скачать книгу бесплатно
– Мелковат нынче ваш брат, на вёсла не посадишь.
– Что? – удивился опер. – Какие вёсла?
– Деревянные. Я сторонник традиций.
Опергруппа, ввалившаяся в бар и положившая лицом вниз всех клиентов, так и не обнаружила ни подозреваемого, ни своего коллеги. А вот бармен обнаружил более чем щедрые чаевые в иностранной валюте. Капитан никогда не оставался в долгу.
Глава 4. Буй в пустыне
Ехать становилось всё труднее. Идеально ровной поверхность солончака оставалась не всегда. Местами подвеска всё же отрабатывала небольшие рытвины или русла давно уползших луж. В такие моменты рана беспокоила сильнее, боль нарастала по экспоненте.
Сорог начал понимать, что за полчаса до селения не домчит никак и даже за час не уложится. Стрелка спидометра легла сначала на цифру 70, а затем и вовсе на позорные 50. Мотоциклист поймал себя на том, что занят объездом любых, даже самых мелких каверз.
Раньше он бы не заметил эту небольшую трещину в корке или вот тот бугорок. Проехал бы как ни в чём не бывало – асфальт на центральном проспекте Чесноков был куда хуже. Сейчас маршрут диктовала боль.
Единственное, что продолжало радовать, – мантра владельцев «запорожцев» и «москвичей»: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти».
Бесконечно так продолжаться не могло. Нужно было остановиться, закинуться ещё парой колёс обезбола, дождаться, когда подействует, и двигать дальше. Так – и только так.
Ненадолго оторвавшись от выискивания рытвин перед мотоциклом, Сорог заметил вдалеке, справа от проложенной траектории, кое-что никак не вписывающееся в картину Пустоши. Рыжий конус вносил в картину мира странную дисгармонию.
«Там передохну и заодно гляну, что это», – решил он. Препятствий на пути к странно знакомому предмету не обнаружилось. Подъехав к диковине поближе, он выдохнул от удивления.
Из соляной корки чуть под углом торчал двухметровый морской радиобуй. Сорог слабо разбирался в мореходных терминах, но подобную штуку видел в детстве в «Подводной одиссее команды Кусто». То, что буй снабжён радиопередатчиком, тоже сомнений не вызывало. Из верхушки на три метра торчала антенна, на корпусе моргали светодиоды.
Странные чувства вызывал тот факт, что буй намертво скован соляной коркой. Не похоже, что его вкопали или установили ещё каким-то образом.
Он поставил байк на боковую подножку, отцепил от седла винтовку и похромал к странному артефакту.
Оказалось, что сам бакен – не последняя странность, с которой предстояло столкнуться. С противоположной стороны обнаружился человек, прикованный наручниками к специальной скобе. Точнее сказать, та верхняя часть тела человеческой мумии, что торчала из соляной корки.
Следов землеройных работ (точнее солеройных) снова не наблюдалось. Складывалось ощущение, что соль на какое-то время превратилась в жидкость, впустив в свою толщу буй с прикованным бедолагой, потом снова вернулась в обычное состояние. Приглядевшись, Сорог даже обнаружил некое подобие застывших волн вокруг трупа.
«Барахтался что ли?» – удивился мотоциклист.
Соль вытянула из человека всю воду, превратив лицо в маску серого цвета. Глаза ввалились, губы ссохлись, обнажив дёсны и зубы. Между челюстей торчал уголок чего-то красного. Преодолевая брезгливость, Сорог потянутся к предмету и дёрнул.
– Мать твою! – не удержался от возгласа он.
В руках оказалась оперская ксива. Раскрыв хрустящее белыми кристалликами удостоверение, он снова выругался, на этот раз более цветасто. Корочка принадлежала одному из оперуполномоченных города Малые Чесноки.
Он постоял с минуту, изучая документ, затем вернул его владельцу. Картонка вошла между зубов чётко, как нож в ножны.
«Не выпадет», – решил Сорог. Почему-то это казалось важным. Таращиться на мертвеца дальше не хотелось, и он продолжил обход буя.
На борту обнаружилась надпись на нескольких языках: «Метка 1394. Собственность Капитана».
Оглядев округу повнимательнее, он обнаружил следы злой резины, которая так и не помогла давешнему пикапу. Следы начинались у самого борта и уходили в направлении, откуда Сорог только что приехал.
Значит, не лярвы впустили. Да и зачем им отморозков на Пустошь пускать, вдруг глаз кому из молодняка выбьют случайно. А молодняк – он же не чужой, родня как-никак.
Он аккуратно, чтобы не упасть, постучал прикладом трофейного «костыля» по стенке буя. Сам бакен не шелохнулся, однако со сварных швов осыпалась краска, обнажив ноздреватый слой местной лютой ржавчины.
