Эскадра

– Это чудесное событие, Борис Дмитриевич! – восторженно вскрикнул капитан, – Это настоящее чудо! Получаса не прошло, а половина эскадры Того отправилась дьяволу под хвост, простите за выражение!

– Да, такое можно увидеть только раз в жизни. И, похоже, что нашему незнакомцу всё нипочём! Вон смотрите, как разогнался вслед за япошками, не меньше тридцати узлов жмёт!! Да, кой тридцать! Все тридцать пять!! Кого же мы с вами видим, Николай Васильевич?! Поневоле в бога начну верить. Не иначе ангел смерти явился.

– Уж вы-то известный безбожник, но я с вами полностью согласен.

– Да, я вас под суд отдам, милостивый государь!! – орал адмирал Старк, вращая налитыми кровью глазами, – как посмели вы явиться с этаким требованием! Японцев вдвое больше!

– Ваше превосходительство, – впереди группы капитанов стоял Николай Оттович Эссен, ученик самого Макарова, не боящийся ни чёрта, ни дьявола, а уж тем более недоадмирала и труса Старка. – Если вы сейчас не отдадите приказ на выход эскадры, мы отправим Государю коллективную депешу о вашем недостойном поведении в то время, когда на подступах к порту уже завязался бой, а в город падают бомбы с японских броненосцев! – Лицо капитана презрительно скривилось.

Заметно испугавшись решительного вида десяти старших командиров эскадры, Старк сразу «сдулся». Было видно, что слова Эссена и решительный настрой капитанов выбили его из колеи. Демонстрируя отвратительную смесь страха и злобы, Старк забегал глазами, отвернулся и, не поворачиваясь проговорил:

– Приказываю атаковать японскую эскадру. Корабли поведёт адмирал Молас. Я вас не задерживаю, – последние слова прошелестели, как прошлогодняя листва.

– Трусливая скотина и редкостная сука, – процедил сквозь зубы, Эссен, сбегая по ступенькам вниз.

Переговариваясь на ходу, капитаны бросились к своим кораблям, которые уже развели пары и дрожали в ожидании команды «малый вперёд».

Последним на внешний рейд выполз «Севастополь» и пристроился в хвост кильватерной колонны, спешащей вслед японским броненосцам. А в это время лёгкие крейсера «Новик», «Аскольд» и «Боярин» на всех парах приближались к месту разгрома отряда крейсеров адмирала Дева.

– Николай Оттович, глядите, что творится! – От возбуждения вахтенный офицер закричал, – нам сейчас нельзя туда. Это же пекло какое-то!

В это время гигантский взрыв порвал и разбросал обломки флагманского крейсера «Читосе», и жуткое зрелище заставило русские корабли сбросить ход и отвернуть влево. Был «Читосе», да сгинул!

– Господа, я не знаю, кто перед нами, – задумчиво проговорил Эссен, – но этот непонятный корабль не мог быть построен ни на одной верфи мира. Я даже боюсь предположить, откуда он.

Жуткие взрывы, повредившие «Мацукусиму» обрушились водой и кусками железа вниз, но оставили её на плаву. Вид замершего вражеского корабля вывел всех из ступора и крейсера, нацелив орудия, на среднем ходу начали приближаться к подранку. Но на оглушённом японском крейсере не нашлось никого, способного к сопротивлению, и «Аскольд» с «Боярином» подошли к нему борт в борт. Русские моряки с ужасом смотрели на контуженную и полусумасшедшую японскую команду. Вокруг изуродованного крейсера витал тошнотворный запах смерти.

«Новик» не стал задерживаться и уже повернул в сторону незнакомого корабля, когда под бортом у незнакомца рванула торпеда. Находясь в пятнадцати кабельтовых, Эссен отлично видел, что торпеда ударила в самую середину корпуса, сердце капитана оборвалось, и он в отчаянии скрипнул зубами от ужасной несправедливости. От таких ударов спасения нет и быть не могло.

Но… потоки воды обрушились вниз, осела водяная пыль, неизвестный корабль покачнулся и лишь слегка развернулся к прежнему курсу боком. И только тогда Эссен разглядел этот невероятный корабль и ясно понял, что он не от мира сего. Мало того, что на нём не оказалось ни малейших признаков поражения, но и вид его приводил буквально в трепет, а разум отказывался понимать. Пятнистая громада в полтора раза большая самого крупного броненосца. Плавные обводы и скошенный форштевень явно говорили о его стремительности, которая никак не связывалась с размерами. Четыре линейно-возвышенные двухорудийные башни в 12 дюймов, потрясали воображение. А главное в голове не укладывалось, что из его двух огромных труб шёл не дым, а едва заметное мутное марево! Этот гигант совсем не дымил!! И наконец, невероятная неуязвимость. Это вообще выходило за все рамки понимания и здравого смысла! От благоговейного ужаса и восторга догадки сжалось сердце.

