Влад Хельсинг

О, Цент чуял, что дело тут нечисто. Владик нарочно портил блюда, поскольку сам не употреблял их в пищу. Он-то сам, по приказу Цента, кормился экологически чистым луком, чем так укрепил свой иммунитет, что даже ни разу не чихнул, прожив целую неделю в одном доме с двумя гриппозными соратниками. Но Владик был неблагодарен. Он не оценил принудительного лукового рациона, который так мощно усилил его иммунную систему. Владик мечтал о вредной пище, способной свести его, слабого и болезного, в могилу за пару месяцев. Он грезил тушенкой, видел во снах колбасы, облизывался, глядя на сухарики со вкусом холодца и хрена. Не получая всего этого, он подло мстил, нарочно портя суп.

И с этим бунтарством пора было что-то делать.

– Вот возьму его, гада, да брошу к Ивашке, – проворчал Цент, поднимая себя с постели. – Сколько можно все это терпеть?

– Скоро ли завтрак? – прокричала Машка из своей спальни.

Цент едва сдержался, чтобы не наговорить ей гадостей. Завтрак ей, видите ли, подавай. Нет бы, встать самой, да приготовить его, завтрак этот. Завтраки, они, между прочим, не появляются путем самозарождения, но творятся руками человеческими. А руки, должные приготовить утреннюю трапезу, куда-то пропали вместе со своим хозяином.

Цент вошел на кухню, и застал там удручающую картину. Завтрака не было. Не было даже намека на него. Тешась надеждой на кружку чая, он заглянул в чайник, но там было пусто. Фляг тоже не было – Владик как бросил их вчера у родника, так до сих пор не принес обратно.

– Я бы хотела к кофе сладких сухариков с яблочным джемом, – прокричала из своей спальни Машка. – И кофе не слишком сладкий. Две ложечки сахара, не больше. И ложечку сухих сливок, если они еще остались.

Поражаясь наглости окружающих его людей, Цент вышел из дома на крыльцо и сунул в рот сигарету. Нынешний день разительно отличался от своих предшественников – он был ясный и солнечный. Казалось, осень передумала наступать, и вновь вернулось лето.

Попыхивая сигаретой, Цент прошелся по двору. Сегодня он чувствовал себя почти совершенно здоровым. В теле еще присутствовала легкая слабость, но горло уже не болело, а из носа не извергался в два потока сопливый водопад. Вероятно, простуда отболела свое, и иссякла. И это радовало. Центу надоело сидеть на одном месте. К тому же его заботили долгосрочные планы, а именно – где им всем зимовать. Зимой дороги занесет снегом, и по ним не больно-то поездишь. Волей-неволей придется осесть на одном месте. И это место следует выбрать с умом, чтобы в самый разгар зимы не замерзнуть там из-за отсутствия топлива, и не помереть с голоду от нехватки еды. Ну, с едой попроще – в крайнем случае, можно сожрать Владика. В самом крайнем – и Машку тоже. Но доводить до этого не хотелось.

Цент дошел до погреба, поднял крышку и заглянул вниз. Там, запрокинув голову, и смотря на него пустыми глазницами, стоял Ивашка и скалил гнилые зубы.

– Здорово, горемыка, – поприветствовал мертвеца Цент.

Ивашка ответил ему коротким отрывистым рыком.

– Как сам?

Ивашка рыкнул еще раз.

– Да, вот и у меня не все хорошо, – со вздохом признался Цент. – Владик меня тревожит. Серьезно тревожит. Вот подумываю, не заслать ли его к тебе на перевоспитание?

Ивашка, словно поняв собеседника, стал громко рычать и топтаться на месте, совершая руками бестолковые жесты, будто отгонял от себя назойливых мух.

Цент хотел пожаловаться Ивашке на Владика (мертвец, стоило отдать ему должное, умел слушать), но тут до его слуха донесся истошный визг, который становился громче с каждой секундой. Цент без особого труда установил источник визжания.

– Опять он хулиганит! – покачав головой, сокрушенно произнес бывший рэкетир. – Ну, вот что с ним делать? Ивашка, посоветуй!

Но вместо ответа мертвец в погребе еще раз громко прорычал и с силой топнул ногой по земляному полу. Цент, впрочем, легко расшифровал эту пантомиму.

– Бить, говоришь? – уточнил он. – Эта мысль приходила мне в голову. Сам-то я убежденный противник насилия, применяю оное лишь в медицинских целях. Но Владику требуется хорошая взбучка – это ясно и без всяких докторов. Вот что с ним опять случилось? Что он визжит на всю округу? Как будто не знает, что наши соседи – зомби. Решил их на завтрак созвать и угостить собой?

Пока Цент вел беседу с немногословным питомцем, во двор влетел Владик. Пот катился с него градом, смешиваясь с грязью, в которой он вновь умудрился славно выпачкаться. Глаза у Владика были огромные, будто он только что узнал, что проведет остаток жизни без секса и мяса. Программиста трясло, слюни лились вязким потоком из широко распахнутого рта, которым тот жадно глотал воздух. Пробежка выдалась интенсивной, Владик, пожалуй, побил свой собственный рекорд. Возможно, побил и олимпийский. Уж больно эффективным допингом являлся дикий, сводящий с ума, ужас.

Увидев Цента возле погреба, Владик хрипло закричал:

– Нам нужно уезжать! Немедленно!

– Ну, вот, опять начал командовать, – пожаловался Цент Ивашке. – Выскажу свое тревожное подозрение, коллега: у малыша бурно развивается комплекс полноценности. Владик возомнил себя большим начальником и самым умным. Если не пресечь на корню эти опасные заблуждения, его болезнь может принять необратимую форму. Я, конечно, понимаю, что эвтаназия тоже средство, но не хотелось бы доводить до крайних мер. Хотя, если подумать, то почему бы и нет?

Владик подбежал к Центу, и быстро затараторил:

– Нам нужно уезжать! Сейчас же! Здесь очень опасно.

Цент повернулся к нему и снисходительно посмотрел на программиста. А затем насмешливо спросил:

– Ну, что на этот раз тебе померещилось?

– Трупы! – завопил Владик. – Мертвые люди в траве!

– Что с тобой не так? – удивился Цент. – Другому, на твоем месте, мерещились бы голые бабы, а у тебя одни покойники на уме. Эй, прыщавый, уж не питаешь ли ты к усопшим сексуального интереса? Если да, то поверь мне – это ненормально. Борись с этим. Сопротивляйся своим нездоровым желаниям.

Ивашка громко рыкнул из погреба. Цент опустил на него взгляд и развел руками.

– Да я давно предлагал его кастрировать, – сообщил он мертвецу. – Известно ведь, что все психические отклонения базируются на сексуальной почве. Но Владик уперся. Почему – не понимаю. Для чего он бережет свое хозяйство? Все надеется, что рано или поздно оно ему пригодится? Если так, то он еще глупее, чем я думал.

– Нам надо бежать! – закричал Владик, взбешенный тем, что Цент его игнорирует.

– Ого! Теперь уже бежать? Хворый, ты определись, нам надо ехать или бежать. А через минуту ты, чего доброго, прыгать прикажешь.

– Я говорю правду! – чуть не плача вскричал Владик. – Там, на той стороне ложбины, есть старая церковь. И еще там кладбище. И….

– Теперь все понятно, – сердито прорычал Цент. – Вот где ты все время пропадаешь – осматриваешь достопримечательности. А я тут сижу без чая, без супа, пока ты осуществляешь свои праздные прогулки. Не стыдно тебе, мерзавец?

– Я туда ходил всего два раза.

– Тебя и за один убить мало.

– Я был там только что. Я видел ужасы.

– Еще не видел, – заверил его Цент. – Но ты на верном пути. Если продолжишь меня злить, я тебе их покажу. Точнее – на тебе.

– Боже! Да выслушай ты меня! – завопил Владик.

Цент, вопреки ожиданиям, не ударил его и не скинул в погреб к Ивашке. Сложив свои могучие руки на груди, он важно кивнул и предложил Владику:

– Молви, сынку. Что там у тебя?

– Я хочу сказать, что там, у церкви, стоит машина. А рядом с ней лежат мертвецы. Не зомби, просто мертвые люди. Их убили недавно. Скорее всего – этой ночью. Понимаешь?

– Нет, – честно признался Цент. – А что я должен понять?

– Их что-то убило, – благоговейно прошептал Владик.

– Ну, да, что-то убило, раз они мертвые. Впрочем, причиной смерти могла послужить внезапно нагрянувшая старость.

– Их загрызли, – уточнил Владик.

– Зомби поработали, – пожал плечами Цент.

– Я не думаю, что это зомби. Не похоже, что это были они.

– С каких это пор ты у нас стал экспертом в области криминалистики? – спросил Цент.

– Зомби обгладывают своих жертв, – тихо произнес Владик. – А тех людей просто убили. Их не пытались съесть.

