Князь по крови

– А Родислав с нами в поход не пойдёт?

– Княжич, это не война! Негоже нашего воеводу на усмирение одного небольшого племени отправлять! Думаю, ты сам справишься! Только не принимай поспешных и необдуманных решений! И не забудь, что там, рядом, стоит посёлок твоего родича Родолюба – отца Милены. Не причини ему вреда!

Все предположения князя Волемира сбылись.

Пластуны из передовых отрядов ратников ещё ночью обнаружили выставленные тайные дозоры и уничтожили их. А рано утром в полной тишине две сотни княжеских дружинников кольцом охватили посёлок. И тут же гриди Буривоя, оставив лошадей в овраге, стремительно вошли в него и мелкими группами окружили дома. По команде княжича один из ратников ударил в металлическое било, висевшее на площади в центре посёлка.

Резкие призывные звуки понеслись окрест, извещая жителей о том, что пришла общая беда. Захлопали двери, раздались громкие голоса, переходящие в крики боли и ужаса. Всех людей, выбегавших из домов с оружием в руках, гриди расстреливали из луков или пронзали копьями. Немногим удалось уцелеть.

Буривой видел, как из самого большого дома выскочили трое мужчин. Они прикрылись щитами от стрел и бегом бросились в сторону леса.

По высокому росту и кряжистой фигуре княжич узнал первого из них. Это был Кочебор. Следом за ним с мечом в руке и щитом за спиной бежал Борай. Прикрывал отступающих родичей сухощавый стройный юноша. Буривой вспомнил, что Милена когда-то называла его Олехом.

– Ты глянь, Борута, они же все из одного рода! – повернулся княжич к своему телохранителю. – Возьми-ка два десятка гридей и захвати мне их живыми. Да поспешай, а то ратники опередят! Сумеешь?

– Не впервой! Погодь тут немного, притащу ворогов окаянных к тебе! – Борута в окружении толпы воинов стремительно мчался к лесной опушке.

А в той стороне уже слышался звон мечей. То ратники оружием встретили вырвавшихся из посёлка мужчин. Численный перевес дружинников и подоспевших гридей был настолько велик, что они своей массой быстро задавили Борая и его родичей. Множество рук вцепились в их одежду, волосы и даже оружие, не давая возможности сражаться. И тут же ремни и верёвки опутали тела и конечности, превращая местных воинов в бесформенные кули. Как диких зверей их, связанных по рукам и ногам, бросили на спины приведённым из оврага лошадям, привезли на площадь и свалили к ногам Буривоя.

– Вот вороги твои заклятые, княжич! Что прикажешь с ними делать? – в голосе Боруты слышались усталость и раздражение.

– Я вижу, ты чем-то расстроен?

– Много народу побили безвинного наши ратники и гриди. Под руку их горячую попали даже старики и молодняк!

– Нечего теперь об этом говорить. Поздно. Дело сделано. Осталось лишь с Бораем и его родичами разобраться!

– И что же ты порешил?

– Готовь деревья, Борута. Для всех.

– Нет-нет, княжич, не надо! Прикажи их просто умертвить! Не след такую казнь здесь зачинать! Да и не заслуживает её самый младший из них! Не виноватый он!

– Не спорь со мной и не отговаривай! Они предали своего князя и попытались уничтожить его род! Если бы не Милена, то мы вместе с сыном могли погибнуть! Они заслуживают самой жуткой смерти! И в том была воля самого князя Волемира! Он так мне сам приказал!

– Прости, княжич, меня за слабость. Не должен был я тебе перечить. Исполню всё!

Взмахом руки Борута повёл за собой к опушке леса толпу разгорячённых сражением конных и пеших гридей.

На большой поляне он выбрал десяток крепких высоких берёз, на которые указал пальцем. К ним бросились наиболее шустрые и ловкие парни. Они умело взобрались по стволам вверх, закрепили на верхушках толстые прочные верёвки и так же быстро спустились на землю. Сильные руки молодых гридей пригнули вершины к земле, привязали их верёвками к корневищам ближайших деревьев и оставили в таком положении. Получились три пары склонённых друг к другу верхушками берёз.

И только после этого в окружении многочисленной охраны на поляну на вороном коне выехал Буривой.

Три всадника позади группы телохранителей княжича волокли за собой по земле связанные тела пока ещё живых мужчин.

