Голос – больше половины любви

– Во-вторых, нападение на сотрудника полиции, параграф двести семьдесят первый Уголовного кодекса. Подсудимый оказал сопротивление при задержании, в результате чего полицейский получил переломы двух рёбер и носа, лишившие его возможности выполнять свои обязанности в течение двух недель. Человек, который должен защищать закон, оказался в больнице. Это не просто сопротивление. Это – отвержение закона. Это – отвержение человечности.

Она подняла руку, её пальцы сжались, будто обвивая невидимую верёвку вокруг горла подсудимого.

– В-третьих, тяжкие телесные повреждения, нанесённые Софи Хаген. Параграф двести семьдесят четвёртый Уголовного кодекса. Вы, не думая, оставили пострадавшую умирать в автомобиле. Оставили девушку без помощи. Это преступление перед самой идеей человеческой доброты. Безвинная жертва была там, без сил, а вы… вы сбежали. Это не просто нарушение закона, это – пятно, с которым вам теперь предстоит жить, в истории, которую вы написали.

Прокурор сделала шаг вперёд, её глаза не сводились с подсудимого, каждый её шаг словно приближался к смертельной черте.

– Всё это подтверждается показаниями свидетелей, результатами расследования. Каждый факт, каждый документ – это орудие, которое не оставляет места для сомнений. И что важнее всего, ваша судьба, господин Фоссен, теперь в руках тех, кто здесь, в зале, кто видит вас. И никто не забудет того, что вы сделали. Никто, – её голос стал резче. Громкий, но спокойный, как выстрел, от которого трудно увернуться. – И, наконец, непредумышленное убийство. Согласно параграфу двести семьдесят пятому Уголовного кодекса, в результате действий подсудимого, при столкновении с автомобилем Софи Хаген, одна из пострадавших, Эмма Хаген, скончалась на месте от травм. Экспертное заключение медиков и криминалистов не оставляет сомнений: смерть наступила из-за удара, спровоцированного превышением скорости и вождением в состоянии алкогольного опьянения…

Эриксен сделала шаг вперёд и попросила судебного техника продемонстрировать на экране фотографии с места происшествия. Осколки стекла, разорванная металлическая обшивка машины, мёртвый пассажир на переднем сиденье, брызги крови, застывшие в момент катастрофы. Лица присутствующих становились всё более ошарашенными, и каждый знал: эти преступления не прощаются. И ведь за ними стоит один выбор одного человека. И он сейчас сидит здесь. Прокурор встретилась взглядом с подсудимым. Он почувствовал, как невидимые острые шипы пронзают его насквозь и оставляют боль где-то в районе солнечного сплетения. Прокурор села на место, её взгляд был твёрд и холоден, как лезвие ножа, способное разрезать всё на своём пути. Она быстро окинула зал глазами – и, казалось, все вокруг окаменели от страха.

Судья посмотрел на Вигго, и его голос прозвучал чётко и властно, как удар молота по металлу:

– Подсудимый, вы понимаете, в чём вас обвиняют?

Вигго с трудом поднял голову, его глаза были воспалены, губы сжаты, а лицо иссушено душевной болью и усталостью. Он словно пытался собрать себя в единое целое, внутренне готовясь к худшему. Мгновение – и раздалось едва слышное:

– Да, понимаю.

Судья наклонился вперёд, его взгляд не отрывался от подсудимого, как молния, готовая ударить в любую секунду:

– Признаёте ли вы свою вину по предъявленным обвинениям?

Секунды ползли, как века, а Вигго, сидящий на скамье подсудимых, с трудом поднимал взгляд. Он будто не знал, куда смотреть, будто пытался найти выход из ловушки, в которую сам себя загнал. Мгновения тянулись и растягивались, как нити паутины.

И вот наконец его голос, глухой, напряжённый, пронзил тишину, как сломанная струна:

– Частично.

Судья кивнул, не позволяя даже тени эмоции пробиться сквозь его лицо. Он не был удивлён, не было сочувствия – всё оставалось, как прежде. Взгляд был сосредоточен, когда он продолжил записывать что-то на планшете.

– Защита, хотите ли вы сделать вступительное заявление? – голос судьи звучал, как приговор, холодный и бесстрастный, когда он перевёл взгляд на адвоката.

Оскар Вествик медленно поднялся. Его движения были точны и уверенны. Сделав шаг вперёд, он поправил пиджак, выпрямил спину.

– Ваша честь, защита настаивает на тщательном и всестороннем анализе обстоятельств данного дела, – его слова прозвучали, как выстрел в пустоте. – Мой клиент признаёт факт вождения в состоянии алкогольного опьянения, но мы будем утверждать, что его действия не были умышленными. Произошедшее – это трагическая случайность, усугублённая психоэмоциональным состоянием, которое трудно было предсказать.

Вествик сделал паузу, давая словам врезаться в память каждого присутствующего, затем добавил с лёгкой ледяной усмешкой:

– Мы требуем детального рассмотрения всех доказательств и заслушивания свидетелей, чтобы исключить любые домыслы и неясности. Факты говорят сами за себя, – он кивнул судье и вернулся на своё место, его шаги были всё так же уверенны, а глаза всё ещё горели огнём.

Судья не торопился, его взгляд был каменным, как непоколебимая скала. Он не отрывал глаз от подсудимого, когда наконец его голос пронзил тишину, как удар грома:

– Прокурор, представьте суду доказательства.

Эриксен встала с места, её взор были ясным, словно она давно знала, что скажет, и каждое её действие было продиктовано точным расчётом. Она не спешила. Медленно, как высококлассный мастер, прокурор разложила перед собой бумаги, и её голос прозвучал холодно, без малейшей тени сомнения: