Любовь не терпит сослагательного наклонения. Роман

– Лучше всего у тебя получается у стенки. Это твое коронное блюдо! – улыбалась счастливая Одри, целуя его потом.

– Хвалиться начал: я и 100 кг поднимаю. «Зачем ты сопротивлялась?» – передразнил он Сета.

– Знаю: ты просто обожаешь нелепо хвастающихся мужчин…

– Прости, но он мне нравится. Сет – хороший парень.

– Да, делает все, чтобы затащить тебя в постель, – профессор подхватил жену на руки и отнес в кровать.

Там он снял с нее платье и положил на простыню.

– Я лягу на живот, а ты войдешь. Хочу так… Так тебе будет проще не смотреть на меня. Ты ужасно сердишься – я вижу. Но как мне… хочется, чтобы ты вошел… Простите меня, профессор Ной…

– Ты мне, наконец, скажешь, как он целуется? Не войду, пока не ответишь на мой вопрос.

– Дорогой мой профессор, любитель правды и ныне ревнующий муж, Сет целуется божественно. Довольны?

– Ты ему отвечала? Покажешь мне фото завтра.

– Я их уже удалила.

– Нет, ты бы не успела этого сделать. Юфем их еще не оценила и Вы ничего не обсудили. Все подруги делают это, когда изменяют мужьям и любовникам.

– Какие глубочайшие познания женской сущности, мой профессор! Хорошо, не успела. Придется показывать.

– Я сяду за компьютер, ты сядешь ко мне на колени, чтобы я мог в любой момент жестко войти в тебя… Чтобы моя ревность была подкреплена действиями.

– Профессор!

– Господи, какой я пьяный, просто жуть! Что я говорю?

– Вы говорите, что любите меня, профессор?

– Я люблю тебя! Рассказывай, что он там делал дальше. Язык в ротик тебе просунул?

– Да, но как-то нежно, ласково, словно медом напоил…

– Еще хочешь?

– С ним целоваться? Нет, боже! С тобой – о, да! Возьми меня!

Одри никогда еще не говорила таких слов. Профессор знал, что другие, нескромные женщины говорят такое своим любовникам, но жена, порядочная и стеснительная… У него закружилась голова, когда он понял, сколько выпил и что сказал ей, и он с удивлением обнаружил, что вошел в нее и ему так хорошо, что так бывает только на небесах, в раю, созданном нечаянно им самим…

Глава 11

Профессор Ной проснулся и увидел, что жена на него смотрит, дразняще улыбаясь. Она была в красивой желтой с зелеными стрекозами ночной рубашке и прозрачных желтых трусиках – танга. Страстно хотелось, чтобы он ничего не помнил, чтобы, на худой конец, голова болела, но дорогое виски себя оправдывало: он чувствовал себя прекрасно, и голова была ясной. Сначала его, как молния, озарило воспоминание: напоследок, когда они уже занимались любовью, профессор сказал ей следующее:

– Можно, я тебе что-то скажу? Обещай меня не ненавидеть после.

– Обещаю, – улыбнулась Одри.

Она стонала, получая огромное удовольствие, а профессор Ной стыдился своего умения дать Одри то, что ей хотелось.

– Я хотел бы, увидев, как Вы целуетесь, подойти к тебе, раздеть и переспать с тобой у него на глазах. На самом деле, многие мужчины мечтают об этом, когда кто-то посягает на их собственность.

– Я думала, что ты привык к тому, что я пользуюсь успехом у мужчин.

– Нет. Знаю, что должен понимать, что не единственный хороший человек на земле, но… не могу. Он дерзкий, умный, смелый, честный… И он грань переходит. Как он за тобой ухаживает! Что он тебе предложил такого особенного, что ты забыла о приличиях и поцеловала его?

– Это он меня поцеловал.

– Но ты не отстранилась!

– Да я… не успела. Все получилось неожиданно… для меня. И вообще… как ты узнал? Тебя там не было.

