Зеркало Жизни

Открыв глаза, залитые кровью, Деян ужаснулся: всё поле было усеяно мертвыми телами. Нога выскочила из стремен. Это облегчало предсмертные мучения. Сабля торчала из его груди, кровь текла, а нога была сломана в нескольких местах.

«Я не должен умирать. Я же герой! Я убил кагана! Но разве он стоил моей жизни? Кто-нибудь! Помогите, я готов душу отдать!» – метались мысли в его голове.

Неожиданно он услышал сзади мягкие и аккуратные шаги. Над Деяном показалось нечто ужасное. Это был скелет. Живой скелет, окованный в белые латы с серебряными узорами, покрытые поверх белым плащом-полусолнце. Скелет остановился, и пристально посмотрел на Деяна пустыми глазницами.

– Мне не нужна твоя душа. Но есть кое-что более интересное, – заговорил скелет, оголяя свои жуткие клыки.

– Говори, – процедил Деян.

– Ты истекаешь кровью, из ноги торчит кость. Ты умрешь, или согласишься, – продолжил скелет и застыл. Играя своими пальцами, он стучал по рукояти двуручного меча.

– Я согласен на всё, что угодно!

– Тогда произнеси: «Ты, Мор, мой господин, и тебе лишь я служу, свою жизнь тебе доверяю. Будь моим богом»

– Ты, Мор, мой господин, – Деян говорил очень медленно.

– Достаточно. Не хочешь умирать?

– Не хочу, – на последнем дыхании произнёс Деян.

– Ты не умрешь. Но и жизнью это не назвать! – Мор схватился руками за саблю в груди Деяна, и та засветилась. Тут же раздался хруст стекла, и скелет уже держал в руке зеркало в форме обломанной сабли кагана. Кусок зеркала остался в груди Деяна. Боль стала угасать, кровь остановилась. Он смог подняться и увидел, как зажила его нога. Скелета рядом не было.

«Кто же это был?» – Деян начал прокручивать произошедшее в голове. Его мысли приводили к единственному верному ответу. Скелет, именуемый себя Мором, был никто иной, как владыка мира тьмы. И, согласившись на его условия, парень обрёк себя на страдания. Деян оглянулся по сторонам: кругом остались следы жестокой битвы, боли. Смерти. Они врезались не только в память, но и в душу. Голова начала болеть. Он схватился за не руками и ужаснулся своим чёрным когтям на пальцах. Не успев опомниться, Деян почувствовал резь в деснах и соленый привкус. Приоткрыв рот, он ощутил тонкую ленточку крови, берущую исток из уголков рта. Лизнув языком десна, осознал, что его клыки увеличились. Вскоре боль прошла, но тьма опустилась не только на землю, но и в его душу.

Тем временем на поле стало появляться всё больше и больше огоньков. Они медленно двигались из стороны в сторону. Деян решил бежать. Он ничего не понимал, просто бежал и видел во тьме всё: тела, коней, оружие, мëртвого кагана, знакомых, друзей – все лежали на земле, уснув вечным сном. А он бежал отсюда как можно быстрее, как можно дальше. Неожиданно натолкнулся на кого-то и тут же узнал своего друга

– Хорив?

– Деян, ты ли это? – Хорив пару раз ударил огнивом по камню. Во тьме сверкнули тонкие, словно струна, искры, и факел начал медленно разгораться. Он поднял глаза на своего друга.

– Господи. Что с тобой?

– Потуши факел, – ответил Деян, – нас никто не должен видеть.

Если бы кто-нибудь, кроме Хорива, мог стоять рядом, он бы услышал эту короткую, но жуткую историю, что произошла сегодня с Деяном. Мог бы напугаться или обрадоваться тому, что это не произошло с ним. Но рядом не было, ни души. Всë кругом было выжжено войной.

– Что будем делать? Тебе нельзя возвращаться в дружину. Ты можешь быть опасен.

– Что?

– Дай ладонь, – Хорив хитро улыбнулся, и, как только Деян доверил свою дрожащую руку, его друг со всего размаху воткнул ему в ладонь подсайдажный нож, который вылетел из ниоткуда. Потом резко достал и отпрыгнул в сторону. – Посмотри на ладонь. Знаешь, как говорил мой дед: «Мор на войне – частый гость, убитых пусть заберёт». Понимаешь, если он тебя оставил, значит теперь ты бессмертен и служить будешь только ему.

– Что нам делать? Ни у кого не должно быть мысли, будто я выжил.

