banner banner banner
Агнесса и собака на телевидении
Агнесса и собака на телевидении
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Агнесса и собака на телевидении

скачать книгу бесплатно


Режиссер же Крашенинников, которого все называли исключительно Толь Толичем, сидел рядом со своим близким другом Виталиком перед импровизированным президиумом, пощипывая негустую бородку. Они оба с видимым энтузиазмом воспринимали каждое слово. Режиссер и звукорежиссер были людьми Синяковой, они были преданы ей и, судя по всему, смерть Котовой их не слишком огорчила – я бы сказала, что они этому радовались, если б это не звучало так цинично. Надо сказать, что у Тамары был нюх на людей даровитых, и ни того, ни другого никак нельзя было отнести к категории злобных неудачников, по терминологии Вали Черниковой. Нет, это были профессионалы, не остановившиеся в своем росте, и наша маленькая студия была для них одним из этапов; мне нравилось работать с ними – они любили свою работу, а не себя в ней. В отличие от многих других, которые считали себя мастерами с большой буквы, а всех остальных – подмастерьями.

Как, например, монтажер Света Гречихина, которая попортила мне в свое время много крови. Она не любила Толь Толича, не любила меня и все время пыталась внести в окончательный вариант передачи что-то свое без согласования с нами. Полная темноволосая женщина лет тридцати пяти, она была бы даже миловидной, если бы не застывшая на ее круглой физиономии высокомерная мина и презрительно оттопыренная нижняя губа. Вот и сейчас она сидела с таким видом, как будто ее заставляют выслушивать чушь, когда у нее так много работы. Собственно говоря, у нас были и другие монтажеры, но Света меня интересовала сейчас потому, что физически имела возможность убить Котову – она единственная в тот день сидела в монтажной на нашем этаже и доводила до ума одну из старых программ. Впрочем, подозревать ее в совершении преступления было просто смехотворно – Котову она презирала не больше других, а может, даже немного уважала, потому что та никогда не заходила в монтажную и не вмешивалась в ее работу, считая это ниже своего достоинства, так что ругалась Света с режиссерами, а не с ней.

Гречихина вообще держалась особняком и, если до мужчин из съемочной группы она еще кое-как снисходила, то женщин предпочитала не замечать. Кроме, конечно, Тайки, которую не заметить было невозможно, так как она мешала жить абсолютно всем. Она числилась в телекомпании младшим администратором; ее держали только потому, что она приходилась Тамаре племянницей, приехала откуда-то то ли из Оренбурга, то ли из Первоуральска и жила у нее дома. Отъявленная бездельница, она лодырничала как-то зло, так, что от этого страдали другие. Из-за ее "забывчивости" запросто могла сорваться съемка. Порою казалось, что ей по-настоящему доставляет удовольствие делать маленькие гадости, даже если из-за них тетка ругала ее нехорошими словами. Впрочем, слова пролетали у нее мимо ушей, а на большее Тамару не хватало. Однако Котовой Тая побаивалась и старалась не попадаться ей на пути – только Котова могла бы заставить Синякову вышвырнуть ее вон, и та, хоть и играла в придурковатость, это хорошо понимала. У этой противной девицы и не было алиби, но я видела ее между съемками, да и вообще мне было трудно представить ее в роли убийцы – скорее уж она сама пала бы жертвой праведного гнева любого из моих коллег.

Кроме Таисии, в телекомпании работали еще две девушки из провинции: помреж Оксана Верховцева и редактор Лена Горячева, но это был совсем другой уровень. Им обеим было где-то в районе тридцати, обе окончили хоть и провинциальные, но университеты, и обе приехали в Москву в одиночку, полные амбиций и решимости завоевать столицу. Они даже чем-то были похожи, хотя бы внешней канвой своей жизни, но на самом деле были полной противоположностью друг другу.

Оксана, природная блондинка со слегка вьющимися волосами, сидела сейчас в первом ряду, скрестив ноги, едва прикрытые короткой юбочкой, и строила глазки телевизионному начальству. Она была в данный момент в разводе и искала одновременно и объект для развлечения и отвлечения, и чего-то, то есть кого-то, более надежного – мужчину, благодаря которому она смогла бы не ездить каждый день на электричке в Москву из пригорода. Эта прирожденная манипуляторша овладела в совершенстве искусством и легкого флирта, и беспардонной лести, и я не сомневалась в том, что очень скоро у нее появится богатый муж – параллельно с богатой любовной жизнью. Что же касается мужчин вообще, то в них недостатка у нее никогда не было, но наши парни ее побаивались: пообщавшись с нею поближе, легко было понять, что она опасна, что она использует тебя и выбросит, как пустую упаковку. Если Оксана до сих пор не пробилась в эфир, то только потому, что ей не повезло со внешностью: ее лицо с тонкими чертами, которое в жизни казалось точеным и одухотворенным, совершенно терялось на экране; я бы охарактеризовала ее как абсолютно нетелегеничную. Она тоже была бездельницей, но бездельницей скрытой, всегда имитировавшей бурную деятельность; занятия она находила себе самые приятные. Ну, например, исполнять роль бэби… то есть догги-ситтера при моей собаке было не слишком хлопотно – особенно для любительницы животных, каковой она себя считала. Надо отдать ей должное – Оксана умела уговорить кого угодно сделать чего угодно. Например, она часто выручала нас, улещивая тех потенциальных участников ток-шоу, которым предварительно нахамила Тая и которые по этому поводу отказывались прийти на съемку. И еще у нее было одно несомненное достоинство – неистощимый оптимизм, которым она легко заражала окружающих.