– А ты не думал, что они стали жертвами зомби-вегетарианцев? Возможно, бывают и такие. Убивать убивают, но мясо не едят.

– Я думаю, что их убило что-то другое, – признался Владик. – То существо, которое я видел у родника….

– Ой, только не начинай по второму разу! – взмолился Цент. – Ничего ты не видел. Тебе почудилось.

– Нет!

– Да! Не спорь со мной, я лучше знаю.

– Если хочешь во всем убедиться сам, сходи туда и посмотри на убитых людей, – предложил Владик.

– Вот еще! Буду я просто так ноги выворачивать.

– Там их машина, – намекнул Владик. – В ней наверняка что-то есть. Возможно – еда.

Цент тут же призадумался.

– Что же, – произнес он, – возможно, мы с тобой и прогуляемся. Да-да, ты тоже пойдешь, не тряси головой. Во-первых, я не знаю, куда идти. А во-вторых, кто-то же должен принести воду, ну и прочие трофеи, если что-то найдем в их тачке.

Цент зашел в дом, предупредил Машку, что они ненадолго отлучатся, взял пистолет и обрез, а так же небольшой запас патронов, и вновь появился на крыльце.

– Ну, очкарик, веди, – повелел он. – Но учти – если ты все это придумал, если нет никаких трупов и никакой тачки, то обратно я вернусь один. А ты останешься. Навеки. Возле церкви, говоришь, кладбище? Там-то я тебя, дружок, и прикопаю.

7

Автомобиль они заметили издалека – тот темно-синим пятном выделялся на фоне желтой луговой травы и голубого неба.

– Надо же, – удивился Цент, – ты не соврал.

– Все остальное, что я рассказал, тоже является правдой, – заверил его Владик. – И то существо у родника….

– Владик, прекращай. Мы это уже обсудили. Не пытайся впарить мне свои нездоровые галлюцинации. Тебе нужен хороший психиатр, он бы навел порядок в твоей голове. Научил бы отличать действительность от фантазий.

Владик насупился, взбешенный тем, что изверг из девяностых упорно отказывается верить в правдивость его слов. А ведь от этого зависело многое, в том числе и их жизни. Что будет, если чудовище, виденное им у родника, явится по их души грядущей ночью?

Не дойдя до машины, они наткнулись на первый труп. Этот был молодой мужчина с разгрызенным горлом. Цент присел перед ним на корточки, и внимательно изучил рану.

– Тут поработали зубами, – сказал он. – Это сделал зомби.

– Но он ведь не съеден, – возразил Владик. – А зомби едят людей.

– Не всегда. Так, где второе тело?

Перед трупом женщины Цент просидел чуть дольше, задумчиво разглядывая след от когтей на ее шее. Затем перекатил тело на спину, и осмотрел с другой стороны. Там никаких ран не оказалось.

– Это тоже работа зомби, – вынес заключение Цент.

– Разве у зомби бывают когти? – усомнился Владик.

– Бывают. Ногтей-то они не стригут.

Затем они сунулись в автомобиль, и уж ему-то Цент уделил гораздо больше времени, чем двум покойникам. Обнаруженная в багажнике спортивная сумка, набитая консервами, привела его в восторг, а когда он отыскал две бутылки отличного коньяка, то понял – прогулка была не напрасной.

Пока Цент мародерствовал, Владик стоял столбом и с возрастающим страхом смотрел в сторону кладбища, над которым, как зловещая башня, возвышалась старая колокольня. Пусть Цент и не верил ему, но сам Владик знал правду. Страшную правду. Какое-то чудовище обитало здесь, и приходило оно оттуда, со стороны разрушенной церкви. Там находилось его жуткое логово.

Цент закончил сбор трофеев, которых набралось две большие сумки, и, закурив, присоединился к Владику.

– Что ты там высматриваешь? – спросил бывший рэкетир.

– Оно живет там, – дрогнувшим голосом произнес Владик.

– Кто?

– Чудовище.

– Опять ты за свое? Владик, прекращай. Не накручивай себя. Это добром не кончится. Тебя от таких думок однажды удар хватит. И кто, после этого, будет стирать мои носки?

– Оно там, – повторил Владик, и по его коже проскакал эскадрон мурашек.

– Экий ты твердолобый, – посетовал Цент. – Ну, так и быть. Только ради чистоты моих носков.

И он направился в сторону кладбищенской ограды. Затем остановился, обернулся, и спросил:

– Ты идешь?

