скачать книгу бесплатно
вся разная насквозь, иная каждый миг,
но выверен сюжет: осталось две минуты
предутреннего сна – и мчится напролом
безумная душа – и разрывает путы,
чтобы найти тебя во времени твоём;
её подвижна тень, и ей немного надо;
выныривая в явь – потянется, вздохнёт…
улиточный тоннель уже не виден взгляду,
и тикают часы, и утро настаёт.
«Вытащу берет из чемодана…»
Вытащу берет из чемодана,
пальтецо смешное нацеплю
и ни с кем жеманничать не стану,
потому что знаю и люблю;
потому что всё равно накатит
сквозь московский сумеречный дым
твой огонь – и душу мне охватит,
очищая золотом живым.
«Отлетает день вчерашний —…»
Отлетает день вчерашний —
и Господь его хранит;
не кори себя, мне страшно,
сухость в воздухе звенит.
Нас пока еще услышат
пожалеют нас, пока
над землёй любовью дышит
Божьей милости река;
наши жалкие запинки
всё, что мы зовём бедой, —
как волшебные картинки,
что смываются водой;
нас несут в ладонях Света
сохраняя наши дни,
а вокруг сияет лето —
только руку протяни!
«Как существо живое…»
Как существо живое,
весна глядит в лицо:
её нельзя присвоить
и заковать в кольцо;
она идёт иначе,
она не хочет ждать…
её нельзя назначить,
но можно – угадать.
«Сама же просила, так вот – получи…»
«Сама же просила, так вот – получи:
ты будешь одна в непроглядной ночи;
ты будешь тяжёлые камни грузить
в телегу впрягаться и в гору возить;
снимай же корону и плащ в серебре
ведь ты – лишь горючее в долгой игре;
ты – трепет нелепый, движенье без слов
ты пища для этих больших жерновов;
тебе унижаться, гореть и болеть
тебе до конца истощаться и тлеть,
и лет через тысячу – в сердце одном —
воскреснуть сияющим целым зерном.»
«Пресные воды обступят со всех сторон…»
Пресные воды обступят со всех сторон,
вплоть до самой души, – да что говорить…
выпью ликёра и буду считать ворон
и сигаретку тонкую буду тайком курить;
знаешь, не я в пустом маячу окне
и наблюдаю, как серый пепел летит:
имя моё на самом глубоком дне
пленною птицей волнуется и свистит;
но – живая жизнь возвращается, чуть дыша
свежею тенью бежит по горячим лбам;
ей навстречу, ликуя, летит душа —
краешек Ризы поймать и прижать к губам.
«Ох ты мамочка ж моя, мамочка!»
Ох ты мамочка ж моя, мамочка!
обступили мя воды горькие,
и объяла мя тьма великая,
тьма великая, темень подколодная!
посмотрю на небо – сердце съёжится,
погляжу на землю – градом слёзы льют,
а на ясный лик человеческий
от стыда-тоски мне и глаз не поднять.
Ой вы люди мои, други добрые,
как же я средь вас затесалася?..
Обличают меня речи кроткие,
а любовь-то мне – в сердце острый нож!
Вот бы бросить всё, закричать-завыть,
в чисто-поле уйти волчицею, —
да ведь там не растёт чудо-дерево,
да ведь там не течёт живая вода.
«белый с утра туманный защитный слой…»
белый с утра туманный защитный слой
плотная вокруг молочная скорлупа
это самое дно мировой личинки-яйца
это ватная неразрешимость всего
все расслаблены мышцы все жилки плывут
угадав уловив неслышную почти волну
не разрушь ничем не проявись никак
прозрачной косточкой лёгких небес
уносит дышит океан тишины
зеркало глубин вглядывается в себя
пружина свёрнута в маленькое кольцо
«На просторах неведомых стран…»
На просторах неведомых стран,
где обещан богатый улов,
поправляет охотник капкан,
расставляет крючки рыболов;
и, качаясь, приманки дрожат
поплавок неподвижный красив…
исчезает таинственный сад,
вырастает глубокий обрыв;
и тяжёлая тонет блесна
в самой толще пленительных вод —
и, мерцая, молчит глубина,
где смешливая рыбка плывёт.
«Привет, весна! исчезни, стужа!»
Привет, весна! исчезни, стужа!
сквозное золото, плыви!
сияйте, солнечные лужи
под глупым сапожком любви.
Сокройся, смерть сторожевая, —
твой серый дом стоит пустой,
и лёгкая душа живая
хохочет над его тщетой.
«Но нам ведь нет причины умирать…»
Но нам ведь нет причины умирать,
я это знаю так, как знают дети;
мне нравится волокна разбирать,
прозрачные распутывая плети,
в которых эта пленная вода
сама себя и мучает, и гложет,
и лишь того не трогать никогда,
что вечно, – и делимо быть не может.
«медвежью рыбу раздирая…»
медвежью рыбу раздирая
и кровь в лососевой воде
невыспавшаяся сырая
с моллюском древним в бороде
и время драными сетями
уже грозит при свете дня
и смерть с холодными ногтями
бесстыже смотрит на меня
«Мои слова гремят по льду…»
Мои слова гремят по льду,
плевать! я их не собираю,
я не умею жить в аду,
я от печали умираю,
пожалуйста, скажи мне: стой,
скажи мне: дурочка, не падай;
какой-нибудь совсем простой,
смешною глупостью порадуй…
моя больная голова
так хочет снова быть весёлой,
ты видишь – это не слова,
а только ужас, ужас голый.
«Здесь нет меня совсем, и только тень нагая…»
Здесь нет меня совсем, и только тень нагая
по клавишам стучит, пустой гоняя трёп,
пока диктуешь Ты, почти не напрягая,
щадящие слова – не прямо и не в лоб;
пока диктуешь Ты… пока родные лица