Лена же была совсем другой. Искусствовед по образованию, она уже появлялась на экране, но где-то у себя на родине, кажется, в Саратове. В Москве она не просто пробивала себе дорогу в жизни, но еще и училась в аспирантуре. По слухам, она была любовницей богатого человека, во всяком случае, ее не раз подвозили к телецентру на дорогой "БМВ" последней модели. Одета она всегда была хорошо, но строго, в классическом стиле, темные волосы гладко зачесаны назад и собраны в тугой узел на затылке. Лицо у нее тоже было строгое, с почти классическими чертами, и благодаря этой суровости она, почти красавица, не казалась ни привлекательной, ни миловидной – наоборот, ее внешность скорее отталкивала, чем влекла, она как бы создавала вокруг себя ощущение холода. Пробовать ее на роль ведущей никому бы и в голову не пришло – так она всегда была зажата, и если в обычной жизни с общением у нее проблем вроде бы не было, то на экране даже в роли простого репортера она выглядела скованной. Однако редактором она была неплохим, хотя, конечно, во многом уступала Валентине, да и опыта у нее было меньше. Последние полгода она трудилась на два фронта, и на мое шоу и на Женино, и, как это было в обычае Котовой, та все время вычеркивала ее фамилию из титров и разве что не пинала ее ногами. Да, у Лены, несомненно, были причины сильно не любить нашу теледиву. Но достаточно ли этого для убийства? В субботу она пришла на работу очень поздно, никто ее не видел до самого начала последней съемки, и хотя она утверждала, что только-только успела подъехать к телецентру к четверти восьмого, потому что у нее поздно кончились занятия по французскому языку и по дороге она попала в пробку, проверить это было невозможно. Или мне это так тогда казалось.

Что же касается Оксаны, то она заверяла, что весь перерыв между съемками она провела с моей собакой в гардеробной. Я, знала, что это неправда, но промолчала; когда я выходила из комнаты отдыха примерно без десяти семь, там не было ни той, ни другой. Но я не сказала я об этом ни следователю из МУРа, ни Сергею, решив при случае прижать Оксану к стенке самостоятельно. Конечно, я нарушала инструкции Крутикова-старшего, но не видела я Оксану в роли убийцы, не видела – и все. У нее не было видимых причин конфликтовать с Котовой, но главное, она умела добиваться своего самыми простыми и экономными средствами, зачем ей убивать? Но почему Оксана соврала? Куда она выходила, причем не одна, а с Глашей, которой, надо сказать, она понравилась? Глашиному чутью на людей я всегда доверяла. Но почему моя собака вдруг помчалась в кладовку – может быть, она уже знала эту дорогу?      Да, это было непонятно, моя единственная зацепка на данный момент. Что ж, теперь мне хоть было ясно, откуда плясать.

И пока я была занята всеми этими размышлениями, заседание закончилось; кажется, почти все, о чем говорило начальство, прошло мимо меня, я не запомнила ни слова. Однако смысл до меня дошел – нас пока не закрывали, но надо работать, работать и работать, несмотря на все, что нам мешает. Подразумевалось, что мешает нам нераскрытое убийство, из-за которого нас всех постоянно дергали и будут еще дергать. Что ж, будем работать… И, попутно собирать информацию.

IV. Влияние бальзаковского возраста на телевизионный процесс

И мы работали. Синякова договорилась, что она сделает в ближайшее время, буквально за два дня, передачу, посвященную памяти народной любимицы Жени Котовой – сделает ее сама, и сама ее будет вести; потом каждую неделю пойдут повторы программ убитой телеведущей. А затем их место в сетке займут мои ток-шоу – во всяком случае, до тех пор, пока не будет готова совершенно новая программа, концепция которой до того вяло разрабатывалась в "Прикосновении" и которую решили резко форсировать. Пока неизвестно было, кто будет ее вести, но я заметила, что и у Оксаны, и у Лены заблестели глаза – надеяться ведь не запретишь! Да, смерть Котовой, безусловно, была выгодна многим, она раскрепощала и развязывала крылышки. В том числе и мне, конечно.

Телекомпания "Прикосновение" делала разные передачи, но по большей части специализировалась на программах для женщин. Когда я, сама того не подозревая, успешно выступила в роли ведущей, Синякова предложила мне вести ток-шоу, предназначенные исключительно для женской аудитории. Она мечтала создать программу, которая смогла бы конкурировать с "Я сама" Юлии Меньшовой. Однако автором проекта, который мы громко и многообещающе назвали "Когда женщина счастлива", фактически была я одна. Я не ставила перед собой никаких так называемых "социально значимых задач" – для кого они, скажите мне, значимы? – меня гораздо больше интересовала частная жизнь во всех ее проявлениях. Но при этом мне всегда была противна желтая пресса и скандальная хроника, телепередачи, в которых большие и малые кумиры публики якобы раскрывают перед пускающей слюни аудиторией душу, рассказывают самое сокровенное, а на самом деле стирают на глазах у всех свое грязное белье и делятся постельными тайнами. Конечно, такие программы набирают порою сумасшедший рейтинг, но я всегда считала, что массовая культура должна быть хоть мало-мальски культурной. Хотя жизнь упорно и методично делала из меня циника, в глубине души я все равно оставалась идеалисткой. И если я не собиралась нести в народ доброе и вечное, то сеять грязное и пошлое мне тоже не хотелось. А потому я решила, что героинями моего шоу будут женщины, реализовавшие себя в этой жизни, женщины, которые могут о себе сказать, что счастливы. И вовсе не обязательно это будут звезды и звездочки – я хотела помочь раскрыться на экране самым обычным женщинам, тем, кто на первый взгляд ничем не выделяется из общей массы.

Правда, когда я принесла в "Прикосновение" список первых моих героинь, это вызвало небольшой шок.

– И это ты называешь обычными людьми? – возмущалась Тамара.

– И кого же ты называешь необычными? – смеялась Оксана.