– Надо, чтобы все видели, что ты мертв. Скажу хорошую новость: как ты убил кагана, и как замертво упал с клинком в груди, видела вся наша сотня. Осталось тебя похоронить. Вот думаю, либо твою одежду нацепить на печенега мертвого, а морду ему разодрать, либо так тебя закопать. Ты же бессмертный.

Деян, недолго думая, согласился «умереть». Хорив положил его себе на плечи и потащил к месту отпевания. Отпевали и хоронили в одном месте: на поле. С каждой секундой росло молодое кладбище. Монахи проводили ритуалы погребения сразу десятками. Копали тоже быстро, не было времени оплакивать: князь собирался добить печенегов в степях. Хорив опустил Деяна на выжженную землю, начал стаскивать с него кольчугу, шлем, одежду, плащ, оружие. Все время кто-то подходил из их сотни, смотрел на знакомого Хорива и лже-мёртвого Деяна.

– И он покинул нас, – над Хоривом склонилась высокая худощавая фигура старого воина Буримира. Он подошёл к Деяну, положил руку на грудь и что-то прошептал.

– Жаль его. Хороший был человек. Сколько таких сегодня погибло… Лучше бы я, – глаза Буримира наполнились слезами и он ушёл.

И Хориву стало тошно, ведь старик был прав. Такова война. В этот момент подбежал монах, бегло прочитал что-то себе под нос, встряхнул кадилом и сказал закапывать. Но перед этим похлопал Хорива по плечу и обнял. Хорив перекрестился, схватил Деяна за руки, сбросил в могилу и закопал.

Полночи и день в могиле живому человеку провести невозможно, но Деяну… Всё время он думал, что произошедшая с ним беда изменила его полностью.

Ночь. Тонкий, хрупкий месяц. Ласковый свет. Синее небо. По кладбищу шел, разглядывая во тьме дорогу, Хорив. Ступал как можно тише, иногда полз, ибо на могилах были люди, которые имели некое сходство с Деяном. Оно состояло в том, что их жизнь тоже изменилась в этот день. Месяц светил ярко, ему тоже было грустно. Тогда он сопереживал людям.

Хорив боялся, что его заметят с лопатой, или, того хуже, увидят Деяна, выползающего из могилы. Но, к счастью Хорива, возле могилы не было никого. Он ещё раз проверил поставленную им метку на кресте. Огляделся, начал копать. Успокоился, когда услышал, что в земле тоже копают выход. В один момент земля провалилась, и внизу ямы он увидел полусидящего Деяна. Тот сплюнул землю, которая всё ещё продолжала хрустеть на зубах, протёр глаза, обильно моргая. Хорив протянул руку и помог Деяну выбраться. Они быстро стали закидывать землёй яму, но та уже не заполнила могилу.

– Земли не хватает, – произнёс Деян и ещё раз сплюнул хрустящий чернозем изо рта.

Тогда они окопали немного земли вокруг могилы и полностью замели следы.

– Всё, – отдышавшись сказал Хорив, – в дружине тебя нет. Все подтвердили, что ты мёртв. Куда пойдёшь теперь?

– Не знаю.

***

– Это была наша последняя встреча, – продолжал Александр-Деян, сидя на ступеньках амфона. – Я много путешествовал и, когда вернулся в Новгород, встретил давнего знакомого. От него я узнал, что Хорив умер в кругу семьи от старости. Перед этим он успел написать какую-то книгу, – Александр глубоко вздохнул. В лунном свете была видна очередная слеза, прокатившаяся по человеческому лицу. – Как бы я хотел еë прочитать, услышать речь Хорива, почувствовать его присутствие. Но навряд ли я её когда-либо увижу.

– А что было дальше? – прервал печальную тишину Святослав.

– Что дальше? – Александр вздохнул, отëр слезу и продолжил. – Я быстро понял, что в моей душе остался кусочек зеркала. Так решил поступить со мной Мор. Отныне я отражал на своей плоти и душе всё то, что творили люди. И, как я понял, люди творят, по большей мере, зло. С каждым годом в моих глазах читался всё больший ужас, глаза видели войны, убийства, предательства, разврат, пьянство, разруху, бедность, чуму. Глаза видели, а кусочек зеркала отражал. Облик мой менялся, ум тоже. Со временем я и сам превращался в ужасное создание. Я убивал, уничтожал, сжигал. Иногда мне удавалось вновь стать человеком, и тогда я старался не упустить этого. Старался сделать что-то хорошее, что-то важное, ценное. Начинал путешествовать. А потом происходила очередная война, или меня пытались ограбить, и всё начиналось заново. И умереть я не мог. Я пытался спрыгнуть с высокой башни или повеситься, но всё тщетно. Стоило пустить пулю в висок, как умирал человек и возвращался демон. Я превратился в монстра. В самого что ни на есть настоящего монстра. Меня даже пару раз пытались сжечь инквизиторы. Каково было их удивление, что вместо несчастной и беззащитной девушки, которая сгорала в огне, появлялся я, – Александр криво улыбнулся. – Сначала я начал смеяться в огне, а потом разорвал цепи…и этих горе-священиков.

