скачать книгу бесплатно
* * *
Вся деревня вышла из хижин. Но, как и всегда, мужчины стояли по одну сторону, а женщины – по другую.
Герман чуть скосил глаза влево и перехватил насмешливый взгляд Алесана. Ну да, конечно: только они двое удостоились чести стоять на женской стороне. Вождь племени и его высокий гость. Однако даже и от них женщины отошли на несколько шагов, так что оба как бы стояли между двух миров. Даже вчерашние жены обоих держались с холодноватым, отстраненным видом девушек-недотрог. Впрочем, Герман уже успел привыкнуть, что здесь женщины не ластятся наутро, предоставляя эту привилегию своим ночным мужьям.
По рядам пронесся громкий вздох: появилась сегодняшняя дукуни. Колдунья, ведьма, шаманка, жрица – как угодно. На голове высился зеленый тюрбан – знак, что она поддерживает постоянную связь с миром духов. Тюрбан являлся, можно сказать, единственной одеждой дукуни, не считая чисто символической опояски из хвостов священных зебр. Однако по местным понятиям считалось, что на ней слишком много одежды.
Дукуни вытянула правую руку и повела вдоль шеренги мужчин, начиная с Алесана. Глаза ее были закрыты, ни на кого конкретно она не указывала, однако Герман всем телом ловил слабый, отдаленный голос, выкрикнувший шесть имен. При этом он ощутил странную смесь облегчения и разочарования, оттого что выбор не пал на него.
Вперед вышли шесть молодых людей. Никого из них Герман не узнавал: лица и тела были раскрашены. Только они с Алесаном оказались сегодня избавленными от этой длительной, а порою и болезненной процедуры.
Избранные начали танец в кругу: сначала медленно, потом все стремительнее. Дукуни в центре их хоровода танцевала в том же бешеном ритме, и каждое ее движение было исполнено убедительной внутренней силы, которая зачаровывала всех присутствующих.
Ее груди прыгали, хвосты зебр плясали на смуглых бедрах, и Герман вдруг ощутил такой мощный разряд желания, что легкие хлопковые штаны, его единственная одежда, туго обтянули бедра. Он покосился на Алесана. Тот, соблюдая ритуал, стоял обнаженным, как и все остальные мужчины. Да… впечатляющее зрелище! С такими копьями вполне можно идти на бой. Точно так же выглядели и избранники дукуни.
Однако он отвлекся и упустил момент, когда в руках дукуни появилась чудовищно-яркая маска. Внезапным движением она приложила маску к лицу одного из молодых мужчин. Тот изо всех сил замотал головою, словно протестуя, стараясь сбросить личину… Напрасно: маска приросла к лицу.
А здорово перепугался бедолага! От его недавнего возбуждения в один миг осталось весьма жалкое воспоминание.
Впрочем, эротические чары слетели и с остальных. Все напряженно смотрели на парный танец дукуни и человека в маске, который точно копировал все движения шаманки, ни на миг не отставая от нее, словно ее мозг посылал импульсы одновременно в два тела.
Внезапно дукуни сорвала маску с человека – и заглушенный крик ужаса пронесся по толпе.
С человека ли?.. Ничего человеческого не осталось в его лице. Оно стало по-звериному ужасным!
Рухнув на колени, танцор свирепо бил по воздуху скрюченной ладонью. Герман мог бы поклясться, что это когтистая лапа… А голос? Разве это человеческий голос? Это рычание! По коже, лоснящейся от пота, волнами пробегает дрожь, и чудится, будто на ней чередуются темные и светлые полосы… как у тигра!
«Пасть» тигра приоткрылась. Герман увидел, как удлиняются, лезут изо рта зубы. Еще миг – и он бросится на дукуни!
Однако та стремительным движением вцепилась в волосы тигра и начала поднимать кверху его голову. Взгляд дукуни оледенел, все ее тело напряглось так, что под темной кожей рельефно заиграли мышцы.
Какой-то миг слышен был только рокот барабана. Голова тигра медленно никла. Рычание превращалось в тихий визг. И вдруг он простерся на земле, мгновенно перейдя из транса в кому.
Он лежал, распростертый, долго. И только когда она взвилась в воздух с пронзительным визгом, перекрывшим даже вой свирели, бывший тигр резко вскочил на ноги и, как ни в чем не бывало, включился в общий хоровод.
