Он и она. Любовь. Путь к сердцу. Просвещение

– Благодарю тебя, – сказала она.

– За что?

– Благодарю, что ты понимаешь меня, за всё, – она опять улыбнулась.

Машина тронулась, из колонок зазвучал «Вокализ», Андрей засмущался.

– Благодарю, – снова сказала Мария. – Это Джошуа Белл, я очень его люблю и часто слушаю «Вокализ» в его исполнении, после него проще играть это произведение, остаёшься в потоке, на волне. Он и его скрипка открывают мне Душу и Сердце. Когда Душа нараспашку, не надо думать, как дышать или как держать ноту, просто играешь Сердцем.

– Да, – сказал Андрей и с улыбкой постарался повторить тональность голоса Марии. – Благодарю, что показала мне другой мир, другую музыку. Я даже небольшой ремикс сделал сегодня в клубе, было круто.

Дальше они ехали молча и слушали музыку. Каждый погрузился в вязкое и приятное ощущение тепла и чего-то важного, прекрасного. Им было хорошо вместе, даже просто молчать и наслаждаться волшебной мелодией, которая трогала каждый уголок Души и Сердца.

Андрей уже знал, где находится парковка, и оставил автомобиль ближе к главному входу консерватории. Чёрный почти новый джип красиво сверкал под солнечными лучами.

«Люблю весну», – подумал Андрей и удивился своим мыслям, удивился, что вообще обратил внимание на время года. С ним уже второй день происходили чудеса.

Андрей и Мария снова пошли в концертный зал. На сцене уже сидел Моисей Аркадьевич, что-то читая. Молодой человек заволновался и достал телефон, чтобы посмотреть на время. М.А. заулыбался и бархатным тихим голосом произнёс:

– Не волнуйтесь, молодой человек, я сегодня пораньше вышел, прогулялся и вот уже здесь. Люблю весну в начале мая… Мария, дорогая, разыграйся немного, потом «Вокализ» и начнём «Крейцерову сонату» разбирать, я принёс ноты. Сколько воды утекло… – сказал М.А., нежно перебирая пожелтевшие нотные листы, на которых были видны сделанные его рукой аккуратные карандашные пометки. Маэстро тепло улыбался. Воспоминания о гармонии и добрых друзьях-музыкантах, аккомпаниаторах, тишине Душ-слушателей – всё пронеслось перед его внутренним взором.

В зал начали заходить ребята.

– Кто из пианистов сегодня пришёл? – спросил М.А., обращаясь к сидящим в зале.

Как только прозвучал его голос, все затихли, вскочили, выпрямились и замерли.

«Опять эффект генерала», – подумал Андрей, набирая в поисковике «Крейсерова», который автоматически исправил это на «Крейцерова соната Бетховена».

«Есть ещё рассказ Льва Толстого с таким же названием, интересно», – отметил про себя молодой человек, в котором начинали просыпаться интерес к жизни и любознательность.

В ответ на вопрос Маэстро поднялось несколько рук, студенты буквально выпрыгивали со своих мест, перебивая друг друга.

– Анвар, давай ты поиграешь с Марией?

Красивый, словно модель с обложки журнала, прекрасно сложенный брюнет среднего роста с достоинством поднялся на сцену.

«Горец, – подумал Андрей. – Да и вообще, красивые люди здесь. Такая осанка у парня, будто он шейх арабский. Настоящий Мужчина. Он-то мужчина, да-а-а… Ну, а я же не педик, что это я мужиками любуюсь…» – пошутил он мысленно сам с собой.

Тем временем Анвар без суеты, вальяжно подошёл к инструменту, настроил высоту на табурете перед меззо кода полуграндом, чёрным и блестящим роялем, и приготовился играть.

Андрей с нетерпением ждал, когда закончатся рабочие моменты и зазвучит «Вокализ». Теперь это было его любимое (и пока единственное) произведение классической музыки.

