Любовь не терпит сослагательного наклонения. Роман

Ее мать, Вера, рассмеялась:

– Папа, ты в своем репертуаре! Одри еще молода и ей хочется жить так, как ей хочется.

– Ни к чему хорошему женская свобода не приводит.

– Моя мама, напротив, гуляя, встретила тебя и решила, что ты хорош.

Тут и Афродита рассмеялась.

– Мужчины! Не умеют они чувствовать.

– Умеем. Но не так раскованно, как Вы, женщины, – заметил Роберто Барберри.

– Знаешь, дедушка, Сет очень откровенен со мной.

– До тех пор, пока тебе это боком не выйдет. Я видел, как Сет теперь смотрит на твоего профессора. И даже знаю, почему: у Вас теперь все отлично.

– У нас всегда было все отлично. Замечательно.

– Но не в постели. Поведение профессора уже не сравнимо с безмолвной мебелью?

– И там тоже. С чего вдруг ты делаешь такие намеки?

– Сет мне говорил, что профессор ни разу не говорил тебе, что любит, на языке секса. Ни разу не спал с тобой так, чтобы на следующее утро тебе было стыдно, что ты все еще хочешь его.

Одри ответила не сразу. Она на некоторое время крепко задумалась.

– Сет прекрасно разбирается в женщинах и женской психологии, – ответила она потом, – Поэтому он нравится мне все меньше и меньше. Не нравятся мне мужчины, которые разбираются в женщинах, а, вернее, в их соблазнении. Я люблю профессора. Он чудесный, так как совершенно несведущ в практической стороне жизни.

– Тогда он и деньги зарабатывать большие не умеет.

– Да, но в вертолете я не нуждаюсь – если что, ты мне его подаришь, а все остальное, в пределах разумного, у меня есть. Мне всего хватает, даже любви.

На природу приехали около восьми вечера и до двух ночи успели очень многое: накрыли на стол, причем Одри проткнула ножом сгиб пальца и Сет бросился к ней и вылил ей на пораненный палец самую дорогую водку из привезенных (Одри спросила: «А подешевле-то средства нет?» Ей всегда жаль было тратить деньги на себя), а профессор Ной замер, не зная, как избежать жалости Сета к его жене, танцевали и смотрели на миллиарды звезд и движущийся спутник.

Сет стал хвастаться, что специально привез сюда Одри и Юфем смотреть на звезды, так как в августе именно тут бывает звездопад. Посоветовал Одри загадать желание, и она это сделала. Она загадала, чтобы Сет женился, но ему не рассказывала об этом.

Вскоре, выпив дорогой водки, Сет и Юфем пошли знакомиться с соседями, а Одри позже ушла туда же, захватив карманный фонарик. Соседи предложили гостям арбуз, коньяк и пиво. Сет и Юфем приняли угощение как должное и поделились своей водкой, демонстрируя, что рады знакомству. А Одри так не умела, она сразу напряглась и замолчала. Тем не менее, танцевать она пошла вместе с Сетом и Юфем и разговорилась с женщиной – стоматологом Мирайн о профессии, призвании и прочем.

Муж, как выяснилось по возвращении, обиделся и лежал в палатке, ожидая загулявшую супругу. Внутри постелили надувной матрас и одеяло, а также взяли с собой теплые спортивные костюмы и куртки.

Одри пришла и профессор сразу же, без слов, прижал ее к себе, мешая одеваться.

– Что ты делаешь? Подожди, куртку надену! – вырывалась Одри.

– Дальше пила с ним?

– Если бы я и пила дальше, то не с ним, а со всеми новыми знакомыми.

– Мужчины были?

– Да, все там страшные и грубые…

– Кроме Сета.

– Я оделась. Давай спать, а то ты болтаешь глупости. Юфем рассказала, что он легко находит общий язык со всеми людьми и всегда пользуется новыми знакомствами.

– А ты бы хотела быть его единственной! Ревнуешь его, да? – профессор Ной поцеловал ее, увлекая на матрас и одеяло.

– Нет.

– Ревнуешь, не надо меня обманывать. Я чувствую, что ты его ревнуешь, потому что она нашел девушку и это твоя подруга.

– Потому что ты сам ревнуешь. Я их познакомила, идиот!

– Чтобы доказать мне, что он тебе не так уж и нужен. Нужен, знаю. Если у женщины муж спокойный и порядочный, ей хочется… всплеска чувств.

– Спать давай, любовь моя, – Одри поцеловала мужа.