– Я не уловил одного, – заговорил Андрей, – когда тебя переименовали в Александра, и причём здесь эта церковь и тот монах, чья могила возле её стен?

– В начале девятнадцатого века я полностью потерял рассудок и человечность, оказался в бездонной яме тьмы, будто снова в могиле. Девяносто лет я пробыл в теле ужасного монстра, прежде чем произошло настоящее чудо…

***

Свеча. Ночь. Холод. Она горела ярко, но не могла осветить всю церковь. Все еë углы, холодные стены, высокие потолки и своды остались во тьме. Пред иконой старый монах читал священное писание. Седая борода его стояла дыбом и всё время колыхалась от слов. Монах продолжал молитву, хотя остался один в церкви. Он приходил раньше всех и уходил позже. Но даже для него настал час сна, и, захлопнув тяжёлую книгу, он потушил свечу и пошёл по притвору, громко шаркая ногами. Наконец во тьме добрел до выхода. Дверь со скрипом отворилась, и он вышел на паперть. Метель заставила прищурить глаза. Кругом намело так, что первые ступени оказались под снегом. Луна светила ярко, окутывая всë серебром, и при еë свете монах увидел нечто странное. На тропе по колено в снегу, не двигаясь, стоял человек. Монах разглядел его получше и понял, что на человека он не очень то и похож. Слишком высокий рост, не пропорционально длинные руки, и голое тело.

– Кто здесь? – окликнул монах неизвестного. Но в ответ услышал лишь рык и непонятные звуки. Фигура быстро двинулась к нему, рассекая сугробы, но монах не шелохнулся. А неизвестное существо уже приблизилось к нему, разинуло ужасную пасть. – Что вам нужно, добрый человек? – абсолютно спокойно спросил монах. Монстр застыл, после что-то рыкнул, клацнул зубами.

– Я могу помочь? – вновь обратился старик. – Пойдем со мной.

Богослужитель повернулся и поднялся по паперти, а монстр последовал за ним. Монах впустил его в церковь, зажег несколько старых, доживающих свой век, свеч.

– Эко, братец, плохо ты выглядишь, – улыбки из-за бороды было почти не разглядеть, но он точно улыбался. После поставил монстра на колени пред иконой и начал читать молитвы. Тот не сопротивлялся, стоял смирно и сам пытался что-то сказать, но получались лишь странные пощёлкивания. Наконец монах услышал первые слова и, опустив свой взор, увидел перед собой человека.

– Как у вас получилось? – спросил Деян.

– Вера, – снова улыбнулся монах. Его улыбку можно было увидеть в добрых глазах.

Следующая ночь. Снова монах остался один в церкви, но на этот раз книгу он не захлопнул. Снова открыл дверь и пустил Деяна, снова они обратились к Богу. Так каждую ночь монах открывал дверь и всё снова и снова запускал то монстра, то человека. И каждый раз, уходя, тот благодарил своего спасителя. Уже тëплой весной, когда сошёл снег и засветило солнце, а люди вышли работать в поля, всë ожило, Деян решился.

В тот день в монастыре кипела работа: шла стройка, вспахивали огород, готовились к посеву. Деян шёл к воротам монастыря с полным спокойствием. Никто не знал кто он такой, и зачем он здесь. Постукивая каблуками сапог, проходя по саду, он приближался к паперти. Неожиданно он услышал знакомую речь монаха Александра и, насколько он понял, игумена. Настоятель монастыря расспрашивал монаха о неизвестном госте в церкви. Деян сразу догадался, что в церковь напрямую лучше не соваться. Он отошёл назад, выйдя на другой конец монастыря, обошёл церковь слева от входа, забрëл за угол, и в прохладной тени стал ожидать монаха Александра. Наконец тот пришёл.

– Отец Александр, мне сегодня очень плохо. Можно прийти ночью?

– Сегодня никак: меня подозревают. Я всë же советую тебе подумать над моим предложением стать монахом и пожить здесь, – ответил Александр.

– Я согласен, – ответил Деян, подняв опущенную голову. – Когда мне приходить?

– Приходи каждый день. Игумен откажет тебе три раза, но после мы примем тебя в монахи. Только скажи мне, ты крещёный?