– Я за Вами поглядывал из кухни. И ходил туда – сюда, потому что успокаивал себя, чтоб не начистить ему рыло.

– Профессор, как некультурно Вы себя ведете!

– Все верно: отчитывай меня – я это заслужил. Зачем я положил на тебя глаз?

– Чтобы мы были вместе до самой смерти. Завтра едем с ними за грибами.

– Нет!

– Да!

– Нет… – как сексуально Одри противилась ему!

Он хотел бы уступить, но не мог себя заставить сделать это. Он сразу же представлял жену в объятиях Сета…

– Нет?

– Нет…

– Хорошо. Мне нравится…

– Что… нравится?

– То, что ты ревнуешь и сопротивляешься мне.

– Могу понять, что он неожиданно поцеловал тебя первый раз, но второй раз ты ответила на поцелуй.

– Ты мне понравился. Меня твоя ревность… заводит. Хотелось, чтобы ты немного меня поревновал. Ты пугал меня, когда сердился, но как приятно мне было… чувствовать свой страх. Я знала, что ты меня не обидишь и не ударишь. Ты такой… интеллигентный. Я без ума от Вас! Ревнуешь и нравишься… Мне хорошо с тобой.

– Боже, что ты говоришь! И как я это допустил?

– Допустил что?

– То, что ты поняла, каков я на самом деле: сердитый, ревнивый и подозрительный…

Вспомнив это, профессор Ной зарыл лицо в подушку. Одри рассмеялась, балуясь и отнимая ее. Профессор Ной не отпускал подушку и просил:

– Не надо! Мне стыдно. Я ужасно вел себя вчера.

– Со мной? Шутишь, что ли? У меня никогда в жизни не было такого… неприлично безумного и ошеломительного секса.

– Одри! Я уже стар для таких… сцен.

– Не-а, – она помотала головой, выдергивая у него из рук подушку.

– Мне нравятся зрелые мужчины. Мне нравится Шах Рукх Кхан, Джон Кьюсак, американский актер, но больше всего я обожаю Джастина Диса, которому 67 лет…

– А! Это с ним ты сравнила своего Сета. Он Вас познакомит?

– Спьяну, наверно, обещал. Это нереально. Другая, цивилизованная страна.

– Обещал, чтобы залезть своим языком в твой ротик, сладкая моя. Мужчины вечно обещают всякую ересь, чтобы добиться желаемого.

– Профессор! А что бы пообещали Вы?

– Ну что, профессор? Думаешь, я неправ? Пообещал бы… не ревновать.

– Какая мужественность!

– Да обыкновенное вранье! Как я могу не ревновать? Особенно к Сету. Он красивый, сексуальный, честный, смелый.

– Да просто хороший парень.

– Все его положительные качества, однако, затмевает самое главное: изумительно целуется.

– Повторяю персонально для ревнивых профессоров: мне нравятся порядочные мужчины. Сет порядочный. Это все, что меня в нем очаровывает.

– Потому что, поцеловав тебя, сбежал в коридор? Ну да, устыдился своего недостойного поведения. Мужу говоришь такое: другой парень лучше.

– Я не говорила, что Сет лучше тебя. Ты делаешь чисто женские выводы, основываясь на чистой ревности. Ревнивый услышит и додумает. Что ж ты не отвечал мне на поцелуй?

– Я… думал, ты представляешь его на моем месте. Будто тебе показалось, что ты целуешься с ним. Не мог я этого допустить. Пусть бы ты ничего и не соображала, но я-то знал, что буду помнить об этом все оставшиеся годы.

– Маньяк! С первого дня мечтаешь меня связать и изнасиловать. Все мужчины мечтают об этом.

– Нет. Руки тебе не связывал.

– Но попросил: представь, что я это сделал.

– А зачем ты меня поцеловала? Даже дважды. Юфем и то удивилась, как ты себя ведешь.

– Ой, Юфем удивилась! Тоже мне, показатель общего настроения!

