Сквозь камень и кровь

Артем Чупраков

Сквозь камень и кровь

Цикл: Миртанские проделки.

Книга 1: Сквозь камень и кровь.

Предисловие.

Осеннее утро. Будильник на смартфоне разрывается на части, требуя немедленно вставать в универ. Нехотя открываю глаза, сталкиваясь с видом старых, изрядно ободранных обоев, которые так и не успели переклеить после заселения в общежитие. Лёгкий поворот головы в сторону окна – в душе надежда на проблеск солнечного света, но нет, небо затянуто плотными облаками, сегодня снова серое утро. Закрываю глаза и переворачиваюсь на другой бок. "Ещё пару минут полежу и встану", бормочу себе под нос, стараясь оттянуть момент неизбежного подъёма.

Проходит всего несколько мгновений, как вдруг в голове громким набатом раздаётся мысль: "Опаздываешь!" Я подскакиваю, как ошпаренный, и с ужасом смотрю на экран телефона – "Чёрт побери, я действительно опаздываю на первый зачёт!". У меня всего пять минут, чтобы собраться. Молнией лечу в туалет, но он занят, конечно же! В умывальнике три раковины, но воспользоваться ими сейчас всё равно, что пробиться в блокадный Ленинград. Во рту, как будто кошки нагадили, а голова гудит от вчерашних пьяных посиделок. Вчерашний вечер явно пошёл не по плану, когда мы с друзьями решили слегка выпить "для храбрости" перед сдачей зачётов.

Чёрт с ней, с гигиеной! Мгновенно развернулся и метнулся обратно в комнату. Достаю из своей дорожной сумки три таблетки болеутоляющего, закидываю их в рот и с дикой скоростью ищу глазами кружку. Где она, чёрт возьми? Ладно, не до этого! Хватаю чайник, который оказался подозрительно лёгким, и присасываюсь к носику. В рот хлынул едва ли полглотка прохладной воды с мелкими хлопьями накипи. Этот странный "коктейль" удаётся проглотить, запихнув в себя таблетки вместе с миксом: воды, кальция, горечи и тонкой ноткой ржавчины.

Вздрогнув от этого фейерверка вкусов, собираю последние силы и, как бешеный суслик, выскакиваю из комнаты на лестничную площадку. Квест первый – быстрый спуск с пятого этажа по скользким ступенькам со страшно раскалывающейся головой и таблетками, застрявшими где-то по пути в желудок. Мотивирует "чертовски", но выбора нет.

Мчусь вниз, пролетая мимо этажей как коршун. Внезапно задеваю толстячка, бегущего навстречу, и слышу сзади глухой звук падения. "Плюх, хряп…" Прости, но некогда сейчас останавливаться! Наконец, я выбегаю на улицу. Воздух, холодный и влажный, насыщен выхлопными газами, перемешанными с сырой осенней грязью, чей хруст ощущается даже на зубах, или это всё ещё накипь даёт о себе знать. Звуки города, режущие уши: скрип тормозных колодок, грохот отбойных молотков, истошный визг мотоциклов… Господи, как болит голова!

Квест второй – марш-бросок на 200 метров до автобусной остановки. Головная боль и вставшие поперёк горла таблетки дополняются подступающей тошнотой. Прекрасно… 150 метров, 100, 50, 10… Вот она, остановка. Автобус уже едет, хоть и медленно, застряв в плотном потоке машин. Успел!

Таблетки наконец-то начали действовать, и симптомы, как по волшебству, исчезли. Осмотревшись, замечаю вокруг людей: симпатичная девушка с малышом в коляске, мужичок в стареньком пальто, бабушка с клюкой и авоськой, трое парней, что-то обсуждающих в пяти метрах от меня. Народу немного, что радует – в автобусе не будет давки.

