Дети, сотканные ветром

Уже у выхода на перрон Лев услышал, как у кассы в громкой форме проходил инструктаж, из которого заглавным был вопрос: «Ты знаешь, кто она, сопляк?». Причём мальчик согласился бы поучаствовать в нём. Спросить у самой Бабы Яры ему не хватало духа.

Поезд до Собора не походил на городских сородичей. В голове задумавшего его конструктора смешались чудные идеи для глубоководных аппаратов и робкие мечты о покорении космоса. Состав из вагонов-капсул опирался на монорельс. Сам тягач по форме напоминал пулю или таран. Судя по повреждениям на металлической обшивке, он не раз пробивал неведомые барьеры. Однако несмотря на пошарпанный вид, поезд всем обликом выказывал свою скорость и надёжность.

– Отбытие через две минуты, госпожа. Извольте занять места согласно вашим билетам, – чопорно объявил проводник, встретив Бабу Яру и Льва у люка первого вагона.

Зайдя внутрь капсулы, Лев постыдился своей пыльной обуви. По настольным лампам на журнальных столиках и креслам с мягкими подлокотниками он догадался, отчего только их двоих встретил столь церемониальный проводник.

В вагоне находился один попутчик. Мужчина из-под газеты продолжительно рассматривал Бабу Яру и, уже после того, как его осенило, привстал для приветствия. Спутница Льва, видимо, привыкшая к подобным реакциям, коротко кивнула в ответ.

Проводник с усилием затворил люк вагона, отрезав вокзальный шум. Возникшая тишина вызвала мурашки по телу Льва. Баба Яра привычно устроилась в кресле, с облегчением выдохнув, и тут же ёкнула:

– Кусок угля, а не пирожки моим соседям. Совсем запамятовала наказать Проповеднику следить за тестом.

Лев не удивился подобному доверию. Он даже представил, как кот блаженствует, сообразив, что все гости выдворены из дома.

Не из любопытства, а из-за смятения мальчик подошёл к иллюминатору. Земля за ним начала свой бег. Заскрежетал внутренний каркас вагона. Поезд, на радость Льву, шумно набирал ход. Монорельса впереди пропадала в хмари с радужным отливом, которая мальчику запомнилась с подземного коридора.

– Милый, держись крепче, – сквозь скрежет металла донёсся голос Бабы Яры.

Многоцветные переливы неумолимо приближались и вдруг…

Поезд, точно пробив снежную стену, ворвался в туман, та граница и называлась Пеленой.

Лев глупо открывал рот, хватаясь за уши. Слух возвратился с шипением воздушных клапанов, которые выравнивали давление в капсуле. Теперь поезд шёл мягко, конструкция вагона подвывала только при недолгих вибрациях.

За толстым стеклом иллюминатора цвета потускнели. Из дневного неба высосали синеву, и в его теперешней серости проявились невообразимо яркие звёзды. Будто, пойманные на крючок, размазанные огоньки всеми силами пытались вырваться из плена. Солнце же вовсе потеряло свои контуры.

– Давно я не путешествовала за пределами града царского. Слышала, мир по ту сторону Пелены изменился. Может статься, увижу чего-нибудь занятного в мареве, – заявила Баба Яра.

Лев боялся обернуться на её голос и выдать свой ужас. Вот как, значит, выглядит мир за пределами обжитых чаровниками земель. За границей Осколков, на которых приютилось волшебство.

– Смотри, Лев, вон что-то несётся! – воскликнула старушка.

Мираж. Иначе мальчик бы не назвал пятно, поравнявшееся с поездом. Оно походило на отражение автомобиля в реке.

– Они нас тоже видели? – спросил Лев, когда машина осталась позади.

– Вряд ли. Твои глаза уловили излучение иного измерения, враждебного нашему… как говорят великие умы. Не тревожься, вагон хорошо защищён для езды по Маревой дороге. Нам и пустоши нипочём.

Время, в отличие от поезда, шло вяло. Лев неотрывно смотрел в иллюминатор и порой замечал мелькавшие постройки, дым заводских труб. Баба Яра тем временем увлеклась вязанием, мальчик завидовал её умиротворению. В задней части вагона шелестела газета, а в передней проводник сонно клевал головой.

Как много неизвестного в мире Осколков, и как опасно незнание. Ходящие механизмы, путешествие в междумирье. Какие новые открытия вновь ужаснут его? И вместо того, чтобы зарыться в уютную норку, он мчался к ним навстречу.