– Ты же к ней не ревнуешь, – удивился профессор, обнимая Одри за талию и вылезая, наконец, из-под одеяла.

– Да я тебя ко всем ревную, а к ней особенно. Поцеловала тебя, потому что хотелось. Делаю то, что хочу. В трезвом виде сдержанна, но выпившая… очень похожа на внучку того самого Роберто Барберри.

– Тебе не хватает секса? В следующий раз придем в гости к Юфем, закроемся в ванной и займемся им непременно. Может, тогда ты не станешь отвечать на неожиданные, но нежные поцелуи своего Сета.

– Нет. Иди нафик! Ничем подобным не занимаюсь, даже когда пьяна, как сапожник, чего со мной еще не было ни разу. Мне не хватает внимания. Ты только работаешь – вечно занят своей фитопатологией, а на меня смотришь только тогда, когда смотрит другой…

Она не договорила. Профессор Ной представил, со сколькими еще парнями она может поцеловаться, пока он занят в университете и хрипло прошептал, рывком притянув ее губы к себе:

– Ты… ты наказана…

И, опрокинув жену на себя, впился губами в ее рот. Отпустив ее, услышал:

– Ой, как страшно! Я знаю твою самую любимую эротическую фантазию: я все еще твоя студентка, но не сдала зачет или экзамен и пришла в дополнительное время. Ты решил меня поспрашивать, а я ничего не знаю. Все, как всегда. Нерадивая студентка и серьезный, знающий преподаватель. Что ты делаешь? Наказываешь меня за плохую учебу: ставишь к стенке в преподавательской, задираешь платье (я в платье, потому что его легче поднять), снимаешь с меня трусики и, целуя и лаская попку, входишь. Я кричу, а ты доволен тем, что мне хорошо и что ты имеешь надо мной власть.

– Одри, я… Я согласен на то, что ты сейчас сказала…

– Еще бы ты не согласился! Как я узнала об этом? Да очень просто: ты преподаватель и мужчина, а Вы все до ужаса примитивные. Ты как-то намекал мне на то, что все еще помнишь, как я была твоей студенткой, и ты ничего не мог поделать с этим обстоятельством. Для меня же ты тогда был профессором, а сейчас давно и прочно муж. Я смирилась с тем, что ты уже не сможешь задрать мне платье и войти в меня в стенах нашего университета.

– Я могу…

– Господи, профессор, как Вы непозволительно невежливы! Но я уже не студентка, а училась я всегда блестяще.

– Очень жаль… Зачем, зачем я говорю это сейчас, будучи трезвым? А как ты относишься к моей… эротической фантазии?

– Я уже сказала, как. Хотите, повторю еще раз?

– Хочу! – профессор поцеловал ее грудь.

Одри стянула с него трусы и прижалась к нему голая. Профессор немедленно воспользовался ее предложением…

– Не могу поверить, что ты все еще хочешь меня после того, что я сказал и сделал вчера и… сегодня. В жизни так себя не позорил. Со мной ни один студент не вел себя так бесцеремонно.

– Сексуально?

– О, господи! – профессор все еще не отпускал ее.

– Тебе нравится, что я идиот?

– Очень. Теперь я клянусь хотеть Вас всегда, постоянно… А ты, со своей стороны, обещай думать обо мне на работе чаще.

– Нельзя работать со своей собственной женой. Я все время на тебя натыкаюсь. Если нет, мои коллеги говорят о тебе.

– И как они обо мне говорят? – Одри вылезла из постели.

– Твердят мне, что я с тобой слишком суров. Мол, такой женщине нужно больше внимания.