Эссен наблюдал, как бортовые шестидюймовки незнакомца добили японского миноносца, и потом орудия главного калибра загрохотали в сторону уходящей эскадры Того. Там возле конечного броненосца поднялись султаны взрывов.

– Право на борт! – скомандовал Эссен, которого так и подмывало ввязаться в драку, – и полный вперёд! – Он подавил в себе желание подойти к удивительному кораблю поближе, и вовремя увёл «Новик» подальше. Не прошло и минуты, как вокруг незнакомца начали падать снаряды с японских броненосцев, от взрывов будто закипело море. Удаляясь от опасного соседства, Эссен видел, что в гиганта не менее трёх раз попали фугасные бомбы, и видел мощные взрывы. Но, казалось, он их даже не заметил, его орудия опять разрядились дружным залпом, и… такой страсти Эссен не мог даже представить в кошмарном сне. За последним японским броненосцем на полторы сотни сажен поднялись три чудовищных взрыва, а потом жуткая мощь четвёртого взрыва оторвала японцу всю корму.

Задумчивый Эссен повернул «Новик» к своим крейсерам, пытающимся взять «Мацукусиму» на буксир, оглянулся на незнакомца и чуть не лишился дара речи, когда увидел, как неизвестный корабль начал разгон. За какие-то десять минут он набрал 35 узлов и удалился вслед за японской эскадрой. Эссен потряс головой, сбрасывая наваждение. Этот гигант нёсся по морю быстрее любого скоростного миноносца! Не в силах сказать ни слова Эссен снял фуражку, перекрестился и перекрестил удаляющийся корабль.

Русские корабли спешили догнать японскую эскадру. Первым резал волну самый быстрый из броненосных крейсеров «Баян». Капитан первого ранга Роберт Николаевич Вирен из боевой рубки до боли в глазах всматривался вдаль, понимая, что не успевает.

Сильный грохот взрыва слева заставил его перейти к другой смотровой щели. Примерно в четырёх милях в облаке дыма и пара быстро тонул крейсер, а вдали на горизонте виднелись вспышки орудийной стрельбы большого калибра. С удивлением Вирен пытался разглядеть того, кто ведёт огонь, но за пороховым дымом и водяной дымкой ничего не увидел. Но взрыв торпеды перепутать было невозможно. Кого-то там крепко подбили. Но не прошло и пары минут, как с той стороны опять заговорили орудия. Странно. Неужто подорвали кого-то другого?

Серия разрывов по ходу заставила Вирена перейти к передним смотровым щелям. Где-то в пяти милях прямо по курсу поднялись столбы воды от падения крупных снарядов. Тот, кто вёл бой слева начал обстрел хвоста колонны японской эскадры.

– Носовые орудия к бою! – Отдал приказ Вирен, – машинное – самый полный вперёд!

Он отдал приказ и вскоре понял, что слегка поторопился, поскольку впереди вдруг рванули взрывы такой силы и мощи, что, не смотря на большую дистанцию, сбило дыхание и заложило уши. Вода, водяная пыль, какие-то обломки и дым взметнулись на невероятную высоту.

«Баян» шёл вперёд на пределе своих машин. Примерно через четверть часа Вирен увидел неподвижный броненосец «Фудзи», развороченная корма которого дымилась пожаром. По большой дуге Вирен подвёл «Баян» к вражескому броненосцу и убедился в том, что там почти нет жизни. На палубе лежали десятки мертвецов, и вяло шевелились выжившие.

Сердце сурового и хладнокровного капитана сжалось от предчувствия чего-то грандиозного и необъяснимого. А когда он разглядел, КТО в четырёх милях слева обгоняет его и на КАКОЙ скорости, у него от удивления открылся рот. Окрашенный в пятнистый серо-синий цвет гигантский корабль летел мимо «Баяна» будто тот стоял неподвижно. Потом орудия передней башни незнакомца грохнули выстрелами, и через шесть секунд за концевым японским броненосцем поднялся столб воды. Вирен даже потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения, но корабль быстро уходил вперёд, и это был факт. Капитан опустил бинокль и недоумённо оглянулся. Все, кто присутствовал в рубке, стояли будто замороженные. Никто ничего не понимал.