Темнота обрушилась на поезд. Его бесшумный ход вновь перешёл в металлический скрежет. Проводник, поправив съехавшую во сне фуражку, принялся готовить чемодан.

Единственный попутчик поравнялся с креслом Бабы Яры и положил на её стол газету.

– Счастливого пути, сударыня, – сказал он и направился к проводнику, который вручил ему багаж.

Мальчик, вцепившись в кресло, с надеждой смотрел на свою попутчицу, но та лишь читала вполголоса предложенную ей газету:

– Внучатая племянница заявила об исчезновении своего родственника из казённой квартиры, предоставленного тому Приказом царской библиотеки. Господин Иммануил заимел известность при неоднозначных… Тебя укачивает, милый?

– Добро пожаловать в Изымиречной край, – осведомил проводник, когда поезд застопорился. – Прибытие в точности до биения сердца.

Станция «Изымиречная» находилась под землёй, кроме перрона и смотрителя, махающего фонарём, мальчик ничего не разглядел. Недолгая остановка не предоставила нового пассажира. Проводник подал горячий увар, и поезд продолжил путь.

Потеряв меру времени, Лев изнемогал от ожидания. Пару раз Баба Яра пыталась подбодрить, а он отвечал ей невпопад. Только вновь вспыхнувшие в иллюминаторах краски успокоили его. Поезд прибыл в Край Собора.

Состав, поднатужившись, взобрался на холм, и к небу поднялась тяжёлая, тёмная башня, похожая на изломанный трезубец. Теперь, куда бы ни завернула железная нить, величественное строение оставалось в видимости.

– Поставь башню Собора в центре Златолужья, и единственным местом, куда не заглянет назойливый трезубый силуэт, будет её же крыша. И передай Вию с Климом, чтобы не удумали с неё летать. Их не только исключат, так я отшлёпаю как следует, – пригрозила Баба Яра.

Вскоре поезд остановился у одинокого домика. Полнотелый смотритель приветствовал новоприбывших на перроне.

– Прошу, не забывайте свои вещи! Служба маревой дороги не несёт за них ответственности! – огласил смотритель.

Лев удивился, увидев, как из вагонов вываливались с полтора десятка чаровников и едва ли не каждый обременённый огромным скарбом. В основном это были молодые ребята и одинакового между ними были не только сюртуки и платья, но и спешность, с какой они надвигались на смотрителя.

Баба Яра придержала Льва в конце очереди, образовавшейся у выхода с перрона. Смотритель зарывался в документы новоприбывших, одобряя приезд ударом широкой печати. Когда настал черёд пассажиров первого класса, покрасневшие вмиг щёки мужчины затрепетали, как желе.

– О–о! Госпожа… – вымолвил смотритель и машинально снял свой кепи.

– Добрый день, дражайший Остап, – Баба Яра одарила его светлой улыбкой. – Вы всё такой же, время и труд вас бережёт. Хотя позвольте поспорить, сегодня смахнули с себя седьмой пот.

– Мне ли жаловаться, госпожа. День Открытия Врат в Соборе – тот редкостный случай, когда мне удаётся отработать, как подобает. Летом день ото дня не отличишь. Никакой гость к нам не жаловал.

– Вижу, ваша избушка совсем окосела, – Баба Яра указала на домик с облупленной синей краской на стенах.

– Не судите строго, госпожа. Вкладываю в неё все силы и монеты из собственного кармана, – обелился толстячек, теребя кепи. – Боюсь, распри нашего руководства и глав Собора продержатся дольше, чем стены моего поста.

– Видимо, отчуждённость Собора от остальных Осколков не ослабилась.

– Разладилось пуще прежнего, моя госпожа, – едва ли не шёпотом произнёс Остап и внезапно вспомнил о наличии второго путника. – Не сочтите за нахальство. Могу ли я узнать, что привело вас в Край Собора спустя столько лет? Неужели вы привезли своего подмастерье?

Баба Яра погладила по волосам Льва затем, чтобы вселить в него уверенность или же найти подходящее ему представление.

– Я лишь бывший наниматель этого юнца. Желаю убедиться в том, что моему работнику будут обеспечены по прибытии в Собор все условия. Вот ознакомьтесь с нашими документами.

– Нет нужды, госпожа.

– Вы пренебрегаете своими обязанностями? – со всей серьёзностью вопросила Баба Яра.

Смотритель покраснел пуще прежнего и, нахлобучив на голову кепи, принялся за связку бумаг.