Муж очень скромно целовал ее, прижимал к себе и боялся, что она простудится и подхватит пневмонию. Одри была очень тепло одета, но вся дрожала от холода в палатке и муж трясся вместе с ней, ведь он обнимал ее.

Утром все обошлось благополучно: никто не заболел, только встали в 6 утра. Не спалось: всю ночь над головой летали самолеты, и на их палатку, напившись, навернулся Сет, и Одри с мужем пришлось оттолкнуть его, а он пошел к своей машине.

Довольно быстро Сет приготовил удочку и Одри принялась ловить рыбу, сидя на походном стульчике.

– Нет, я рыбалку никогда не понимал: сидишь часами, скучно, а в чем смысл? Я б с ума сошел!

«Еще один минус в его пользу», – подумала Одри, – Предыдущий был вчера, когда к нам на огонек пришла эта неприятная собака, помесь питбуля и кого-то еще, а Сет обещал зарубить ее топором прямо при дамах, ругаясь и матеря хозяев, отпускающих без присмотра страшного пса. Люблю собак и не понимаю Сета. Да еще и с топором на невинное животное!»

– Нет, мне нравится, – скромно ответила Одри.

Рыбалку она обожала. Ей были удивительны анекдоты про женщин, ненавидящих это занятие и напрягающих этим своих мужей.

Одри и остальные ничего в этот раз не поймали, только пескариков, которых наловили ведром, а не удочкой, зато нафотались и получили заряд отличного настроения.

Юфем дважды обожглась: ей в лицо попал пепел от костра и она тронула рукой горячий шампур после жарки шашлыков. Она плакала по-настоящему и Сету пришлось, стесняясь Одри, пожалеть Юфем и поцеловать впервые при любимой. Он подарил Юфем жевательную резинку с романтическим пожеланием – сюрпризом.

– Через 25 лет признаться ей в любви, – прочитала Юфем пожелание.

– Вот видишь, именно тогда я это и сделаю. Жди! – рассмеялся Сет, чем, конечно же, обидел Юфем.

Потом Сет, игнорируя нынешнюю девушку, предложил Одри пойти в лес за грибами. Профессор еще ничего не успел сказать, а Одри уже согласилась и пошла. Они ходили по лесу, искали и обсуждали качество и съедобность грибов, даже заблудились немножко, но Сет уверенно вывел любимую к реке. Они набрали по большому пакету грибов. Сет все их уступил ей. Он любил собирать грибы и обожал бродить по лесу, но грибы не ел никогда. Одри казалось это странным: собирать, но не использовать плоды своего труда, даже вкуса грибов не знать. Неужели не любопытно, что он там собрал?

Когда они вышли к Юфем и профессору, тот спросил:

– И чем Вы там занимались? – он был напряжен и опускал глаза.

– Целовались в кустах, – рассмеялась Юфем.

– Ничем. Просто разговаривали и обсуждали грибы. Ты знаешь, Сет всегда подает руку, когда идешь по лесу и приходится перешагивать деревья. И ветки отодвигал мне. Попросила – сфотографировал на бревне над водой.

– Еще бы! Джентльмен! – ехидно улыбнулась Юфем.

Сколько потом профессор не пытал Одри, о чем они говорили, она молчала и отмахивалась. Она даже Юфем ничего не рассказала. Сет спрашивал ее, как ему понравился их поцелуй, а она молчала.

– Знаю, что должен понравиться. Я замечательно целуюсь – мне все всегда это говорили. А вот с девушками всегда не везло: никто из них не умел целоваться. Только первая, которая научила. Мне нравятся женщины постарше.

«Зачем он мне все это рассказывает?»

– Я поцеловал тебя потому, что ты хотела этого. Я видел, что хотела. Понимаю: я сексуальный, привлекательный.

– Не хотела. Я и не видела, что профессор в комнате. Если бы понимала – не стала бы отвечать тебе.

– Да ладно! – не верил Сет ее скромности и потупленным глазам.

– И где ты этого своего профессора откопала? Он же ничего не умеет.

– Почему ничего? Умеет кое-что…

– Теперь хоть сексом научился… заниматься, – сквозь зубы выругался Сет.

Одри рассказала, где и как они познакомились с мужем. Объяснила, какие ей мужчины нравятся.

– Согласна, первого шага от них будешь ждать до пенсии. Но… Такой у меня вкус.

– И чего твой профессор ревнует и бесится? Я считаю, что поцелуй – не такая уж измена.

«Ну, и считай дальше. А я считаю: измена».