«Вечером всё скачаю и ещё Толстого почитаю, о чём там», – дал он сам себе задание.

И опять волшебство и слёзы на глазах. Андрей почувствовал, что исполнение Марии ему намного ближе известных скрипачей и действительно переворачивает его Душу. То ли с непривычки к таким глубоким переживаниям, то ли от каждодневной ночной работы Андрей, сидя в зале, уснул как младенец. Даже слюнки потекли у него по выбритому подбородку. Проснулся он от нежного прикосновения Марии:

– Пойдём попьём кофе с Моисеем Аркадьевичем, урок закончился.

– Да, конечно, – ответил Андрей, протирая заспанные глаза и смахивая с лица все следы сонных грёз. Он взял у Марии футляр с виолончелью, и они пошли через аллею к кафе в ближайшем парке.

М.А. заказал себе кофе без кофеина и круассан. Мария и Андрей, не сговариваясь, взяли латте и ванильное мороженое. Андрей сидел напротив М.А. и смотрел в его большие синие и очень добрые глаза, в глубине которых увидел, как ему показалось, грусть. Грусть, за которой скрывалась какая-то большая боль. Андрей как носитель боли почти с 16-летним стажем сразу увидел и распознал это большое всепоглощающее чувство.

«Отец…», – опять невольно подумал молодой человек, и боли у него внутри стало в два раза больше. Андрей чувствовал оголённое Сердце, и ему казалось, что он также ощущает боль М.А. Посмотрев на Марию, которая с пониманием глядела на них обоих, Андрей прочитал в её глазах Любовь. Большую Вселенскую Любовь, которая была больше, чем его боль, больше, чем он сам, больше, чем планета Земля, больше, чем Вселенная. Она была всё и ничто. Просто Любовь.

Вчерашний разговор с Марией многое перевернул в Душе Андрея. Он спал как-то по новому, по-другому. Ему снилось, как будто он ходит по большим залам с высокими сводами и балконами-антресолями. Залы были очень похожи на библиотеку, только на стеллажах находились не книги, а много-много свитков, сияющих разными цветами. И как будто где-то вдали он видел М.А., который разговаривал с женщиной. На них были длинные белые одежды с вышитыми сверкающими орнаментами у ворота. Этот сон вызвал у Андрея множество вопросов. И ночью, пока он был на работе, и потом, когда ехал в автомобиле, его преследовало ощущение, что его мозг и всё его существо словно подключили к невидимому генератору, который накачивал его какой-то неведомой доныне энергией. И эта энергия настолько активизировала его мыслительные процессы, что молодого человека словно распирало изнутри.

«Хоть иди и ныряй с головой в какой-нибудь холодный весенний водоём», – думал Андрей. Ему так хотелось поделиться своими переживаниями с М.А., задать ему вопросы.

Андрей набрался смелости и начал:

– Моисей Аркадьевич, – почти без акцента выговорил по-русски Андрей и, обращаясь к Маэстро, в который раз внутренне поблагодарил свою бабушку, Валентину Павловну, за то, что научила его русскому языку. Как Арина Родионовна читала сказки Сашеньке Пушкину, так и Валентина Павловна читала сказки своему внучку, учила его грамматике русского языка. Ему, Андрюше, Андрюшеньке, как звала его бабушка, эти уроки казались тогда бредом. Особенно в школьные времена, когда он хотел рубиться с ребятами в очередную компьютерную игру, где обычно был лидером, а ему приходилось учить все эти «никому не нужные» слова и правила. Теперь же он начал понимать, что Знания – великий багаж, который Жизнь милосердно даёт нам, даже если мы не понимаем сразу «зачем и для чего». – Мы вчера много говорили с Марией о жизни, – продолжал Андрей, – но после у меня появилось ещё больше вопросов. Как будто она сдвинула огромную каменную глыбу, которая перекрывала мой «высохший колодец». И все эти вопросы теперь вырвались оттуда и мучают меня, их очень много, – словно извиняясь, Андрей пожал плечами.