– Машинное – малый вперёд, – подал команду Вирен и задумался. Потом он вышел на мостик и оглянулся. Ближайший броненосец «Петропавловск» густо дымил примерно в миле, и наверняка на нём и других кораблях видели то же, что наблюдал и Вирен. Ему вдруг нестерпимо захотелось с кем-нибудь поделиться впечатлениями, но он сдержался и снова надел маску невозмутимого солдафона.

Но эта маска слиняла, когда впереди в туманной дымке горизонта один за другим в небо поднялись, а потом ударили три гигантских взрыва, и воздух исказился от бегущей во все стороны волны. Вирен думал, что перед этим он видел самый большой взрыв, который поразил «Фудзи», но теперь ему показалось, что впереди разверзся сам ад. По морю прокатилась дрожь, отдавшаяся в корпус и в руки, и в ноги, и в головы ошеломлённых моряков.

Дождавшись броненосцев, «Баян» двинулся дальше. И каково же было удивление, вернее потрясение, Вирена, когда через пять миль из водяной дымки показался корпус броненосца «Хатцусе» со спущенным флагом. Непроницаемый взгляд сурового капитана сменился удивлённо-восторженным выражением юного гардемарина.

А тем временем вокруг балкера неожиданно разгорелась нешуточная баталия. Отправив в бой катера, «Фортуна» развернулась, приведя к бою все восемь 105-мм орудий. Время тянулось нестерпимо, но вот вдали за горизонтом справа началась и усилилась канонада, а потом грохнули мощные взрывы, ещё и ещё. Даже до «Фортуны, находящейся в полутора десятках миль добежала морская рябь и мелкая волна. В той стороне и без того мутный горизонт явно заволокло дымом. Постепенно стрельба и взрывы стали затихать, но вот опять неслабо грохнуло, чуть затихло, опять продолжилась канонада, и почти одновременно прогремели четыре жутких взрыва.

Грохот донёсся неописуемый. И, казалось, ничего более мощного и выдумать невозможно, но, когда в пяти милях рванули торпеды все находящиеся на балкере невольно присели. Это были не просто взрывы, а какое-то ужасное дыхание ада. Даже здесь в пяти милях от места боя вид чудовищных выбросов воды дыма и обломков и последующий за этим гулкие удары заставили сжаться сердце и сократиться мошонку. У всех моряков в головах крутился один и тот же вопрос: «как там наши катерники, выжили ли в таком пекле?».

С высоты рубки в бинокль вблизи горизонта просматривалась трагедия японских броненосцев. Но сейчас капитан Марычев внимательно следил лишь за манёвром «Сикисимы», забирающей всё дальше вправо. Насколько он понял, броненосец пытался уклониться от торпедной атаки.

– Внимание, – крикнул вахтенный, – наблюдаю приближение миноносцев противника. Идут веером с разных направлений и на разной дистанции! Сейчас посчитаю… семь единиц!

– Внимание всем комендорам, – громко скомандовал капитан, – огонь изо всех орудий по готовности! Стрелять по кораблям противника спецбоеприпасом, снарядов не жалеть! Вырвите им зоб, ребята! Огонь!!

Затворы сыто чавкнули, проглатывая снаряды, и через секунду загрохотали четыре орудия правого борта. В море поднялись мощные взрывы, как от десятидюймовок. Через несколько секунд снарядом разнесло надстройку ближайшего миноносца, на котором вспыхнул пожар. Чуть погодя в пламени мощного взрыва скрылся крайний миноносец. Видимо снаряд попал в мину, поскольку корабль разорвало в клочья и, он мгновенно исчез с поверхности моря. Вот загорелся ещё один. Другой завертелся на месте лишившись рулей.

Командир внимательно наблюдал за боем и отчётливо видел, что три миноносца, успевшие заскочить в мёртвую зону уже вышли на дистанцию торпедной атаки. Нет, уже два. Один из них, отставший после взрыва под бортом сильно запарил, потерял ход и развернулся боком. Оба пулемёта на правом крыле рубки надрывались, поливая очередями оба миноносца.

– Вижу две торпеды по направлению к правому борту!! – крикнул вахтенный.

– Всему экипажу закрепиться и приготовиться к взрыву торпед под бортом, – спокойно проговорил капитан и покрепче ухватился за поручень, – канонирам и пулемётчикам продолжать стрельбу. И достаньте мне этих ублюдков!! – он не успел договорить, как балкер содрогнулся от сильного взрыва под миделем и через секунду грянул взрыв под полубаком.