Действительно, первой моей собеседницей была мать пятерых детей со внешностью фотомодели, которая вполне могла бы участвовать в конкурсе красоты вместе со своей старшей дочерью. Мара была не новичок на телевидении и не стеснялась камеры; она удобно раскинулась в кресле, покачивая стройными ногами в туфлях на высоченных каблуках. Юбка, обтягивавшая абсолютно плоский живот, была до пупка, но это не шокировало – шокировало совершенно другое: на подиуме сидела не производительница, не кормилица с необъятными грудями в старомодном платье – нет, Мара сияла сексуальным блеском и олицетворяла собою недостижимую мечту чуть ли не любого среднего мужчины; в гриме и со свежеуложенными волосами она выглядела как голливудская кинозвезда – но вела разговор как образованная и неглупая женщина, хорошо поставленным голосом с великолепной дикцией. И при этом муж любил ее, детей они рожали потому, что они их обожали и им этого хотелось, и еще потому, что детки у них получались здоровые, очаровательные и талантливые. Особых финансовых проблем у них, судя по всему, не было – супруг, офицер в отставке, дюжий мужчина ростом под два метра, успешно занимался бизнесом. Когда мы снимали эту программу, мне иногда даже казалось, что я погружаюсь в какую-то иную реальность – такого в жизни не бывает, только в волшебной сказке!

– Обычно женщина бывает или умной, или красивой, но и то и другое одновременно встречается крайне редко. Мара – редкое исключение, – заявил мне после съемки оператор Олег, зачарованно глядя ей вслед. Надо сказать, что ее появление в телецентре произвело ошеломляющее впечатление на всю мужскую половину нашей съемочной группы, и я поняла, почему сопровождавший ее муж так и не ушел из студии до конца съемки, хотя постоянно с угрюмым видом поглядывал на часы. Но зато наши женщины были от Мары вовсе не в восторге, а Оксана даже вслух высказала свое крамольное мнение:

– Она вся какая-то придуманная, будто она придумала себя и играет эту роль!

Лена, как всегда застегнутая на все пуговицы, молчала с неодобрительным видом. -Даже Тамара усомнилась, достаточно ли искренне Мара выглядит на экране, и я ее понимала – правда всегда выглядит менее убедительно, чем ложь, а уж такая красивая, яркая правда – тем более. Возможно, что у красавицы были какие-то свои маленькие секреты, но я вовсе не собиралась вытаскивать их на публику. Я с самого начала взяла на себя роль доброжелательной ведущей, которая искренне симпатизирует собеседнице и не задает каверзных вопросов. От меня не ждут подвоха и меня не боятся – а потому со мной обычно говорят откровенно. Наверное, это умение расположить к себе собеседника, проявить к нему искренний интерес, в ответ на который он раскрывается, у меня осталось от другой моей профессии – я ведь некоторое время работала практикующим психологом. И еще – я этот интерес не разыгрываю; я действительно стараюсь обнаружить в человеке, который сидит напротив меня, что-то такое, что увлекает меня саму, найти к нему ключик.

Несмотря на все сомнения, ток-шоу с многодетной мамой – фотомоделью прошло на "ура", и это дало моей работе зеленый свет. Следующей моей героиней была многократная чемпионка Европы по пулевой стрельбе, которая после двадцати лет брака развелась с мужем и, будучи уже бабушкой, нашла в трамвае мужчину своей мечты. Стройная, очень женственная, она совершенно не соответствовала расхожим представлениям о спортсменке, да еще и чемпионке. Особенно она была хороша в ладно пошитом мундире с погонами капитана милиции – теперь она преподавала в школе МВД и по совместительству работала тренером. Собственно говоря, я настояла на том, чтобы ее сняли и в цивильном костюме тоже – мне не хотелось, чтобы она оказалась похожей на следователя из романа Марининой.

– Не понимаю, зачем она притащила сюда эту стрельчиху, – случайно услышала я слова Оксаны после съемки. – Да к тому же она еще и провинциалка, выговор у нее южный…

Она говорила с Леной, не заметив, что я только что вошла в комнату. Как быстро Оксана забыла, что она родилась отнюдь не в столице! И, наверное, Лена тоже привыкла себя считать урожденной, прирожденной москвичкой, потому что она согласилась с Оксаной, что мой выбор героинь оставляет желать лучшего. Поэтому я вовсе не удивилась, когда на следующий день Котова в присутствии угрюмо молчавшей Тамары устроила мне выволочку: у нас не региональное телевидение, мы выходим в эфир на центральном канале, а потому совершенно недопустимо, чтобы участники наших передач искажали родной, великий и могучий русский язык, да еще при этом ток-шоу вообще отдавало провинциальным душком! Я молчала, стиснув зубы, потому что некрасивая сцена с хлопаньем дверьми – это было именно то самое, чего добивалась наша гранд-дама. Но так как я знала совершенно точно, что Женя на съемке не присутствовала, а все отснятые материалы я на всякий случай носила с собой, то составить собственное мнение о моем ток-шоу она не могла, значит, говорила с чьих-то слов – и буквально Оксаниными словами. Но кто же донес?

Однако, несмотря на мелкие неприятности, которые мне эта передача доставила, и ее можно было считать удавшейся. Но уже после следующей съемки мне прилепили кличку "певица дам поздне-бальзаковского возраста", или, по выражению Олега, "климактерических баб". Моей героиней на этот раз была милейшая женщина-ветеринар, миниатюрная и тоненькая, которая лечила диких зверей и бесстрашно заходила к ним в клетки (мы это, естественно, показали – она в обнимку со слоном в зоопарке). При этом у нее было два высших образования, один муж, двое детей и к сорока пяти годам – двое внуков. Словом, насыщенная жизнь – насыщенная событиями со всех сторон. Она была так занята, что ее с трудом удалось уговорить сниматься – тем более, что она абсолютно не желала быть телезвездой.