– Дорогой Андрей, – своим бархатистым и доброжелательно-ласковым голосом начал М.А., – во-первых, хочу сделать тебе комплимент – у тебя прекрасное произношение. Твой Отец или Мать, кто имеет русские корни?

– Да, моя бабушка русская, она многому меня научила, я называю её своей второй мамой. Мне приятно это слышать, спасибо, – отвечал Андрей. Его тёплой сердечной волной накрыли воспоминания о бабушке, и, отвлекаясь от разговора, он «поплыл» по этим волнам.

Глава 4 Молитва Матери. Голос Рода и Земли

В детстве Андрей называл её бабулей, а когда подрос, стал звать по имени отчеству – Валентина Павловна, как было принято в тех местах. Валентина Павловна рассказывала внуку многое, и Андрей любил эти истории из прошлого своего рода. До самого зрелого возраста она называла своих родителей, Анфису Александровну и Павла Алексеевича, на «вы». Только в 60-х годах прошлого столетия, когда уже сама стала матерью и ухаживала за первой дочерью, Ириной, мать сказала ей однажды: «Дочка, что ты меня всё на “вы” величаешь? Ты ж Мать, равны мы с тобой, с сего дня ты и я – всё одно» и ушла к колодцу за водой. Жили они в центральной полосе России, на богатом черноземье, в новом, отстроенном после Второй мировой войны доме. Отец маленькой Валентины во время войны служил в тылу, в депо при Курской дуге, где ремонтировали танки. Он был начальником, получал много грамот и благодарностей за рационализаторские предложения.

В первый дом Анфисы и Павла в 1943 году попала бомба. Упала прямо на топчан, где обычно спала мать с тремя детьми.

Ангел в ту ночь привёл домовёнка к Анфисе, когда та спала, обняв троих своих детей, дочурок-славянок, которые по промыслу Божьему должны были продолжить род человеческий, славящий Бога, и это было их предназначение. Мать тогда не знала, что только две из них смогут продолжить свой жизненный путь после того, как фашистско-нацистская нечисть уничтожит больше 27 миллионов из её Отечества. Женечка, третья и младшая дочь Анфисы, умерла потом от голода, «младенческая смертность» – как тогда констатировали всем. Дети тех времён сосали палец, но высосать из него ничего не могли, а в материнской груди ничего не было. Не вынесло тело маленького человека свалившихся на его долю испытаний, и ушла её Душа в Светлый Путь, в Вечность.

Рука Анфисы спустилась с дивана, спит и слышит, будто дышит кто-то рядом. «Пашки нет, он в тылу работает. Кто это?» – думает она. А потом вспоминает и спрашивает тихо-тихо, как Матушка её, Екатерина, учила: «К худу или к добру?» Трогает рукой, а там как будто шерсть, как у барашка, жёсткая и завитками. Заскулил домовёнок, подвывать стал.

Анфиса встала, зажгла керосиновую лампу, укутала в одеяло маленькие спящие тела и по одному перенесла их в подвал дома, который строили всей семьёй, разбили перед ним сад, засадили огород, поставили сарай и летнюю кухню. Вот и подвал пригодился. Как война Отечественная началась, частенько скрывалась там Анфиса с детками днём и ночью.

Самый пик налётов пришёлся на июль-август 1943 года. Сирен никаких не было, но самолёты фашистские налетали, как вороньё. Летели туда, на Курскую дугу, на Прохоровку, и ради развлечения, быть может, чтобы страху нагнать, сбрасывали бомбы на крыши мирных домов, на плодоносящие деревья, яблони и груши, сливы и каштаны. Лето было в самом разгаре.