– Так я это уже говорила. Странно, но я такая зажатая. Могу говорить о сексе, о ревности, а через минуту сожалеть о своих словах. Все, в чем я признаюсь тебе – отвага в минуты откровенности, о которой я всегда вспоминаю с ужасом. О себе прекрасно понимаю: я стеснительная и скромная. Пишу романы и угрызаюсь, зачем я делаю это. Там все прозрачно, как у Цветаевой: только я пишу о чувствах, эмоциях, сказочной любви, а она пишет о боли, которую нельзя выставлять напоказ. Что ты думаешь, Котя? Я так тебя называю, потому что ты безумно хорош в постели со вчерашнего дня. Сет не зря появился в моей жизни – хотя бы пойму, что такое яркий секс.

– Любимая…

– Скажи, что ты не считаешь меня гулящей, развратной или что-то в этом роде.

– Не считаю. Я считаю дураком себя. Тебе нужен более знающий мужчина, который четко понимает, как распорядиться словами, что ты произносишь, пытаясь меня соблазнить.

– Никто мне не нужен, только ты. Из тебя я уже вырастила принца, а большего мне не нужно. Люблю только мужчин, из которых без особых усилий получаются принцы. Мне не нравятся мужчины, что нравятся всем женщинам. Ну, другой у меня вкус. Сейчас я буду хотеть тебя так часто, что ты станешь напрягаться и прогонять меня прочь.

– Когда кто-то из нас приходит с работы – неважно, кто – ты или я – немедленно снимай с себя одежду и целуй меня, а остальное я сделаю сам, – ответил на это муж.

– А если ты будешь не в настроении? – улыбнулась Одри.

– Ударь меня и делай то, что тебе хочется.

– Пойдешь смотреть фотографии?

– Боже мой! Пойду, конечно!

– Ответ правильный, – рассмеялась Одри.

– Не одевайся – ты мне нужен в костюме Адама.

Профессор подхватил жену на руки и сел за компьютер, посадив ее на колени. Там он быстро включил его, нашел папку «У Сета с Юфем. Никому не показывать» и открыл.

– Мне, значит, показываешь?

– Слово никому означает: никому, кроме тебя и мамы. Тебя можно соблазнить, а мама – это мама, она все видела и не осудит.

– Ну да, не накажет. А жаль.

– Ну, Котя! Смотри уже!

Профессор смотрел медленно и долго, а Одри закрывала лицо руками и произносила только: «Ужас! Порнография натуральная!»

Когда профессор Ной закончил просмотр фото, он просто и быстро вошел в Одри и, держа ее руками за талию и находясь в ней, встал и положил ее на кровать…

– Еще раз так сделаешь – поцелуешь Сета – буду всю ночь доказывать, что я – мужчина.

– Может, я этого и хочу? – дразнила его счастливая Одри.

– Теперь и всегда… хочу, чтобы ты это делал.

– Позорище!

– М-м-м… Любовь это. Я пошла – мне подруга звонит – надо ответить.

Юфем спросила, смеясь:

– За грибами-то едете?

– Давай потом. Муж еще… не отошел.

– Ты хотела сказать: не выпустил тебя из постели.

Одри хихикнула.

– Не разрешает мне видеться с Сетом. Все мозги вынес, зачем я с ним целовалась.

– Еще бы! Передай, что я своему вчера дала пизды.

– Сейчас, – Одри передала сообщение.

– Ну, естественно, она это дала: она всегда ее и дает.

– Слышала, что он сказал?

– Ага. Пошляк! От профессора такое услышать!

– Сама в шоке.

Одри дополнила, что Юфем говорит: за поцелуй с Одри пизды.

– А он: а вот это правильно. И я еще дам, как придем. Офигеть, профессор мой! – отчиталась Одри подруге.

– И я добавлю. Весело, говорит, время провели: ревновали друг друга.

– Паразит!

На этом их разговор был окончен.

Глава 12

Одри не могла не поболтать с подругой о случившемся в инете на Фейсбуке. И сделала она это, разумеется, тогда, когда профессора не было дома.

Диалог получился интересным и смешным.

– Тебя Сет с языком целовал?

– Пять минут позора, и ты в дамках. Ужасные фотографии. Надо удалить эту фигню.

– Так как? Что, прямо взасос?

– Ты сейчас еще обидишься.