Краем глаза замечаю, как из трещин в асфальте поднимается пар. Присмотревшись, чувствую, как земля под ногами начинает слегка подниматься. Показалось? Нет, трещины за считанные секунды расширяются. В этот момент земля резко вздымается сантиметров на десять. "В рот мне ноги!" – рявкаю во всю глотку и, не раздумывая, бросаюсь к девушке с ребёнком, чтобы помочь ей выйти из опасного места.

Но тут земля резко уходит из-под ног, и я встречаюсь взглядом с испуганными глазами малыша. Мгновение – и я уже стою по грудь в бурлящем кипятке. Горячий пар обжигает лицо, вода мгновенно охватывает тело раскалёнными тисками. В сознание врывается дикий крик людей вокруг, выдёргивая меня из ступора. Как странно, боли почти нет. На границе сознания отмечаю этот факт и делаю рывок в сторону, где была девушка с ребёнком, но густой пар мешает открыть глаза.

Натыкаюсь на что-то плывущее, отталкиваю, ещё шаг – и проваливаюсь с головой в кипяток. Выныриваю, пытаюсь открыть глаза, но темнота и резкая боль захватывают всё моё существо. "Вперёд… нужно двигаться вперёд", – мелькает в голове, но каждое движение даётся с адскими усилиями. Везде, где есть кожа, будто вбивают гвозди. Кричу, ругаюсь на коммунальщиков, но тело не слушается. Нахлынувший страх парализует. Неужели это конец? Я так хочу жить… Темнота. Тишина.

Глава 1

Темнота. Страшная слабость и озноб накрывают меня, как тяжёлое одеяло, хочется только одного – спать. В голове начинают мелькать мысли: «Я же вроде варился в яме… Приснилось, что ли? Да и пусть, главное, спать…». Чувствую, как кто-то прикасается к моей руке, но открыть глаза так лень. Спать, только спать. Может, и не приснилось, но какая разница… Хочу перевернуться – спина уже вся отлежалась, эх… Но как только пробую, боль пронзает тело. Лучше уж досплю как есть. Темнота…

Не знаю, сколько времени я пролежал в этом забытьи, но, кажется, отлежал всё, что можно. Чёрт возьми, никогда не попадал в больницу, но если здесь такие твёрдые кровати, то как вообще люди выдерживают? А как я выжил после всего этого? Мысли путаются, и внезапно меня охватывает ужас. Нет, не просто страх – настоящая, всепоглощающая паника. А вдруг я ослеп? Вдруг руки или ноги ампутировали? А вдруг… Я заставляю себя успокоиться, стараюсь подавить панику в зародыше. Начну с простого.

Так и не открывая глаз, пробую пошевелить пальцами рук и ног. Потом кистями, руками, ногами. Всё работает. Даже уже ничего не болит, только слабость такая, будто тело и вовсе не моё. Надо решиться… Собравшись с духом, на выдохе резко открываю глаза. И… ничего. Темнота. Настолько густая и непроглядная, что кажется нереальной. Даже ночью так темно не бывает. Холодный пот пробегает по телу. Похоже, я ослеп… Как теперь жить? Слёзы сами собой наворачиваются на глаза, но что-то внутри меня не даёт окончательно впасть в отчаяние.

– Да едрёны экономисты, холодно же как тут! – вырывается у меня вслух. В этот момент ощущаю, что что-то колется и шуршит при каждом движении. А ещё этот запах… Воняет человеческим потом, чем-то прелым, сырым камнем и, да, черт возьми, говном. Если бы не вонь, я мог бы подумать, что нахожусь в морге, но нет…

Нащупываю вокруг себя и хватаю охапку того, на чём лежу. Разминаю в руке – солома, причём сырая и перемешанная с чем-то липким. Вот те раз, да это же дерьмо!

– Да вы охренели совсем! – злость поднимается волной, захлёстывая разум. От этого или от запаха меня снова начинает подташнивать. Пытаюсь вскочить на ноги, желая всем раздать по заслугам, но тело решает по-своему: неодолимо ведёт влево, и я плюхаюсь на задницу. Кипя от ярости, стараюсь собраться с мыслями.