– Всё в порядке, – сообщил позже Остап.

Часы на столбе, у которого прошла проверка, затрезвонили, и поезд, выдув из-под себя облако пыли, двинулся в обратный путь.

– Так и быть, подожду следующей отправки, – сказала старушка. – Ещё успею промочить горло травяным настоем хозяйки Гуслины.

Баба Яра указала Льву на симпатичные постройки, расположенные в лесочке. По ярким вывескам легко определялись лавки и постоялый двор.

– Поезд прибудет ровно в два, госпожа, – отчеканил Остап и достал отточенным действием часы, похожие на будильник. – Вам же известно, в день открытия врат добавляются рейсы со смежных станций.

– Всё же придержите для меня поезд.

– К сожалению, не в моих силах, госпожа, – ответил Остап, напустив на себя вид человека дела. – Маревая дорога держится на точности…

– До биения сердца! – весело закончила старушка и повела Льва за собой.

Со станции шла длинная аллея, зажатая хвоей. Впереди виднелись немалой высоты ворота. Где-то полпути до стен Баба Яра присела на край засохшего фонтана, только сейчас проявился её пожилой возраст.

– Конец! Похоже, выдохлась.

Трёхглавую башню теперь можно было рассмотреть в подробностях. Вряд ли она прижилась бы в центре Златолужья или где-нибудь в ином месте. Казалось, что она совсем из другой эпохи и давила на сознание.

– Сады цветут здесь силою и властью, – пропела Баба Яра, а после тяжело вздохнула. – Дальше ты сам, милый, а я отдохну и отправлюсь ближе к дому.

– Вы разве не пойдёте?!

– Для меня Собор закрыл свои врата навсегда. Не страшись Трезубца, Лев, ведь многие находят в нём то, что долго искали. Жаль, ты идёшь внутрь без накидки новобранца – это традиция Собора, которая показывает, что юнец только начал приобщаться к тайнам знаний, хранящихся в величественной башне.

– Мне будет не хватать вас, бабушка, – неожиданно для себя произнёс Лев.

Глаза старушки заблестели, и из-за поднятых бровей все морщины перебрались на лоб:

– Заруби себе на носу, милок: пожилые женщины не любят быть растроганными средь бела дня.

Лев и сам оставался сейчас на нервах:

– Вы помогали мне, не спросив, откуда у меня янтарь и зачем пришёл в ваш город.

– Все мы кого-нибудь ищем, милый. Я попрошу старых приятелей присмотреть за тобой. За твоим здоровьем нужен надзор. И знай, Собор бережёт тех, кого укрывает крылом. Держи гостинцы, трубочист, и ступай.

Баба Яра передала Льву кусочки колотого шоколада, завёрнутого в платок. Распрощались они без слов, и только мальчик оглядывался назад.

У распахнутых ворот находилась сторожка, в её тени прятались сутулый мужчина с собакой.

– Простите, – обратился к ним мальчик.

Мужчина с длинным пером в шляпе нехотя оторвался от записей. Даже дворняга у его ног ленно смотрела на Льва. По территории Собора блуждал невнятный далёкий голос, похожий на поздравительную речь.

– Глянь, Репей, этот не из подмастерьев, – прищурился на мальчика привратник. – Чей будешь, малец?

– Моё имя Лев. Меня пригласили на отбор трубочистов.

– П-ф-ф, трубочист, – раскашлялся привратник, вновь указывая дворняги на Льва. – Сроду подобного не видал. Толстосумы напрочь распоясались, скоро каждому по няньке выделят.

Собака на его слова задрала лапу и принялась гонять блох по брюху.

Мужчина мельком взглянул на бумаги Льва и махнул рукой в сторону башни:

– Ладно, заходи, и так торжества пропустил. Залётные с царского двора, кажись, всех в сон уложил.

Привратник состроил брезгливую гримасу, и Лев изобразил понимающую ухмылку, как тут же собака вскочила и залаяла на него. Мальчик попятился, но упёрся во что-то позади себя. На него напирал самоходный механизм, с уймой навьюченных чемоданов. Его бесшумность и замысловатая гравировка на металлических деталях наводили на мысль о том, что этот автоматон мало кому по карману.

– Чего вы здесь застряли?! Пытаетесь отогнать попрошаек, привратник?

На Льва с насмешкой метил статный юноша в небрежно расстёгнутом сюртуке. За его спиной притаилась девушка с заалевшими щеками, выделявшимся ярче из-за светлого платья и белой накидки на плечах.