– Нет)

– Подруге не буду такое говорить.

– Я ему не скажу больше ничего.

– Не надо это обсуждать.

– Мне интересно.

– Интересно за углом.

– Понятно.

– Да. Ответ на твой нескромный вопрос да. Ему не говори.

– И как)

– Нежный он сам и поцелуи его. Хороший парень, но дурак. Хорошие парни дураки всегда.

– Почему?

– В том плане, что ему надо жениться на тебе и жить, а он просирает молодость, что осталась. Некогда уже присматриваться к девушке – надо жениться и жить дальше. Поняла? В хорошем смысле дурак – в том смысле, в котором нормальные, здравомыслящие девушки в него бы влюбились. Ему не говори, что я тебе сейчас сказала.

– Не, что я, дура, говорить?

– А кто тебя знает? Шутка!

– А нежный – это да.

– (Вишенка) Я и сказала. У тебя такой первый раз. Ах да, матерится, только когда выпьет побольше и когда волнуется, и то не через слово – таких еще можно выносить – сильных матершинников не выношу – такой тоже первый раз – вот что хотела тебе сказать еще до того, как мы напились, две алкашки. (Четыре бутылки шампанского) на двоих подруг перебор.

– Ну, могла сдавать в аренду.

– Кого в аренду? Сета, что ли?

– Ну)

– А Ной меня достал потом и до сих пор достает: вот, ты в него влюбилась, потому что он для тебя все делает – целовалась, не отпихивала.

– А в чем Сет нежный?

– И в поведении, и в характере – ну, просто я таких обожаю: спокойных, скромных снаружи, а внутри – буря чувств. Как бы тебе это объяснить… Из него можно принца вырастить. Только ему не говори больше – он таких шуток, кстати, не понимает – он смущается – ты сказала: вот, я отработаю – минет сделаю и про месячные. Он чуть не умер – учти это – я его глаза смущенные видела. Он к тебе спиной сидел и еще не был пьян, а ко мне лицом. Ему это тоже не говори.

– Хорошо.

– (Рожица с сердечками вместо глаз) (Три вишенки)

– А язык глубоко пихнул?

– Нет, я отстранилась.

– А профессор что?

– Да заколебал он! Из Сета вырастить принца легко для тех, кто умеет. Все его бывшие не умеют – они не поняли, что он хороший. Странно, но девушкам такие парни почему-то не нравятся – им все больше придурки и подонки, а я принцев люблю, даже без коня, простых и скромных, вежливых, честных.

– Помоги мне вырастить.

– А как? У тебя характер другой – совсем мы разные с тобой.

– Да я шучу.

– И мужикам все больше шлюхи нравятся. Обидно! Эта его бывшая, Олкион, откровенная ш…

– А на руки когда брал, что почувствовала?

– О-о-о! Это особая тема, сейчас скажу, но не ляпни никому. Мой идеал принца, романтика, идеальный мужчина без недостатков, ну, почти образ – Джастин Дис в образе Кейта Тиммонса в Санта – Барбаре – так вот мало того, что твой Сет родился 30 марта в год крысы, как и Джастин Дис, так еще и зовут его лучше – Стаматис. И когда в «Санта – Барбаре» Джастин Дис поднимал свою Джину на руки – он делал это нереально красиво и легко, как будто она пушинка, а она выше его. Он просто сильный и не стесняется поднимать женщину на руки, а твой Сет сделал это очень похоже: легко, быстро, не напрягаясь, красиво, еще и выше головы почти своей и не опускал долго, не ворчал, что тяжелая, хотя я и вешу много для женщины. В-общем, обалденно было, я офигела в первый момент. И он, правда, сказал тебе: зря ты сопротивлялась – он же сказал я сильный – это было так классно, так хвастается мило – обожаю!

– Не хочу, боюсь.

– Лучше других мужчин, которые говорят, что ты тяжелая, вот пришлось тащить, спать, чуть не надорвался – это смущает женщин, а этот обалденный.