Что мы имеем? Каменный или земляной пол, влажно, темно. Значит, меня держат в подвале. Мысли лихорадочно перебирают всех, кого я мог обидеть или кому перейти дорогу. Да кому я вообще мог так насолить в свои семнадцать, чтобы оказаться в подвале? Но подожди… Я же варился в той яме. Не может быть, чтобы после такого на теле не осталось ни следа. А ведь всё вроде нормально: только слабость и голова раскалывается, но это ерунда. На мне должна быть кожа, слезшая вместе с мясом, а она, наоборот, гладкая. Провожу рукой по плечам и животу. Грязный, как свинья, но… вот это поворот. Я худющий, как хворостина! Рёбра торчат, руки, как спички, и ноги такие же… Как же это…

Так, нужно встать, осмотреться и понять, что делать дальше. Легче сказать, чем сделать. Перевалившись на бок, опёрся на руки, приняв сначала положение на корточках, а затем медленно начал вставать. Меня мотало из стороны в сторону, голова болела и кружилась, подташнивало, но я смог устоять на ногах. Пожалуй, первые шаги дались ещё сложнее. Вытянув руки вперёд, я старался нащупать стены в кромешной темноте и поковылял вперёд. Каких-то десять полушагов, а взмок, будто километр пробежал. Но вот, наконец, пальцы коснулись чего-то неровного, словно выдолбленного кувалдой в скале, – это была стена. Теперь нужно было решить: вправо или влево.

Придерживаясь стены, пыхтя и преодолевая усталость, я двинулся влево. На пути мне попался деревянный столб на углу комнаты, затем моя «кровать» – подстилка из вонючей, мокрой соломы. Дальше шла просто комната с грязным, чавкающим полом и толстенными столбами в каждом углу. Ага, наконец, что-то интересное – плотно набитые доски, плохо ошкуренные, а скорее просто тёсаные, толщиной с три пальца. Это явно была дверь. Тихонько потянул её на себя, упёрлась. Ладно, давай попробуем от себя. С пронзительным скрипом дверь поддалась.

Открыв её настежь, я едва не запел от радости – я не ослеп, вижу, я вижу! Взгляду открылся неширокий, длинный тоннель с низкими сводами, в конце которого мерцал слабый свет. Мои глаза, привыкшие к полной темноте, уловили очертания тоннеля, и этого слабого света хватило, чтобы видеть хоть что-то.

Путь к свету занял намного больше времени, чем я ожидал, хоть на первый взгляд идти было метров тридцать. Я устал так, как не уставал никогда в жизни. К тому же невыносимо хотелось есть, словно тело уже переработало все свои запасы и теперь пожирает само себя, цепляясь за любую возможность выжить. За этим тоннелем оказался ещё один, но скорее он просто делал поворот градусов на тридцать пять и шёл вверх. Когда я его преодолел, буквально на морально-волевых, передо мной открылось зрелище, от которого у меня отвисла челюсть.

Тяжело дыша, мучаясь от волн головокружения и холодного пота, я всё же дошёл до конца. Три-четыре метра, и вот он – спасительный свет. Но мне нужно было остановиться и передохнуть. Опершись спиной о стену, я прислушался. В тишине явственно слышались удары металла о камень. Где же я оказался? Ведь так уже никто и ничего не добывает вручную, взрывчатка давно заменяет кирку в забоях. Но не сейчас… Всё, нужно идти и выяснить.