– Я не помню.

– Тогда мы окрестим тебя сегодня, – утвердил монах. – Возвращайся к воротам через лес, а от ворот иди к игумену. Я буду рядом. С моего благословления, он разрешит окрестить тебя сегодня.

Деян исполнил указания.

– Значит, – продолжал игумен, говоря с Деяном, – хочешь креститься? И прямо сегодня?

Деян утвердительно кивнул. А старый монах сказал:

– Отец Владимир, я считаю, что его можно и даже нужно крестить. И лучше сегодня. Зачем тянуть до следующего дня?

– И верно, брат Александр, – ответил игумен, – коли человек ищет спасения, то зачем ждать. Можете готовиться.

В церкви стояла тишина. Тëплый солнечный свет лился золотом, освещая расписные стены и лики святых. Изредка был слышен глухой удар топоров о дерево, пение птиц, вернувшихся с юга, и таких, кто не покидал нашу землю. Пред купелью со святой водой на коленях стоял Деян. Он наклонил голову и читал молитвы вместе с монахом. Под конец тот положил свою руку на голову Деяну.

– Это не по правилам, но скажи, какое имя ты бы хотел взять?

– Как у вас. Александр.

Деян вошёл в купель, монах положил свою руку ему на голову и, читая молитвы, три раза опустил его в воду.

***

– Вскоре меня приняли в монахи. Жизнь кардинально изменилась. Я работал, много читал. О прошлой жизни и скитаниях стал забывать. Конечно, иногда ночью я просыпался от кошмаров, что преследуют меня по сей день, боялся выходить за ограду, дабы не увидеть этого мира. День за днём, месяц за месяцем, год за годом, и всё это время я оставался человеком. Я отражал чистоту и порядок, любовь к людям и всему живому. Конечно, я понимал, что не смогу находиться здесь вечно. Со временем могли бы вознкнуть вопросы: почему я не старею, почему не болею, не ем неделями и так далее. Но этого не произошло. В монашестве жизнь моя длилась около десяти лет. И в один день произошло следующее.

***

Как только взошло солнце, молодой Александр уже был на улице. Густой осенний туман более походил на сметану, размазанную по стеклу. От влажной земли сквозь сухую, желтую, омертвевшую траву отдавало сыростью. Солнце слабо просвечивало сквозь свинцовое небо и уже не могло согреть это место. Александр наблюдал своеобразную красоту природы, еë спокойствие и одиночество, молчание и тишину. Так же было и у него на душе. Сплошной туман, скрывающий прошлое. И, хотя вскоре туман природы стал пропадать, в его душе он остался.

Теперь можно увидеть речку и берëзовую рощу за ней. Он сделал пару шагов по бурой траве и наступил в глубокую и ледяную лужу. Александр-Деян хотел было пойти сменить обувь, как вдруг услышал звонкие шаги по каменной дорожке. Он прислушался и понял, что это два человека. Александр поспешил посмотреть кто там, ведь стали ходить слухи, что после революции во многих местах стали появляться бандиты. Также он слышал, что большевики не одобряют церковь. Александр спрятался за деревьями и увидел пришедших. Один из них шёл твердой и уверенной походкой, сверкая начищенными черными туфлями. На нем были серые клетчатые брюки со стрелками, распахнутое клетчатое пальто показывало кофейную жилетку, рыжий галстук и белую рубашку. Лицо данного человека было украшено грандиозными, подкрученными и жирно смазанными воском, блестящими от него черными усами. Шляпа, которая должна была прикрывать его прилизанные волосы, на голове отсутствовала. Позади этого господина не менее уверенно ступал молодой парень. Усов у него не было, шевелюра была прикрыта кепкой, пальто плотно облегало тело, а вместо туфлей он предпочел сапоги, более подходившие для этой погоды. В руках он нёс треногу и упакованный фотоаппарат, а через плечо висела красная сумка с остальными приборами. Александр вышел им навстречу.

– Здравствуйте, – начал усатый, – я фотограф Зигмунд Абелардович Покровскай. Хотел бы запечатлить быт настоящих русских монахов, что молятся за спасенье нашей Родины от красной болезни. А это мой напарник и ученик – Бернард. Позовите, пожалуйста, игумена.

Через пару минут игумен и Зигмунд Покровскай уже думали, где и как расположить братию, что лучше сфотографировать.

– Кстати говоря, – продолжал Зигмунд, – вы в курсе, что в пяти километрах отсюда к югу, в деревне Ольховка расположилась какая-то банда? То ли анархисты, то ли зелёные, может и красные, хрен их поймешь. В общем, дело плохо, и вам бы провести эвакуацию.