– Ну вот, как романтично!

– И не говори! Классный вечер был – это можешь передать, но не при профессоре. А то не пустит.

– Надо повторить.

– Еще мне понравилось, что он не сидел сиднем, как все, а танцевал. А как понравилось то, что он сказал: сейчас одну включу, а потом можете слушать что хотите. Класс, супер!

– Добряшка)

– Ага. Люблю добрых и щедрых. Женщине надо дать то, что она хочет, иначе она возьмет сама.

– Посмотрю, как он с Юфем будет общаться)

– Посмотри.

– А ты почему нас всегда раньше знакомишь со своими парнями?

– Не знаю, они никогда не ходят.

– А-а-а! А ты зовешь?

– Да. Зову. А профессор всегда недоволен?

– Да нет, первый раз так бурно.

– Страсть) Старость приходит.

– Ржака.

– Мой предыдущий парень тебя не целовал?

– Пытался, но я увернулась.

– Зря))

– Не могу, сижу, угораю от твоих комментов.

– Ну, захочешь еще приходи.

– Я уже хочу.

– Класс)

– (Вишенка) (Бутылка шампанского) Вы грибы-то собрали и где?

– Лес какой-то.

– А сколько собрали?

– Он мне букет цветов собрал. Ромашки. Ведро грибов.

– Ого, какая романтика! Ничего себе!

– Мммммм, да. В следующий раз пойдем – он и тебе сорвет. Джентльмен. (Поцелуй) (Поцелуй)

– Прикинь, сидим мама подошла спрашивает: Сет мужчина или парень? Я говорю: не знаю. Она: мужчина. Ребенок есть – значит, мужчина. Я говорю: а если 40? Она: 40 и детей нет – это придурок. Ржака.

– А как со стороны он ко мне?

Скромненько, но со вкусом он к тебе.

– Думаешь, нравлюсь ему?

– Не знаю.

– Короче, погуляли.

– Ага, весело было.

– Сейчас фотки на комп сохраню.

– Зачем? Удали ересь.

– Ну, я приличные тока.

– А такие есть?

– А что мама твоя сказала про фотки?

– Я сказала: этот порнографический позор покажу, когда муж свалит куда-нибудь. Мама еще не видела. Сет мне писал недавно: как муж, живая еще? Да я скромная – пишу, – Такое редко, но он всегда ревнивый, но такое первый раз. Не буду же я писать: ты классный парень.

– Да я ему фотки кинула, говорю: сам напиши ей)

– Послушный. Обожаю таких мужчин: сказали, пиши – пишет. Пишет Сет: весело же вроде гуляли. Я пишу: да, супер, но мужья такого не поймут.

– Хи-хи-хи.

– Он так медленно пишет – обдумывает, наверно, каждую букву – мужики такие смешные, замороченные всегда.

– Он – да, медленно.

– Пойдет.

– Хихих, че еще пишет?

– Пока ничего, надо же подумать. Все взвесить.

– А еще прикол: Никс Иоанн заревновал к нему. Он мне говорит: что, блин, ко мне все ревнуют твоих подруг?

– А к ней он не лез целоваться?

– Нет. Иоанн сказал Никс, что она будто попой виляла перед ним)

– Понятно. Ну, тогда он вызывает ревность из-за того, что смотрят: вроде все замечает. Мужчины таких мужчин не любят – тех, что к женщинам внимательны. Сами не понимают – считают: это баба и ревнуют – ну, я так считаю.

– Как тебе губы у Сета? Приятные, да?) Мне нравятся.

– Ну да, нормальные. В самый раз.

Вскоре между профессором и Одри установились такие отношения, которые могут быть только между любовниками, безумно и открыто влюбленными друг в друга. Муж и жена обычно стыдятся таких слов и действий.

– Сними трусики сама, и я войду.

– Зачем сама?