– Туда? – простонал Владик.

– Да, Владик, туда. Сейчас ты сам убедишься, что никого тут нет. Давай же, смелее. Не заставляй принуждать тебя силой и побоями.

До ограды Владик кое-как дошел, но напротив нее остановился, будто упершись в невидимую преграду. Что-то не пускало его туда. Некая мистическая сила, или банальная трусость. Судя по всему, дело было в трусости, потом что Цент спокойно вошел на территорию кладбища сквозь широкий пролом в ограде.

– А местечко-то тут неплохое, – заметил он, любуясь взросшим над старыми могилами лесом. – Живописное. Сюда только на пикники и выезжать.

Пикник на кладбище. Это звучало как название для фильма ужасов, в конце которого всех героев съели заживо.

– Очкарик, идем уже, – усмехнулся Цент, глядя на бледную физиономию Владика и его сильно трясущиеся руки. – Не будь ребенком.

Преодолевая сопротивление трусости, Владик медленно вошел на кладбище. С ним ничего не случилось, но радоваться он не спешил. Сойдет ли ему с рук вторжение в обитель монстра? Не стоит ли ему теперь ждать ответного визита? Например – этой ночью.

– Там, – сказал он, указав направление трясущейся рукой.

– Что это? – спросил Цент, разглядев какое-то строение, частично скрытое деревьями.

– Склеп, – тихо ответил Владик, очень надеясь, что Цент туда не пойдет. Но именно туда он и пошел. Более того, пошел сам, да еще и его с собой потащил.

Выглядел склеп без претензий. Это было очень старое кирпичное сооружение, некогда покрытое слоем штукатурки. Но большая часть штукатурки давно осыпалась, обнажив кладку. Цент с Владиком обошли склеп по кругу, и вновь оказались перед массивными железными дверьми. На тех не было ни замка, ни ручки, сам метал, некогда покрашенный, покрылся толстым слоем ржавчины.

Цент предпринял попытку проникнуть внутрь, но двери не поддались. У Владика возникла дикая мысль, что те заперты изнутри. Заперты кем-то, кто там, внутри, и находился.

– Заварены, что ли? – удивился Цент, так и не сумев открыть двери. – Да и черт с ними. Все равно там нет ни шашлыка, ни голых баб. А другого нам и не надо.

Оставив склеп в покое, они отправились бродить по кладбищу, любуясь старыми могилами, на большинстве которых уже невозможно было прочесть ни одной надписи. Владику было страшно находиться здесь, хотя жуткого взгляда он пока не чувствовал, а вот Цент, чем дольше длилась экскурсия, тем больше восторгался данным местом.

– Уголок покоя и тишины, – заметил он. – Я бы мог построить здесь дом и жить в нем до конца дней. Ну, если бы кто-нибудь подтаскивал мне консервы и пиво.

– Здесь? На кладбище? – простонал Владик.

– Сейчас весь мир одно больше кладбище. Тут, по крайней мере, мертвые тихо лежат в земле, а не бродят по улицам и не пытаются меня покусать.

Они дошли до здания церкви, которое оказалось в крайне плачевном состоянии. Глядя на постройку вблизи, Владик удивился, как это колокольня до сих пор не рухнула под напором ветра. Вид она имела ужасный: в стенах зияли дыры, крыша давно обвалилась. Повсюду валялся битый красный кирпич, который, почему-то, не заинтересовал никого из местных. То ли люди тут жили глубоко набожные, не считавшие возможным добывать строительные материалы из старой церкви, то ли что-то иное удерживало их от мародерства. Страх, к примеру. Страх перед чем-то, что обитало здесь. Аборигены знали об этом существе, или хотя бы догадывались, вот и обходили старую церковь большим кругом.

– Внутрь, пожалуй, не полезем, – сказал Цент, разглядывая руины. Тут Владик был согласен со своим спутником. В церковь им действительно не следовало соваться, поскольку та выглядела столь плачевно, что могла рухнуть в любой момент.

– Ну, убедился? – спросил у Владика бывший рэкетир.

– В чем?

– В том, что нет здесь ничего страшного. И нестрашного тоже. Здесь вообще ничего нет. А тех двоих загрыз приблудный зомби. Проходил мимо, загрыз, и пошел своей дорогой.