В ту ночь Анфиса перенесла детей, никто из них не проснулся, и уложила на сколоченный Павлом топчан, на мягкие перины, что Матушка подарила им на свадьбу, собранные из отборного пуха, промытого в речке. Принесла Анфиса горшок для детей, взяла воды, хлеба, а свежие овощи и фрукты, заготовки, банки с помидорами и огурцами хранились в подвале всегда, для этого он и был изготовлен. По старинной русской традиции там хранили урожай. Не для жизни сооружали это помещение, люди в подвалах жить по законам Жизни не должны!

Легла Анфиса и стала прислушиваться. Не прошло и пяти минут, откуда-то издалека послышался гул крылатых железных немецких птиц, несущих смерть и разруху, несущих хаос на любимую Землю. Как долго бомбили, неизвестно, вспышек убийственных молний не было видно в подвале Старооскольского дома Анфисы. Она обняла свою святую троицу, помолилась Богу, попросила защиты у Девы Марии и уснула под грохот моторов и разрывающихся снарядов. Впереди был новый день. Пелена сна накрыла её заботливыми крыльями семейных Ангелов. А там, во сне, было голубое небо, поле с цветами, они в белых платьях с девчонками бегают счастливые, венки из одуванчиков жёлтых и белых плетут, семена, как пух, летят во все стороны, щекочут. Дочки смеются, Солнце светит, пчёлы жужжат, пасека стоит посреди поля – мечта мужа. Он мечтал, что если выживут, если будут жить, и если доживёт он до пенсии, обязательно пчёл заведёт. Где-то вдалеке закуковала кукушка. Не просыпаясь, Анфиса спросила у неё: «Кукушка, кукушка, сколько мне жить?» Стала считать и насчитала 87 лет «ку-ку».

«Отче наш… Благодарю, Господи, Дева Мария, Богородица, храни и сохрани наш народ, нашу Землю русскую, Павла и детей моих. Спаси и сохрани, Господи, Иисусе Христе. Верой в Тебя живём и Тебе молимся, спаси и сохрани… спаси и сохрани…» – повторяла до утра Анфиса во сне молитву за всех и вся. Ангелы закрывали крыльями эту добродушную, любящую жизнь и мир семью, славящую Создателя, Мать и их потомство. Тихо сопели носики детей, они летали во снах со своими Ангелами, пока злые дяди убивали их народ, их отцов и братьев, дедушек и бабушек.

Наутро Анфиса проснулась, посмотрела на детей: «Живы!» Вспомнила сон, поблагодарила Творца и Деву Марию, поблагодарила за Жизнь и дала зарок себе прожить весь свой жизненный путь, все те годы, что даны ей, как родители учили, с добром и достоинством, честно и правдиво, несмотря ни на что. Три класса образования в школе научили её читать, писать и считать, а родители передали ей Мудрость Жизни, и так будет она жить и детей своих учить.

«Да будет Воля Твоя, Господи. Не получается у людей пока жить добром и любовью, как у Тебя на Небе. Отче наш, да святится имя Твоё, освети путь мой и деток моих, за них я в ответе, дай нам сил нести Добро и Любовь Твои в Сердце своём. И как Ты даришь её нам, так и мы будем дарить её людям, немец он аль шлях, аль ещё паразит какой заблудившийся, всё дитя Твоё, как и мы дети Твои. И волю Твою будем нести на землю денно и нощно, и волю нашу никто не сломит. Отец, Матушка Богородица, дайте сил мне детей моих уберечь. Ангелы наши, спасите и помогите. И мир будем строить лучший, дабы как в Твоём Царстве, так и на Земле-Матушке будет Райский Сад, и люди будут жить счастливо и не убивать брат брата и не жить на земле неприкаянными, да не будет Мать сына хоронить, а пусть всё идёт, как Ты, Отец, нам Жизнь дал. И срок по жизни будем идти людьми, а не сволочью фашистской, что хуже зверья в лесу. Пусть земля наша будет плодородна, любима и славима, потому и зовут нас так – славяне, и тебя, Земля-Матушка, и хлеб наш насущный. И не только хлебушком, но и знаниями чтоб был жив человек, Светом Твоим, Отец. Прости нам долги наши, прости людей, человеков, ибо не ведают, что творят. Но когда спадёт пелена невежества с глаз их, дай Бог, раскаются. Как учил нас Сын Твой, Брат наш, Иисус Христос, не суди, дай нам сил!