– Так… сексуальнее. Так я быстрее пойму, что ты хочешь меня. И даже если не хочешь – я сделаю все, чтобы эта мысль пришла в твою красивую голову. Вообще, всегда, как приходишь с работы, первым делом снимай трусики и прижимайся ко мне.

В другой раз:

– Снимай скорее трусики. Я соскучился.

– Погоди, дай хоть раздеться, что ли! – чуть сердито отмахнулась Одри.

– Женщине не нужно раздеваться. Достаточно трусики снять и муж может делать то, чего добивался, женившись на своей жене.

– Фу, какой кошмар! Как ты говоришь!

– Я не могу допустить, чтобы кто-то другой сказал тебе эти слова. Я хочу и могу говорить то, что должен произносить ревнивый муж.

– Самый лучший момент в моей жизни – тот момент, когда ты снимаешь трусики, и я вхожу. В первую минуту я счастливее всех людей на земле. Этот миг восхитителен: я чувствую, что ты наказана.

– Я люблю тебя, – во время секса произнесла Одри.

– Ты меня любишь за секс или так?

– Так и всего тебя… люблю.

– Это хорошо. Когда ты кончаешь, говори мне всегда, если я не чувствую. Это меня возбуждает.

– Твои слова… чудовищно аморальны и почему-то… заводят. Вы, профессор, отличаетесь непристойным поведением, пошлыми мыслями и за них Вам придется расплатиться…

– Хочу расплатиться прямо сейчас…

– Все классические способы ухаживания и неклассические тоже ведут к одному и тому же: сексу. Мужчины не любят много разговаривать – нам тяжело открываться перед женщиной, – потом приходится все вспоминать и становится стыдно…

– Зачем стыдиться любви?

– Я не любви стыжусь, а своего недостойного поведения. Сет теперь всегда смотрит на меня и ненавидит.

– Он меня ненавидит: я верна мужу.

– Он это видит иначе, как мужчина и несостоявшийся любовник: ты верна изумительному сексу, который каким-то чудом научился давать тебе я…

– Мне так нравится момент, когда я кончаю и немедленно хочу продолжения. И ты продолжаешь… Ты так хорош, когда я хочу тебя еще и еще!

Профессору было одновременно жутко стыдно и приятно. Одри так нравилось, что он не умеет стать смелым, как Сет. Ей абсолютно не нравились нахалы. Профессора можно было хвалить в постели сколько угодно, но он слушал это всегда как в первый раз. Для Одри это его поведение было бесподобным.

Глава 13

Понемногу профессор согласился поехать за город, на природу. Как любящий мужчина, он понимал и принимал то, что ему все равно не отвертеться. Любишь же…

Сет, как оказалось, водил свою белую недорогую машину очень лихо, с риском для жизни, хотя и хорошо. На скорости 170 км/час он умудрялся быстро затормозить, увидев приближающуюся навстречу машину, и свернуть в сторону. Впоследствии Одри неосмотрительно рассказала матери о приемах вождения Сета и услышала ответ, что он выпендривался ради тебя, и увидела осуждающий взгляд мужа.

– Твой профессор вечно смотрит на тебя с укором, а ты как-нибудь спроси его: «Мой милый, что тебе я сделала?» Уверена, поможет стать ближе! – смеялась Вера.

Там же был и Эпаф, который молчал, раз говорить ему было не велено, и Роберто Барберри, который заметил спокойно, но поучительно:

– Я все жду, жду, когда ты образумишься и перестанешь провоцировать своего мужа. Однажды у него закончится терпение. Думаешь, он все тебе простит?

– Ты о чем? По-твоему, я неправильно себя веду?

– Нетактично. Ты в Сета платонически влюблена. А равно и во многих артистов, которых тебе любезно предоставляет Сет почти каждый день. Будь я на месте твоего профессора – я бы не выдержал. Профессор Ной мне не нравится, но здесь я ему искренне сочувствую. Как можно жить в мире с женой, которая прекрасна и сексуальна и при этом ценит своих друзей и работу выше, чем супруга?