Еще недавно Владик придерживался иного мнения. Он был убежден, что старая церковь и примыкающее к ней кладбище являются обителью некой злобной сущности. И доказательств тому было немало. Он лично ощущал присутствие этой сущности, он видел ее, пусть и не сумел рассмотреть подробно, налицо были жертвы этой сущности – два человека лежали по ту сторону кладбищенской ограды. Все сходилось одно к одному. Чудовище реально, оно обитает здесь, и оно опасно.

Но вот он немного погулял с Центом по кладбищу, и его непоколебимая вера в существование некого неведомого монстра вновь дала трещину. Они бродили вокруг церкви, обозревали могилы, и с ними ничего не случилось. Но как же так? Если это место является обителью монстра, сам бог велел ему напасть на заглянувшую в гости добычу. А этого, тем не менее, почему-то не происходит.

– Ты, очкарик, излишне мнительный, – заверил его Цент. – Воображаешь себе всякие ужасы, а потом начинаешь видеть их наяву. Я тебе уже сто раз говорил – думай о чем-нибудь хорошем, поддерживай позитивный настрой, и жизнь сразу же заиграет яркими красками. А ты что делаешь?

– Что?

– Да все наоборот. Вечно мрачный, угрюмый, и думы у тебя такие же. Вот о чем ты сейчас думаешь?

Владик ответил честно:

– О том, что чудовище может сейчас следить за нами.

– Вот, что я говорил! Опять у тебя в голове какие-то чудовища. Ты о чем-нибудь другом думать пытался?

Владик пытался. Раньше. До конца света. А после оного, о чем бы он ни начинал думать, неизменно скатывался в жуть и депрессию. Даже мысли о своих любимых компьютерных играх не приносили ему радости. Стоило вспомнить, что он никогда больше не сможет сходить в рейд своим шаманом, сразу такая тоска наваливалась, что возникало желание наложить на себя руки.

– Думай о хорошем, – посоветовал Цент.

– В моей жизни ничего хорошего не осталось, – посетовал Владик.

– Это ты зря, – осуждающе произнес Цент. – Хочешь, я докажу тебе, что это не так?

Владик осторожно кивнул. Ничего хорошего он от Цента не ждал, но вдруг произойдет-таки чудо, и изверг хоть раз в жизни сделает доброе дело.

– Вот смотри, – заговорил Цент, – сейчас я схожу к той тачке, заберу оттуда ремни безопасности, и ими привяжу тебя к вон тому дереву.

И указал на дубок, мимо которого они проходили.

– Привяжу, – продолжил Цент, – и оставлю здесь на ночь. Как тебе такое?

От ужаса Владик едва не упал в обморок. Он ждал от Цента чего угодно, но не такого.

– Не надо! – зарыдал он, падая пред мучителем на колени. – Прошу, только не это! Я этого не переживу!

Цент немного полюбовался унижением Владика, после чего великодушно изрек:

– Так и быть, не стану этого делать. Ну, ты счастлив?

– Да! – вскричал Владик. И это была чистая правда. Он пребывал в полном восторге. Цент не станет привязывать его к дереву, и оставлять здесь на ночь, на растерзание темным силам. Как же это прекрасно!

– Ну, вот видишь, – усмехнулся Цент, – а ты говорил, что в твоей жизни нет ничего хорошего. Теперь есть.

Осчастливив Владика до слез, Цент побрел к входу с кладбища. Прогулка ему наскучила. Хотелось вернуться в дом и основательно позавтракать трофейной тушенкой.

Сумки с добытой в чужой машине провизией тащить, разумеется, выпало Владику. И не только их. Когда миновали ложбину, ему пришлось навьючить на себя еще и фляги с водой. Цент, впрочем, тоже не шел порожняком – нес дробовик и алюминиевый ковшик. Владик семенил рядом с ним, надрываясь под тяжестью груза.

– Думаю, завтра мы отсюда свалим, – сказал Цент, когда они почти достигли своего временного пристанища. – Засиделись здесь. Хочется перемен.

Это была прекрасная новость, которая воодушевила Владика. Если завтра они навсегда покинут эту деревню, ему не придется больше трястись от страха перед неведомым чудовищем, и не важно, реальное оно или вымышленное.

Оставалось пережить всего одну ночь.

8

К вечеру они приняли окончательное решение, что завтра поутру снимаются с насиженного места. Машка, как и Цент, полностью поправилась. Лежать в кровати ей надоело, и она весь день бродила по двору, греясь на солнышке. Цент проверил их автомобиль, и убедился в том, что тот исправен и готов к путешествию.