– Некоторое время хотел отдохнуть от отношений. Но… опять начал встречаться… с Юфем. Так уж получилось.

– Юфем… она глупая. Спрашивает меня: как ты считаешь, у него со мной серьезно? Услышала, что ты предложил и на следующее лето ездить за город и решила, что ты планируешь и дальше с ней встречаться. Какая ерунда! Ты не планируешь – я знаю.

Эта тихая речь почему-то здорово разозлила Сета и вдохновила на величайшее решение в его жизни.

– Ты так уверена, что не планирую? А что если… я женюсь на ней?

И ошалел, услышав тихое и решительное:

– Женись на Юфем, Сет. Женись на моей подруге.

– Правда, я это сделаю. Один лишь твой профессор достоин семейного счастья? Юфем тоже его достойна.

– И ты его достоин, Сет. Вы будете счастливы.

– Моя жизнь будет кончена, любовь моя, когда мы с твоей подругой поженимся. Запомни: ты этого хотела.

– Я… Ты же сам предложил это!

– Ты меня обидела… своей любовью. Внезапно влюбилась в секс, да? Гадость! Ты такая же, как все!

– Я мужа люблю!

– Ну и люби… своего старого развратника!

– Зачем ты так?

– Прости!

Оставшееся время они молчали. Говорить после взаимных упреков было не о чем. Одри не собиралась принимать всерьез заявление Сета о предложении Юфем пожениться. Мужчины много чего говорят впустую.

Оставшееся время на природе прошло спокойно, без приключений. Сет немного поспал, подружки пофотались в лесу и на поляне, собрали мусор и поехали назад.

По дороге Юфем стало плохо и ее вырвало. Сет дал ей пакет и остановил машину. Они вернулись из леса, где были втроем по пути, захватив и ревнивого профессора. Сет принес Юфем красивую, нежно-малиновую сыроежку. Она расплакалась.

– Уже второй раз меня рвет в твоем присутствии. Ужас! Ты меня теперь бросишь.

Сет помолчал, оглянулся на Одри и вдруг произнес монотонно:

– Юфем, выходи за меня замуж.

Она перестала плакать и закашлялась.

– Что?!

– Ты же слышала. Я сделал тебе предложение. Не романтик, вместо цветов принес гриб. Думаю, тебе подойдет.

«А моей жене он бы принес целую корзину роз», – подумал профессор.

«Он понимает, что Одри ему не получить – вот почему он решил насолить моей жене… этим предложением».

– Я согласна, Сет, – Юфем вытерла блестевшие от счастья глаза.

Она уже и не надеялась на что-либо подобное. Да и любить, похоже, она была не способна.

Сет довез профессора и его жену до города, там его машина почти заглохла – им залили некачественный бензин – и дальше они поехали на автобусе домой. Из-за того, что предыдущую ночь они почти не спали, то нынешнюю спали целых 11 часов.

Профессор шепнул Одри в это утро, что ее попка так хороша, что он не может забыть о ней, пока ей не достанется достаточная доля ласки и поцелуев. Одри привыкла к тому, что все мужчины, мягко говоря, очень озабоченные и улыбалась.

Он все еще доставал ее Сетом, ведь тот на прощание пожал профессору руку, а Одри поцеловал в щеку. Когда Одри сообщила это подруге, Юфем сказала, смеясь:

– Скажи, что в следующий раз Сет и его в щеку поцелует, раз ему это так важно.

Профессора и теперь нельзя было переубедить в том, что Одри нравится Сет. Нет, он ей не нравился: бабник, не любит собак, рыбалку, курит и пьет. Она отлично поняла, что на природу Сет ездит лишь для того, чтобы выпить и лапать ее, Одри, что подтвердила и Вера, ее мама.

– Видишь, он твоему мужу положил руку на плечо только для того, чтобы тебя незаметно обнять за талию.

Даже Эпаф, ее отец, был солидарен с мамой.

– Мужчины только об этом и думают. А уж в твоем присутствии – несомненно! Ты особенная, дочка: красивая, сексуальная и простая, естественная. Некоторые мужчины пытаются этим воспользоваться.

Глава 14

Если мужчина и женщина постоянно ссорятся в браке и причиной ссор является легкая ревность – это вполне нормально. Ненормально, когда муж и жена друг к другу равнодушны и не интересуются ничем, что волнует и занимает вторую половину.

Юфем написала Одри:

– У меня на коленке синяк. Сет говорит – это тебя надо ревновать, что с профессором делала, откуда синяки?