Между прочим, придя на телевидение, я очень скоро обнаружила, что люди самодостаточные и добившиеся успеха в своей сфере деятельности, будь то семейные хлопоты или сложнейшая, требующая напряжения всех сил ума и тела работа, чаще всего вовсе не стремятся попасть на экран, в отличие от тех, кто ничего из себя не представляет. Кстати, я окончательно испортила отношения с Тайкой Никифоровой, отказавшись даже рассматривать предложенную ею кандидатуру на роль героини – это была учительница, завуч английской школы; мне было достаточно только посмотреть на ее фотографию – выражение собственной непогрешимости на слегка оплывшей квадратной физиономии, бараньи глаза навыкате – чтобы с содроганием произнести твердое "нет". Впоследствии выяснилось, что эта дама была мамашей парня, который ей в тот момент страшно нравился, и когда он ее бросил, наша Таис-уральская стала считать, что это я разрушила ее личную жизнь.

Но вернемся к ветеринару Марине, чье появление в студии было, несомненно, заслугой Оксаны – уж не к шантажу ли ей пришлось прибегнуть, чтобы заманить ее к нам? У Марины было одно достоинство, неоценимое на телевидении: она была живой; она мгновенно откликалась на шутку, эмоции моментально отражались на ее подвижном лице, вовсе не соответствовавшей классическим канонам красоты, но казавшемся пикантным благодаря искрящимся глазам и лукаво изгибавшемуся рту. С каким юмором она рассказала историю своего неудавшегося похищения в Египте, куда она попала по долгу службы! Она имела несчастье нравиться местным арабам, чьи женщины, жертвы мужского шовинизма, как сказали бы феминистки, увядают очень рано, и которые никак не могли взять в толк, каким образом бабушка может выглядеть, как "едва раскрывшийся бутон". Несмотря на то, что Марина не носила вызывающую европейскую одежду (то есть шорты и мини-юбки), не обратить на нее внимания было невозможно, и один из спонсоров местного зоопарка решил непременно на ней жениться – почему-то тот факт, что она уже была замужем в России, не произвел на него никакого впечатления. Каким-то образом у Марины пропал паспорт, ее не хотели выпускать из страны; назревал дипломатический конфликт, и только вмешательство высоких лиц из посольства, к которым обратились ее коллеги, спасло ее от гарема. Правда, проводили Марину через таможню через какой-то черный ход, а в самолет она поднималась вместе с экипажем…

– Звук пропал, – на самом интересном месте констатировал звукорежиссер Виталик. – Повторите последний монолог.

Зато в моем наушнике его голос прогремел, как удар грома, и я поморщилась. Техника в нашей компании оставляла желать лучшего, это было старье, которое нам дали в аренду, но почему она всегда должна выходить из строя в самом интересном месте? Это уже похоже на диверсию, размышляла я, когда нам с грехом пополам удалось перезаписать рассказ героини о Египте – естественно, она уже потухла, и прежней живости не было и в помине.

Через несколько дней, когда уже была готова мастер-кассета, на меня набросилась Котова в присутствии всей съемочной группы:

– У вас что, патологическое пристрастие к молодым бабушкам и вообще женщинам в менопаузе? Вы думаете, нашим зрительницам это интересно?

Таких людей, как Женя, я бесила уже одним своим стилем выяснения отношений. Я никогда не кричу. Я даже на мужа почти не кричу, хотя, видит бог, он этого часто заслуживает. Я ответила очень спокойным тоном:

– Да. Им это интересно. Кто нас смотрит в дневное время? Мамы с маленькими детьми, домохозяйки, бабушки. Они должны идентифицировать себя с нашими положительными героинями. Но как они могут представить себя в шкуре, например, модной артистки родом из актерской династии, которая пошла по стопам отца и у которой все было предопределено заранее? Да еще и прическа у нее из недоступного им салона и брючный костюм от Ива Сен-Лорана. А, с другой стороны, от голливудской кинозвезды, какой-нибудь там Ким Бессинджер, нашу доморощенную диву отделяет целая пропасть.

Котова позеленела – мой удар попал точно в цель, недавно она пригласила в свою программу младшую сестру-актрису.

– А ветеринар, – продолжала я, – это свое, понятное, это как участковый врач из соседней поликлиники. Получает, может быть, и больше, но не на порядок, да и одета, хоть и со вкусом, но отнюдь не роскошно. В ветеринарный институт конкурс не то что на актерский факультет, ну а лечить коров или там львов – это уже был ее свободный выбор. А смотрится, тем не менее, она не хуже актрисы – хоть она и мама, и бабушка, и домработницы у нее нет! И на работе занята день-деньской. И не ноет, все успевает…

– Речь не идет о данной конкретной женщине, а о том, что все ваши героини именно такого солидного возраста, а это скоро наскучит аудитории, – непререкаемым тоном прервала меня Котова. – Вам надо менять свой стиль, пока не поздно.

– Да помилуйте, о каком возрасте идет речь, Евгения Павловна? О бальзаковском? О том, когда женщина уже многого в жизни достигла, уже может сказать, удалась ее жизнь или нет, и при этом еще хорошо выглядит. Или – должна хорошо выглядеть. Потому что те умные и деловые женщины, которых вы, Евгения Павловна, так любите показывать в своих передачах, смотрятся по большей части ужасно. Во всяком случае, на экране телевизора. Они не умеют ни одеваться, ни ухаживать за собой. Они не женщины, они не знают, что такое секс – они вместо этого слова употребляют термин "гендер"*3)… – я перешла в наступление, с каждой фразой мой голос звучал все громче. На самом деле, все знали, почему в ток-шоу Котовой участницы обычно не блистали внешними данными – на их фоне ведущая смотрелась просто изумительно!

– Я, извините, не "Про это" делаю, так что причем здесь секс? – Котова старалась достойно держать удар, но это ей плохо удавалось. – Зато мои героини умеют себя подать – и умеют себя вести, это сливки нашего общества. Они не будут скакать по пожарным лестницам, удирая от милиции. Или это тоже входит в ваше понимание счастья? На мой взгляд, это говорит об инфантилизме или дурном вкусе.