По знаку Боруты готовые на всё гриди подхватили на руки каждого из пленников и потащили к склонённым деревьям. Ремни на их ногах разрезали, и верёвочные петли захлестнули лодыжки.

Борай и его родичи сразу поняли, что их ожидает. Лицо вождя посерело от страха и ужаса. Его шальной взгляд заметался по поляне, скользнул, не задерживаясь, по столпившимся на ней воинам и остановился на Буривое.

– Княжич! Ты не посмеешь это сделать! Тебя проклянёт вся округа! Людская ненависть сожрёт тебя!

– Не надо меня пугать, вождь! Ты предал своего князя, твои телохранители убили княжну, а потому весь твой род заслуживаете смерти! Замолчи и прими её достойно, как подобает воину! Никому из вас пощады ждать не след! – в голосе Буривоя звучала злоба и ненависть. Он взмахнул рукой, и, повинуясь его команде, шестеро гридей перерубили топорами удерживающие деревья верёвки.

Никогда ещё дружина княжича, да и бо́льшая часть прибывших ратников не видели такой чудовищной и жестокой казни. Слышали о ней все. Но видеть…

И вот теперь она свершалась прямо на глазах у них.

Верхушки деревьев разом взметнулись ввысь, подбрасывая в воздух человеческие тела. Где-то на высоте двух или трёх саженей над поляной послышался странный хруст, сопровождающийся жуткими хлюпающими звуками. И тут же душераздирающие крики резанули по ушам собравшихся мужчин. Затаив дыхание сотни воинов наблюдали за тем, как три тела под действием чудовищной силы распрямляющихся берёз были разорваны верёвками на две неравные части каждое. Брызги и сгустки крови алым дождём хлынули на головы и плечи стоящих людей. Ужас обуял их при виде раскачивающихся на макушках деревьев обезображенных тел врагов и оторванных от туловищ ног вместе с бёдрами.

– Такая смерть ждёт каждого предателя! Всё. Уходим! – голос Буривоя слегка дрогнул. – Жители сами похоронят своих вождей!

Княжич, не оборачиваясь, направил свою лошадь в сторону посёлка. Он чувствовал, как по щекам ручейками катятся слёзы, но остановить их не мог, да и не хотел. Отстав на десяток локтей, за ним следовал Борута. Потом потянулись хмурые ратники. Даже молодые гриди притихли и испуганно озирались по сторонам.

В тот же день увёл Буривой своих воинов обратно в Новогород. В посёлке оставил три десятка пожилых и опытных ратников для наведения порядка и устройства новой жизни.

А в городе его возвращения из первого самостоятельного похода с нетерпением ждал дед. Князь Волемир знал уже обо всём. Верные слуги сразу донесли ему о показательной казни, устроенной внуком.

Стоило тому лишь переступить порог в княжьи покои, как дед поднялся из своего кресла и сделал несколько шагов навстречу Буривою.

Умные глаза князя Волемира оценивающе прошлись по всей фигуре внука и остановились на его осунувшемся лице. Мягкая и какая-то всё понимающая улыбка скользнула по губам старика.

– Вот и стал ты подобен мне, внучек! Твои руки теперь тоже по локоть в крови. Своих же соплеменников.

Увидев растерянность и испуг во взгляде Буривоя, он тут же добавил:

– Надеюсь, не слишком переживаешь из-за того, что сделал там, в посёлке Борая? Ты поступил жестоко, но правильно, как настоящий государь. Когда-то тебе придётся стать правителем, в том не сомневаюсь! Мне не в чем тебя упрекнуть. И не смей себя казнить! – князь приобнял внука за плечи и прижал его голову к своей груди. – С почином тебя, княжич! Горжусь тобой безмерно!

Таких карательных походов, а также больших и малых войн с тех пор в жизни Буривоя было несчётное количество. Но воспоминания о совершённой им первой казни остались с ним навсегда, как и о своём деде – великом князе Волемире.

Глава 9

Небольшие волны лениво накатывались на песчаную отмель, ласково омывая босые ступни ног сидящего великана. Их тихое шипение умиротворяло, погружая мыслями в далёкое детство, когда он носил своё настоящее имя Вран.

Он хорошо помнил, как его отец, воевода Корлин, по велению своего старшего брата и правителя Биармии князя Буривоя должен был отплыть с важным поручением к королю франков Карлу. Ему самому было тогда удивительно, как отец поддался на уговоры и взял его с собой.