– А у меня палец не заживает, не думает даже. Обычно быстрее затягиваются порезы. Профессор до сих пор нудит про поцелуй в щеку. Сказал, что я ему ее приготовила, протерла влажной салфеткой даже и ждала, когда поцелует. Маразм крепчал, как говорится. Не было этого.

– Не говори. Ржач.

Профессору она ответила на это, что он на работе тоже разговаривает с коллегами и кто знает, чем они там занимаются.

– Мы же все время вместе. Я тебя постоянно вижу, и ты не строишь из себя недотрогу, кстати сказать!

– А должна? Я нормальный человек и обычно веду себя нормально, ничего из себя не изображаю. Мне нравится общаться с людьми.

– С мужчинами только.

– Ты несправедлив. Я общаюсь и с женщинами.

– Да, но я замечаю одних мужчин.

– Кто виноват, что ты так видишь?

– Твоя сексуальность.

– Еще раз скажешь о ней – тресну по лбу! Ненавижу, когда ты говоришь, что я сексуальная. Она мне ни к чему – говорила ведь.

– Но она есть, как можно игнорировать этот факт?

– Поговори о моей сексуальности с моим отцом – ручаюсь, он тебя поймет и будет гордиться тем, что дала мне природа… в неограниченном количестве. Я – нет. Я люблю тебя, но мужчины обожают выносить мозг, когда им что-то привиделось.

Профессор поговорил с Эпафом о сексуальности Одри, и отец ее действительно отнесся к ней положительно, но предупредил, что все мужчины именно так к ней и относятся.

– Я с ума сходил, когда Вера оказывалась каждый раз именно той женщиной, о которой я втайне грезил. Но ты же понимаешь, что я не один, да и ты тоже, вокруг полно красивых и обаятельных молодых людей.

– Одри нравятся умные мужчины постарше.

– И умные, и постарше, – добавил Эпаф, многозначительно кивая.

А потом, довольно быстро, уже 15 сентября, была свадьба Сета и Юфем. Свадьба была пышная, и организовал ее Сет, чтобы как следует насолить Одри. Но ему пришлось понять сразу, что ее это больше не трогает. Профессор и тот заметил, что отношение Одри к Сету переменилось.

– Что случилось? Он такой красивый, честный, смелый, сексуальный. И делает все ради тебя.

– А не нужно больше ничего для меня делать. Он мне больше не нравится. Только главный редактор – это его единственные полномочия в отношении меня.

– Что произошло? – повторил муж, а Сет прислушивался к их разговору, надеясь узнать, почему он больше не нужен любимой.

– Бабник. Я их не люблю. Он попытался убедить меня в том, что я хотела, чтобы он меня поцеловал. Странные Вы, мужчины. Я хотела тебя и ухаживала за тобой, стихи тебе писала… Разве я ухаживала за Сетом?

– Ты… его не отталкивала.

– И лишь поэтому он возомнил о себе нечто необыкновенное? Глупо. И он ненавидит собак и не понимает, как можно сидеть на одном месте часами. У него энергии много, она… просто превышает все допустимые нормы. Это я говорю как биохимик. Мне нравятся спокойные мужчины. А еще Сет не понимает, что я нашла в тебе. Говорит, что ты – предмет мебели, что порядочность скучна… И как-то… неприятно смеется над тем, что мне такие нравятся… как ты. Как можно смеяться над любовью? Она – чудо, а разве над чудесами смеются?

– Может, он просто ревнует?

– Тогда ты и ревнуешь интереснее и вежливее.

– И это учитывая ту пошлость, что я говорил тебе в постели?

– Да. К этому можно привыкнуть. Привыкнуть можно даже к тому, что ты как-то сказал, что у меня две дырки, а у тебя всего одна… И я обиделась, будто ты сказал, что я досталась тебе с браком, дырявая, то есть. К унижению любви привыкнуть нельзя. Даже легкая влюбленность, основанная на хорошем отношении, исчезает от злой иронии. Никогда прежде я так не ошибалась в людях. Я, правда, думала, что Сет – хороший парень.

– Но он хороший, – профессор чувствовал, что Сета нужно защитить, хоть он его и недолюбливал.

– Но не для меня. Я так рада, что они с Юфем поженятся. Юфем будет счастлива и не заметит, что Сет не обращает на нее никакого внимания. Ей не нужно внимание – она соскучилась по штампу в паспорте.

– Как-то ты говоришь о них… обидно.