Это тоже был эпизод из жизни ветеринара – как-то раз на дешевом вещевом рынке, расположенном прямо в здании гостиницы, она попала в милицейскую облаву. Всех, у кого не было документов, и продавцов и покупателей, свозили в отделение милиции. У Марины паспорта с собой не было – кто ж его берет с собой, собираясь на базар? – и времени, чтобы бездарно проводить его в отделении, тоже не было, но она нашла выход из положения: спустилась с пятого этажа по обледеневшей и ходуном ходившей на ветру пожарной лестнице (дело, между прочим, было в декабре).

– Конечно, ваши дамы никогда не полезут по пожарной лестнице – для этого нужна великолепная физическая форма. И отвага, между прочим. И ни капли лишнего жира, – тут я обвела мою противницу оценивающим взглядом с головы до ног. Это было нехорошо с моей стороны: все знали, что Женя ежедневно и ежечасно борется со своим весом, но, увы, целлюлитные складочки выпирали на ее теле то там, то здесь, чаще всего на талии. – У моих героинь как раз все это есть. И они действительно достигли многого в жизни, а потому интересны публике. А чего добились ваши? Кроме статуса, конечно, – но никогда положение в обществе не заменяло личного счастья. А поздравление с Восьмым марта лично от президента – мужа в доме. Возьмем вашу последнюю героиню, Алевтину Курлатову, главного редактора журнала "Женский мир"! Я-то ведь знаю, как, впрочем, и все, кто связан с журналистикой, что муж от нее сбежал к ее же молодой репортерше – той самой, которая писала, что женщина прекрасно может обойтись без мужчины. И возраст как раз тот, на который вы жалуетесь…

– Я на возраст не жалуюсь! – в запале возопила Котова – и тут же осеклась.

Но было уже поздно. Сцены маленькой монтажной, в которой временно разместился наш небольшой коллектив, затряслись, зарезонировали в такт дружному хохоту – я попала в самую точку. Женя вступала как раз в тот самый возраст, который я бы определила как "поздний бальзаковский" – 45-50 лет, когда женщина еще может урвать от жизни приличный кусок при большом старании, но пора уже подводить первые итоги. Может быть, я использовала недозволенный прием – мне по крайней мере на лет на пятнадцать меньше, чем Котовой, и я ощущаю себя в полном расцвете сил. Как бы я себя чувствовала на ее месте, когда молодая соперница наступает тебе на пятки?

На этом разговор закончился, потому что Женя, всхлипнув и закатив глаза, вскочила и убежала – честно говоря, я ожидала, что истерика у нее начнется раньше. За нею вслед, вытерев глаза, на которые навернулись слезы от смеха, галопом понеслась Оксана – успокаивать; в отсутствие Синяковой, которая как раз в тот памятный день была у руководства, это входило в ее обязанности.

Но смеялись не все. Именно в тот день наш коллектив разделился на три неравные части: на тех, кто безоговорочно поддерживал меня против Котовой; на яростных сторонников Жени, которые готовы были меня сжить со света, и на болото. Болото, как всегда, было самым обширным.

Вечером, вспоминая эту сцену и пересказывая ее в лицах Марку, я спрашивала себя: а что если у Котовой действительно были серьезные проблемы, связанные с возрастом? На поверхности – полное благополучие: статус, карьера, деньги, любящая семья, поклонники. А что было внутри? Не был ли ее молодой муж слишком молод для нее? Впрочем, у него непоколебимое алиби. А, может быть, она, уже предчувствуя надвигающийся закат, чересчур увлеклась личной жизнью, так что кто-то из брошенных любовников разделался с ней из-за банальной ревности? Или, наоборот, мужчина, которому она надоела и который никак не мог от нее отделаться, избавился от нее таким способом?

V. Люди бывают страшнее диких кошек

Та Женина истерика закончилась бы для меня плохо, если бы на моей стороне не оказались Его Величество Рейтинг и Тамара Синякова. Но они были на моей чаше весов, поэтому я продолжала делать свои ток-шоу – правда, возрастные рамки их участниц я раздвинула, но, честно говоря, я собиралась это сделать и до нашего столкновения.

А теперь, после смерти Котовой, работы стало выше крыши. Еще одной "самой обычной" моей героине, укротительнице гепардов, к которой мы собирались поехать сегодня, до критического возраста было еще далеко, она была молода – относительно, конечно, потому что в ее жизни было уже два брака и два развода. Она так и не оправилась еще от гриппа, и я решила не ждать, пока она выздоровеет, а отснять материал у нее дома. Конечно, качество будет не то, но время не ждет, к тому же время студийное очень дорого. Был, правда, еще один фактор, который окончательно определил мой выбор: она воспитывала у себя юного гепарденка, который уже почти совсем вырос. Показать его в передаче мне очень хотелось, но когда я представила себе в стенах телецентра молодого гепарда, меня одолели сомнения: если Глаша просто нашла готовый труп, то не сотворит ли эта большая кошка труп из живого человека своими лапами? И я решила – если уж рисковать, то только собой – ну, и еще двумя членами съемочной группы.

Так мы с Мэтром и осветителем Виктором Алексеичем попали в большую коммунальную квартиру в самом центре Москвы, возле Пушкинского театра на Тверском бульваре – как ни странно, чистую, но пропитанную густым звериным запахом. Укротительница оказалась очень симпатичной, гораздо лучше, чем на фотографии, но с голосом у нее творилось что-то ужасное, и ей приходилось постоянно пить горячее молоко, из-за чего съемку приходилось поминутно прерывать. Пятнистый котенок ростом с половину тигра, надо отдать ему должное, вел себя более чем дружелюбно, чего нельзя было сказать о моих спутниках.