Им предстояло долгое плавание на лодье через всё Варяжское море до города-порта Росток, а уж потом многодневное путешествие посуху на лошадях через Хаммабург и Колонию в резиденцию короля – его любимый город Ахен. Но прежде князь приказал до наступления весны побывать в крепости, что была возведена его сводным братом Кагелем недалече от устья могучей и полноводной реки Вины. Крепость ту и построенный внутри неё город нарекли Холм. Там им надлежало забрать у посадника Кагеля загодя заготовленные для посольства дорогие дары – песцовые, соболиные да горностаевые шкурки, высоко ценившиеся по всему свету.

И вот сюда в самом конце зимы, чуток опережая приход весны, на шести конных подводах из Новогорода направилось княжье посольство. Небольшие коренастые лошадки много дней резво тащили тяжелогруженые сани с поклажей и оружием. Впереди, прокладывая по снежной целине дорогу и утаптывая её, бежали на лыжах полсотни охотников, привычных к длинным переходам. Тяжко им было торить путь по бескрайним равнинам и нехоженым лесам. Уставшие люди перемещались в обоз, а свежие и отдохнувшие занимали их места в авангарде. Ближе к ночи путники разбивали лагерь, разжигали костры, готовили нехитрую пищу и валились без сил на еловый лапник. А утром всё начиналось сызнова.

Легче стало, когда выметнулись на речное русло Вины. Здесь глубина снега оказалась много меньше, а местами и не было его вовсе. Под громкие крики и смех заскользили, спотыкаясь и падая на гладком льду, охотники, развернуло боком пару упряжек вместе с санями. Эти весёлые мгновения, казалось, добавили сил и настроения путникам. И ещё долго хриплый мужской хохот звучал в морозном воздухе.

А когда наткнулись на широкую утоптанную тропу, стало ясно, что по ходу движения есть жильё человеческое. Да и дымком потянуло изрядно. Но не стало посольство останавливаться. Хотя и очень хотел этого князь по причине хворобы сына своего Врана, у которого уже пару дней был сильный жар. Видать, не уберёгся непоседа княжич от ветра и мороза, протаптывая вместе с охотниками дорогу, а потому лежал теперь тихо в санях, намазанный нутряным жиром и укутанный тёплыми медвежьими шкурами. Понимал князь Корлин, что нельзя расхолаживать людей своих непредусмотренным отдыхом, да и сына нужно было побыстрее привезти в город, где его быстро целительницы местные на ноги поставят.

И уже через три перехода в сумерках увидели заснеженные крепостные стены.

То был Холм.

Далеко разнёсся звук металлического била, извещая жителей города о появлении по соседству чужих людей. Замелькали на стенах вооружённые стражники, понеслись громкие команды.

Посольство медленно приблизилось и остановилось напротив ворот на расстоянии прямого полёта стрелы.

– Кто вы и откуда будете? – прозвучал сверху сиплый простуженный голос.

– Я князь Корлин со своими людьми! Прибыл из Новогорода от князя Буривоя к посаднику Кагелю! О том загодя гонец должен был посадника предупредить. Открывай, негоже князя под стенами морозить!

Заскрежетали запоры, заскрипели железные петли, распахнулись настежь окованные металлическими полосами тяжёлые створки ворот, за которыми уже ждала толпа встречающих. Впереди всех стоял высокий кряжистый мужчина с накинутым на плечи длинным дорогим плащом с меховой подкладкой.

– Бакан! – князь повернулся к стоящему позади него человеку. – Покуда я буду с посадником разговоры вести, тебе поручаю Врана. Пропарь его хорошенько в бане, накорми и спать уложи. Коли понадобится, то знахарку ему сыщи!

– Все исполню, княже, ты не беспокойся!

А князь уже и не слышал тех слов ответных, шагая сквозь проём в стене навстречу своему родичу посаднику Кагелю.

– Да-а-а! – тихонько прошептали губы Клеппа. – А ежели я бы тогда не отправился в то посольство с отцом, то, может быть, и он был бы доселе жив, да и я не провел бы жизнь на чужбине!

Великан нагнулся, зачерпнул полную пригоршню воды и плеснул себе в лицо, словно пытаясь остудить горящие щёки.

Клепп снова вспомнил страшную обиду, нанесённую ему посадником на второй день пребывания посольства в Холме. Обиду, которая с тех пор не давала ему покоя и в очередной раз привела под стены Холма. Война, ныне идущая с горожанами, во многом была вызвана ею.