И снова дукуни выманила своего прежнего избранника на середину круга. Несколько мгновений они слитно вращали бедрами, почти прижавшись друг к другу. Эротические вихри вновь пронзили толпу зрителей. Дукуни на миг обняла свою жертву, а когда отдернула руки, вокруг его талии был обвязан узкий алый шнурок.
Человек, недавно бывший тигром, подпрыгнул, оглядывая присутствующих беспокойно-любопытным взглядом, почесывая голову и бока. Он горбился, поглядывал исподлобья, и Герман едва не рухнул от изумления: на сей раз он увидел перед собой человека-обезьяну!
Дукуни подняла барабан и, постукивая маленькой колотушкой, заставила обезьяну вернуться.
«Бог ты мой! – смятенно подумал Герман. – Какое многослойное кодирование! Музыка, голос, стук… Но когда дукуни успела закодировать его? Во время танца? Или подготовка велась заранее? А что станется с несчастным одержимым, если колдунья не сможет вывести его из транса?»
Почему-то иссякли силы смотреть на человека, лишенного человеческого облика. Он опустил голову. И вообще от дукуни Герман хотел бы получить совсем другое. От этого желания у него даже во рту сохло!
– Спорим, я знаю, о чем ты сейчас думаешь? – все так же, почти не разжимая губ, пробормотал Алесан, с наслаждением щеголяя небрежной русской речью. – Как бы набраться опыта, верно? Нашего, черномазого, колдовского опыта? А что, может быть, такой потрясающий успех моего великого родича в России обусловлен именно тем, что русским по душе наше черномазое колдовство? Наверняка Пушкин был великим дукуном!.. Но то, что ты видел сегодня, – ничто по сравнению с воскрешением мертвых. Еще не так запросишь, чтобы тебя научили!
– А я смогу? – с замиранием сердца проговорил Герман.
– Вопрос неправильный! Неправильный вопрос! – забухтел Алесан. – Спрашивать следует так: может ли белый научиться черному колдовству? Отвечаю: может. Не всякий, но может. Однако это будет… как бы сказать… абстрактное колдовство. Потому что боги-творцы даровали истинную силу только африканцам.
– Понял, – кивнул Герман. – Понял, понял… то есть я могу быть только фокусником, но не целителем?
– Ответ правильный.
– А, к примеру, мстителем? – усмехнулся Герман.
Почему он так спросил? Почему?!
Алесан покачал головой. Что-то мелькнуло в глубине его темных глаз… Жалость, с изумлением подумал Герман?
Нет, показалось, решил он через минуту. Но потом… потом он понял: Алесан, африканский шаман, чертов дукун Алесан уже тогда знал, что его друг обречен стать мстителем. Но судьба лишит его обоюдоострого меча высшей справедливости и заставит сражаться тем же оружием, каким владел его враг: коварством и жестокостью.
* * *
Тетя Галя очнулась раньше и с воем кинулась в комнату, однако, наткнувшись на новый удар, отлетела к стене. Альбина прижала руки к лицу, пытаясь перевести дух. «Неужели это сделал Наиль? Да нет, мне почудилось, почудилось!»
Открыла глаза.
Наиль стоял, поигрывая улыбкой, сунув руки в карманы черной куртки. Почему-то впервые за этот вечер Альбина обнаружила, что одет он в блескучую, грубую куртку и мешковатые турецкие брюки, какие носят дешевые качки, либо наперсточники, либо из охраны мелких «комков». И шапка вдобавок норковая! И плечи у него такие же крутые, покатые, как у них всех. Куда же она смотрела раньше, что ничего этого не видела?!
Ясно, куда. На глаза его, на губы смотрела. Вот и досмотрелась… А он вор, значит? Обыкновенный ворюга?
Наиль обернулся к выходу, не выпуская из поля зрения беспомощно копошившуюся на полу тетю Галю и застывшую у стены Альбину.
Приоткрытая дверь в коридор чуть дрогнула – сердце Альбины зашлось в мгновенной надежде, однако по темно-вишневым губам Наиля скользнула улыбка:
– Все в порядке, Вольт. Входи.
Глаза Альбины с жадным любопытством приковались к лицу вошедшего. Тотчас где-то в глубине сознания рванулся панический вопль: «Не смотри на него!» – и она торопливо отвела глаза. Однако перед внутренним взором так и маячила эта фигура в тяжелой дубленке и низко надвинутой на глаза шапке. Человек был среднего роста, но ходил тяжело, увесисто. Пол загудел, когда, заперев дверь, он медленно прошествовал по коридору мимо женщин, заглядывая во все двери, даже в нишу, забитую вещами. Рукой в перчатке он придерживал большой белый платок, который прикрывал нижнюю часть лица.
