Нефритовый код: Хроники Небесной Сети

Арвин Кэлланд

Нефритовый код: Хроники Небесной Сети

Часть 1: Тени Прошлого

Глава 1

Пыль. Ее было так много, что она въедалась в поры, скрипела на зубах и висела в неподвижном, раскаленном воздухе рыжеватой дымкой. Солнце провинции Хэнань не светило – оно палило, выжигая остатки зелени с холмов и терпеливо тлея в макушках редких кипарисов. Доктор Артем Волков стоял на краю раскопа, чувствуя, как капли пота медленно скатываются по позвоночнику под влажной от жары рубашкой. В руке он сжимал обычный керамический черепок – еще один обломок безымянного горшка, расписанный тысячекратно повторенным узором. Ничего нового. Ничего значимого.

«Стоит ли оно того?» – мысль, ставшая за последние годы его неизменной спутницей, прозвучала в голове с привычной язвительной четкостью. Он отбросил черепок в общий ящик с находками, где тот с сухим стуком присоединился к своим братьям по несчастью. Археология – это не Индиана Джонс. Это тонны земли, перелопаченные вручную. Это месяцы однообразного труда за мизерную вероятность найти что-то, что перевернет мир. А чаще – просто еще один артефакт для пыльной полки провинциального музея.

Он провел рукой по лицу, смазывая грязь и пот. Его скептицизм был не врожденным, а благоприобретенным – результат двадцати лет работы в поле, где громкие открытия оказывались фальшивками, а настоящие тайны упорно не желали раскрываться. Он искал не просто артефакты. Он искал код. Скрытый шифр мироздания, общий для всех древних цивилизаций, от шумеров до инков. Закономерность, которая доказала бы, что все это – не случайный набор культур, а части единого, давно утраченного целого. Пока что единственным кодом, с которым он сталкивался, был двоичный код финансирования, которое вот-вот могло закончиться.

– Доктор Волков! – молодой голос заставил его обернуться. Это был один из студентов-стажеров, Ли, его лицо было бледным от возбуждения, а не от жары. – Кажется, мы нашли что-то… странное.

«Странное» здесь обычно означало «сломанное пополам». Артем кивнул, без особого энтузиазма следуя за студентом вглубь раскопа, к тому месту, где рабочие аккуратно расчищали кисточками очередной пласт глины.

– Вон там, – Ли указал на участок стены, который обнажился после вчерашнего небольшого обвала. Камень осел, открыв не ровную поверхность, а темный, едва заметный провал.

Артем почувствовал слабый, едва уловимый толчок где-то в глубине сознания. Не предчувствие. Скорее… любопытство. Он взял кисть из рук одного из рабочих и сам начал аккуратно счищать рыхлую породу вокруг провала. Это был не просто карман в грунте. Это был проход. Узкий, тесный, ведущий в абсолютную тьму. Воздух из него шел холодный и сухой, пахнущий не землей, а вековой пылью и камнем.

– Лампу, – коротко бросил Артем.

Ему подали мощный фонарь. Луч света врезался в темноту, выхватывая из небытия небольшую камеру, не более двух метров в диаметре. Никаких росписей. Никаких саркофагов. Никаких сокровищ. Лишь в самом центре, на невысоком каменном постаменте, лежал один-единственный предмет.

Артем Волков, не веря своим глазам, медленно вошел внутрь.

Это был диск. Идеально круглый, около двадцати сантиметров в диаметре, выточенный из цельного куска нефрита невероятной чистоты, отливавший в свете фонаря глубоким, почти жидким зеленым светом. Но не материал был поразителен. Его поверхность была покрыта резьбой. Не иероглифами, не изображениями богов или драконов. Это были абстрактные, геометрические символы – концентрические круги, спирали, точки и линии, соединенные в непостижимо сложный узор. Он напоминал не произведение древнего искусства, а… схему. Логическую схему микропроцессора, увиденную в кошмарном сне.

Артем протянул руку, но не посмел прикоснуться. Его сердце забилось с непривычной силой. Скептицизм куда-то испарился, сожженный внезапной, ослепительной вспышкой интуиции. Это не было еще одной безделушкой. Это не было даже величайшей археологической находкой века.

Это был ключ.

Он этого не знал, не мог знать, но стоя на пороге камеры, глядя на молчаливый нефритовый лик, он стоял на пороге самого себя. И того, что было за ним.