А тогда он, ещё мальчишка, весело мурлыкая что-то себе под нос, сбегал утром по ступеням крутой лестницы, ведущей сверху в людскую. После жаркой бани из его пропаренного берёзовым веником тела хворь вылетела без остатка. Обильное питьё и крепкий сон тоже сделали своё дело. Силы восстановились полностью, голова была чистая и свежая, мысли лёгкие и приятные.

Распахнув широкую массивную дверь в огромную людскую, княжич столкнулся в проёме с коренастым бородатым мужиком, на голову выше себя. Тот, презрительно ухмыльнувшись, резко двинул вперёд плечом, сметая мальчика со своего пути. Тяжёлый удар пришёлся в скулу, отбрасывая Врана на дверной косяк. Он почувствовал, как на лбу и виске лопнула кожа, в голове загудело, а по щеке полилось что-то влажное.

– Ты что творишь, пёс приблудный! – прохрипел княжич в спину уходящему человеку.

Мужик остановился, сделал три быстрых шага обратно к двери и схватил крючковатыми пальцами Врана за горло.

– Что ты сказал, щенок? – От бешенства глаза его превратились в две узкие щёлки.

– Слышь, Земислав, это, видать, мальчик для утех кого-то из прибывших вчера гостей! – раздался из дальнего конца людской густой и сильный голос. – Совсем обнаглели эти новогородские боляре, стыда в них нету, даже в походах развратом занимаются!

Вран попытался освободить шею от захвата, чувствуя, как чужая клешня сжалась ещё сильней.

Но ведь недаром отцовские телохранители и дружинники учили его разным премудростям рукопашного боя. Удар кулака пришёлся в самую серёдку грудины мужика, сбивая ему дыхание. Рука на горле мальчика слегка разжалась, и он тут же врезал ступнёй ноги в промежность своему обидчику. Дикий крик боли разнёсся по всему дому. Бородач схватился руками за низ живота, согнулся пополам и рухнул на колени.

Вран отпрыгнул от него в сторону и увидел сидящих за столом у стены несколько человек. Среди них был и тот, кто встречал посольство за воротами крепости. Княжич сразу понял, что это посадник.

А Кагель, привстав на ноги, гневно закричал:

– Схватить его! Разложить на скамье! Выпороть!

И тут же трое человек бросились к Врану, схватили за руки и за ноги, сорвали одежду и бросили на деревянную скамью. Сыромятные ремни охватили лодыжки и запястья мальчика, не давая ему возможности сопротивляться. Собственное бессилие и непонятная жестокость по отношению к себе привели княжича в неизведанное ранее состояние ярости, переходящее в бешенство. Скрежеща зубами и сверкая глазами, он шумно выдохнул:

– Если посмеете это сделать, я убью вас всех! А тебя, посадник, ждёт страшная и мучительная смерть. Обещаю тебе это!

– Пора заткнуть ему глотку! – По-прежнему держась рукой за низ живота, к скамье подошёл Земислав. – Он много болтает!

– А ты, грязная свинья, кровью своей умоешься, клянусь! – свистящий шепот мальчика вызвал усмешку на губах Земислава.

– Долго тебе этого ждать придётся! – Кулак бородача обрушился на голову Врана, погружая его в темноту.

– Принесите мне плеть! – посадник вышел из-за стола.

– Неужто сам хочешь парня проучить? – Земислав с удивлением смотрел на Кагеля.

– Я начну, а ты закончишь! – весело хохотнул посадник.

Тяжёлая трёххвостая плеть с мелкими металлическими заклёпками на конце вспорола спину мальчика. От жуткой боли он пришёл в себя.

А плётка прошлась уже по голым ягодицам Врана, оставляя на них багряную полосу.

– Отец! Отец! – отчаянные истошные крики княжича разнеслись по всему дому.

Не обращая внимания на эти вопли, Кагель протянул плеть Земиславу:

– Теперь он твой. Научи этого щенка уважать старших!

И ещё дважды плеть взметнулась в воздух, рассекая детскую плоть.

Земислав уже не контролировал себя, вкладывая в каждый удар всю силу.

Неожиданно чьи-то железные пальцы перехватили занесённую для удара руку и вырвали из неё плеть. Полный бешенства звериный рёв, в котором Земислав сразу распознал голос князя Корлина, отрывисто выговаривая каждое слово, произнёс:

– Это мой сын, княжич Вран! Ты посмел поднять на него руку? Заслуживаешь смерти!

