоре она отпила уже теплый чай, включила на долю секунды телефон и тут же выключила его и после, уставилась в туже точку не стене. И эта самая точка погрузила ее в те же самые мысли, в которых она бултыхалась до ухода отца.

– Дочь, о чем с утра задумалась? – Алла Георгиевна прошла за спиной дочери и, охая села за стол, – Кофе-то мой остыл.

– Мам, тебя приглашали на свидания друзья папы? – Юля продолжала смотреть на стену, облокотившись о стол и обнимая ладонями кружку. – Ты соглашалась или отказывала?

– Кто тебя пригласил на свидание, ну-ка?

– Мам, я серьезно?

– У меня в твоем возрасте было много ухажеров. Даже когда яс Виктором начала встречаться, никто из них и не думал сдаваться.

– Мама, – протянула Юля каждый слог, взглянув на маму с искренней улыбкой, – Могла бы и не рассказывать таких подробностей, ха-ха.

– А я то что. Ты спросила, я ответила. Дочь, поставь чайник.

– Ну, так что дальше? Ты соглашалась?

– Конечно, я отказывала. У нас с твоим папой была любовь. И вообще, за кого ты меня принимаешь? – Алла Георгиевна растеклась в улыбке, когда взглянула на стоявшую у плиты дочь, – конечно же, нет. Я всем отказывала. Погоди-ка, – мама Юли прищурилась, – кто-то из друзей Сергея пригласил тебя свидание?

– Мама, – Юлия произнесла так, словно обиделась, – ну, что ты так сразу угадала.

– Не знаю, кто он, но определенно он мне уже нравится. Надеюсь, ты ответила «да»?

– Это не важно!

– Если бы было не важно, ты не спрашивала бы меня о моей молодости. Пойми, Сергей женат на своих…

– Мама, перестань, – Юля грозным тоном перебила маму, – я такая же «не такая» как ты тогда. Не могу я ходить на свидания, когда мое сердце в руках другого мужчины, – Юля выключила уже посвистывающий чайник. Она, не глядя на внимательно рассматривающую ее маму, вылила в раковину из ее кружки холодный кофе и после, налила в нее вскипевшую воду из чайника.

– Вот смотрю на тебя и диву даюсь. Ты великолепный художник. Тебе хорошо удается создавать на своих холстах композиции из несочетаемых образов, – Алла Георгиевна обняла зеленную кружку обеими ладошками так, словно ее руки замерзли, – Юленька, достаточно тебя одной и твоего таланта, чтобы перенести все твои образы на полотно. Но запомни, личное счастье одной кистью не напишешь.

– Зря спросила тебя, – Юлия насупилась. Она снова включила телефон и сразу же выключила.

– Ничего не зря. С Сергеем у тебя все призрачно. Ты вот знаешь, как вкрапить призрака на картину?

– Нет, мам, это же не мой стиль. Забыла? Это больше по твоей части. Ты же у нас спец по ренессансу? – Юля изобразила натянутую улыбку на своем грустном лице.

– Применять только пожухшие цвета. Такие люди-призраки вроде бы есть на картине, но в тоже время их и нет. Так и в жизни. Знаешь, я как-то попробовала оживить призрака на своем полотне «Трапеза». Помнишь ведь ее?

– Ты мне ее показывала. Если я правильно помню, на ней над большим резным столом с веселящимися людьми нависают призраки взрослых и детей, которых выгнали из этого дома и убили эти же люди с трапезы. Ничего же не изменилось на ней? Хотя погоди, мам! Когда я в последний раз смотрела на нее, там были какие-то едва заметные разводы за спиной мужчины с кубком, которые посередине стола сидел, – Юля, словно представила перед собой мамину картину, водила и водила по ней указательным пальцем в воздухе. Ее выражение лица уже не излучало утреней тревоги и разочарований. За все это время разговоров с мамой она не прикоснулась к телефону и не ни разу не взглянула на него.