«Давно лежит, – прикинул Сорог, – и пролежит ещё долго, для моря сделан, не ржавеет почти».
Подволакивая ногу и морщась от боли, он снова обошёл плавучий радиомаяк. На стороне, обращённой к мотоциклу, по-прежнему весело перемаргивались светодиоды. Встроенные в люк, они продолжали сообщать, что устройство функционирует. Неведомый капитан, как видно, неплохо разбирался в людях, поэтому по углам люк чернел свежими сварными швами.
Сорог снова постучал по металлу. Швы ещё не успели заржаветь. С них посыпалась лишь чёрная окалина.
Заварили недавно, вандалов боятся… Да видно, не тех.
Уперевшись в землю покрепче, он прицелился и выстрелил в люк. Аккуратное отверстие доказало мощь 98-го маузера.
Передёргивая затвор, мотоциклист неожиданно понял, откуда эта боль в правом плече. Отдача у винтовки была отвратительно резкой и хлёсткой. Она не валила на спину, как отдача дедовских двустволок, нет, она била в плечо тяжёлой плетью, заставляя задуматься, а так ли хочется стрелять снова.
Стрелять всё же хотелось.
Второе аккуратное отверстие появилось чуть правее первого.
Третий щелчок спускового крючка уже не сотряс воздух громовым раскатом. Патроны в магазине закончились…
Светодиоды на крышке продолжали радостно мигать.
Сорог сплюнул. Получается, ничего важного внутри корпуса пули не задели.
Раздумывая над положением дел, он доковылял до мотоцикла и наконец-то добрался до аптечки. Новая порция обезболивающего и антибиотиков немного привела в чувство. Несмотря на постоянную нагрузку, опухоль с ноги понемногу спадала.
Сейчас он сильно жалел, что оставил левый ботинок на месте стычки с лутарями. Наверное, уже и налез бы. Чуть прояснившимся сознанием Сорог отмёл первую, самую весёлую идею порчи имущества неведомого капитана. Мочиться в пулевое отверстие чревато поражениями электрическим током. Можно просто залить туда воды из второй пластиковой канистры, предоставив завершить дело соляной пыли. Испарения осядут на электронику внутри, обрастут соляными кристаллами, и чёртова штука перестанет работать.
Но сколько времени на это уйдёт?
Если буй служит отправной точкой для лихих артелей наподобие той, с которой ему довелось повидаться, то передатчик должен перестать работать как можно скорее.
Он снова зарылся в содержимое кофров. Книги и распечатки, немного еды – это Сорог отнёс к бесполезным в данном случае вещам. А вот пустая канистра, экстренный запас бензина и моторного масла, а ещё фунфырик очищенной до изумрудной прозрачности жидкости дали стимул к действию. Вскоре выяснилось, что 10w-40 и зелёная субстанция не смешиваются. Сколько Сорог ни тряс канистру, буквально через секунду эмульсия расслаивалась на составляющие. Литр бензина значительно улучшил ситуацию. После взбалтывания смесь внешне напоминала коктейль «Кузнечик».
Всё же пригодились и книги.
Титульный лист биографии Чарльза Бэббиджа со штампом районной библиотеки, благодаря своей плотности, вполне сгодился для изготовления воронки.
Спустя десять минут последние капли из канистры исчезли в чреве бакена. Вынув порядком размокшую бумагу из пулевого отверстия, мотоциклист подождал, пока жидкость начала испаряться, пролил бензиновую дорожку в десяток метров длиной и поджёг.
Пламя протянулось от мотоцикла до буя и отверстий в нём, раздалось шипение, затем гулко бухнуло.
В наступившей тишине неожиданно пронзительно заскрипел на петлях частично сорванный люк. Из внутренностей радиомаяка валил чёрный дым.
Снова дохромав до буя, Сорог обнаружил, что внутри металлический конструкции не осталось ничего интересного и уж тем более рабочего. А вот гореть продолжало жарко.
Неожиданно пахнуло горелым мясом. Это с противоположной стороны от огня, вырвавшегося из выходных отверстий, загорелся иссушенный труп блюстителя…
«Ну вот, опять блохастые сбегутся», – прикинул Сорог, спешно возвращая содержимое кофров на место.
Приняв ещё одну – на всякий случай – таблетку анестетика, он продолжил путь.
Солнце уже клонилось к закату, когда Сорог увидел на горизонте огромный остров и сторожевые вышки деревни.
Интерлюдия 5. Приготовиться к бою!
Старпом прихлёбывал портвейн в углу каюты и придавался воспоминаниям о старых походах. Нет, не о вчерашних или позавчерашних, эти-то давным-давно слились в один. До того как уйти в это плавание, он был скальдом. Ну, или почти был. И вот предпоследний поход запомнил очень хорошо.