Лев, не решаясь на ссору с чаровником на две головы выше, отступил. Юноша воспринял его ход как дань уважения к себе.

– Аскольд Миронов. Думаю, вы меня помните, – бросил он привратнику. – Если мне случится опоздать на свою же напутствующую речь для первогодка, то вам придётся отвечать перед моим куратором.

Привратник прокрутил в руках их грамоты, при этом исподлобья косясь на девушку, отчего та сильнее смущалась.

– На каком вы поезде явились?

– К чему расспросы? Конечно же, на том, который привёз этого… – юноша не сумел наделить Льва каким-либо обозначением. – Само собой, вагоны у нас были разные.

Лев на перроне никого не запомнил с таким самодовольным и нахальным лицом. Тем более, в вагоне первого класса.

– Добро пожаловать за стены Трёх мастеров, – вяло приветствовал привратник и вернул парочке их грамоты.

Юноша, надменно кивнув, увёл девушку за ворота. Механизм беззвучно последовал за ними.

– Так, ты заходишь? – спросил привратник у замершего мальчика. – Лев Трубочист.

Лев обернулся на пустую аллею и после вступил за врата. Стена захватывала земли с большим прудом, рощами и оканчивалась у подножия малой сопки, клочками покрытой растительностью, но зато обильно посыпанной валунами. По склону возвышенности стелился дым, будто в честь праздника разожгли костры, но, как догадался Лев, это через расщелины из недр пробивался пар. Вымощенные камнем тропы ответвлялись во все направления от главной дороги, ведущей к белой террасе дворца. Широкое черновато-коричневое строение с ромбовидными окнами и цветными витражами совершенно не сочеталось с древней башней, к которой было пристроено. Его три этажа казались сплющенными рядом высотой «Трезубцы».

На полпути до террасы Лев различил, как на неё из дворца хлынула толпа. Кое-где поблёскивали синие атласные накидки.

Нахальный юноша, распрощавшись с девушкой, вклинился в скопище подростков. Его сразу окружили сверстники. Лев же замедлился перед скоплением чаровников, гудевшего от смеха и приветствий. Подростки, сошедшие вместе после разлуки, делились в стайки и захватывали каждый угол мраморной террасы.

Не испытывая в жизни ничего подобного, Лев понимал, что долгожданная встреча с друзьями сулила радость, так же как солнце и свежий воздух сегодня предвещали веселье, отчего ему становилось только хуже. Ведь он не желал причислять себя к остальным детям и тем более к их обществу. Придя сюда, он руководствовался холодной расчётливостью, следовал под защиту Феоктиста Киноварного и поддержку в поисках.

Лев пристроился у дерева в полусотне шагов от толпы. Он надеялся, что могучий ствол укроет его от излишнего внимания так же, как зелёная крона спасает от солнечных лучей. Подмастерья не желали расходиться, и мальчик прятался от них до тех пор, пока врата Собора вновь не пустили с десяток новоприбывших.

Они прибыли на том поезде, на котором отправилась домой Баба Яра, додумался Лев.

Дом на мирной улочке, тихий и безопасный…

– Посвящение пройдёт в старом саду, – застал врасплох женский голос. – Советую поскорее встретиться с куратором вашей страты. Кто явился без накидки новобранца, тот рискует навлечь на себя серьёзное взыскание.

Сердце Льва ударилось о стену сковавшей её коробки. То ли от внезапности, то ли от осознания того, что перед ним стоит самая красивая женщина, какую он когда-либо видел.

– Я не подмастерье, – ответил Лев и почувствовал, как кровь из онемевших ног наполняет лицо.

Молодая женщина с огненно-рыжими волосами удивлённо оглядела мальчика.

– Прошу прощения. Тогда кто же? Вряд ли Собору понадобился ещё один леший, дабы следить за всеми из-за дерева.

Лев не осмеливался смотреть на красивую чаровницу в мужской одежде и дорожной сумкой.

– Ну, хорошо. Передай мне свою грамоту.

Женщина смилостивилась над робеющим мальчиком, видимо, уразумев причину нахлынувшей на него застенчивости. Губы беззвучно проговаривали приглашения Льва, и они постепенно изогнулись в чарующую улыбку.

– Моя вина! В вас так сложно разглядеть знатока копоти и гари.

Тембр её голоса щекотал слух Льва, и ему желалось, услышать смех, но женщина, подобрав сумку, строго проговорила:

– Вам нужен господин Феоктист. Держитесь поближе к новобранцам. Именно Поверенный Собора проведёт посвящение.

