скачать книгу бесплатно
– Как? Я же был пьян! – вытирая слёзы, сказал Конько. – А за пьяное вождение уже точно под суд и без предупреждения.
– Да-а, дела, – произнёс Бородька, не зная, что делать дальше.
– И почему такие законы только к лошадям относятся? – жалобно продолжал водитель.
– Предрассудки, – сказал Козлов. – Хотя в других краях такое есть в отношении верблюдов и слонов.
Но от этого Конько легче не стало. Тогда я, решив его утешить, заметил:
– Конько, ты же конь. Для тебя-то, наверное, наказание не таким страшным будет?
После этого Конько совсем разрыдался.
– Ладно, – проникшись сочувствием, сказал Бородька и повернулся ко мне. – Сынитар, давай слезем, и все втроём пойдём по тротуару, а когда обойдём пробку, поедем по дороге.
Козлов уже слез с мустанга и принялся мне помогать, но я не дал ему этого сделать.
– Нет, никуда я не пойду. Не видишь, я пьяный. К тому же при исполнении. Что твари скажут, когда увидят, как я в форме по тротуару волочусь.
– Ты в баре также в форме был, – возразил мне Бородька.
– Ну, так я там сидел. И здесь сидеть буду. Так ничего не заметно.
После минутного замешательства – как нам быть дальше, мне в голову пришла идея:
– Значит так, ты, Бородька, пойдёшь по тротуару, а ты, Конько, встанешь на ноги и пронесёшь меня на спине до конца пробки. А я, чтобы не упасть, буду держаться за твою шею.
Так мы и сделали. Бородька спешно шёл впереди, пытаясь как можно дальше оторваться от нас, чтобы не быть причастным к моей транспортировке. А мы с Конько, довольные (он тем, что избежал проблем с законом, я – что не упал в глазах граждан, как служитель правопорядка) быстро нагоняли Козлова и, смеясь, кричали ему: «Беее!»
III
Спустя изрядное количество времени мы наконец-таки прибыли к дому убитого, большому роскошному двухэтажному особняку, но никого там не застали из наших, если не считать судмедэксперта Грызо Бобёри, который уже собирался было уходить, но мы с Бородькой попросили его задержаться и вместе отправились к месту преступления.
Мы поднялись на второй этаж и вошли в обставленный дорогой мебелью кабинет. Пол был покрыт золотым кафелем, а на стене висели два человеческих черепа, которые, по правде говоря, должны быть в музее. Что касается мебели: по центру левой стены находился шкаф, справа у двери стоял кожаный диван, а напротив него, у дальней стены, стол, за которым сидела огромная с проломленным лысым черепом туша, уткнувшаяся мордой в лежавший на столе серебряный поднос, до краёв наполненный кровью. Напротив трупа располагался пустующий стул, а позади открытое настежь окно.
– Что здесь произошло? – задал я вопрос Бобёри, подходя к убитому.
– Смерть возникла в результате удара тупым предметом по…
– В чём это у него вся голова? Это что, скорлупа? – перебил я судмедэксперта.
– Это скорлупа от страусиного яйца, а как оно сюда попало, это ваше дело. Единственное, что я могу с точностью сказать, страусиное яйцо – это и есть орудие убийства, – проговорил Бобёри и запнулся, увидев, как я наливаю в рюмку коньяк, стоявший на столе. – Что, Волков, похмеляетесь?
– А это не твоё дело, – ответил я ему и вылил в себя содержимое рюмки.
– Вы что, забыли, от чего умер ваш отец?
– Я тебе сказал, это не твоё дело! – со злостью накинулся я на него. – Ты в чужие дела не лезь! Ты лучше за жёнушкой своей присмотри.
Тут Бобёри в ярости уронил на пол свой чемоданчик и принялся снимать чехол со своего хвоста.
– Простите его, – вмешался в перепалку Козлов, поднимая с пола чемоданчик и беря за руку Бобёри, – вы же видите, он пьян, он не думает, что говорит, – сказал Бородька и выпроводил сопевшего судмедэксперта из кабинета.