Князь сделал резкое движение, и плеть со страшной силой впилась в лицо бородача, разваливая его на две части. Из глубокой раны, проходящей ото лба через щеку к подбородку, хлынула кровь. От второго удара Земислав попытался защититься, прикрывая лицо окровавленными ладонями.

– Руки! Опусти руки! – проревел князь.

В то же мгновение плётка снова хлестанула по лицу бородача, невольно выполнившего приказ.

– Отец! – прозвучал тихий голос мальчика. – Первым меня начал пороть посадник!

Брови князя сошлись в одну линию, могучие плечи расправились.

– Ну, что на это скажешь, брат мой Кагель?

Лицо и даже шея посадника покрылись красными пятнами.

– Послушай, князь, мы же не знали, что этот малец – твой сын! Думали, что он – чья-то игрушка для утех! Прости нас, княже! Искупим вину свою, как прикажешь! И княжичу нанесённый ущерб восполним. Пусть только скажет, что ему надобно!

– Слушайте все! – похоже, князь принял окончательное решение. – За то, что вы здесь совершили, я должен всех предать смерти! Но ты, посадник, мой родич. Прощу я вас, ежели вину свою перед княжичем загладите да язык за зубами держать будете о том, что нынче здесь случилось! И развяжите княжича! Оденьте! Живо! Почто как истуканы замерли?

– Нет, отец, прощения им не будет! Я слово дал смерти лютой их всех предать! – Враз осунувшееся бледное лицо мальчика было перекошено от дикой злобы. На нём яркими пятнами выделялись огромные, полные слёз и ненависти глаза, искусанные в кровь губы и едва заметная маленькая родинка багрового цвета между переносицей и правым глазом.

Похоже, он даже не понимал, что стоит голым перед отцом и чужими людьми.

Или понимал, но уже не стыдился своей наготы.

– Что ж, слово, пусть даже и раздетым князем даденное, исполнить нужно всенепременно! Только учти, сын, ты пока только княжич и слово своё вправе взять обратно. Может, простишь их, Вран? – князь, смеясь, посмотрел в глаза сыну. Но то, что он увидел в них, мигом стёрло улыбку с его губ.

– Что ж, коли сам принял такое решение, тебе его и выполнять!

– Не сомневайся, отец! Жизнь положу на месть! – Мальчик, морщась от боли в спине при каждом движении, натянул порты, всунул ноги в мягкие короткие сапоги, услужливо поставленные перед ним кем-то из телохранителей Кагеля, взял за рукава рубаху и, не надевая её, набросил через голову на спину. – Посадника и этих его подручных убью, – указательный палец Врана поочерёдно остановился на каждом из присутствующих в людской мужчин. – А Холм сожгу!

В словах уходящего княжича было столько твёрдости и решимости, что не нашлось ни одного человека, кто бы им не поверил. И ещё долго в полной тишине все смотрели на закрывшуюся за ним дверь.

Глава 10

Вот уже много лет чувство одиночества не покидало Альрика. Друзей-ровесников в посёлке среди детей викингов у него не было, а если рядом появлялись ребятишки кого-либо из местных бондов, то их к нему не подпускали. Окружающие люди с раннего возраста внушали ему, что он особенный, разговаривали с ним по-взрослому, никогда не прощали проступков и шалостей, а потому наказывали беспощадно.

Альрик не знал, что такое беззаботное и счастливое детство. Да и откуда оно могло взяться вдали от матери и отца… То, что они где-то есть, ему было известно из разговоров, которые вели домочадцы, сидя у огня осенними и зимними тёмными вечерами. К восьми годам мальчик научился внимательно слушать, сопоставлять и много думать. Из обрывочных фраз, намёков, речей подвыпивших викингов постепенно складывалась картина его собственной недолгой жизни.

Она представлялась Альрику почти сказкой. А начиналась та сказка с того, что в единственную дочь ярла Харальда красавицу Мэву влюбился молодой и храбрый ярл Эйнар, случайно зашедший в чужой фьорд на своём повреждённом штормом драккаре. Вспыхнувшая меж ними любовь привела к свадьбе. Но та свадьба была с условием, что если у Мэвы родятся два мальчика, то второго из них отдадут на воспитание ярлу Харальду…

Зачем?