Наиль пинком заставил тетю Галю подняться и швырнул ее в дверь той комнаты, куда наконец вошел человек с белым платком. На Альбину он только глянул – косо, насмешливо, – и она, еле удерживая дрожащие губы, которые так и стремились сложиться в льстивую, умоляющую улыбку, пошла за теткой.
Незнакомец брезгливо оглядел небогатое убранство. Открыл средний ящик серванта, профессионально переворошил белье, вытащил плоский сверточек, обернутый в полиэтилен и стянутый аптекарской резинкой.
Тетя Галя болезненно ахнула.
– Дура! – беззлобно сказал незнакомец. – Неужели до сих пор не знаешь, что первым делом ищут в белье и книгах? А у тебя круг поисков значительно сужен!
Он обвел взглядом комнату, в которой из книг был только потрепанный телефонный справочник, потом подошел к окну и приоткрыл узкую створку:
– Духота! Дурацкие эти окна без форточек, терпеть их не могу.
Прильнул к щели, жадно глотнул воздуху. Плюхнулся в кресло и вытянул ноги в тяжелых ботинках на толстой подошве.
– Ну вот что, – сказал все так же глуховато, через платок. – Мы можем уйти быстро, а можем и задержаться. Если сразу скажете, где…
– Господи, да нет у меня ничего! Какие заработки у медсестры? Что нашли, ваше, черт с вами, а больше нет ничего! Было б кого грабить, голь перекатную! – с провизгом выкрикнула тетя Галя, но тут же захлебнулась, получив от Наиля увесистый тычок под ребро.
– Не надо крика, – спокойно сказал незнакомец. – Для вас же лучше, если мы тихо спросим, вы – тихо ответите, а потом все так же тихо расстанемся и забудем друг о друге. – Он небрежно швырнул полиэтиленовый сверточек на телевизор. – Вот, видите? Ваши копейки мне без надобности. А нужно мне… – Настороженный взгляд заметался между Альбиной и тетей Галей. – Нужно мне знать, куда подевалась раненая женщина из пятой палаты? Та, которую под убитым Рогачем нашли?
Альбина почувствовала, как у нее поднимаются брови. Как ни было страшно, изумление пересилило сейчас все другие чувства. Та странная пациентка исчезла? Почему? Да, ведь она чего-то боялась, просила помочь… Но почему этот кошмарный, как его, Вольт, решил, будто Альбина и тетя Галя что-то об этом знают?
– Гляделки подбери, – посоветовал Вольт, мельком взглянув на Альбину. – Хватит рожи корчить и девочку строить. Быстро: где Хи… где та баба?
Альбина слабо качнула головой – и тотчас горло больно, до хрипа перехватила чья-то рука. Наиль! Подступил сзади, зажал под сгиб локтя, сильно, умело пережимая дыхание. Другая рука вкрадчиво поползла по затылку, спустилась на шею…
«Он хочет сломать мне шею!»
Панический ужас заставил забиться, выхрипеть:
– Не знаю, я ничего не знаю!
– Очень может быть, – задумчиво согласился Вольт. – Отпусти ее, Наиль… пока. Мне тоже кажется, что основной источник информации – тетушка.
Тетя Галя уставилась на него расширенными, выбеленными страхом глазами, тиская у горла ворот линялого халата. С трудом шевельнулись губы:
– Нет, нет…
– Ну как же – нет? – укоризненно спросил Вольт. – Привезли к вам раненую, в чем была, одежду ее заперли в кладовой. Не могла же она по морозу в одной рубахе, босиком сбежать! Кто-то ведь должен был ей помочь. Дать одежду, обувь, вывести из больницы. Больше некому, кроме тебя. Некому!
Альбина, с трудом восстанавливая дыхание, смахнула ладонью внезапно наплывшие слезы.
Лицо тети Гали, белое впрозелень, искажал страх, и все-таки… и все-таки что-то особенное было в этой дрожи расплывшихся сизых губ, в затравленном, мечущемся взгляде.
«Неужели это правда? Но зачем ей?.. Нет, быть не может! Ужасный риск! Узнали – выгнали бы с работы. Нет, не может быть. Тетя Галя пошла бы на такое только за большие деньги, а откуда деньги у той… у того? И все-таки она это сделала, и Вольт чувствует, что прав!»