Он точно знал, что в мире пока нет боеприпаса, способного пробить десятисантиметровую модифицированную броню подводной части корпуса, по прочности равную метру крупповской брони. Но взрыв, есть взрыв, корабль сотрясся и наверняка что-то повредилось.

Едва спала вода, и успокоилось море, капитан взялся за общую внутреннюю связь:

– Всем осмотреться на боевых постах и рабочих местах, и доложить о результатах. Аварийным командам быть готовыми устранять повреждения.       Артиллеристам найти и убить гадов!

– Трюм один. Порядок.

– Машинное. Порядок.

– Трюмы три и четыре, в норме.

– Артиллерия работает.

– Десант. Без повреждений.

– Электрики. Лопнули несколько ламп и разошлись две линии энергообеспечения, через полчаса устраним.

– Пост связи, разбиты несколько ламп основной рации, повреждения устраняем. Через минут пятнадцать будет работать.

– Трюм семь. Сдвинулись торпеды на стеллажах. Угрозы взрыва нет, но нужна помощь.

– Аварийная команда, мухой в седьмой трюм, – прорычал капитан, прекрасно понимая, что с этими торпедами лучше не шутить. – Доклад каждые десять минут!

Пока шла эта перекличка, в море начал разгораться последний из японских миноносцев, напавших на наш боевой балкер с замечательным названием «Фортуна».

Лейтенант Басов по крутой дуге вывел торпедный катер на позицию атаки. Как ни старался броненосец «Сикисима», не смог управиться со своей массой и увернуться от него поворотом. Он и так уже практически шёл навстречу русской эскадре, дымившей в шести милях.

– Анатолий Петрович, – крикнул сигнальщик-пулемётчик Валерка, – а не взять ли нам японца в плен. Порт-артурцам подарим, пусть порадуются, – и засмеялся.

Басов ухмыльнулся, а потом его лицо стало серьёзным:

– Инициатива наказуема. Ты целый год изучал японский, так вот и иди к ратьеру, и пиши: «во избежание ненужных смертей, руководствуясь гуманными соображениями, предлагаю сдаться в плен. Подумайте о семьях сотен матросов, которые могут остаться без кормильца. На раздумье десять минут. При отсутствии любого ответа, начинаю торпедную атаку, которую вы не переживёте». Машинное, средний вперёд, – крикнул он в переговорное устройство, – быть готовым к самому полному. Лёня, – крикнул лейтенант рулевому, – так держать приготовься к повороту право на борт. Канонир, смотреть за морем.

– Командир, броненосец сбросил ход, останавливается. Ратьер с броненосца! – Ошеломлённо проговорил Валерка, – Читаю: «прошу полчаса для принятия решения».

– Ответь: «у вас полчаса и ни секундой больше».

– Ох и не верю я этим японоидам, – проворчал Валерка и уставился на тёмную громаду «Сикисимы».

Пока шло время, экипаж с тревогой вслушивался в грохот взрывов в той стороне, где остался балкер. Потом дважды полыхнуло и мощно бабахнуло. И снова грохот взрывов, но значительно реже, а вот и они стихли. Все моряки знали, что их балкер подбить невозможно, но всё равно волновались.

– Командир, время вышло. Ратьер с броненосца. Читаю: «на сдачу согласны высшему морскому начальству».

– Отвечай: «через полчаса к вам подойдёт эскадра Порт-Артура. В знак вашего согласия на сдачу, спустите боевые флаги во избежание фатального обстрела. Поздравляем с окончанием безумной и никому не нужной войны».

Медленно развернувшись, торпедный катер «Волк» разогнался почти до пятидесяти узлов и, словно радуясь победе, поднялся на подводные подкрылки и в облаке брызг растворился в туманной дымке.

Ошеломлённые и потрясённые японские офицеры со страхом и радостью смотрели, как удаляется это жуткое порождение «Демона Преисподней».

От архипелага Мяодао оба наши корабля отходили на восток краем залива, чтобы не попасться на глаза вездесущим порт-артурским миноносцам. Рано ещё нам общаться с предками.

– Знатная нынче добыча у наших, – засмеялся в рацию капитан Марычев, – теперь у них забота всё это железо в гавань уволочь.

– Ничего, свой карман не тянет, – ответил Супрунов, и по голосу было слышно, что он тоже улыбается. – А ведь мы с вами Сергей Фёдорович эскадру Того на ноль помножили, и теперь порт-артурцы могут смело по всей акватории бегать.