При выходе из тоннеля я застыл в немом удивлении. Рот сам собой открылся, и я не мог заставить себя его закрыть. Куда ни кинь взгляд – везде был камень. Я оглядывался, не веря своим глазам. Пещера, в которой я очутился, напоминала нечто среднее между огромной шахтой и древним подземным городом. Стены, грубо вытесанные из твёрдого камня, были усеяны следами бесчисленных ударов кирок. Вдоль них тянулись деревянные леса, на которых, как муравьи, копошились люди. Их одежда, тёмная от грязи и пота, состояла из грубой ткани и кожаных ремней, укрепляющих на плечах тяжёлые сумки для руды. Лица были усталыми, иссечёнными жёсткой работой и тусклым освещением, которое исходило от тех самых синих камней, установленных на жердях по всему периметру пещеры.

Эти камни – источники света – излучали слабое, но стабильное голубое сияние, придавая всему пространству призрачный, почти потусторонний вид. Свет отражался от влажных стен, усиливая ощущение, что пещера жива, что она дышит вместе с каждым ударом кирки. Пол под ногами был неровным, изрытым ямами и буграми, местами покрытым лужами грязной воды, которая пахла сыростью и гнилью.

Звуки были резкими и пронзительными. Удары кирок раздавались эхом по всему пространству, смешиваясь с приглушёнными разговорами, иногда переходящими в грубые шутки. В углах пещеры, куда свет не доходил, царила кромешная тьма, скрывающая всё, что в ней могло прятаться.

Сквозняк приносил холодный, влажный воздух, от которого пробирала дрожь. Вдали слышались ещё какие-то звуки – может, стук воды или скрежет камней, – но я не мог понять, откуда они исходили. Казалось, этот подземный мир был бесконечным лабиринтом из тоннелей, залов и шахт.

– А-ха-ха, Ольф, глянь, наш олух всё же выжил! – громко выкрикнул один из них, высокий, с мощными руками и всклокоченной бородой. Его голос был полон грубого веселья.

Я попытался ответить, но слова застряли в горле. Вокруг продолжались насмешки и выкрики. Отчаяние начало заполнять меня, но я решил не показывать своей слабости.

«Нужно разобраться, где я», – мысленно приказал себе, оглядываясь по сторонам. Пещера казалась мне чужим, почти инопланетным местом. Было неясно, как я сюда попал и, что более важно, как отсюда выбраться.

– Да не может быть, я уж думал, он сдох! Четыре дня из своей засраной норы не вылазил, – донеслось с другого конца пещеры. Этот голос был более мягким, но не менее насмешливым.

– О-хо-хо, Ольф, а ты проспорил мне дневную норму руды! – заорал третий человек, коренастый, с густыми черными бровями, которые почти срослись на переносице.

Ольф, чей голос звучал уже ближе, чем у остальных, тяжело вздохнул, словно эта ситуация была для него тяжёлой ношей. Я чувствовал на себе его взгляд, полный разочарования и усталости, но он, похоже, не хотел показывать этого перед остальными.

– Да-да, и мне, и мне! – заорали ещё двое, поддерживая смех и гул.

– Джим, Брук, вам-то с какого хера я что-то должен? Ладно, Юргену там да, – пробормотал Ольф, явно раздражённый тем, что его вовлекли в этот спор. Его фигура, крупная и массивная, появилась из тени, и я смог рассмотреть его более детально. Лицо было покрыто сетью мелких шрамов, а в глазах сверкала суровость, но без злобы.

Ситуация становилась всё более странной, и я чувствовал, как от этой суматохи и головокружения мысли начинают спутываться. Мне нужно было разобраться, где я нахожусь и что, чёрт возьми, здесь происходит. Я понимал, что нахожусь среди людей, которые привыкли к этой суровой жизни. Нужно было срочно выяснить, как я сюда попал и что мне делать дальше. В голове крутились десятки вопросов, но ответов не было ни одного. Оставалось только надеяться, что их удастся получить, но я был готов ко всему.

Я взглядом наткнулся на крепкую на вид скамью, сколоченную из тех же тёсаных деревянных досок. Потребовалось немало усилий, чтобы доплестись до неё, но я смог. Истощённый и сбитый с толку криками рудокопов я сидел и тупил, смотря остекленевшими глазами то на одних, то на других бранящихся мужиков. Голова всё ещё болела, но сознание стало немного проясняться. Моя первая теория – я перенёсся в совершенно другой мир, а осознание невозможности возврата в мой прежний мир пустила тысячу мурашек по спине и выбила слезу.