– Позовите Линь Вэй, – тихо, но твердо сказал он, не отрывая глаз от диска. – Скажите ей, чтобы брала самое лучшее оборудование для сканирования. Мы только что стерли грань между прошлым и будущим.

Глава 2

Воздух в погребальной камере был неподвижным и густым, словно его не тревожили веками. Луч фонаря, дрожа в дрожащей от напряжения руке Артема, скользил по граням нефритового диска, и каждый раз, когда свет падал под новым углом, узор на его поверхности словно шевелился, обнажая ранее скрытые глубины. Это была иллюзия, конечно, игра света и тени на невероятно сложной резьбе, но иллюзия, полная зловещей жизни.

Артем не решался войти внутрь полностью, опасаясь, что одно неловкое движение нарушит хрупкое равновесие, сохранявшее эту камеру в неприкосновенности. Он стоял на коленях в проеме, и холод камня проникал сквозь ткань брюк, неприятный и властный.

– Доктор Волков? Вы там? – из-за спины донесся голос, резкий и деловой, но с оттенком беспокойства. Это был голос Линь Вэй.

Артем отполз, давая ей место подойти. Молодая женщина, одетая в практичные штаны и темную футболку, с безупречно собранным пучком волос, выглядела так, будто только что вышла из стерильной лаборатории, а не пришла на пыльный раскоп. В ее руках был компактный, но мощный 3D-сканер последнего поколения – ее собственное детище, модифицированное и улучшенное до состояния, которое производитель вряд ли одобрил бы.

– Ли сказал, вы нашли вход в неизвестное помещение, – она бросила оценивающий взгляд на провал в стене, мгновенно анализируя структуру камня и потенциальные риски обвала. – И что-то «странное». Ваше «странное» обычно означает «интересное с точки зрения кибернетики». Надеюсь, это не очередной камень с царапинами, которые вы принимаете за протокол передачи данных?

Его сарказм ее нисколько не смущал. Они работали вместе достаточно долго, чтобы привыкнуть к взаимным колкостям. Артем молча указал рукой внутрь камеры. Линь Вэй нахмурилась, надела защитные очки и, включив фонарь на своем сканере, шагнула внутрь, двигаясь с уверенностью хирурга.

Наступила тишина, длинная и напряженная. Артем слышал, как его собственное сердце стучит в ушах. Он слышал, как снаружи доносятся отдаленные возгласы рабочих, шум подъезжающего грузовика, обычные звуки жизни, которые здесь, в этой камере, казались приглушенными и нереальными.

Наконец, Линь Вэй вышла. Она сняла очки, и ее лицо, обычно такое собранное и невозмутимое, выражало редкую смесь изумления и профессиональной алчности.

– Это… – она сделала паузу, подбирая слова. – Это нечто. Я никогда не видела ничего подобного. Материал – нефрит высочайшего качества, но это не главное. Резьба… Артем, это не ручная работа. По крайней мере, не в человеческом понимании.

– Что ты имеешь в виду? – голос Артема прозвучал хрипло.

– Глубина, углы, симметрия, – она говорила быстро, возбужденно. – Они абсолютно точные. Нет ни малейшего отклонения. Ни один мастер, даже с помощью примитивных станков, не мог добиться такой точности на протяжении всего узора. Это… это похоже на работу фрезерного станка с ЧПУ. Но выполненную тысячи лет назад.

Она подняла сканер, на экране которого уже отображалась трехмерная модель диска.

– Я сделала предварительное сканирование. Разрешение недостаточное для деталей, но я уже вижу… вижу структуру. Это не просто узор на поверхности, Артем. Резьба идет вглубь, создавая многослойную, трехмерную карту. Она напоминает… – она снова запнулась, ища сравнение. – Напоминет нанокарту. Кристаллическую решетку какого-то невероятно сложного материала.

Артем почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Его теория, его навязчивая идея о скрытом коде, внезапно обрела плоть. Камень. Холодный, зеленый камень.

– Мы должны его отсюда забрать, – тихо сказал он. – Аккуратно. Никто не должен знать.

Линь Вэй кивнула, ее глаза уже блестели от предвкушения анализа. – Я подготовлю бескислотную упаковку и беспроводную сигнализацию. Если это то, о чем я думаю… это перепишет все учебники. Не только по археологии.