Чаровница прошла мимо учеников, некоторые девочки приветственно махали ей, а старшие ребята заглядывались на неё, как и Лев, пока она не поднялась на террасу. Мальчик поймал себя на том, что уже который раз его любопытство побороло опасения. Благодаря огненным локонам оно зацепилось дольше, а отклик камня на груди не переставал напоминать Льву, что по смелости он творит что-то ранее запредельное для него.

Из дворца продолжали вываливаться ученики, Лев искал в синих накидках Вия и Клима. Однако первым его нашёл Матфей, шедший со стороны пруда.

На нём небрежно висел сюртук подмастерья, а на брюках трепетала паутина. Подпрыгивающей походкой он пробрался через невысокий кустарник, хотя рядом пролегала аккуратная тропинка.

– Мог бы удивиться твоему присутствию, но тут же замешена Баба Яра, – без вступлений заявил Матфей. – Не хватило накидки?

Лев рассмотрел большие и грязные ботинки привереды. Похоже, тот вместо торжественной части предпочитал прогулку вдоль пруда.

– Я не подмастерье.

– Сейчас-то я озадачен, – съязвил Матфей.

– Надо же, ты успел! – удивление выдало приближение Клима.

Вий от него отставал на шаг. Они оба закутались в синие накидки. Пухлые щёки Клима рдели. Вий, хотя и продолжал дуться на Льва, всё же выглядел раскованней. Похоже, они получили то, к чему шли: кто по рельсам в ночи, кто через ферму и упрямого деда.

– Ты вступаешь в должность местного трубочиста, – Вий указал на пригласительное, которое мальчик держал в руках. – Знавал мальчишек, бегавших в помощниках у трубочистов. Они не были такими опрятными и смазливыми.

Лев засунул послание в сумку и с вызовом посмотрел на курчавого паренька, искавшего хоть какую-то возможность уколоть его.

– Видимо, банный автоматон Бабы Яры постарался на славу, – высказался Матфей.

Вий чересчур громко рассмеялся, и Льву захотелось огреть сумкой его курчавую голову. Теперь он не боялся детей чаровников. Они такие же, как он и ничего не смыслят в чарах. И всё же, если ему будет чуточку легче прижиться с ними, Лев стерпит многое и в друзья ни к кому набиваться не станет.

– Б-будет вам, – призвал Клим, его речевой порок становился более заметен из-за волнения. – Глядите, по нашу душу идут.

В оживлённой толпе шла низенькая дама и навзрыд призывала новобранцев следовать за ней. Матфей, сославшись на безотложные дела, двинулся куда-то в сторону от толпы.

– Ты разве не идёшь, Лев? – обернулся Клим, когда они двинулись за женщиной. – Поверенный будет в старом саду.

– Думаешь, мы укусим? – ухмыльнулся Вий.

Лев, понимая, что противоречит здравому смыслу из-за ребяческого противостояния, пошёл следом.

За дворцом находились несколько построек, окружённых елями и соснами, где-то шумела падающая вода, остальное пространство усеяли фонари и летние учебные веранды. У железной двери здания, сооружённого из матового стекла, толпились дети.

– Если бы оранжерею старого сада и дворец п-построили в городе, то они казались бы нам очень красивыми и большими. Но она всё п-портит, – Клим на ходу заглядывал на чёрные шпили трёхглавой башни. Их не один век подпаливали бушевавшие здесь грозы. – Со всем влиянием Собора разве нельзя было в-возвести школу в не таком… впечатляющем месте.

Лев тщательней осмотрел башню. Её загадочная старость и незыблемая мощь подтверждали то, как незначительны его познания в истории Осколков. Множество труб подобно лозе сорняка, обвивали древние стены. Кое-где свешивались подъёмники и лебёдки кранов, как грибы высоко наросли строительные леса. Все ухищрения чаровников казались чуждыми: трубы сгниют, подъёмники опадут на землю, а башня будет стоять века.

– Небось, только тут каждому магистру нашёлся кабинет с красивым видом, – поддержал Вий. – Ставлю последний грош на то, что Кагорта забрала себе самую высокую башню. Сейчас, поди, следит за теми, кто без спросу разгуливает по лужайкам.

Его правдоподобный тон заставил ребят всмотреться в узкие прорези башни по пути к стеклянному сооружению. Стены оранжереи излучали изумрудный свет, будто внутри находилась зелёная луна.