– Я вам одну историю расскажу, – своим неторопливым, глуховатым голосом проронил из-под платка Вольт и чуть откинулся в кресле, так что тень от серванта совсем скрыла его лицо. – Ну и жарища здесь!.. Есть такой городок на свете – Котлас. Знаменит он своей пересылкой. Пересыльной тюрьмой, значит. Да хотя какая там тюрьма: кусок земли, разгороженный заборами на клетки, почти и без крыши. В зимний день помирало в этом санатории до пятидесяти человек, так что носилок не хватало – трупы в морг таскать. И вот как-то раз очередной страдалец копыта откинул. Вертухай послал за врачом, а морду трупа бушлатом прикрыл милосердно. И сыскался тут один ушлый паренек: сволок жмурика с нар и сунул на свои, а сам занял его насиженное место, прикрывшись тем же бушлатом. Правда, что ловкий парнишка оказался: выбрал день, когда тюремный врач с простудой слег, а к мертвякам посылали фельдшера, мотавшего срок за хищение медикаментов. Фельдшер даже пульса не щупал: велел санитарам грузить тело на носилки и волочь к моргу. Конечно, это было не то место, где хочется задержаться надолго. С соседями не больно-то за жизнь покалякаешь! Оглядевшись, беглец нашел грязный халат, забытый каким-то санитаром, и, затаившись среди ледяных жмуриков, стал ждать, когда кто-нибудь придет. Санитары пришли, приволокли очередного насельника в это теплое местечко, а наш приятель – фью! – из морга. И пошел бродить по зоне в своем маскхалате, ища, где бы форсировать заграждение. Но только, чтобы вы знали, Котласская пересылка – не то место, откуда вот так, запросто, можно через забор сбежать. И, побродив час-другой, выбросил наш дурень халат и сдался охране. Конечно, вертухаи отвели на нем душу, поточили об него кулачищи, но он клялся и божился, что и сам не знает, как очутился в морге. Валялся, мол, в камере без сознания, вдруг очнулся… мама родная!..
Тетя Галя громко сглотнула. Ее лицо обвисло мертвенно-бледными старческими складками. Глаза застыли.
Альбина стиснула руки в кулаки, удерживая слезы.
«Боже ты мой! Та женщина, которая умерла… Неужели и правда тетя Галя решилась на подмену? Но как мог угадать Вольт? Ну, предположим, пришел в больницу, разыскивая ту раненую, а в отделении шум, крик: обнаружен побег. Теоретически это возможно, конечно… И тетя Галя не так уж рисковала: ведь раненая как бы и сама могла до такого додуматься. Хотя верно: кто-то должен был дать ей одежду, приют. Но здесь ее нет, это ясно, они сами видели. И вряд ли она, даже скрывшись с помощью тети Гали, оставила ей свой адрес!»
– Штука вот какая, – с прежним спокойствием проговорил Вольт. – Я совершенно точно знаю, что этой сучке, из мужика переделанной, совершенно некуда податься – тем паче в полуголом виде. В Москве у нее никого нет. Значит, вы сговорились, – взгляд уперся в тетю Галю, и та слабо взвизгнула, – что не только поможете сбежать, но и приютите ее. Здесь никого нет, я проверил. Разве что под кроватью прячется, но это вряд ли. Впрочем, поглядим.
Он слегка свесился с кресла, но тотчас разогнулся и брезгливо проронил:
– Я так и думал – одна пыль.
Тетя Галя громко вздохнула. Наиль за спиной Альбины переступил с ноги на ногу. Вольт взглянул на него исподлобья и кивнул.
Наиль шагнул вперед и толкнул тетю Галю к стене. Зажав рот, осыпал короткими, но сильными ударами ее грудь и живот, а когда остановился, тетя Галя скользнула по стене и сгорбилась на полу, громко, со всхлипом переводя дух и тяжело отхаркивая кровавые сгустки.
– Беда в том, что будет еще хуже, – раздраженно сказал незнакомец. – Ох, ну и парилка у вас здесь! Долго я такого не выдержу. То есть времени на всякие к вам деликатные подходы у меня нет. И с каждой минутой у вас остается все меньше шансов выйти из этой ситуации не то что целыми и невредимыми, но хотя бы живыми. Вы способны понять, что вас будут бить до тех пор, пока не скажете, где эта чертова кукла?