Тем временем разгорелся спор между рудокопами. Они кричали и ругались, как будто затеяли бойню из-за какого-то мелкого недоразумения. Ольф, был явно не в духе, но всё же старался держаться. Он был одет в драную «рубаху» и штаны, которые, казалось, были сделанными из грубой мешковины.

– Ольф, хитрожопая ты отрыжка гоблина, я же ваш спор принимал, как это с чего! – рыкнул один из них, с командными нотками в голосе.

– Да как же так, Сван, только с Юргеном мы тогда забились, ты вспомни, вспомни! – оправдывался Ольф, изо всех сил пытаясь убедить собеседника.

Они перекрикивались, и я, открыв рот от удивления, сидел в полной растерянности, не веря тому, что происходит. Решив немного осмотреться, я взглянул на свои руки, ноги и торс. Это тело – совсем не моё, совершенно другое. Что же, черт возьми, происходит!? Растянувшись на неровных, плохо отёсанных досках скамьи, поймал пару заноз, но решив не заострять на этом внимания начал обдумывать варианты.

Воображение рисовало самые невероятные сценарии: меня вытащили из кипятка, украли, вылечили каким-то образом, потратив кучу препаратов и пересадив кожу целиком, а затем бросили в сырую заброшенную штольню умирать? Почему? Это же полный бред! Такого точно не могло быть, я даже подумал, что этот вариант надо сразу выбросить.

«Так, думай, думай!» – постучал себе по голове костяшками пальцев. Все эти мысли казались нелепыми. Тут я присмотрелся к странному синему фонарю на палке, расположенный в метрах трёх от меня. Он выглядел, как слипшиеся в застывшей слизи камушки, явно плотно утрамбованные. Светился не весь фонарь, а каждый осколок по отдельности. Что это за материал такой? Непонятно и жутко.

Перевёл взгляд на того самого рудокопа, который заметил меня первым. Он ожесточённо спорил, брызгая слюной. На нём была надета драная рубаха, которая больше напоминала лоскутное покрывал. И огромные штаны из грубой ткани, которые натянуты на деревянные безразмерные башмаки, привязанные к штанам на тесёмках. Он выглядел крайне неопрятно.

Мои глаза скользнули по рельефу скалы, на которой были видны следы металлического инструмента, как шрамы на коже. Всё это выглядело настолько реальным, что я просто не мог поверить в абсурдность происходящего. Холод, боль, усталость, жажда и голод… В голове крутились мысли, но мозг был не в состоянии их упорядочить, оставался лишь наблюдателем.

"Ещё варианты, сэр?" – я сам же хохотнул в кулак, "Перенос сознания в чужое тело? Конечно, я читал об этом в книгах не раз, но это всегда казалось вымыслом, фантастикой. Литература лишь создавала миры, в которые веришь, переживаешь.". Осмотревшись ещё раз, вспомнив, откуда мне пришлось выползти, взглянув на бранящихся рудокопов, которые, кажется, собирались лезть друг на друга с кулаками, и кинув взгляд на странный светящийся кокон из песчинок и мелких камней, я принял для себя вторую и пока основную теорию, не слишком то отличающуюся от первой – теорию попаданца в полную жопу.

Так, ладно. Если придерживаться этой теории, то выходит, что в моём мире я уже плыву в кипящей луже, в меру сваренный и бездыханный. Возвращаться отсюда резону нет от слова совсем, даже если бы это было возможно. В моём мире добыча полезных ископаемых ведётся совершенно по-другому, что говорит о том, что я попал на другую планету. О перемещениях назад во времени не стоит и говорить, так как теория относительности явно намекает на невозможность такого действия.