Сердце материнское рвётся на части за Землю нашу Матушку, за кровь детей Твоих, что льётся ручьями да ре́ками. Больно, Батенька, ой, как Сердцу больно! Дай мне сил простить иноков, зверя человеческого, дай мне сил простить! Молю Тебя, спаси меня, Христе, помоги выгнать боль и ненависть из сердца моего.

На Пашкиного брата похоронка пришла, Серёжка-весельчак… был… да сплыл… 17 Мессершмиттов сбил, на 18-ом улетел на небо, к Тебе, Отче. Касатик… касатик наш, прими уж его, Господи, молю Тебя, прими Серёжку. Уж там, небось, с Тобой мне и улыбается. Отдыхай, Серёженька, отдыхай, любимый, помним тебя и любим. Да упокоится Душа твоя, отдыхай. Иль сынком ко мне приходи, у меня три девчонки, сыночка тоже хочу. Я рада, что ты там уже, что с Ангелом своим улетел», – как чувствовала, так и говорила Анфиса Сердцем. И услышала она в Сердце ответ своего деверя, всегда весёлого и смелого Серёжки. И поняла, что родится у неё сынок, и назовут его Виктором, Победителем, и будут любить как брата и сына, как Душу, которую любят и по которой уже скучают, так как пожертвовал он Жизнью своей в битве с нацистом-захватчиком.

Вышла Анфиса из подвала, посмотрела на небо, на сад свой, поклонилась Свету Белому, поблагодарила за Жизнь, за Свет и закончила свою молитву:

«Отец наш, не молю избавить меня от лукавого, ибо человек его взрастил, и сам человек победить и его изгнать с Земли-Матушки должен, дай нам сил! Дай нам сил изгнать гниду из сердца человеческого! Аминь, Аминь, Аминь».

Крестилась Анфиса и наотмашь низко кланялась на три стороны Света, стоя босиком на земле. Пошла дом обходить с улицы и увидела, что со стороны речки половины дома не было. Не было окон, когда-то белоснежных штор, вышитых её любимыми анютиными глазками… Штукатурка, кирпичи… всё разрушилось. Анфиса вернулась во двор, через веранду прошла в кухню, печь была на месте: «Слава Богу!» Не было мужчин в округе, чтобы печь починить или сложить, все на фронте, все ушли Отчизну защищать.

Через проём в первой гостиной прошла во вторую и увидела, что стены нет, а крыша обвалилась прямо туда, где несколько часов назад она сладко спала со своей троицей, и там же торчал осколок снаряда. Мать вышла через разрушенную стену на улицу и снова увидела, как светит Солнце, услышала, как птицы щебечут на все голоса, речка перед их домом продолжала течь по своим делам. На другом берегу стояла соседка, которую никто не звал по имени.

«Волыниха, живы? Все?» – кричала шёпотом Анфиса, в горле её пересохло, слёзы лились по щекам, слёзы благодарности и радости жизни. Хоть муж соседки нанялся служить полицаем, но женщины проходили все невзгоды войны вместе как две Матери. Их Сердца не делили никого на «своих» и «чужих».

Она подняла глаза к небу и снова прошептала молитву Сердцем:

«Благодарю, Господи, Богородица, храни и сохрани Землю-Матушку!»

Повернулась влево, вместо дома соседки Иванки были руины.

«Прямое попадание», – подумала Анфиса, махнула рукой Волынихе и пошла будить детей, а по дороге в подвал зашла в курятник посмотреть, как курочки и утки перенесли ночь. Шла и шептала, говорила с Ангелами своими и милым домовёнком, которому с новоселья наливала несколько капель молока в блюдце. Она всегда заботилась обо всех, и сегодня они спасли жизнь ей, Женечке и двум старшим девчонкам, Валентине и Надежде, которые продолжат род человеческий.