– Нет, просто здраво, без сантиментов. Иногда они мешают увидеть истинное положение вещей. В-общем, столько в нем не того, что мне нужно… Зачем столько негатива в одном человеке? Предпочитаю мужчин без недостатков.

– Ангелов, что ли? – удивился профессор.

– Нет, всего лишь тебя.

– Да во мне целая куча недостатков! – стал разубеждать ее профессор.

– И это тоже мне нравится… в тебе.

– Что именно?

– Твоя попытка себя очернить, замаскированная под хвастовство.

Сет понял, что между ним и Одри больше не будет романтики, а деловые отношения годятся для тех, кто не влюблен в свою партнершу по работе. И с головой окунулся в свою семейную жизнь. Они даже были счастливы, поскольку Юфем не знала, о чем думает Сет. Он умел быть романтичным и поддерживал все начиная жены.

А профессор этой ночью сказал Одри:

– Счастлив я, что он тебе больше не нравится. Работай с ним, знакомься со своими актерами, выполняй для них работу… Делай, что хочешь, но не отнимай у меня права… ревновать. После сегодняшней свадьбы Сета и Юфем я чувствую, что должен признаться тебе… Я, именно я ревную, а он… – он выразительно посмотрел вниз, – Хочет доказать свою ревность.

Одри рассмеялась.

– Теорема уже доказана, – и погасила ночник на тумбочке у кровати.

Часть 2

Что было бы, если…

Что было бы, если бы мы не встречались?

Наверное, на небе сердца не венчались,

Наверно, за светом в пути заблудились,

Встречались, любили, а не поженились.

И ныне не вместе, а память открыта —

Для новых оттенков обида зарыта,

Для новых надежд расстояние – малость,

Каких-то одежд для души не осталось.

Раскроем все карты: измена – не вечность,

И к ней отношение – человечность,

Смущение снова покроет мучение

И снова пропустит в прорехи прощение.

Что было бы, если бы мы поженились?

Друг друга терпели, как все во Вселенной.

Зачем мы однажды друг в друга влюбились,

Расставшись с той самою встречей нетленной?

Александра Арсентьева

Глава 1

22.09.2015г. – 29.09.2015г.

Рухсар росла уверенной в себе девушкой, смелой, образованной и культурной. Со школьной скамьи, воспитанная на поэзии Пушкина, Лермонтова, Блока, Есенина, она обожала русскую и некоторую зарубежную литературу, трепетно относилась к родному греческому языку и, даже общаясь в соцсетях, не позволяла себе допускать грамматических и различного рода ошибок.

Мама ласково называла ее Сарой, а отец просто-напросто ее обожал до безумия, ведь она внешне походила на него, а внутри основательно продолжила линию поведения Роберто Барберри. Как бы ни недолюбливал Роберто Барберри профессора Ноя, а сам профессор старался заслужить доверие знаменитого тестя любыми средствами.

Школьные годы шли для Рухсар резко, волнами, потому что дети ее откровенно недолюбливали. И то, что она была внучкой уже очень старого миллионера, не помогало ей построить нормальные отношения со сверстниками. Учительница русского языка и литературы на одном из родительских собраний предложила матери Рухсар остаться и сказала ей, что девочка ее сильно отличается от остальных, и в этой школе, да и в любой другой она ни с кем не найдет общего языка и ей всегда будет скучно, поскольку она выше их по интеллекту. Одри грустно кивнула головой – она ведь давно замечала нечто подобное – и ушла с собрания.

Как и любая девочка в школе, Рухсар с детства питала некоторый интерес к мальчикам. Интерес этот был сопряжен лишь с различиями пола, но это уже было кое-что. Уже в школьные годы Рухсар начала понимать, что мальчики совершенно не умеют ухаживать за девочками: они били девочек портфелем по голове, дергали их за косы, отбирали у них школьные принадлежности, воровали всякую мелочь и все это лишь для того, чтобы каким-то странным образом обратить на себя внимание. На эту тему уже тогда очень откровенно поговорила с матерью и услышала, что у той подобного опыта не было – профессор сначала делал вид, что она – его протеже, а потом просто поцеловал ее и сделал предложение. Перед фактом поставил: я тебя люблю, как женщину и все. Одри даже не могла с точностью утверждать, только ли мужчины с низким уровнем культуры так ухаживают, или все остальные тоже, или же это бывает по-разному. Чужой опыт никогда никому пригодиться не может, так же, как и бесполезно копить детям приданое – у них все равно окажутся другие интересы и ничего из того, что родители скопили, им в жизни не понадобится; хотите помочь детям реально – копите деньги, а не вещи; каждый живет своим умом и совершает свои собственные, индивидуальные ошибки и исправить их пытается по-особенному, как считает он.