Она снова скрылась в камере, чтобы провести подготовительные работы. Артем остался снаружи, прислонившись лбом к шершавой, прохладной поверхности стены раскопа. В ушах у него стоял оглушительный гул. Он нашел его. Не просто артефакт. Он нашел послание. И теперь, глядя на темный проход, он с содроганием думал о том, кто или что могло его отправить, и что потребуется в ответ.

Глава 3

Лаборатория, размещенная в бывшем складском помещении на краю раскопа, была оазисом стерильного порядка в царстве хаотичной древности. Здесь пахло не пылью и глиной, а озоном от паяльного оборудования, свежим пластиком и сладковатым ароматом китайского зеленого чая, который Линь Вэй заваривала в огромной кружке с надписью «Не буди во мне зверя, я не выспалась». Яркий свет светодиодных ламп отражался от блестящих металлических поверхностей сканеров, серверных стоек и мониторов, заставляя нефритовый диск, лежащий на мягкой черной подложке в центре стола, светиться изнутри неестественным, почти ядовито-зеленым светом.

Артем не находил себе места. Он ходил по периметру комнаты, его взгляд то и дело возвращался к диску, словно он боялся, что тот исчезнет, растает в воздухе, окажется миражом, порожденным усталостью и жаждой открытия. Руки его были испачканы землей – он даже не помылся, прежде чем броситься сюда, вслед за Линь Вэй, несущей артефакт с осторожностью сапера, несущего неразорвавшуюся бомбу.

– Успокойся, Волков, – не отрываясь от экрана высокоточного лазерного сканера, сказала Линь Вэй. – Ты ходишь, как тигр в клетке. Ты мне весь фокус сбиваешь. Это оборудование капризное, малейшая вибрация…

– Что ты видишь? – выпалил Артем, останавливаясь позади нее.

На мониторе в реальном времени строилась трехмерная модель диска. Но это была не просто копия формы. Сканер, модифицированный Линь Вэй, работал на грани возможного, снимая не только геометрию, но и микротекстуру поверхности, вариации плотности материала, тепловые аномалии. Модель была многослойной, и Линь Вэй щелкала по слоям, один за другим, и с каждым щелчком ее лицо становилось все более сосредоточенным, почти испуганным.

– Смотри, – она увеличила масштаб до предела, пока на экране не возникла лишь крошечная часть узора. – Видишь эти линии? Они кажутся прочерченными на поверхности. Но это не так. Сканирование показывает, что они уходят вглубь. Более того, они… ветвятся. Создают фрактальную структуру. Каждая линия состоит из более мелких линий, те – из еще более мелких. Теоретически, это можно продолжать до бесконечности, до нанометрового уровня, до которого мой сканер просто не доберется.

Она переключила режим отображения. Модель окрасилась в цвета спектра, от фиолетового до красного, показывая плотность.

– Материал диска неоднороден. Есть участки с аномально высокой плотностью. Они образуют… узор в узоре. Что-то вроде логической схемы. Вот здесь, – она ткнула пальцем в сложное переплетение линий, которое на экране светилось ярко-красным, – это выглядит как… узел. Точка принятия решения.

– Решения? Какие решения может принимать кусок камня? – Артем сглотнул. Его собственный голос показался ему чужим.

– Это не камень, Артем. Не в привычном смысле. Это носитель информации. Сложность структуры зашкаливает. Ты представляешь, какой объем данных можно записать в такой трехмерной нанокарте? Это на порядки превосходит самые современные квантовые чипы. Это… – она откинулась на спинку стула, и в ее глазах читалось почти суеверное потрясение, пробивающееся сквозь завесу рациональности. – Это технология, которой у нас нет. И не было никогда.

Она запустила стандартный алгоритм анализа, пытаясь сопоставить структуру диска с известными базами данных – архитектурой процессоров, кристаллическими решетками минералов, даже образцами ДНК. Компьютер несколько минут молча перебирал данные, а затем выдал результат одним словом:

СОВПАДЕНИЙ НЕ НАЙДЕНО.

– Ни с чем, – прошептала Линь Вэй. – Он абсолютно уникален. Вне классификации.