Тогда никто из их семьи не знал, не видел и не понимал, какая ожесточённая огненная битва Сил Света с тьмой шла там, в Небе, в Надземном, где проходила Курская битва, битва планетарного масштаба.

А вот Андрею на протяжении всей жизни как-то по-особенному откликались те места, где произошло то знаковое сражение времён Второй мировой войны. Он тщательно и с большим интересом изучал историю этой битвы, не понимая, как всё взаимосвязано. И теперь наравне с картинами из прошлого своего рода Андрей вспоминал имена, цифры, ужасные подробности этого события. В его памяти почему-то всплыли фрагменты из прошлого и настоящего не только его семьи, но и всего человечества в целом, а с ними и обрывки информации, которую молодой человек ранее, может, и не встречал, а если и попадалась ему на глаза, то никакого внимания он не обратил бы, что решающая схватка в Великой Отечественной войне произошла на поле под Курском.

Раньше Андрей не понимал глубины знаний некоторых мыслителей, философов и историков, которые писали в своих статьях, что древним индусам, создавшим «Махабхарату», было известно будущее. Что битва при Курукшетре может быть пророчеством именно о битве при Курске, переломившей ход войны в самом страшном сражении современного Армагеддона, имеющего протяжение во времени.

«“Куру” – Курск! Даже названия похожи. Странное совпадение?»

Он находился как будто в прострации, его сознание не было открыто настолько, чтобы знать и понимать, что Армагеддон – великая битва между силами Света и тьмы – была неизбежна после восстания Люцифера в конце Четвёртой расы, во времена Атлантиды. Что Армагеддон XX века, Пятой человеческой расы, начался в конце 1931 года. В 1936 году состоялся личный бой между Предводителем Небесного Воинства – Архистратигом Михаилом и сатаной, закончившийся поражением князя тьмы. Отражением битвы небесной на земле стала Вторая мировая война, которая в действительности началась задолго до 1939 года, и под грохот битвы на Курской дуге окончился Чёрный век – Кали-юга.

В 1943 году немецкие войска по разным данным потеряли там около 500 000 человек, 1 500 танков, 3 000 орудий и 3 700 самолетов – огромное войско поставил на кон враг рода человеческого. Но битву выиграли Воины Света! Сыны Света! Силы Света!

Армагеддон на тонких планах завершился 17 октября 1949 года, когда сатана был изгнан из Солнечной системы. Но сама цитадель зла и его последователи не исчезли вместе с хозяином, лже-Люцифером, а затаились ненадолго, раны залечить и опять мир будоражить, затаились до «лучших» времён.

Представители тёмных сил ещё остались на планете Земля и продолжают «запудривать мозги» людям, рассказывая, что на самом деле жизнь – это пить, есть и трахаться, вот оно счастье. Однако сознание человечества медленно, но начинает пробуждаться и подниматься всё выше и выше. И однажды восстанет Дух человечества против нечисти и их правителей. Поэтому сейчас, в 21 веке, битва с ними неизбежна! До полного искоренения всей нечисти на планете!

А Светлый Воин всегда одержит победу, потому что он тот, кто защищает свою Родину, Мать, а захватчик, как бы ни был зол и вооружён до зубов, всегда потерпит поражение в бою.

«Так что Курск, оказывается, город непростой, знаковый! Слава Воинам Света во Все Времена!» – продолжал пребывать в своих мыслях Андрей. Молодой человек не замечал, что происходит вокруг, не слышал, о чём говорят М.А. и Мария, он плыл по волнам воспоминаний своей жизни, семьи, истории…

Андрей тогда ещё не знал, что его двоюродный прадед был Воином Света и что тот самый Серёжка вместе со своим Ангелом-Хранителем внесли значимый вклад в Победу. А потом, когда брат его прадеда снова воплотился на Земле и пришёл в семью Анфисы четвёртым ребёнком, его Душа попросила во славу Победы назвать его Виктором. Так и стало.