Цивилизация этой планеты, судя по всему, находится на более низкой технологической ступени, чем наша. Например, светящийся кокон из песчинок и мелких камней указывает на наличие какого-то источника света. У них либо уже есть электричество, но проводов я не вижу, а до катушек Теслы они явно не доросли, либо они научились синтезировать химический люминофор. Хотя это маловероятно, так как светит он не так, да и выглядит по-другому. Возможно, у них есть химические соединения, не встречающиеся на нашей планете – это уже интересно. Теорию магии я сразу откидываю, как не имеющую научного обоснования и доказательств. Да, в принципе, я могу поверить в перенос инфо-матрицы через некие квантовые каналы и спонтанную перезапись, замену или запись на подходящий носитель, находящийся в бесконечно удалённом участке вселенной. Ведь тело человека – это всего лишь сосуд, великолепный механизм, оболочка, управляемая мозгом. В один прекрасный момент эволюции зародился интеллект, позволивший осознать себя как личность, начать задумываться, изучать, мыслить и создавать. Почему бы этому интеллекту не создать инфо-матрицу для экстренной смены носителя в случае близкой смерти? Магия? Хех, пусть эльфы, орки, гномы и драконы идут в задницу.

Продолжать размышления мне помешал смачный шлепок, когда камень ударился об стену. «Вот скаты!» – подумал я и во всю глотку рявкнул: – Да что, вашу ж мать, тут происходит!?

Рудокопы замерли в тех местах, где стояли, и, с каким-то страхом в глазах, начали медленно поворачиваться в мою сторону.

Глава 2

– Вы совсем охренели, камнями обкидываться! – закричал я, указывая на булыжник, который чуть не размозжил мне голову. – Какая сволочь кинула? – мой голос эхом прокатился по пещере, которая сразу напомнила о своём мощном акустическом эффекте – тут, похоже, даже оперу можно было бы исполнять.

Трудяги, стоявшие неподалёку, замерли, открыв рот от удивления, а потом один из них, с проседью в волосах и бородой, словно бодибилдер с широченными плечами, мотнул головой и с малохольной улыбкой произнёс:

– Гляньте, братцы, заговорил.

– Да-да, посмотри, какое чудо! – раздался хоровой отклик от других горняков, и пещера наполнилась гомоном десятка голосов.

– Тише, – приказал тот же здоровяк, размахивая мощными руками, – будет вам гомонить. Рабочие почти сразу успокоились, и здоровяк обратился ко мне. – Ты как, как так заговорил-то?

– Да ты лучше Сван спроси, какого чёрта этот понос падальщика добрых людей сволочью называет, – перебил здоровяка Ольф.

– Ахах, – заржали несколько рудокопов.

– "Это ты, что ли, порядочный? Да ты ж сам вроде как кинул в меня, но я же видел, что хотел добить этого крысёныша. Да только хрен тебе, даже если ты его сейчас в камень закапаешь, спор ты уже проиграл. Выжил наш крысёныш, а ты мне теперь торчишь дневную норму руды" – сказал молодой парень с белыми волосами и дурацкими усиками.

– "И мне" – крикнул ещё один рудокоп, очень похожий на белого, похоже, его брат.

– "Ольф, ты с этим даже не спорь" – тоном лидера сказал Сван, " По правде, это!"

– "Так Сван, я ж с этим и не спорю. Юргену и Джиму торчу по дневной норме руды, но вот Бруку я ничего не дам. Не сговаривался я с ним!" – упрямо заявил Ольф.

– Да я ж за компанию крикнул, шутканул больше, а ты в драку полез и каменюками кидать стал! – начал оправдываться Брук.

– "Затихли все!" – рявкнул Сван. "Ольф, Юргену и Джиму ты должен по дневной норме руды, отдашь на этой неделе, край на следующей. Спрошу лично. А ты, Брук, если ещё раз так шутковать будешь, уши оторву и весь долг на тебя повешу. В этот раз в качестве наказания пол пайка сегодня крысёнышу отдашь. Понял?"