Артем подошел к столу и, наконец, преодолев себя, дотронулся до диска. Камень был на удивление теплым, словно впитывал тепло его руки, а не отдавал холод веков. И в этот момент, подушечки его пальцев, скользя по идеально гладкой, но сложно структурированной поверхности, уловили едва заметную, почти иллюзорную вибрацию. Словно где-то в его глубине что-то работало. Что-то жило.

– Стандартный анализ не подходит, – сказал Артем, отдергивая руку. – Это ключ. Но он от другого замка. Нам нужен другой ключ. Другая отмычка.

Он посмотрел на Линь Вэй, и в его глазах горел странный огонь – смесь страха, одержимости и надежды.

– Я хочу попробовать применить к данным сканирования алгоритм «И-Цзин».

Линь Вэй уставилась на него как на сумасшедшего. – «И-Цзин»? «Книгу Перемен»? Артем, это древняя гадательная система, основанная на мистике и случайности! Это не метод научного анализа!

– А что есть наука? – возразил он, и его голос звучал почти фанатично. – Поиск закономерностей. «И-Цзин» – это одна из древнейших систем моделирования реальности, основанная на бинарных принципах – инь и ян, на прерывистых и сплошных чертах, на триграммах и гексаграммах, описывающих все возможные состояния бытия. Этот артефакт – тоже модель. Модель невероятной сложности. Может быть, их логики… созвучны?

Линь Вэй хотела было возразить, привести десяток рациональных доводов, но вид диска, молчаливо лежащего перед ними, парализовал ее скептицизм. Этот объект сам был отрицанием всего рационального.

– Хорошо, – сдалась она, тяжело вздохнув. – Это безумие. Но другого пути я пока не вижу. Дай мне свои алгоритмы. Я попробую их адаптировать. Но предупреждаю, результатом, скорее всего, будет красивая, но бессмысленная картинка.

Она принялась за работу, ее пальцы затанцевали по клавиатуре, вводя команды, соединяя древнюю китайскую мантику с ультрасовременной технологией сканирования.

Артем же смотрел в окно, на погружающиеся в сумерки холмы провинции Хэнань. Где-то там, под землей, тысячелетиями лежал этот диск. Ждал. И теперь он попал в руки к нему – скептику, искателю кодов, разочарованному человеку, который, сам того не ведая, только что поднес зажженную спичку к бикфордову шнуру, ведущему к пороховой бочке мироздания. И первая искра уже должна была высечься.

Глава 4

Ночь опустилась на лагерь раскопа тяжелым, бархатным пологом, удушающе тихим после дневного зноя и суеты. Далекий лай шакала и стрекотание цикад лишь подчеркивали гнетущую безмолвную паузу, нависшую над всем. Артем остался один в лаборатории. Линь Вэй, измотанная до предела, ушла в свой вагончик, пообещав продолжить адаптацию алгоритмов «И-Цзин» утром. Но Артем не мог уснуть. Его разум, обычно такой скептичный и выверенный, был подобен раскаленному добела металлу, на который вылили ушат ледяной воды – он трещал и коробился, не в силах прийти в равновесие.

Он сидел за столом, и перед ним лежал Диск.

При искусственном свете он был просто прекрасным артефактом – загадочным, интригующим, но все же предметом. Камнем. Но стоило выключить лампы, оставив лишь тусклый аварийный светодиод над дверью, и в комнату, через незанавешенное окно, вливался серебристый свет полной луны, как все менялось.

Лунный луч, бледный и холодный, упал прямо на нефритовую поверхность. И Артем, который уже пятый час неподвижно наблюдал за артефактом, чуть не вскрикнул от неожиданности.

Узор на диске сдвинулся.

Он моргнул, решив, что это игра уставших глаз, оптическая иллюзия. Но нет. Символы, эти сложные, геометрически безупречные линии и спирали, начали медленно, почти лениво перетекать друг в друга. Концентрические круги смещались, меняя центр. Точки загорались изнутри крошечными, фосфоресцирующими искорками и гасли. Это не было механическим движением. Это было похоже на то, как капля чернил растворяется в стакане воды, создавая бесконечно меняющиеся, текучие формы.

С замиранием сердца Артем наклонился ближе, заслонив собой часть лунного света. Тень упала на диск, и движение немедленно прекратилось. Он снова отклонился – и узор ожил. Это была реакция на свет. Но не на любой. На лунный.