Жили-жили, не тужили, драккар на волны положили… Смешная рифма. Глагольная. Сиди теперь и на этих придурков смотри. А всё потому, что нельзя в нормальный поход без скальда отправляться. Тоже мне поход – собрались старые пердуны, браги в общем зале напились, и тут вспомнил один – мол, есть на западе аббатство одно. Трижды уже кресты да утварь оттуда на зерно меняли. А эта зима – ох, и холодная, а ячмень с овсом ещё прошлым летом не уродились…
И тут, значит, встаёт ярл и заявляет: надо брать!
А я, скальд, стало быть, в том самом общем зале дремал у огня, от щедрот ярловых насытившись. Да беду и прозевал.
Просыпаюсь. Глядь-поглядь – море кругом, брага в башке за форштевень просится, а за форштевнем – еще три драккара, помимо того, в котором сам очухался. Оно-то вроде и ладно, не впервой. Но только на вёслах не молодчики селянские, а всё те же ветераны культяпые, что в общем зале гомонили. Стало быть, совсем плохо, но петь – надо!
Как запел, так ярл сразу глазами полыхнул: слог, видать, понравился.
Да только от лица его рваного сбивался стих, как на углях плясал.
Ещё не успел допеть, как над водой разнёсся голос Освальда:
– Дед, а ты про Тора все саги знаешь?
– Да поболе многих, – поглаживая бороду, отвечаю. – Уж куда как поболе. А про Локи, так, наверное, больше меня точно никто не знает.
– Не люблю я Локи, – прерывает разговор из-за заднего весла одноглазый Асвин, – он же коня родил. Вот скажите мне, как нормальный ас может с конём трахнуться и коня родить?
– Метафора это, отрок! – многозначительно воздеваю к небу грязный палец.
– Ага, – не унимается Асвин, – был у нас в деревне дурачок один пришибленный, с овцами метафоры творил. Так то ж идиот и недоумок, а это ас! Нет, не люблю я Локи! Вот за метафоры и не люблю.
Захожусь в приступе хохота и решаю начать игру:
– Я на пиру слышал, берсерки мочу пьют?
Освальд снова голос подал:
– Эт ты, дед, хорошо спросил. Главное – у правильного человека. Наш левша тебе много расскажет…
Асвин, явно радуясь возможности отвлечься от монотонной гребли, начал…
– Давно, у меня тогда на одну руку больше было, слышал я у костра историю. Жил, говорят, старый-престарый ярл. Длинный, как оглобля, бородища аж до колен, морщины такие, что в них медяки прятать можно, ноги трясутся, глаза слезятся. А вот до баб охоч был, что не одной селянки не пропускал. Благо гневаться на него особо некому было, род старый, а ярл – и того старше. Внуки-правнуки уже бородами щеголяли. Так вот настигла того ярла беда – не получилось у него как-то с молодкой в ночи. А потом и с ещё одной, а потом и с пятой, и с десятой. А старый-то на похоти одной, поди, и держался. Хворать стал, ослеп на один глаз, захромал, сгорбился. Очень любили в тех землях ярла, право первой ночи за ним признавали, ведь править умел и раздоры судил честь по чести. Собрались внуки-правнуки, правители соседние да людишки с мошной потяжелее – решили, лечить старого надо. Кликнули знахарей со всей округи. Ох и обкормили же порошками заморскими, благовониями обкурили. Но, как назло, ничто силу так и не вернуло. Ещё пуще сгорбился ярл. И тут пришла к нему старуха в рваном рубище, внесла в грязных ладонях кубок литого красного золота. «На, – говорит, – владыка, вина испей! Я от тебя трёх дочерей ещё молодкой понесла. Надо и за добро ответить».
Загорелись глаза ярловы. Не дыша, чашу испил. И уснул прямо на троне.
Тут уж хотели старуху и кончить. Вдруг правителя отравила? Однако решили до утра подождать. Утром же ярл проснулся, каргу, стало быть, и отпустили. А он и молвит: «Приходили ко мне ночью боги. Пришёл Один и сказал, что поход великий, где один десятерых сражу, мне всю силу без остатка вернёт. Сказал, что в Вальгалле пировать молодым буду. А я ему – для похода враги нужны, а их у меня нет. Все соседи кругом родичи. Тут Тор пришёл – поглядел на меня, ухмыльнулся только. А последним, как есть, явился Локи. И дельную штуку предложил. Иди, говорит, на север, там у оленей как раз гон начинается, приглядись что да как у них – может, и поможет что».