Он встал и наклонился над тетей Галей:
– Дура, себя не жалеешь, так девицу пожалей. Представляешь, что с ней будет, когда Наиль ее во все дырки отдерет – на твоих, между прочим, глазах? А тебя в кашу измолотит. А утюжок горяченький на пузо – тебе как, понравится?
И внезапно сорвался на крик:
– Говори, говори, тварюга! Денег думаешь огрести? Что бы она ни наобещала тебе, это вранье, потому что нет у нее ничего, кроме перстня, а он мой, мой! Я за ним пришел!.. Наиль!
Наиль послушно сгреб тетю Галю с полу и, размахнувшись, ударил в лицо.
Та не вскрикнула. Крик ужаса вырвался у Альбины, увидевшей, как нелепо-невесомо пролетела тетка через комнату, врезавшись затылком в угол серванта. На миг замерла с вытаращенными глазами и широко открытым ртом, потом, будто в ногах вмиг исчезли кости, резко села на пол, мелко-мелко забив головой о шкаф.
«Что она делает, ей же больно?» – с ужасом подумала Альбина – и в голове воцарилась ослепительная пустота, стоило ей увидеть, как широкая лента крови хлынула из тети Галиного рта, как закатились глаза… а потом вздрагивающее тело мягко ссунулось на пол и замерло бесформенной кучей.
Альбина впилась зубами в край ладони. Сердце зашлось, ноги подкосились.
Что-то больно вздернуло ее за руку, не дав упасть.
Наиль! Сейчас он ударит ее, как тетю Галю, и тоже убьет!
– Мурло! – с отвращением сказал Вольт. – Козел ты подзаборный, что ж ты мне натворил, мудила? Это же не Рогачов какой-нибудь, на ком же ты жабу выместил, а?
Наиль молчал, нервно притопывая. Рука, державшая Альбину, тряслась, и та тоже тряслась.
– Отморозок, хоть эту не придави, бычара! – рявкнул Вольт.
Наиль разжал пальцы, и Альбина, не устояв на ватных ногах, тяжело рухнула на колени, а потом растянулась на полу.
Прохладное прикосновение линолеума к щеке вернуло ей подобие сознания. Открыв глаза, Альбина увидела прямо перед собой босую короткопалую ногу тети Гали, ее ужасно распахнувшийся халат с порванным карманом, из которого торчал длинный узкий ключ.
– Ну, девица, плохи твои дела, совсем плохи, – вздохнул Вольт, утирая платком вспотевшее лицо. – Сил у меня нет больше терпеть эту жару. Придется снять и шубу, и шапку… но очень бы мне этого не хотелось! Чтобы ты видела меня, не хотелось бы, потому что тогда уж точно… Все, решай. Скажешь, где та баба, – останешься жива. Нет – измордуем и задавим. Поняла? Все равно ведь все выложишь, да поздно будет. Еще и сама смерти запросишь. Говори скорее, ну! – выкрикнул он, снова теряя терпение и с силой утыкая в бок Альбины тяжелый башмак.
Горечь подкатила к горлу, она подавилась криком с привкусом желчи.
– Говори же! Наиль, а ну!..
– Нет, нет! – отчаянно закричала Альбина, выставляя руки и пытаясь остановить эту безжалостную боль, которая надвигалась на нее с каждым шагом Наиля, – и он вдруг замер.
– Стоп! – выдохнул с изумлением. – Я и сам знаю, где она!
Облегчение, разлившееся по сознанию, по телу, было обессиливающим, как смерть. Альбина блаженно простерлась на полу.
«Какое счастье! Значит, меня больше не будут бить!»
Осмелилась приоткрыть слипшиеся, заплывшие слезами веки, но тут же вновь зажмурилась, увидев стоптанный тапок тети Гали, слетевший с ноги.
Еще совсем недавно эти тапки воинственно шлепали по ступенькам. Боже мой, как быстро, нет, как мгновенно жизнь сменяется смертью! Вот только что тетя Галя ходила поливать цветы к соседке, бранилась с племянницей, болтала по телефону о каком-то резаке…
И вдруг ее словно бы раскаленным острием пронзило. Догадка вспыхнула так внезапно и отчетливо, что Альбина перестала дышать.
Перстень, врезавшийся в отекший, оплывший палец… резак для тонкой работы… яростная агрессивность тети Гали, эти ключи в кармане… уехавшая соседка!