– Это вряд ли, – в голосе командира «Фортуны» появилась озабоченность. – Пока в силе эскадра Камимуры, порт-артурцам надо ходить да оглядываться. Восемь крейсеров разного ранга, да дюжина миноносцев ещё могут немало бед натворить. А наши посудины вы сами видели. Одно старьё антикварное тихоходное.

– А, мы-то на что? – откровенно засмеялся Супрунов. – Здесь похулиганили, пора и у Владивостока появиться. Тем более, что Камимура сейчас где-то там околачивается и из-за дальности расстояния о разгроме Того не знает. Вот мы ему об этом и сообщим.

– Значит, Владивосток?

– Да, Сергей Фёдорович, идём скрытно, чтобы местные трампы не напугать, а то завопят на весь эфир и спугнут Камимуру. Разбегутся крейсера, и лови их потом по всем морям.

По сути, капитаны озвучили тот план, который мы накануне обсуждали всей кают-кампанией. Два дня судили и рядили, и вот пришло время следующего этапа. Сейчас у нас имелся уникальный случай одним махом прихлопнуть вторую японскую эскадру Камимуры. В данный момент она находится где-то в Японском море, прикрывая десант, а 23 февраля объявится у Владивостока и начнёт его бомбардировку. Если мы им это позволим. А мы как раз туда и собираемся, чтобы не позволить.

Во избежание обнаружения идти к Владивостоку решили по большой дуге в обход Японии. Благо времени было предостаточно, целых десять дней.

Поход вокруг Японии по неспокойным водам Тихого океана стал не самым приятным занятием. Океанская волна совсем иная, чем во внутренних морях. Она высокая, длинная и тягучая, заставляет корабли то забираться в гору, то спускаться вниз. А уж, если катит вбок, то качает как в люльке, до рвотного умопомраченья. Пару дней погода побаловала нас ярким солнышком, чистым небом и нулевой температурой, но потом резко ударили морозы, и, чем дальше мы уходили на север, тем морозы становились крепче. Океан запарил, легли обмораживающие ледяные туманы. Началось обледенение.

Нацелившись пройти между Кунаширом и Итурупом, 20 февраля мы добрались до Лаперузова пролива и на сутки задержались у края льдов у южной оконечности Сахалина. Влажный ветер и мороз буквально вытягивали живое тепло, но выбирать не приходилось, требовалась пауза, чтобы навести порядок и провести профилактические работы в связи с резким и сильным похолоданием. Очистив ото льда орудия, надстройки и внешнюю аппаратуру, всё что можно закрыли брезентовыми чехлами, а на заглушки стволов накинули ещё и чехлы во избежание налипания льда и примораживания.

На другой день мы разошлись. «Фортуну» было решено оставить в бухте острова Манерон, поскольку этакая громадина нас сильно демаскировала. А «Тур» двинул в сторону Владивостока на крейсерской скорости в 20 узлов. Морозы опять усилились, увеличилось обледенение. Ночью с 22 на 23 февраля мы тихонько зашли в бухту Наездник, что на одноимённом острове южнее пролива Аскольда. Открытая в сторону залива Петра Великого бухта позволяла вовремя засечь подход и проход японской эскадры, и в то же время наш камуфляж и отсутствие дыма позволяли стоять скрытно. Не менее важно было укрыться за длинным мысом и от русского наблюдательного поста, находящегося на другой стороне пролива.

Как известно по архивным документам, японские крейсера, чтобы подойти к городу на дистанцию стрельбы, шли через ледовое поле, проламывая проход. Вот мы и дождёмся, когда вся эта свора залезет в лёд, в котором невозможно маневрировать и поохотимся орудиями главного калибра.

Градусник показывал -30 по Цельсию. Стужа и колючий ветер пробирали до костей. На внешних постах тепло одетые в длинные тулупы матросы прыгали и махали руками, гоняя застывшую кровь. Время постов сократили до получаса. Интересно, у Камимуры всё в порядке с головой, что он припрётся сюда в этакий морозище, а потом полезет в ледяное поле, чтобы докинуть снаряды до города. Однако, как ни странно, ветер начал меняться, и буквально в течение нескольких часов мороз ослаб до пяти градусов.