«Бред…», – прошептал он про себя. Но его научный ум, уже отбросивший первоначальный шок, начал анализировать. Лунный свет – это отраженный солнечный, его спектр иной, он холоднее, в нем другая интенсивность ультрафиолета… Может, в нефрите есть фотохромные свойства? Или что-то более сложное?

Он достал свой планшет, запустил приложение для записи в режиме ночного видения и направил его на диск. На экране он видел то же самое: плавную, гипнотическую трансформацию узора. Он увеличил масштаб, пытаясь зафиксировать детали. И тут его осенило.

То, что он видел, было не случайным движением. Это была переконфигурация. Символы складывались в новые структуры, которые на мгновения обретали ясность, а затем снова расплывались. И одна из этих структур, сложившаяся на несколько секунд, заставила его кровь похолодеть в жилах.

Он видел схему. Четкую, ясную, невероятно сложную, но абсолютно узнаваемую для любого, кто хоть немного интересовался квантовыми вычислениями. Это была схема кубита – квантового бита. Но не примитивного, а невообразимо продвинутого, с десятками контрольных линий, точек считывания и… он присмотрелся… элементами, напоминающими логические вентили, но работающие не с битами (0 или 1), а с тремя, пятью, семью состояниями одновременно.

«Квантовый процессор…», – выдохнул он. Лунный свет был триггером. Ключом, который переводил артефакт из пассивного состояния в активное, заставляя его показывать свою истинную природу. Не карту. Не послание. Схему устройства. Устройства, способного манипулировать самой тканью реальности, если верить самым смелым теориям.

Он снова посмотрел на диск, и теперь этот зеленый камень смотрел на него словно живой. В его глубине пульсировала тихая, нечеловеческая мысль. Это больше не была археологическая находка. Это был интерфейс. Портал.

И он, Артем Волков, только что подсмотрел в замочную скважину.

Он провел остаток ночи, не сомкнув глаз, записывая, зарисовывая, пытаясь поймать и зафиксировать эти ускользающие конфигурации. Он чувствовал себя алхимиком, который по наитию смешивает элементы, не понимая до конца, какой эликсир может родиться в его реторте – бессмертия или всеразрушающего яда. С каждой минутой первоначальный восторг все больше сменялся леденящим душу предчувствием. Он играл с огнем, который мог спалить мир дотла.

А когда первые лучи солнца окрасили небо на востоке в багровые тона и лунный свет померк, диск снова замер, вернувшись к своему изначальному, пусть и невероятно сложному, статичному узору. Но Артем уже знал. Тишина была обманчива. За ней скрывался гул работающего мотора вселенной. И он только что положил на него руку.

Глава 5

Утро застало Артема в том же кресле, с одеревеневшей шеей и глазами, налитыми свинцовой усталостью. Перед ним на столе лежали десятки скриншотов и схематичных зарисовок, сделанных дрожащей рукой в полумраке. Они были похожи на бред сумасшедшего физика-теоретика, переплетение изящных математических формул с дикими, интуитивными набросками текучих нефритовых узоров. В центре этого хаоса, безмятежный и невозмутимый, покоился сам виновник бессонной ночи.

Солнечный свет, резкий и практичный, выжег последние следы ночной магии. Диск снова был просто камнем – прекрасным, загадочным, но лишенным того гипнотического оживления, что он демонстрировал при лунном свете. Артем с трудом встал, его суставы скрипели от неподвижности. Он собрал распечатанные скриншоты, самые четкие из тех, что ему удалось сделать, и направился к вагончику Линь Вэй.

Он постучал в дверь, и та почти мгновенно распахнулась. Линь Вэй стояла на пороге, уже одетая, с мокрыми от умывания волосами, но под глазами у нее лежали темные тени. В руке она сжимала кружку с дымящимся чаем.

– Ты выглядишь так, будто всю ночь проговорил с призраком, – без предисловий констатировала она, впуская его внутрь.

– Хуже, – хрипло ответил Артем, сваливая пачку распечаток на ее крохотный кухонный стол. – Смотри.

Она принялась листать листы, и ее лицо постепенно менялось. Сначала – профессиональное любопытство, затем – нарастающее непонимание, и, наконец, – откровенный шок.