– Будем думать. Ну, а пока давайте работать, – ответил игумен.

Слева от паперти расположились монахи, которые встали в два ряда напротив фотографа с его помощником. Резко вспыхнула лампа, брызнули искры. Дальше фотограф поработал над храмом и всем, что его окружало. На всё про всё ушло два часа. После они собрали вещи и уехали, но перед отъездом Зигмунд ещё раз посоветовал уходить отсюда, на что игумен ответил, что Богу все известно, и он всех спасёт.

***

Холодный осенний лес встречал Александра мелким дождем, леденящими каплями, что падали с хвои. Бурые сосны смотрели вверх и загораживали своими кронами свинцовое небо. Шаги путника были мягкие, ступал он на глубокий слой мертвых хвоинок. И все же ноги устали. Он шёл уже четыре часа, но никак не мог выйти на гарнизон солдат белой гвардии. Игумен решил отправить его к солдатам, поскольку слова фотографа Зигмунда не давали ему покоя. Но дело в том, что солдат он не нашёл. Они уже покинули свой лагерь, и Александр возвращался без помощи белых офицеров. Наконец он вышел к монастырю, но что-то в тот же миг показалось ему иным. В столь поздний час ворота были открыты. Он прошёл в них и заметил свет в церкви. Это на секунду его успокоило.

«Слава Богу, ничего не произошло», – подумал Александр. Неожиданно он ощутил легкий запах чего-то ранее известного, но давно забытого. Запах усилился. Александр не мог вспомнить, что это такое, но после в его теле разлилась боль, в груди всё сжалось. Александр не хотел в это верить, но осколок зеркала отражал смерть.

Молодой монах подбежал к паперти и увидел тела убитой братии. Посреди страшной горы трупов лежало бездыханное тело святого старца с книгой в руках. Александр заплакал, упал рядом и хотел хоть что-то услышать от своего спасителя. Но он молчал, спал мертвым сном. Лишь книга и крестик в его руках о чём-то ему напомнили. Лишь они держали зверя внутри Александра. «Месть», – вот о чем подумал он. Теперь зверь оказался на свободе!

Он отер слезы и быстрым шагом двинулся по мокрым ступенькам, оставляя алый след. Ничего не удерживало от гнева. Александр зашёл в притвор. Ещё никогда и никто не был так уверен в своих замыслах. Раздался хлопок патрона; звон падающей гильзы; воздух пронзил запах пороха. Еще один хлопок; еще одна гильза; еще один хлопок чей-то головы о мрамор. Предсмертный крик. Падающее тело. Свеча резко затухла, оказавшись в глазу ещё одного разбойника. Остальных, осквернивших этот храм, ждала более мучительная смерть…

***

– Под утро, – продолжал свой рассказ, вытирая слезы, Александр, – я проснулся в залитом кровью храме. С большим трудом я похоронил своих друзей и отнес на болото тела их убийц. С этого дня моя жизнь потеряля смысл. Мой мир ограничился холодным осенним лесом. Отныне я старался уйти подальше от людей, но войны и смерть везде меня находили. Я помню лишь отрывки, но иногда монстром я с надеждой возвращался сюда, несмотря на то, что жил я здесь совсем не много. О том, что происходило со мной далее, вы знаете лучше меня. Скажу лишь одно: в двадцатом веке было столько смертей, что не происходило за тысячу лет. А после произошло нечто странное. Я очнулся от страшного сна. Вернулось сознание. И я всё не мог понять почему. Я не стал задавать вопросов судьбе. Продал пару золотых монет из тайника, купил одежду, быстро адаптировался и понял, почему я вернулся. Это она, – Александр повернулся к Лизе. – Она меня спасла.

– У меня есть мысль, – прервал тишину Андрей. – Я вновь привезу тебя в орден, и мы достанем кусок зеркала, – глаза Александра наполнились надеждой. – Но перед этим я хочу тебе кое-что показать.

Андрей вынул из широкого кармана ксерокопию одной очень старой рукописи, что хранится в библиотеке ордена, открыл первую страницу и протянул сидящему Александру. Солнце только поднималось. Не было густого тумана, А лишь свежий летний воздух. Александр взял книгу и увидел на первой странице предисловие.

«Надеюсь, что ты живёшь не менее счастливой жизнью, чем я. Друг мой Деян, верю, что когда-то ты вернешься на Родину и прочтëшь эти слова, хотя меня уже и не будет в живых. У меня всё хорошо. Пусть так будет и у тебя. Твой самый преданный друг Хорив»