Все учителя в школах грешат тем, что постоянно пересаживают детей в классе. Так было и с Рухсар. Она сидела то с Эжени, то с Виктором… Сначала, 1 сентября, села с Ильгизом – красивым татарином и случайно поймала на себе странный взгляд серых глаз красивого темноволосого мальчика. Она отвернулась и стала внимательно слушать учителя. Это было ее характерной чертой: она любила слушать взрослых людей, но потом делала именно свои выводы из чужих слов.

Рухсар достались взрослые, шоколадно-пепельные, будто в серой дымке, тяжеловатые глаза от отца и Роберто Барберри. Им обоим даже пришлось примириться друг с другом ради этих любимых глаз. И темные волосы матери. Ростом она была 178 см.

Все девочки некоторое время нравились своим одноклассникам. Самый красивый из них, по мнению школьниц, блондин с голубыми глазами и густой шевелюрой, передружил с ними со всеми по очереди, избегая лишь Рухсар. Одну девочку, Кристину, он выделял особо: носил ее портфель и защищал ото всех мальчишек, вздумавших обидеть ее. Кристина была некрасива: у нее были пухлые щеки, темные волосы и карие глаза. Может, у них были общие темы для разговора или их свели вместе их родители? Никто не знал, однако все завидовали – чувства очень походили на настоящие. Первая влюбленность – она так нежна, так хрупка…

Больше всего Рухсар понравилось сидеть с Виктором. Он не только не обижал ее, но и помогал ей по математике без всяких просьб. А Рухсар, в свою очередь, помогала ему по греческому языку. Виктор был, что называется, умным и спокойным мальчиком, он жил какой-то своей, особенной жизнью и делал тоже свои выводы. Ему было все равно, что Рухсар не принимали сверстники – он как раз принимал ее и делал это как само собой разумеется, словно просто ставил их перед фактом. У него были серо-голубые глаза, темные волосы, серьезный взгляд, совпадающий с внутренним миром и убеждениями, и он был красив – но тогда еще Рухсар не задумывалась о нем, как о спутнике жизни. А они говорили и говорили все свободное и несвободное время, на уроках, пока не слышал учитель. И темы для разговора сами собой возникали и находились – с этим никогда не было проблем. С мальчиками девочкам обычно не о чем говорить. И при всем при этом Рухсар ни разу не спросила у отца, не знает ли он этого мальчика, иначе бы узнала, что это сын его хорошего друга.

А вот самым странным оказался Андреас. Она вообще не хотела с ним сидеть: интуитивно вызывал отторжение. Учительницу полагалось слушаться и Рухсар смирилась с неизбежным. Она уже через пару дней указала Андреасу на его ошибку в греческом, и тот заплакал и пожаловался на нее учительнице. Та и с самого начала недолюбливала самолюбивую и смелую девочку, а теперь и вовсе немедленно приняла сторону трусливого ноющего мальчишки и отсадила не сошедших характерами учеников. Невозможно даже сидеть вместе за одной партой, если характеры совершенно разные.

Эжени все время ее подкалывал, и это было неприятно, это было болезненно и неэтично. Он считал себя неотразимым красавцем и вел себя в соответствии со своим преувеличенным самомнением. Рухсар не нравились голубоглазые блондины – ей ведь было неизвестно, что отец мальчика все время гуляет от его матери и снова возвращается в семью как ни в чем не бывало.

Однажды одна бедная девочка, устав от бесконечных приставаний Эжени, запустила в него линейкой в виде молотка. И все получилось неудачно, хотя, смотря, с чьей стороны: она рассекла ему висок – линейка сломалась, воткнулась в висок и рассекла его. Эжени не стал жаловаться родителям, он просто перестал лезть к девочке. Таким образом, маленькая неприятность сослужила хорошую службу.

Рухсар нарисовала рисунок аквариума, и один из мальчишек зачем-то сказал учительнице, что рисовала не она, а ее сестра и та получила «2» вместо отличной оценки. И даже один раз сбросил ей на палец ноги парту. Рухсар никогда не жаловалась родителям, она просто делала неприятные выводы для людей, которые так поступали с ней. Мальчишка этот был симпатичный и толстый. Мать его работала уборщицей в школе и, очевидно, они завидовали состоянию Роберто Барберри и не знали, как по-другому насолить богатому семейству.