– Завтра проснемся, позавтракаем, и двинем отсюда, – вещал Цент, мощно наворачивая приготовленный на ужин суп. Суп сегодня готовил он сам, не доверив криворукому Владику это ответственное дело. И блюдо получилось отменным. А все потому, что готовил с душой. Так же некоторую роль в обретении высоких вкусовых качеств похлебки сыграл тот факт, что повар засыпал в кастрюлю содержимое не двух, а пяти банок тушенки. С учетом трофеев, добытых в машине убитых у церкви людей, они могли позволить себе некоторую расточительность.

– Вот суп так суп! – нахваливал Цент собственное творчество. – Это не те помои, коими нас потчевал Владик.

– Да, хороший суп, – поддержала его Машка, погружая ложку в свою глубокую, наполненную до краев, тарелку.

Владик тоже был бы рад разразиться похвалой в адрес блюда и его создателя, но его в число дегустаторов не включили. Пока все ели суп с тушенкой, в котором мяса было больше, чем воды, и заедали оный сухариками, он давился ненавистным луком. Цент и в его адрес расщедрился – выдал вместо обычных трех головок целых пять, а затем, явив феноменальную доброту, даровал Владику несколько сухих хлебных корок с легким налетом темно-зеленой плесени.

– Плесень, она весь что? – спросил он, и сам же ответил. – Она грибок. А грибы, это же чистый протеин. Ох, балую я тебя, Владик. Не заслуживаешь ты таких шикарных кушаний.

Владик придерживался аналогичного мнения. Он таких ужасных кушаний ничем не заслужил. Он же, в конце концов, не Гитлер.

После вкусного супа Цент и Машка пили крепкий сладкий чай с трофейными конфетами. Владику, в качестве десерта, досталась головка чеснока. Просто чеснок Владик еще как-то смог бы перенести, но Цент взял и посыпал его сахарком, ведь десерт же, все-таки, а не просто так. Сладкий чеснок оказался настолько отвратительным, что программиста едва не вывернуло наизнанку.

После ужина все долго сидели на крыльце, наслаждаясь теплым летним вечером, и долго спорили на тему того, куда им следует поехать. Машка предлагала направиться в Европу. Прежде она там не бывала, и ей казалось, что если у нее и есть шанс встретить большую и чистую любовь, то только там. Помимо личного интереса она приводила и вполне разумный довод в пользу европейского пути – климат там был несравнимо мягче, чем на родимой сторонушке, и зимовать, соответственно, на чужбине было бы легче.

Цент возражал ей, сообщая, что европейский путь не для них. Он подумывал двинуть на юг, где не просто мягкий климат, а вообще не бывает зимы. И еду там искать не надо – витамины растут на каждом дереве круглый год, рви и суй их в рот. Он в красках описал коллективу, как они будут плавать на яхте по теплому морю, кушать бананы, загорать на солнышке и наслаждаться жизнью.

– А если Владик будет плохо себя вести, мы привяжем его за ногу канатом, и бросим за борт, – закончил излагать Цент. – Акулы начнут гнаться за ним, он станет плакать, кричать, захлебываться…. То-то будет весело.

Владик понял одно – куда бы они ни направились, ему там хорошо не будет. Пока рядом Цент, ни на что хорошее ему рассчитывать не приходилось.

Так и не определившись с планами на будущее, Цент с Машкой выпили еще по три кружки чая, доели все сладости, и расползлись по своим апартаментам. Решили лечь пораньше, чтобы завтра проснуться чуть свет, бодрыми, отдохнувшими, и готовыми к дальним странствиям.

Владик какое-то время лежал в постели и при свете крошечного фонарика листал книжку комиксов, которую нашел в одном из магазинов, а потом старательно прятал от Цента. Но дело это ему быстро наскучило. К тому же комиксы напоминали ему о прошлых временах, о прежнем мире, что погиб навсегда. Глядя на веселые картинки, Владик с невольной тоской вспоминал все то, чего он лишился из-за зомби-апокалипсиса. А затем вспоминал, что лишившись всего, он, фактически, ничего не приобрел. Цент чувствовал себя после конца света как дома, даже Машка уже вжилась в новые реалии. А он как страдал прежде, так и продолжал страдать. Найдет ли он когда-нибудь свое место в новом мире? И есть ли оно, это место?

Выключив фонарик, Владик спрятал комиксы под подушку, прикрыл глаза и быстро заснул. Он полагал, что проснется уже утром, когда настанет время собираться в дорогу, но на деле все вышло иначе. Потому что сон его, вполне спокойный, без привычных кошмаров, оборвался гораздо раньше, чем он планировал.