Андрей никогда не знал своей прабабушки Анфисы, она ушла из жизни практически вместе с Виктором, ей было 87, а ему 56. Андрей не знал трагедию их любви, не знал о подвиге этого Воина, не знал, как их Души выбрали и продолжали любить друг друга в качестве Матери и Сына, а потом выбрали уйти вместе. Но его бабушка, Валентина Павловна, рассказывала ему многое, показывала фотографии своей матери. Чистый, ухоженный дом прабабушки, вышитые гладью цветы на белоснежных шторах и такими же цветами вышитые чехлы, которыми накрыт «командирский» кожаный диван в первой гостиной. Анфиса любила свой дом, ухаживала за ним, за садом и огородом, была доброй и работящей. Фиора, мама Андрея, всегда говорила, что эстетический вкус и чувство гармонии она получила именно там, в доме её бабушки Анфисы. Почти каждый год Анфиса нанимала маляров, чтобы перекрасить стены в комнатах, и они трафаретами расписывали стены и карнизы. Один год одуванчики рисовали, другой – тюльпаны и ромашки, затем пионы. Так проявлялись «деревенский» душевный романтизм и любовь к природе тех, кто жил на той земле.

От историй своего рода Андрей в мыслях перенесся к воспоминаниям из своей жизни.

Зейнаб, бабушка по отцовской линии, была из знатного турецкого рода. Она практически ослепла и оглохла после смерти младшего сына, Артура. Она часто приезжала в гости, по несколько месяцев жила у них, готовила всякие восточные вкусности. Шекербура и пахлава, мёд и орехи были самыми любимыми лакомствами Андрея в детстве. Фиора всегда бережно относилась к свекрови, и тогда, будучи маленьким мальчиком, он не понимал почему. Не знал и не понимал, что такое смерть, что такое смерть сына, молодого человека, полного сил. Не знал, что существуют пистолеты и автоматы, бомбы и мины на самом деле, не понарошку. Он играл в войнушку с ребятами. Боня, их сосед, был чуть постарше Андрея и показывал ему пистолеты отца, они планировали даже выкрасть патроны и пострелять. Чем, какой трагедией могла закончиться их игра, не знает никто.

В то время Андрей не знал ничего дальше ворот огороженного парка и коттеджного посёлка, в котором стоял их особняк, своей машины с водителем, элитной школы и друзей, с которыми учился. Мальчик жил без забот и хлопот, как в теплице растёт нежный цветок, который оберегают от невзгод и дают сколько нужно тепла, света, воды и удобрений. Потом умер отец, и Андрей резко стал считать, что жизнь дерьмо. Зейнаб тяжело переживала смерть младшего сына. Артур погиб на войне даже не геройски, а когда с друзьями ехал в увольнительную, чтобы покутить… Прямое попадание ракеты. Все пять человек – груз 200.

Старший её сын, отец Андрея, просто сгорел… Но человек не может сгореть, как свеча, за две недели. Изо дня в день он делал свой выбор, зарабатывал деньги для семьи, чтобы оставить, как он думал, империю, наследство для сына, но оставил лишь склоки, проблемы и судебные тяжбы, счета адвокатов и долги. Не ожидал, не знал, не успел. Раз, и нет человека… Раз, и Андрей сирота.

Сердце Зейнаб, Сердце Матери, омыв своими слезами каждую клеточку мёртвого холодного тела, похоронив свою «Кровинушку» в белом саване в деревянном ящике, пережив, отплакав, отголосив обоих сыновей, потеряло смысл жить. Зейнаб заболела раком и вскоре тоже умерла. Ушла в Мир Тонкий, туда, где может встретить своих любимых.