Просто у ярла Харальда не оказалось сына-наследника. После его смерти посёлок, четырнадцать морских драккаров и тысяча с лишком викингов должны были перейти в руки его дочери Мэвы. Но она перебралась жить в другой фьорд к своему мужу… Возвращаться к отцу, конечно же, не собиралась.

А потому стареющему ярлу и его ближнему окружению нужно уже было задумываться над тем, что же делать дальше.

Первого родившегося ребёнка мужского пола назвали Антоном. Он и являлся теперь законным наследником обоих ярлов.

Второму сыну ярла Эйнара и внуку могущественного ярла Харальда дали имя Альрик. Вот только ярлом он мог стать после смерти своего брата Антона.

Так уж распорядилась судьба.

Хотя… фьордов два – и братьев тоже двое…

Но это ничего не значило. Пока.

Альрика крохой привезли во фьорд к ярлу Харальду, где дед отдал его на попечение управляющему поместьем и всем посёлком Бейниру, который должен был вырастить из мальчика не только викинга, но и ярла.

Дед часто уходил в дальние походы, надолго оставляя внука с Бейниром, и этот мудрый викинг оставался для него единственным близким человеком. Он старался почаще находиться рядом с ребёнком, понимая, как Альрик страдает, но заменить ему отца и мать не мог. Да и не пытался.

Но однажды всё изменилось.

Восемь драккаров ярла Харальда после набега на побережье страны франков и захвата нескольких городов вернулись в свой фьорд с богатой добычей. Толпа высадившихся на пирс викингов широкой лентой устремилась на берег, где их уже поджидали многочисленные родичи.

– Альрик! Альрик! – призывный крик заставил мальчика вздрогнуть и повернуться всем телом на звук голоса.

– Это ярл Харальд тебя зовёт! – стоящий рядом с ним Бейнир показал пальцем на стремительно шагающего кряжистого мужчину, увешанного оружием и несущего в руках какой-то небольшой мешок.

Приблизившись к ним, ярл сбросил на землю меч, секиру и щит. На его вытянутых ладонях лежал большой пушистый серый комок. Широко раскрытые чёрные глаза-бусины испуганно смотрели на Альрика, ноздри чёрного носа слегка подрагивали.

В посёлке было много разных собак, но ещё никогда мальчик не видел такого странного щенка. Толстые лапы, массивная голова, чёрная морда с отвисшими ушами такого же чёрного цвета, а также густая шерсть делали его похожим на маленького медвежонка.

– Малыш, я привёз тебе этого зверька из далёких земель! Знающие люди сказали, что из него вырастет огромный лохматый пёс. Такие собаки у ромеев участвуют в битвах, а также в боях на деньги. Он станет самым верным твоим другом и надёжным охранником! – дед положил в протянутые руки Альрика увесистый подарок и посмотрел на Бейнира. – Как тут жилось без нас, старина?

– Ты оставил здесь много воинов и драккаров, а потому никто не решился напасть на наш посёлок! Как видишь, мы живы!

– Всё так же шутишь? – ярл подхватил на руки внука вместе со щенком и, не заботясь об оставленном на берегу оружии, зашагал в сторону своего дома.

– Как тобою велено, ярл, четыре драккара я отправил в помощь твоему другу ярлу Гунульфу. Они ещё не вернулись из похода. Ну а те два, что были повреждены штормом, наши мастера отремонтировали.

– Можно я сам придумаю имя щенку? – прервал разговор мужчин Альрик.

– Ну и как ты хочешь его назвать? – улыбнулся внуку ярл.

– Пусть он будет Хёгни – защитник!

– Что ж, хорошее имя! Мы с Бейниром согласны.

Ярл Харальд с внуком на руках протиснулся сквозь услужливо распахнутую слугами дверь внутрь дома и поставил мальчика на пол.

– Как же давно я тут не был! – Он с хрустом потянулся, поднимая вверх руки и придирчиво осматривая огромную залу. – Я вижу, ты распорядился бани топить и пир готовить? Слуги уже огонь развели, мясо рубят и столы накрывают?

– Сам знаешь, о приближении драккаров мы узнаем заранее! А твои яркие паруса видны издали! – весело хохотнул Бейнир, видя, как ярл жадно втягивает ноздрями вкусные запахи, идущие от горящего очага, вокруг которого копошились люди. – Никак поголодать пришлось в походе? Иль на землю давно не высаживались?

– Нас догонял шторм, пришлось от него убегать и много грести. Едва в нашем фьорде успели укрыться. А потому два дня почти ничего не ели.