Георгий Павлович был и остается прекрасным оператором, наверное, самым профессиональным изо всех, кого я знала. Но, увы, он считал, что лучше меня знает, что я должна делать, и при малейшей возможности долго и нудно мне это объяснял. Не понимаю, почему он не стал режиссером или преподавателем ВГИКа, он явно считал себя выдающимся педагогом, и страдала от этого я – его советы выбивали меня из колеи, ведь для меня самое главное – это настроиться на волну собеседника, а он не давал мне сосредоточиться. Мэтру было лет пятьдесят с гаком, он был невысок ростом, но строен и подтянут, и его интересное, кавказского типа, лицо портило только брюзгливое выражение, застывшее на губах. Войдя в квартиру укротительницы, он потянул в себя воздух носом, сморщился – и дальше молчал с такой презрительной миной, что смущенная хозяйка пояснила:

– Это не от Кеши так пахнет, он у меня чистюля… Просто подруга временно оставила у меня своих хорьков, а они такие ароматные!

Ароматные хорьки оказались милейшими зверьками, хоть и вонючими, но ни оператор, ни осветитель их не оценили. Впрочем, Виктор Алексеевич, хоть ему вряд ли стукнуло больше сорока пяти, все время брюзжал, как старик, да и лицо у него было какое-то благообразно-старообразное. Я никак не могла понять, зачем мы его взяли с собой, но потом поняла: он нам нужен был в качестве грузчика, чтобы тащить аппаратуру. Как только мы вошли в квартиру, он пожаловался на аллергию, потом потребовал сигареты, за которыми гостеприимная хозяйка сбегала к соседям по лестничной клетке – ее ближайшая соседка, судя по всему, тут не жила, и я вполне ее понимала. Получив пачку "Парламента", наш капризный осветитель заявил, что это плохие сигареты и он такие не курит, и тут же закурил. Пока мы с Мэтром готовили фон для съемки и устанавливали аппаратуру и свет, пока в течение почти двух часов мы снимали и кое-что переснимали – все это время Виктор Алексеевич просидел на кухне, покуривая, попивая кофеек и приговаривая при этом, что кофе растворимый, ненастоящий, и он такой не пьет.

Наконец, когда мы все закончили и пришли на кухню, чтобы расслабиться, он благородно предложил нам поделиться тем кофе, что оставался еще в банке – а осталось его там совсем немного. Совершенно измотанная, я почти упала на табуретку; по идее, с меня должен был бы градом катится пот, но за последний час мы трижды прерывали съемку, чтобы попудриться, так что вся лишняя жидкость из меня уже испарилась. Эта съемка далась мне очень нелегко. Против ожиданий, укротительница оказалась скромной и мягкой, командные нотки в ее голосе были совсем незаметны; из-за того, что она стеснялась, разговорить ее было непросто. Как выяснилось через час после начала съемки, ее очень смущало, что Георгий Павлович усадил нас напротив того места на стене, о которое ее беспокойный воспитанник точил когти, и обрывки обоев должны были попасть в кадр.

– Понимаете, я сама простуженная, выгляжу не лучшим образом, а тут еще дом разоренный…

Когда мы пересели, она почувствовала себя гораздо лучше и заулыбалась, но зато я уже успела устать, тем более что Мэтр не давал мне забывать о том, что я делаю ошибку за ошибкой. Как мне не повезло, мрачно размышляла я, поглощая кофе, как заклятая наркоманка, – надо же было Тамаре послать со мной именно этих двоих, единственных на телевидении, кого я называю не просто по имени, а не по имени-отчеству! Они вдрызг испортили мне сегодняшний день своими советами и брюзжанием!

– Уберите от меня этого людоеда! – вдруг возопил Виктор Алексеевич, вскакивая.

Оказывается, котеночек по имени Кеша вслед за хозяйкой пришел на кухню и решил, мурлыча, потереться о колени осветителя. Пока укротительница отводила его в комнату, Виктор Алексеевич, брезгливо отряхивая брюки, сказал, обращаясь к оператору:

– Да что же за наказание нам такое, Жора! В следующий раз, если Она заставит нас входить в клетку с тиграми, я этого делать не буду. Пусть берет молодых.

Она – это, очевидно, была я; хоть мое существование и игнорировали, я все же не сдержалась:

– Интересно, кто вас может заставить сделать хоть что-нибудь, а, Виктор Алексеевич? Я бы уговорила Синякову дать этому уникуму премию. Ну а насчет молодых – я приму этот совет к сведению. Я сегодня выслушала много советов, но это самый ценный.

И тут Мэтр как-то странно взглянул на меня, а физиономия осветителя расплылась в ехидной улыбке:

– Ну, насчет молодых – ты не обольщайся, Агнессочка…

– Меня, между прочим, зовут Агнесса Владимировна – для вас, – терпеть не могу фамильярности, а на телевидении это входит в стиль жизни.

– Хорошо, Агнесса Владимировна. Ведь сегодня с тобой… то есть с вами должен был поехать не Жора, а Олег – а знаете, почему он отказался?

Я не знала. Я была не в курсе ни того, ни другого, я думала, что Синякова просто так распорядилась. Но вскоре должна была узнать – Виктор Алексеевич, очевидно, относился к той породе сплетников, которых никакая сила не заставит проглотить язык. Впрочем, приятель попытался его заткнуть:

– Витя, не стоит об этом… Раз в жизни мог бы промолчать, как мужик.

Но Витя не обратил внимания на его слова, он продолжал, сладострастно облизывая губы – видимо, наблюдение за людьми, которых он ставил в неудобное положение, доставляло ему не меньшее наслаждение, чем секс нормальным, нетелевизионным людям:

– А Олег сказал Синяковой – не поеду с ней, и все. Такое впечатление, что Женя погибла специально для того, чтобы эта выскочка заняла ее место. А может, она поэтому и погибла?