Около девяти утра сигнальщики доложили о дымах на горизонте. Японцы подошли через час, и сразу поломали все наши планы. От эскадры отделились бронепалубники «Касаги» и «Иосино» и подошли к нашему островку, но, слава богу, с другой стороны. Такое соседство нам категорически не понравилось, очень не хотелось начинать бой с этих «легковесов» и вспугнуть крупную дичь. И японцы, и мы затаились, каждый со своей стороны острова.

Между тем японские броненосные крейсера, держась в 9 милях от берега, сначала прошли Уссурийским заливом, будто демонстрируя себя. Потом, сделав несколько залпов холостыми для прогрева стволов, они врубились с припойный лёд, поле которого протянулось на четыре мили от берега. В городе и на береговых батареях началось хаотичное движение.

Зайдя в ледовое поле двумя парами, японские крейсера начали забирать вправо параллельно берегу на дистанции недоступной береговым батареям.

На хронометре полдень. Пора! В морозном воздухе особенно звонко и призывно запел горн. Выбравшийся из бухты «Тур» стал виден лёгким японским крейсерам, на которых немедленно поднялась тревога. Ну, куда вы побежали, дурилки? Поздно, господа агрессоры! Зря суетитесь, умрёте уставшими.

Залпы почти в упор бортовых шестидюймовок, спецбоеприпасом, натворили кучу бед. Разрыв фугасов с двумя пудами мощной взрывчатки вмиг смели с палубы всю прислугу и зажгли оба крейсера от носа до кормы. Пока «Тур» выдвигался, набирая скорость, в сторону Усурийского залива, шестидюймовки праворго борта успели сделать ещё три залпа, разворотив на горящих крейсерах все борта и надстройки, и теперь эти помертвевшие кучи пылающего железа годились только в переплавку.

Между тем, четыре броненосных японца, услышав стрельбу в своём тылу, засуетились и принялись ворочаться во льду. Дав несколько неуверенных залпов по городу, они начали месить ледяную кашу, пытаясь выбраться на простор.

– На дальномерах, дистанция до головного и концевого? – Раздался голос капитана Супрунова.

– Главный дальномерный пост. До головного «Идзумо» – сорок восемь кабельтовых, концевой «Ивате» – тридцать девять кабельтовых.

– Докладывать непрерывно. Начарт, два залпа холостыми на прогрев стволов, два пристрелочных полузалпа штатным фугасом, потом прицельно спецбоеприпасом. Башни «А» и «Б» по головному, башни «В» и «Д» по концевому. Огонь!!

Два подряд холостых выстрела прогрели замёрзшие и заледеневшие стволы приведя их калибры к соответствию.

Тяжёлые японские корабли еле ворочались во льду, как кабаны в болоте, в такую дичь грех не попасть. Рядом с ними упали первые пристрелочные взрывы, потом ещё и ещё. Всё, цель захвачена.

Японцы нас заметили и начали невпопад отвечать, с большим разбросом вокруг начали падать разнокалиберные снаряды, разрываясь при ударе о воду и выбрасывая вверх вместе с водой чёрный дым и сотни мелких осколков. Видимость немного ухудшилась.

Я во все глаза пялился в бинокль, стараясь разглядеть подробности, неподалёку пристроился Ополь со своими камерами и объективами. Судя по его азартному и вдохновлённому лицу я понял, что весь заснятый материал, начиная с подготовки команды и выхода в Черногорию, потом потянет на многосерийный боевик. Правее рядом с рулевым стоял капитан Супрунов и громко командовал боем. За ним виднелись фигуры штурмана, вахтенного, сигнальщика и радиста.

Гигантские взрывы накрыли головной и концевой крейсеры. Восемь снарядов обрушили по четыре тонны тротила на каждую цель и буквально снесли вражеские корабли с поверхности зимнего моря. На их месте среди поля битого льда темнели огромные грязные пятна, а в воздухе повисло облако из разбитой в пыль воды, дыма и всякого мелкого мусора. Концевой корабль сразу утонул, а нос головного некоторое время торчал над водой, медленно погружаясь в пучину.

– Право, жаба душит хорошее имущество гробить. А не подарить ли нам ещё и пару крейсеров доблестным владивостокским морякам, господа-товарищи? – Проговорил капитан и лихо заломил фуражку, – Командиру БЧ-2 – дайте по паре предупредительных выстрелов фугасами им под носом. При любом их движении стреляйте по ходу, но постарайтесь не повредить. А будут борзеть, шарахните спецбоеприпасом в паре кабельтовых перед ними. Бейте, пока не поймут, что пойманы. А, если и тогда наши требования не дойдут до их самурайских мозгов, топите к едреням.