– Вы последние? – с раздражением спросил их парень с длинными волосами, убранными в хвост.

– Нет, там ещё один, – за них ответила золотоволосая девочка.

К ним бежал парень, удерживая атласную накидку в руках. За его спиной лаяла собака привратника, гнавшая его от ворот.

– Прошу прощение, – с достоинством извинился он, когда приткнулся к сверстникам.

После непродолжительного недовольства все разговоры оборвались. Похоже, многим не терпелось войти в оранжерею. Льву бы частичку их желания. Некоторое время сотня детей провела в молчании, вслушиваясь в шаги за стенками старого сада. Вскоре плотная дверь со стоном и натугой отворилась.

Бежать! Пока никто на него не смотрит, мелькнуло у Льва.

Глава 10. Молодой трубочист.

Роптание осязаемой волной разошлось по толпе. Феоктист Киноварный, зажав трость в локте, творил моноклем солнечных зайцев.

– Следуйте за мной, подмастерья, – наконец-то произнёс он.

Гомон детей усилился разом. Неуклюже толкая друг друга, они ступили на щебёночную дорожку оранжереи, увлекая Льва внутрь, чему он запоздало воспротивился.

– Заходи же, – зашипели на него со всех сторон.

– Слыхал, Поверенный жутко строг!

– Из-за тебя всем влетит!

За последним в шествии Климом двери сами собой захлопнулись, и тот подпрыгнул от испуга.

– Прищемил чего? – поинтересовался Вий, проглотив смешок.

Против ожиданий стеклянное сооружение внутри себя укрывало темень. За оградами у стен расползлась ломаная и запахнутая в мох растительность. Цепкая зелень пробралась даже на потолок, недотягиваясь только до середины свода, под которым покоились останки дерева. У Льва создалось впечатление, будто за мгновение он перенёсся в сердце дремучего леса.

В ниспадающем с потолка луче тепла Киноварный развернулся к оробевшим детям:

– Прошу, образуйте круг.

Ребята, точно мотыльки у фонаря, захватили в осаду дерево, чьи корни замурованы в камень. Многие из них опасливо озирались по сторонам.

– Перед вами Старый Сад – кусочек Края Собора, который предстал перед Храбрыми Скитальцами. Он сохранён таким, каким его увидели наши пращуры, дабы показать потомкам, как под силу им было вернуть из запустения потерянные земли. И оставили иссохшее тело, – Киноварный указал тростью на распростёртую корягу, – дабы донести до нас то, как опасно злоупотребляли они стремлением покорить природу.

За спинами обособленной шайки подростков в потёмках послышался шорох. Парень с хвостиком поспешил увести от ограждения подружку, и их приятели потянулись следом.

– Так чем же погибшее дерево знатней прочих?! – воскликнул Поверенный Собора, как бы удивляясь личному недоумению.

Льву выдалось оказаться в паре шагов от вчерашнего гостя, однако Феоктист Киноварный, ища ответ, обошёл его взглядом точно безликую утварь.

– Это д-дерево Ладо! – выкрикнул Клим, чем напугал ребят, и себя в том числе.

– Ну, ты задал петуха, – шёпотом оценил Вий.

Феоктист Киноварный закинул под бровь монокль, дабы лучше рассмотреть стеснительного новобранца:

– Да, сударь, вы правы! Жертвами нашей небрежности и чёрствости нередко делаются самые дивные вещи в природе. Пожалуй, у вас возник вопрос: так, при чём здесь посвящение? При чём тут вы, не видавшие и дешёвых фокусов?!

У взволнованных юнцов не нашлось ответа, как и предполагалось Поверенным.

– А притом, что ныне забота за то, какими чаровниками вам суждено стать, ляжет на нас. Ваших учителей. Мы рискуем, доверяя вам мощь, на которой держится башня Трёх. Без неё остальные люди слабые и управляемые, вводимые в заблуждения, сомнения и страхи. Смешайте её с опытом, праведным любопытством и получите истинное чудо. И эта мощь не что иное, как знание! – Киноварный кружил перед ребятами, переходя на властный крик, под его ногами скрипел щебень. – Теперь же волей трёх Мастеров я дарую вам право обучаться в Соборе! И лишь годы покажут, как вы приложите знания: во благо… иль во зло.

Лев неожиданно осознал, что ухватился за янтарь, висевший на груди. Он сиял под одеждой. Мальчик попробовал укрыться в толпе, однако никто не захотел становиться вместо него перед Поверенным Собора.