Это был удар под дых. Еще никто, даже следователь с Петровки, не посмел меня напрямик обвинить в смерти Котовой. А мой мучитель продолжал:

– Вот так он и сказал, это его точные слова, я свидетель. Я при этом был.

Я всегда считала, что Варзин ко мне неплохо относится – во всяком случае, никаких подлостей он мне не делал. Он мне откровенно нравился, и не только внешне; с ним было интересно поговорить, к тому же он несколько раз давал мне весьма дельные советы – только когда его просили об этом. Если я замужем, это еще вовсе не значит, что я не имею права глядеть на других мужчин, как думает Марк. Олег был одним из тех немногих, кто помогал мне на первых порах и благодаря кому я смогла вжиться в телевизионный мир… И над Котовой, попавшей впросак с "бальзаковским возрастом", он смеялся чуть ли не громче всех – с чувством юмора у него все было в порядке. И вот теперь он, ничтоже сумняшеся, обвиняет меня в преступлении!

Наверное, вид у меня был жуткий, потому что Мэтр надо мной смилостивился:

– Не обращайте внимания на слова Виктора, Агнесса. Олег сейчас не в себе. Он слишком переживает. Ведь Котова была ему не чужой… – и тут он нерешительно остановился, как человек, который, не желая того, сболтнул лишнее.

Но осветителю деликатность была чужда, и он продолжил мысль товарища:

– Конечно, он ведь был ее любовником!

Час от часу не легче! Но Мэтр уже бросил зловещее "цыц", и Виктор Алексеевич с многозначительным видом замолчал – в данном случае молчание было красноречивее слов.       Больше мне ничего выяснить не удалось, потому что как раз в этот момент на кухню ворвались хорьки, стремительные, как живая ртуть. Казалось, их великое множество, хотя в клетке я их насчитала только пять. Двое из них – один белый, другой коричневый с желтой полоской на мордочке – не нашли ничего более интересного, чем ноги Виктора Алексеича, и через мгновение один зверек был уже у него на коленях, а другой по рукаву взбирался на плечо. Глядя на физиономию осветителя, на его выпученные глаза и раскрытый в отчаянном крике рот, я почувствовала себя отомщенной.

Как я смогу работать, если мои коллеги подозревают меня в убийстве? В этот день и час я поклялась себе, что во что бы то ни стало отыщу убийцу – сама, если профессиональные сыщики опростоволосятся.

V1. Кому выгодна смерть теледивы?

Мы с Сергеем встречали Марка в аэропорту Шереметьево-2. Прошла ровно неделя с того дня, как была убита Котова; снова была суббота, вечер. Самолет из Копенгагена (из Гетеборга прямых рейсов в Москву не было) задерживался, и наконец мы с Крутиковым-старшим могли спокойно поговорить, устроившись за столиком в пустующем зале ресторана. Я передала ему листочки с записями и высказывала вслух свои соображения, а он изредка прерывал меня, каждый раз по делу.

Сначала мы сопоставили свои списки: тех, кто физически имел возможность избавиться от Котовой, то есть мог оказаться в ту роковую субботу с 18.45 до 19.15 (именно в это время, по заключению судебных медиков, она была задушена) в здании телецентра и не имел алиби, и тех, кому выгодна была ее смерть. Собственно говоря, мне можно было и не беспокоиться: наши списки практически совпадали. Я почти обиделась: он провел меня, как девочку, дав липовое задание, лишь бы я ему не мешала! Обидеться всерьез мне помешал его притворно-покаянный вид и не слишком тонкая лесть, с которыми он признался в обмане:

– Как видишь, я тоже не сидел сложа руки. Честно говоря, мне не так нужны списки, как твое мнение обо всех этих людях. В твоей наблюдательности я не сомневаюсь, так же как и в том, что ты прекрасно понимаешь скрытые мотивы человеческого поведения. Ты уже не раз это доказывала.

Как выяснилось, у Сергея была долгая беседа с Синяковой, которая сказала ему, что у нее сейчас нет денег оплатить услуги его фирмы, но, возможно, они появятся чуть позже. Она умоляла его найти убийцу "чуть ли не со слезами на глазах" – так он выразился.

– Ты знаешь, она так себя вела, что мне показалось даже, что она переигрывает, – поделился Сергей со мной своими соображениями. – Если бы я не знал, что "Прикосновение" после смерти Котовой оказалось на грани банкротства, я бы усомнился в ее искренности.

– Сережа, ты мало имел дело с телевизионными людьми. На первый взгляд кажется, что они излишне демонстративны, но это у них просто такой стиль общения. Я не сомневаюсь в искренности Тамары, но ее отношения с покойницей не были столь уж гладкими. Насколько я понимаю, у них были разногласия по поводу денег. По агентурным сведениям, Женя хапала чересчур много. Во всяком случае, по словам Валентины Черниковой, накануне ее ухода из "Прикосновения" она потребовала от Синяковой задержанный гонорар, на что та ей ответила, что никак не может выцарапать из Котовой деньги и что не в первый раз уже Котова присваивает бабки, полученные от спонсоров, которых привела она сама, считая, очевидно, их своими личными деньгами…

– Но, в любом случае, Синякова потеряла от смерти Котовой больше, чем выиграла, разве не так?

– Не уверена. Дело в том, что Женя на всех нас действовала одинаково: она требовала, чтобы все работали только на нее, любимую, и не давала нам развернуться. Теперь, когда ее нет, Синякова тоже свободна – свободна попробовать что-то новенькое, с новыми ведущими. Она человек творческий, ищущий, а Котова не давала ей осуществлять свои планы. Но я бы не включала Тамару в список подозреваемых: я не могу себе представить ее в роли убийцы, она психологически не тот тип, к тому же я видела ее с Тайкой, когда выходила из комнаты отдыха. А потом, когда я прибежала из буфета, ровно в семь… ну, в пять минут восьмого… вся съемочная группа была уже на месте, в студии.