– "Понял, понял" – повесил нос Брук.

– "Всё, идите работать, скоро жрать идти, а мы норму с нашей штольни ещё не сделали. Голодные решили спать лечь?" – не то спросил, не то скомандовал Сван.

– "А ты чего, небось норма общая?" – осведомился один из горняков, который не уступал по комплекции Свану.

– "А я свою норму ещё пару часов назад сделал. Больше для вида камень крошу, чтобы вас не расстраивать" – усмехнулся Сван.

Рудокопы дружно разошлись по своим местам, и вскоре снова раздался звон кирок, а Сван продолжал наблюдать за мной, то хмурясь, то вглядываясь в глаза. И всё же решил подойти.

Тусклый, странный кокон-светильник еле заметно мерцал, озаряя часть пещеры, где я сидел. Напротив, молча стоял Сван, как бы предлагая мне начать разговор первым.

– "Что, не так, Сван?" – спросил я его.

Его брови поползли вверх, он явно не понимал, почему я говорю. Но, взяв себя в руки, ответил:

–" Что не так, крысёныш? Что не так?! Я тебе скажу, что не так! Я знаю тебя с младенчества, ещё когда ты молоко у Хейды сосал. И до того дня, когда на тебя обвалился свод шахты, долбанув по черепушке и привалив там. И ни разу я за эти 13 или 14 лет не слышал от тебя ничего, кроме тупого мычания и блеяния. А тут сразу столько всего. Ну и удивил ты всех. И ещё это!" – он кивнул в мою сторону, указывая на мои глаза.

– "А что не так с глазами?" – спросил я.

– Что не так? Да ты ж никогда никому в глаза не смотрел, взгляд либо в пол, либо на пальцы свои на ногах уставлен, и мычишь. А тут вдруг смотришь как на равного, взгляд не отводишь, не боишься ничего. Речь у тебя какая чистая, нет, это уже не ты.

–" Ну, а кто ж тогда я, если не я? И почему ты меня крысёнышем называешь? Имя же есть!" – я отодвинулся на край скамейки, намекая, чтобы он сел рядом, а не стоял.

У рудокопа брови, казалось, уползли на макушку от удивления. В состоянии крайнего недоумения он спросил чуть ли не по слогам:

– "А какое имя у тебя?"

Вот дятел, – мысленно прокручивая мысли, подумал я. – И что теперь ему говорить? Не своё же имя. Имена тут явно звучат совсем по-другому. Блин, что делать… Пауза затягивалась. Подумав ещё пару секунд, я не нашёл ничего лучше, чем ляпнуть:

– "А я не помню"! – изобразив максимально идиотский вид.

– "Конечно, не помнишь, и никто не помнит. Я уж испугаться решил, думал, может, ты демон какой." – настороженно, глядя на меня, произнёс Сван.

Было немного странно видеть, как крепкий, бывалый мужик побаивается ребёнка, которого можно было бы сбить одним лёгким движением. Да и по ощущениям, ничего особенного, сам скоро загнусь. Мой живот урчал так громко, что казалось, перебивал звуки ударов кирок по камню.

– "Ты садись, Сван, в ногах правды нет. И как понимать твои слова, что никто не помнит моего имени? И кто такая Хейда, что даже грудью меня кормила?" – спросил я.

–" Да нет, я постою" – отрезал Сван. – "Воняет от тебя, как от уборной в жаркий день, весь измазан в дерьме. Нет уж, сиди сам. А то, что никто не помнит, так это нехорошая история. Да пара человек с тех дней и дожили. Давно это было, а шахта наша быстро убивает. Вот и не стоит тебе знать, поверь мне."

– "Да как же, это ведь и моя история. Помоги вспомнить хоть что-то" – попросил я, ведь стало крайне интересно, может, это поможет мне адаптироваться здесь.