– Это что? – она ткнула пальцем в самый четкий кадр, где узор диска сложился в элегантную, многослойную схему. – Это… это же…

– Квантовый процессор, – закончил за нее Артем. – Да. Или его принципиальная схема. Только уровень сложности… Линь, я не знаю, возможен ли такой уровень в принципе. Это выглядит так, будто он оперирует не кубитами, а… кудитами высших порядков, или чем-то еще более многомерным. И все это… – он глубоко вздохнул, – все это он показал мне ночью, под лунным светом. Диск… двигался.

Линь Вэй молча подняла на него глаза. В ее взгляде не было насмешки, лишь глубокая, бездонная тревога.

– Двигался, – повторила она.

– Переконфигурировался. Реагировал на свет. – Артем понял, как это звучит, но отступать было некуда. – Данные сканирования, которые ты получила… они лишь статичная копия. Один кадр из фильма. Мне нужен твой алгоритм. Тот, что на основе «И-Цзин». Я хочу применить его не к статичной модели, а к этим… последовательностям. К этим кадрам.

Линь Вэй еще раз взглянула на распечатки, затем на свою запыленную кружку, словно ища в ней ответа.

– Хорошо, – на удивление быстро согласилась она. Ее прагматизм, казалось, сдался перед лицом неопровержимых, пусть и безумных, доказательств. – Но не здесь. И не на основном сервере. Если этот артефакт и вправду… активен, я не хочу, чтобы наши эксперименты привлекли внимание или что-то повредили. У меня есть отключенный от сети ноутбук. Мощный. Мы можем работать на нем.

Через полчаса они сидели в глухом углу лаборатории, за экраном защищенного ноутбука. Линь Вэй перенесла на него данные сканирования и загрузила свой адаптированный алгоритм, представлявший собой причудливый гибрид классического кода и принципов «Книги Перемен». Артем загрузил свои ночные записи, преобразовав видео в последовательность из тысяч кадров.

– Что мы ищем? – спросила Линь Вэй, ее пальцы замерли над клавишей «Enter».

– Закономерность. Логику. Ключ к управлению, – ответил Артем, не отрывая взгляда от экрана. – Если это процессор, у него должна быть система команд. Архитектура. «И-Цзин» – это язык перемен, язык вероятностей. Может, он сможет стать переводчиком.

– Поехали, – она нажала клавишу.

Алгоритм начал работу. На экране замелькали кадры, поверх которых накладывались динамические триграммы и гексаграммы, их линии дрожали и менялись, пытаясь найти соответствие с узором диска. Это было гипнотизирующее зрелище – танец древней китайской мудрости и внеземной, казалось, технологии. Минуты тянулись в гнетущем напряжении.

И вдруг, на 34-й секунде анализа, когда алгоритм выдал гексаграмму «Чжэнь» («Возбуждение», «Гром»), произошло нечто.

Воздух в углу комнаты, где они сидели, задрожал. Не сильно, едва заметно, словно от жары. Но было холодно. Пылинки, плавно кружившие в столбе света от окна, вдруг замерли, выстроившись в идеально ровную вертикальную линию, и на мгновение их очертания стали неестественно резкими, цифровыми. Звук снаружи – отдаленный смех рабочего – на долю секунды исказился, превратившись в механический, роботизированный скрежет, и снова вернулся к норме.

Эффект длился меньше мгновения. Но его хватило.

Линь Вэй резко отдернула руку от ноутбука, словно от огня. Ее лицо побелело.

– Что это было? – прошептала она. – Ты это видел?

Артем видел. И он чувствовал. Край глаза зафиксировал искажение, а все его тело пронзила странная вибрация, словно камертон, настроенный на частоту, от которой струится сама реальность.

– Это был Сбой, – тихо сказал он, глядя на экран, где алгоритм продолжал свою работу, как ни в чем не бывало. – Тот самый, о котором говорил «Хранитель». Мы его… потревожили. Словно палец, просунутый в пленку мыльного пузыря.

Он посмотрел на Линь Вэй, и в его глазах не было торжества, лишь леденящая душу ясность. Джинн был выпущен из бутылки. И теперь обратной дороги не было.

Часть 2: Эхо Системы

Глава 6

Безмолвие, повисшее после искажения, было густым и звенящим. Даже цикады за окном смолкли, будто испугавшись неестественного вторжения в привычный ход вещей. Линь Вэй неподвижно сидела, уставившись на экран ноутбука, где алгоритм безмятежно продолжал перебирать гексаграммы, словно не произошло ровным счетом ничего.