– Хорошо, – с нахмуренным лбом он записал что-то в своем блокноте. – Давай продолжим. Кстати, насчет Таисии. Как я понял, она близкая родственница Синяковой. Как ты думаешь, не может ли продюсер ее покрывать?

И мы продолжали. Мы обсудили каждую кандидатуру на роль убийцы – и с точки зрения возможности, и с точки зрения мотива. Как выяснилось, из членов съемочной группы стопроцентное алиби было только у четверых, тех, кто оставался в студии все время между вечерними съемками: обоих операторов, осветителя и звукорежиссера. Все остальные в перерыве входили и выходили, бегали в туалеты и буфеты, сновали по коридорам, то и дело натыкаясь друг на друга, но никто не был на виду весь этот период. Настена тоже была вне подозрений: гример Миша, приведя ее в порядок, без четверти семь привел ее в студию и ушел домой (его рабочий день кончался в шесть), и все остальное время до начала съемки она то кокетничала с нашими мальчиками, то развлекалась тем, что выводила из себя Тамару, задавая ей глупейшие вопросы. Они, кстати, вместе выходили на пару минут в туалет. Зато ее агент Гарик из студии отлучался, и притом в одиночестве – по его словам, ходил в буфет на первом этаже (а не на цокольном, как я), однако, как и в случае со мной, никто его там не запомнил.

– Причем тут Гарик? – удивилась я. – Я не слышала, чтобы он раньше вел какие-то дела с Котовой.

– Шоу-бизнес есть шоу-бизнес, – серьезно отвечал мой визави. – Надо проверить. Продюсер поп-певицы – и чтобы он не был связан с преступным миром? В нашей стране это практически невозможно, иначе его тут же сожрут с потрохами.

Не одни мы работали в тот выходной день на телецентре, и Сергей показал мне списки тех, кто находился тогда в здании – очевидно, добытые по его каналам на Петровке. Так как все, кто имел постоянные пропуска, входил в корпус беспрепятственно в любое время, и имя его нигде не отмечалось, то эти списки по определению не могли быть полными. Кроме нескольких монтажеров, режиссеров и редакторов, сидевших в монтажных на разных этажах и готовивших свои программы к эфиру, параллельно с нами работали в студиях еще пять съемочных групп.

– Узнаешь кого-нибудь?

Я не так давно работаю на телевидении, чтобы знать тут многих, но тем не менее две фамилии показались мне знакомыми – вернее, одна:

– Сидоркина А.Я.; Сидоркин В.Е.... Слушай, это те самые Сидоркины, Анна и Вилен, которые ушли из "Прикосновения" с громким скандалом примерно через месяц после моего появления в компании. Анна работала редактором, а ее муж числился администратором и заодно добывал деньги. Кстати, с тех пор, как их выгнали, у нас нет администратора.

– Так из-за чего же был скандал?

– Анна Сидоркина сделала программу, точь-в-точь скопированную с ток-шоу Котовой "Надежда", на одном из дециметровых каналов и собирались продать этот проект на НТВ. Кстати, авторами "Надежды" были сама Синякова и Валентина Черникова, хотя официально в титрах стояли имена Синяковой и Котовой. Котова грозилась подать на Сидоркиных в суд из-за нарушения ее авторских прав, но подала или нет – не знаю.

– Это все надо проверить, – и Сергей опять поставил какой-то значок у себя в блокноте. – А что по этому поводу предприняла Синякова?

– А ничего. Она поплакала, покричала, потрясла кулаками – и успокоилась. Зато Котова кое-что сделала – после ее вмешательства на НТВ Сидоркины стали персонами нон грата.

– Значит, надо проверить, где были эти самые Сидоркины, начиная с 18.45.

– Только учти, что они здесь отмечены, потому что для них заказывали спецпропуск в студию прямого эфира. Это в соседнем здании, со строгой охраной; ни войти туда, ни оттуда выйти без ведома охранника там нельзя. Оно соединяется с главным зданием подземным переходом, но там тоже повсюду стоит милиция. Не думаю, что они смогли бы проникнуть тем вечером в основное здание так, чтобы об этом никто не знал – если они выходили оттуда, то об этом должна быть сделана отметка в спецпропуске.

Я еще раз просмотрела списки. Огромное здание, и даже по выходным там бывает много народа, больше, чем может показаться на первый взгляд – люди рассеиваются по студиям, по монтажным. Кроме тех, кто пришел сюда по индивидуальным пропускам, был еще коллективный список зрителей и участников сексуального ток-шоу "Про это", которое одновременно с нами снимали на втором этаже. Массовка, опять ничего мне не говорящие имена. Вздохнув и посмотрев на часы, я отдала бумаги обратно Сергею и обратилась к нему с вызовом в голосе:

– Мне кажется, Сережа, мы с тобой кое-что упустили. Почему мы рассматриваем только, кому была выгодна смерть Котовой, совершенно игнорируя возможность того, что это могло быть преступление на почве страсти. Например, я только вчера выяснила, что наш оператор Олег был ее любовником. Конечно, у него стопроцентное алиби, но мне кое-что непонятно…

– Агнесса, не увлекайся романтикой. Очень часто так называемые преступления на почве страсти оказываются на самом деле преступлениями корыстными. Например, совсем недавно был такой случай: мужчина убил бывшую любовницу, но вовсе не из ревности, а потому, что она пообещала испортить ему карьеру и вообще вышвырнуть на улицу при помощи своего близкого родственника, очень влиятельного человека. Когда убийцу прижали к стенке, он заявил, что сделал это в аффекте, но на самом деле он все спланировал заранее. Какая уж тут страсть? Кстати, не только у любовника Котовой, но и у ее мужа имеется алиби, так что чувства в данном случае, очевидно, неактуальны. И поверь мне, я нутром чую, что это убийство – предумышленное и хорошо просчитанное. В аффекте убивают не так.