Я тем временем снова приблизился к трупу с намерением подробнее его осмотреть. Но ничего нового обнаружить мне не удалось: всё та же лысая голова в луже крови и остатках разбитого яйца.
– Да-а, ну и дела, – сказал я входившему в кабинет Бородьке. – Подмога приехала?
– Да.
– Иди скажи им, чтобы занялись своей работой. Пусть соберут тут всё, что осталось от яйца, и труп пусть не забудут. А ты тем временем разыщи свидетелей, – сказал я, позёвывая, – а я пока вздремну.
Я лёг на диван и сразу заснул.
Когда я очнулся, трупа уже не было. На часах, висевших над окном, было полседьмого. Потянувшись на диване, я встал и подошёл к судейскому столу. На нём всё так же лежал испачканный поднос для еды (я его убрал под стол), в одном углу лежала папка с судейскими делами, а в другом стояли рюмка с бутылкой коньяка и фотография в рамке: судья со своей женой Умкой. Дверь кабинета открылась, и вошёл Бородька.
– А, проснулся? – сказал он и сел на стул напротив меня.
– Ну, что выяснил? Докладывай, – сказал я и сделал глоток из бутылки.
– В домеее в момееент убееейства находились три твари: телохранитель судьи, повар и жена. Все они ожидают внизу.
– Кто обнаружил труп?
– Телохранитель.
– Ладно, веди его сюда… Хорошо бы управиться со всем этим до темноты, – проговорил я, повернувшись к открытому окну.
Козлов вышел из кабинета и вскоре привёл первого свидетеля. За спиной Бородьки чуть выше уровня его головы из дверного проёма выглянула огромная совиная рожа. Испугавшись, я отпрянул от стола, но тут свидетель появился во весь рост. Это был филин обычного для себя роста, но довольно-таки крупного телосложения, особенно выделялась его голова. Размахивая крыльями, он влетел в кабинет и по приглашению Козлова уселся напротив меня. Козлов расположился на диване. Собравшись с мыслями, я недоумённо обратился к филину:
– Вы были личным телохранителем убитого?
Он кивнул головой.
После небольшого замешательства я вспомнил о допросе.
– А как вас зовут?
– Ночнико Филлини.
– И вы, Филлини, были личным телохранителем Михайло Медведева? Огромного трёхметрового лысого медведя? – спросил я, не веря своим глазам и ушам.
– Да.
– Извините меня за вопрос, но… почему вы?
Свидетель мигом поднялся в воздух и, вытянув ноги (он был босой), по-кошачьи продемонстрировал нам своё оружие: огромные, острые, десятисантиметровые когти. Зависнув над стулом, Филлини посмотрел на нас и спросил:
– Ну как?
– Охуенные! – в один голос произнесли ошарашенные от увиденного я и Бородька.
После этого свидетель сложил крылья и плюхнулся на стул.
– А что входило в ваши обязанности? – спросил я свидетеля, поправляя на шее удушливый воротник.
– Моей обязанностью была круглосуточная охрана Медведева.
– А можно уточнить насчёт «круглосуточной»? Вы что всюду следовали за судьёй?
– Да, всюду. Если только он не просил оставить его одного. В основном это происходило, когда он отправлялся к себе в спальню, ну и по другим мелочам.
– А вы что делали в это время?
– По ночам я переходил на чердак и следил за ситуацией вокруг дома.
– Вы ведь и обнаружили труп, не так ли?
– Да.
– А как так случилось, что вы – телохранитель, который должен был всюду следить за безопасностью судьи, не смогли предотвратить его убийство?
– В тот момент я был в туалете.
– В туалете?
– Да.
– Кто-то может это подтвердить?
– Когда я выходил из кабинета, я увидел в конце коридора нашего повара, в тот момент когда я захлопнул дверь, он обернулся на меня. А потом я зашёл в туалет.
– Ладно, мы это проверим, а теперь можно поподробнее узнать: когда произошло убийство? что делал судья? и-и далеко ли находится отсюда туалет?
– В 12:49 Медведев попросил подать ему обед. В 12:52 появился повар и принёс на подносе страусиное яйцо, в то…
– Так, подождите, – перебил я свидетеля, – во-первых, почему вы называете такое точное время, и, во-вторых, судья собирался есть страусиное яйцо?!