Вот и двинулся согбенный дед по совету Локи на северную заимку. Вернулся спустя день, мешок мухоморов и мех с чем-то изрядно вонючим принёс. Хлебнул – и тут же духом воспрял, аж двоих молодок в покои затребовал. Стоны, крики, скрип ложа – на всю округу! Так неделю длилось. Вонь питья ярлова стояла на все покои. Но молодки уходили довольные и одарённые. Кто бусами, а кто и пригоршней золотых. Мех, однако, к концу подошёл.
И взялся ярл за варево. В дорогущем франкском грибочки выварил! Пил не переставая, а нужду в тот же вонючий мех справлял. А потом уж из него допивал.
Так прошёл год. Расправились старческие плечи, глаза прояснились, говорят, даже зубы заново выросли. Только вот началась междоусобица у соседей. На ней и полёг первый берсерк, говорят, с собой сотню прихватив. А за смелость его, а ещё за совет Локи – весь род его с тех пор оленьим зовут. А самого ярла иначе как Оленем не поминают…
Однорукий детина хотел продолжить рассказ, но мой смех сбил его с мысли. Я ж не просто смеялся, гусем гоготал! Слёзы текли по сизому носу. Отсмеявшись и отдышавшись, я заявил:
– Ох и насмешил, отрок! Ох и интерпретация. Лосём! Лосём того ярла прозвали – за тупость! Это ж надо додуматься – советам Локи следовать. А ещё за то, что это лоси перед гоном мухоморы жрут и мочу друг дружью лакают. История-то в самом деле вот какая. Та бабка старая трёх дочерей-то понесла, да все мёртвые родились. Вот и думайте, что за вино в том кубке обреталось. Как старый не кончился – то, наверное, одному Локи и ведомо. Добрые родственнички владыку бесчувственного в ближайшее урочище выкинули, волкам на поживу. И по лесу ярл неделю слонялся. Вернулся – перед входом полбурдюка мочи вылакал. Как набирал, даже я не знаю. Может, мох отжимал, может, лося убил да слил. Так вот вылакал и десятком грибов заел. Шасть в ворота, а там друзья-соседушки, родня-соратнички уже челядь насилуют, добро растаскивают да власть делят. Когда старый Лось, вопя, десятого ворога порешил, остальные разбежались, а у ярла от ран и натуги сердце остановилось. Так что и Один оказался прав!
– Дед! – вмешался Освальд. – А ты это откуда знаешь?
– Так я ж тому старому придурку совет и дал…
Пока челюсти моих собеседников стремились к палубе, цепь, натянутая под водой поперёк бухты, пропорола днища всем трём драккарам. Про аббатство и путь к нему – это ж я ярлу косорылому напомнил…
Воспоминания и портвейн уже почти сморили старпома, когда дверь каюты с грохотом распахнулась.
– Старпом Лакки, сэр! – встал по струнке штатный сисадмин Макс. Именно он занимался настройкой радиооборудования бакенов, поэтому был зачислен в команду, хоть и не имел никакого морского прошлого. – Разрешите доложить!
Глаза чернявого, патлато-бородатого, стремительно разжиревшего на судовой баланде «колдуна» выражали степень возбуждения тех масштабов, которые старпом наблюдал только при завозе с берега свежих шлюх.
– Вольно! Докладывай, – выпитый портвейн требовал меньшей напряжённости от собеседника.
– Метка 1394 перестала подавать сигнал, мы с рулевым не хотели вас тревожить и немного сменили маршрут, чтобы проверить. Мы ещё не дошли до неё, сэр! Но…
Макс запнулся.
– Что «но», салага?!
– Дым на горизонте, сэр!
Портвейн разом растворился в мозгу. Старпом представил, как взбесится Капитан, вернувшись на корабль и узнав, что метка потеряна. Решение было только одно – отдать в руки Капитана виновных. Или хотя бы их тела.
– Передай приказ всем: курс на дым! Готовимся к бою!
Глава 5. А мины свистят… мины
Темнота неожиданно оказалась спасительной.
Где-то справа полыхнул прожектор, его луч, виляя, направился к Плотве. Сорог, не раздумывая, увёл мотоцикл влево от луча.
Следующим движением он погасил фару. Единственным светом в мире остался резкий и жёлтый луч. Вдалеке несколько раз грохотнуло.
В небе засвистело. Такой свист он слышал, когда в школе на уроках патриотизма крутили старинную кинохронику. Авиационные бомбы? Мины из миномёта? В хронике-то они звучали одинаково, а сейчас оставалось только гадать – взрывом какой смертоносной дряни его смешает с кусками мотоцикла и тоннами соли.
Сорог вывернул гашетку на максимум. Под колёсами дрогнуло. Где-то не слишком громко тададакнуло.
Это звук оказался знакомым. 50 миллиметров? Всего-то! Врёшь, не возьмёшь!