– Да, он всегда ел на обед сырое страусиное яйцо.
Тут даже Бородька присвистнул от удивления. Причина в том, что употребление яиц в пищу у нас запрещено. Даже если они выращены в лабораториях, так как учёные не могут с точностью сказать, отсутствует ли в будущем зародыше, то есть в самом яйце, душа. Испытания на выявление души всегда проводятся у каждого выращенного животного в совершеннолетнем возрасте, когда какие-либо шансы на её появление сведены к минимуму. Также у нас под запретом и хранение яиц. Только если ты не птица, но тогда ты всё равно должен находиться в роддоме, если, конечно, врач не разрешит тебе выносить ребёнка в домашних условиях – под их присмотром. (Под исключения этого закона попадают только мужчины. И лишь в том случае, если яйца с ними неразрывны с рождения. И то их количество не должно быть больше двух, иначе пиши пропало.)
– А что касается времени, – продолжал Филлини, – то это тоже входит в мои обязанности: знать что, где, когда происходит.
– А что было дальше? – спросил Козлов.
– В то же время, в 12:52, повар ушёл. В 12:53 я попросил у Медведева разрешения отлучиться в туалет. Он находится как раз напротив двери кабинета. В то же время я вышел из кабинета, а в 12:56 я вернулся и обнаружил Медведева мёртвым. В 12:58 я позвонил в полицию, а в 13:00 я был у его жены и рассказал ей о случившемся.
– А что вы делали, э-э, две минуты в туалете? – снова поинтересовался Бородька.
– Срал.
– Э… понятно.
– А что именно делал убитый перед смертью? – задал я вопрос Филлини. – Вы ничего странного не заметили в его поведении?
– Нет. Всё было как всегда. Медведев сидел за столом и позвонил в звонок… он под столешницей, – уточнил свидетель, когда я принялся искать его на столе. – И Медведев продолжал так сидеть, когда я выходил из кабинета.
– А судья начал употреблять при вас… обед?
– Нет, при мне он был не тронут.
– Вы ведь в курсе, что судья этим совершал тяжкое преступление?
– Да.
– Но ничего не сделали, чтобы это предотвратить? Ведь по закону судья – убийца.
– Это не моё дело, – отвечал Филлини, – или вы думаете, если бы я обратился в полицию, вы что-то бы сделали?
– Ну-у, – в замешательстве протянул я, – а всё-таки, как вы относились к этому? Ведь вы сами появились из яйца.
– Я ничего в этом плохого не вижу. Медведев ел их ещё до образования зародыша. Он и мне иногда предлагал попробовать.
– И вы пробовали?! – спросил с дивана Бородька, скрививши от омерзения лицо.
– Да, – ответил Филлини, повернув к нему голову на 180°, – они, конечно, на любителя, но есть можно.
Уголки рта у Бородьки после этих слов максимально опустились к подбородку.
– Получается вы тоже их ели… а вы не боитесь отправиться за это под суд? – решил я взять Филлини на понт, надеясь в основном на то, что он повернёт ко мне голову ещё на 180°, описав этим движением полный круг, но он разочаровал меня, вернув её на прежнее место обратным направлением.
– Нет.
– Почему?
– Не докажете. К тому же я не единственный, кто знал о яйцах. Все в этом доме были в курсе.
– Хм, ладно… и вправду не докажем, – проговорил я себе под нос. – А сколько тварей обычно находится в этом доме?
– Всего, если не считать Медведева, постоянно здесь живут я и его жена. Но два раза в неделю приходит домработница, чтобы убрать по дому. В последний раз она была здесь два дня назад, а появиться должна завтра, – уточнил Филлини, заметив на моём лице готовящийся встречный вопрос. – А повар работает каждый день с шести утра до восьми вечера, кроме воскресенья, в этот день у него выходной.
– А откуда судья брал эти яйца?
– Не знаю.
– Вы телохранитель, который всюду следовал за судьёй, не знаете, откуда он брал яйца?
– Нет.
